Все произведения Сергей Шоргин

Стихи 2010 г.

Когда прошёл Мамай...

Раздел: Иронические стихи


Вложил, кладя, не шибко полагая,
Что, слово за слово, страшней орды Мамая,
На лысый череп мой – лукавый люд...
Я – им, открыто: тут не подают
Сочувствие надменным проходимцам!
Но тумаками – ярыми гостинцами –
За гнусные деянья воздают,
Как бесам-искусителям, сторицей!

(из избранных комментариев)


С пера (видать, настал сезон!)
Стекает новый бред.
Тряся завязками кальсон,
Стихи строчит поэт.

Вздыхает, жалуясь, тетрадь -
Но, словно в забытьи,
Поэт никак не кончит гнать
Писания свои.

Он пишет бред весенним днём
(Ох, обострён недуг),
Он пишет бред о том, о сём -
О том, что стоек дух,

О том, что здесь Мамай прошёл
(Ох, тяжек эпикриз),
О том, что люд лукав и зол,
О том, что череп лыс,

Что видит всех врагов насквозь,
Что всех научит жить
(Хотя злодеям удалось
На череп положить),

Что бесов примет он в штыки,
Что будет бит смутьян
(И обещает тумаки,
Как в сказке Павиан),

Что, получив благую весть,
Готовит злую месть...
----------------------------------
Но всё ж и для поэтов есть
Палата Номер Шесть.


==============

Дополнение.

Вынесенный в эпиграф комментарий настолько хорош и самодостаточен, что все старания его автора добиться аналогичных откликов на его всё новые и новые творения, выкладываемые здесь, мне представляются напрасной тратой сил и времени. "Умри, Денис, лучше не скажешь!" - как говаривали древние (правда, в данном случае это совсем не Денис...)

Так что я со своей стороны прекращаю дискуссию. Ну а комментатор может продолжать. Весна ещё только началась...


Пиратское танго + ещё 2 эпиграммы

Раздел: Эпиграммы

Музыка Зацепина, слова почти Дербенёва

Где вослед сонетам громыхают оды,
Где строчат поэты (видно, нет важнее дел),
Жил пират, порою сочиняя что-то,
И не всем он нравиться хотел.

Вот однажды утром возле Гибралтара
Шёл к родному порту он - спеша, на всех парах...
Появилась в море флибустьеров пара
И в него пародией - шарах!

Видно, посчитали существом зловредным
Некую химеру, у которой страшный вид;
Тот, что поглавнее, прозывался "Бедным",
О втором - история молчит.

Каждый нападавший был безмерно боек...
Но пират смеялся над подобной ерундой:
Только подивился странностям обоих
И залил пародию водой.

На другое утро два конкистадора
Малость протрезвели, зарядили пистолет,
Снова затаились - возле Лабрадора...
Видно, дел у них и вправду нет.

------------

Дополнение (от 21.03)

Чтобы не создавать избыточных сущностей (то есть записей) и для пущей полноты картины, дополню эту запись двумя эпиграммами примерно в тот же адрес; одна - старая (уже появлявшаяся в комментариях), другая - новая.

* * *

Мне (эпи)грамматик известен один:
Он критик "в законе", назло фраерам,
Развязен весьма, хоть дожил до седин,
И пьёт по утрам до двухсот (эпи)грамм.

* * *

"Слепому - ПЬЮ!" - признал наш критик это,
Но только вовсе не открыл секрета.
Да, ПЬЁТ он ежедневно - не иначе.
Об этом знает и слепой и зрячий.


Вариации на тему "Три поросёнка", 4-й выпуск: Мандельштам, Пастернак, Чуковский и др.

Раздел: Подражания

Продолжение цикла «Как бы пересказали сказку "Три поросёнка" известные авторы» (из ЖЖ- сообщества "Три поросенка").
Предыдущие выпуски:
первый
второй
третий

АРИЯ НАФ-НАФА. По О.Э.Мандельштаму

За кусачую подлость голодных волков,
За весёлое племя свиней
Я лишился, впустив этих двух босяков,
Пары комнат в квартире своей.

Мне на крышу бросается волк-свиноед -
Но меня по-простому не съешь!
Запихай меня лучше, как мясо, в рулет,
Или даже - как сало в кулеш.

Чтоб не видеть мне хлева, не нюхать гнилья,
Позабыть о свиной колбасе,
Чтоб явилась в ночи молодая свинья
Мне в своей полновесной красе.

Уведи меня в ночь, двух берёзок промеж,
Где слоняется волк-живоглот,
Потому что меня по-простому не съешь,
И меня Михалков воспоёт.


СЕРЫЙ ГАМЛЕТ. По Б.Л.Пастернаку

Ночь сгустилась. Я залез на крышу.
Прислонясь к обшарпанной трубе,
В наглом визге поросячьем слышу
Предсказанье перемен в судьбе.

На меня наставлен сумрак ночи
Взглядами злорадными зверей.
Сочинитель! Я прошу: короче!
Эту сказку завершай скорей!

И скажу тебе небеспричинно:
Лезть на крышу - это полный бред;
Ты придумал мне из-за свинины
Слишком много и забот, и бед.

Я уйду, оболган и не понят.
Дымоход зияет: так и быть...
Всё на свете в полном свинстве тонет.
В трубы лазить - не баклуши бить.


СХРЮЧЕННАЯ СКАЗКА. По английской народной песенке в переводе К.Чуковского

Чтоб пустились вы, друзья,
В скрюченную пляску,
Расскажу вам нынче я
Схрюченную сказку.

...Ой, за скрюченной рекой
В скрюченной избушке
Жили летом и зимой
Скрюченные хрюшки.

И стояли у ворот
Скрюченные ёлки,
Там гуляли без забот
Скрюченные волки.

А на доме у свиней -
Скрюченная крыша;
Волки гнутые по ней,
Лезли - выше, выше...

Волки около трубы
Скрюченной рычали;
Дым струился из избы
Копией спирали.

Волки скрючились совсем
И в трубу нырнули -
И сварились без проблем
В схрюченной кастрюле.


Как здорово... По О.Митяеву

Амбре баланды скисшей ты обоняешь жадно...
Не лезь к моей тарелке! Ты слышишь, братец? - брысь!
Качнулся дом: по крыше волк бродит плотоядный.
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Как шкурка от сардельки, в кастрюле волк запляшет!
Кончай, Нуфаня, чавкать - а ну-ка, улыбнись!
Да вот же и Нифуля тебе тихонько скажет:
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

И всё же с болью в пузе потом мы волка вспомним,
Хоть он и покушался на нашу с вами жисть;
Мы косточки достанем и с честью их схороним...
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.


ДВА ДРУГА. Басня. По мотивам С.Михалкова

"Ты, добрый мой дружок,
Живёшь, гляжу, недурно! -
Заметил с завистью в гостях у Волка Свин. -
На чем ты ешь и пьешь!
Твой шкаф и твой камин!
Куда ни глянешь - всё весьма гламурно!" -
"Ах, если б, милый друг, ты знал, -
Так Волк со вздохом отвечал, -
Я вечно что-нибудь ищу!
Я день-деньской в бегах за деликатным -
А всё вульгарное мне кажется отвратным;
Я в логово лишь редкости тащу!"
"А что ты ешь? - спросил у Волка Свин -
Жрать мясо, думаю, тебе ведь не пристало!" -
"Открою я тебе секрет один:
Мне всё же ежедневно мяса надо;
С утра съедаю суши с авокадо,
Но на обед я ем свиное сало!"
Цап гостя - и несчастного не стало...
_____

Да-да! Живут и в ус не дуют
Средь нас ещё такие, что твердят
О страшной силе красоты,
Но всё-таки в душе они скоты -
Жрут беспардонно всё подряд
И суши с салом чередуют!


Смотритель Парнаса

Раздел: Былины, сказания, притчи

(из неканонический мифологии)


Где бил кастальский ключ во время оно, служил знаток сонетов и терцин
Бог Аристей - подручник Аполлона (по слухам - даже Аполлонов сын).
Его удел был, кажется, не мрачен, но всё ж - нелёгок был его удел!
Он старшим по Парнасу был назначен и строго за поэтами глядел.
Поэты слишком к сочиненью склонны: тот накропает, этот натворит...
Слал Аристей кого-то к Аполлону, кого-то сразу отправлял в Аид.
Не всякого случалось индивида в Аид спровадить (хоть давно пора):
Бывало, что вступалась Артемида (не кто нибудь, а Фебова сестра!),
Порою не карать любимца строго Деметра умоляла что есть сил,
И даже Дионис просил не трогать кого-то - и бутылку приносил.
Случалась и постылая работа: в пергаменте какой-то грамотей
Напишет сдуру против Зевса что-то - пергамент чистить должен Аристей!
Он принимал решительные меры и многих на Парнасе вразумил,
И пресекал нападки на Гомера (который Аполлону очень мил).
Он каждого выслушивал про беды, сносил и трепачей, и наглецов;
Когда пускались в мордобой аэды - скрипя зубами, разнимал слепцов.
Он все труды поэтов знал в деталях и, хоть стонал от чтенья чепухи,
Писал еженедельно на скрижалях поэтов лучших лучшие стихи.
Другие суетились, возражали... Но ведал он (хоть прочих было жаль):
Коль избранных не будет на скрижали - придётся просто выбросить скрижаль.
Когда же выбор требовал подсказки - к богине Тихе обращался он...
Он пас Пегаса, музам строил глазки, и лавры собирал, и стриг газон;
Служил, не зная отдыха ни часа, хламидой старой утирая пот ...
Да, тяжек труд смотрителя Парнаса - пожалуй, хуже каторжных работ.


Знатоки музыки. Лимерик-басня

Раздел: Лимерики

Об анданте нон троппо судача,
Порицая аллегро виваче,
Прячась в зале под лавкой,
Громко тявкает Шавка,
И Болонка за нею впридачу.


Неустройство

Раздел: Разная лирика

Ночная мгла спускает бахрому и проникает в каждое окно,
И воздух невдыхаем потому, что неустройство в нём растворено.
Какую мглу наколдовал шаман! Не видно даже собственной руки,
И долгая дорога сквозь туман, как прежде, обещает синяки.
В кромешной тьме сменяются вожди и спорят богачи о барыше,
И нету, нету света впереди!.. Есть лишь крупица света на душе.

февраль 2010


Твой рай

Раздел: Разная лирика

Ты провёл свою жизнь на двадцатых ролях,
В невесёлых заботах земных,
И не думай мечтать о нездешних полях -
Елисейских, Пурпурных, иных.

Ты оставишь здесь всё, чем когда-то владел,
То есть несколько пар пустяков,
И немедля поймёшь: твой загробный удел -
Прозябанье в раю бедняков.

Тот же мерзкий квартал, та же липкая грязь...
На экране фальшивит джаз-банд...
Крылья скрыв под плащом, поминутно бранясь,
Бродит пьяненький ангел-сержант.

Ты ему не дерзи, ты его уважай,
Низко кланяйся райским властям,
А иначе отправят тебя за Можай -
В ад бедняцкий, где тошно чертям.

февраль 2010


Горемыка

Раздел: Разная лирика

И снова на тебя идёт проруха,
Трясёт своей привычной стариной...
Ах, родина, какая невезуха
Витает над тобой - и надо мной.

Ты иглами утыкана снаружи,
Но незлобива глубоко внутри,
Душой чиста, но очень неуклюжа,
И - в голове не водятся цари.

Порой скромна, порой не вяжешь лыка,
И пожалеть привычна, и убить...
Поплачься мне, святая горемыка.
Тебя я пожалею, так и быть.


Беседы с волком

Раздел: Разная лирика

Зря, приятель, ты с волком беседы ведёшь,
Зря ты кормишь его по утрам;
Он умильно глядит на тебя - ну и что ж?
В нём добра не найти ни на грамм.

Он задворной тропой прибегает к теплу,
По-собачьи скулит у ворот,
Пробирается в сени, ложится в углу
И подачку привычно грызёт.

Он приходит туда, где сытней и теплей,
Но тебе он, как прежде, чужой -
И вовеки не станет собакой твоей.
С ним не стоит делиться душой.

Изменить не удастся его естество:
Безнадёжна сердечность твоя...
У тебя кроме волка и нет никого,
Но тебя он не примет в друзья.

февраль 2010


Прогулка

Раздел: Разная лирика

Немая тьма, привычная прогулка,
Витринных дам высокомерный ряд,
Оскаленные пасти переулков
И фонарей недружелюбный взгляд.

Свет городской - как мотовство банкрота...
А за молчаньем спящего ларька -
Пустое обещанье поворота
И злая неизбежность тупика.

28.01.10


В Богоявленском хоронили Бога

Раздел: Разная лирика

В Богоявленском хоронили Бога.
Он умер вдруг, незнамо от чего...
Народу собралось довольно много;
А как же - хоронили своего!

Как умер - так и вспомнили о Боге...
Печально зашумели ковыли.
Стояли люди молча вдоль дороги
И плакали, что не уберегли.

Священник шёл за гробом, коченея,
Молитвы повторяя, как в бреду,
И думал: "Что скажу архиерею?
Где Бога я ему теперь найду?

Потеря эта - так невосполнима!
А наш владыка непомерно строг
И на меня напустится, вестимо,
Как будто это я не уберёг".

Но вот и храм. Расписанные стены.
Иконостаса благолепный строй...
Толпа смотрела грустно и смятенно -
И о поминках думала порой.

Солидный губернаторский помощник
На кладбище пришёл - и произнёс
Немало слов хвалебных, непреложных
И лил потоки неутешных слёз.

Другие также говорили, каясь,
Что не ценили, что теперь скорбят...
Народ кивал, с речами соглашаясь,
И думал о невыплате зарплат.

А Бог смотрел на похороны свыше
(А может быть, из недалёких мест)
И думал: "Что-то музыки не слышу.
Не наняли. Да, небогат уезд..."

А много после - очень трудно было
Понять что-либо в общем галдеже.
Все толковали громко и уныло:
Мол, с Богом не увидимся уже;

Он в памяти навек пребудет с нами;
Что делать остаётся нам? одно -
Лишь поминать; пусть только временами,
Но - добрым словом, как заведено.

январь-февраль 2010


Дорога

Раздел: Разная лирика

Нет проку ни в глаголе, ни в пароле,
Но дверь сама откроется, стуча,
И я туда отправлюсь поневоле,
Где плахой распластавшееся поле
И лезвие закатного луча.

Желаний и мечтаний было много -
Перед глазами до сих пор рябит...
Но вымощена пыльная дорога
До дальнего глубокого разлога
Шуршащим слоем бедствий и обид.

Откос... канава... насыпь земляная...
А дверь пропала - вроде миража.
Бреду, листву ногами приминая,
Забытые "сим-симы" вспоминая
И сторонясь слепящего ножа.

17.01.10


Вариации на тему "Три поросёнка", 3-й выпуск: Киплинг, Некрасов, Маяковский и др.

Раздел: Подражания

Продолжение цикла «Как бы пересказали сказку "Три поросёнка" известные авторы».
Предыдущие выпуски:
первый
второй

ВЫХОДИЛИ НА БЕРЕГ ТРИ ХРЮШИ. По М.Исаковскому

Расцветали яблони и груши,
Камыши шумели на реке...
Выходили на берег три хрюши,
Погуляв в соседнем кабачке.

Выходили, песню заводили
Про хромого волка-слабака -
Мол, добраться он сюда не в силе,
Слишком уж дорога далека.

Вы летите, свинские напевы,
В дальний край, за ясным солнцем вслед,
Чтобы волк учуял запах хлева,
Поскорей подумал про обед.

Пусть он вспомнит наглых поросяток,
Пусть услышит, что они поют,
Пусть к реке бежит со всех лопаток -
Там его три отбивные ждут.


Новогодняя песенка "ЕСЛИ У ВАС..." по А.Аронову

Если у вас нету дома,
То волку не сдуть его,
И, рады финалу такому,
Устройте-ка то... устройте-ка то... устройте-ка торжество!

Сами, небось, с усами
(Некуда правду деть!) -
Думайте сами, решайте сами:
Иметь или не иметь,
Иметь или не иметь.

Если умны поросята,
То волк потеряет след,
И волк не догонит брата,
Если у вас, если у вас, если у вас брата нет.

Волки бегут лесами,
В чаще ревёт медведь...
Думайте сами, решайте сами:
Умнеть или не умнеть,
Умнеть или не умнеть.

Если на вас нету сала,
То волк вас не будет жрать,
И если вы захудалы,
То вам и не, то вам и не, то вам и не умирать.

Сверьтесь с утра с весами,
И повторяйте впредь...
Думайте сами, решайте сами:
Жиреть или не жиреть,
Жиреть или не жиреть.


А ВОЛК ИДЁТ. По Р.Киплингу в переводе Г.Кружкова

Мохнатый кот - на запретный плод,
На зелёную травку - лось,
А худой волчок - на густой борщок,
И чтоб сало в борще нашлось!

И вперёд по тропе, навстречу судьбе,
Не гадая, Ниф или Наф, -
Так и надо идти, не страшась пути,
За любым из этих раззяв!

Так вперед, за едой и за волчьей звездой,
В заповедник соломенных хат,
Проложить себе путь, посильнее подуть,
И себе отыскать карбонад!

Так вперед, за едой и за волчьей звездой,
В уголок деревянных трущоб,
Проложить себе гать, ветхий дом разломать,
И себе отыскать эскалоп!

Так вперед, за едой и за волчьей звездой,
В край, где виден в окне пятачок,
Домик из кирпича разломать сгоряча
И добыть себе сала кусок!
---
Но напрасны труды, не досталось еды,
Хоть прошёл он все адреса;
И, качая башкой, волк всё смотрит с тоской
В багровеющие небеса...


ОДИНОКИЙ ВОЛК. По М.Исаковскому

Снова замерло всё до рассвета,
Даже ветер в дубраве умолк,
Только слышно - по зарослям где-то
Одинокий скитается волк.

То в потёмках залезет в трясину,
То на сушу вернется опять,
Словно ищет и ищет свинину -
И не может никак отыскать.

Веет с поля ночная прохлада,
Шелестят под ногами ежи...
Ты признайся - кого тебе надо,
Ты нам, хищник, скорей расскажи.

Кто из хрюш тебе нужен, скажи-ка;
Их же трое, и каждый - хорош!
Что ж ты воешь так страшно и дико,
Поросятам заснуть не даёшь?!


ВОТ ПРИЕДЕТ ВОЛК. По Н.А.Некрасову

1

У бурмистра Лиса для починки дома
Старенький Ниф Нифыч попросил соломы.
Лис в ответ бранится, как капрал тевтонский...
"Вот приедет барин - Волк Волкич Волконский;
Барин очень добрый, нам желает блага;
Будет мне солома!" - думает бедняга.

2

А сосед Нуф Нуфыч плачет постоянно:
У него желают домик деревянный
Разобрать на щепки, чтобы поскорее
Выстроить кирпичный дом для богатея.
Думает Нуф-Нуфыч: "Скажет барин слово,
Чтобы не ломали домик крепостного!"

3

Дом решил Наф Нафыч выстроить кирпичный,
Только просит взятку Лис антипатичный,
Очень эти Лисы на "подмазку" падки...
Но упрям Наф Нафыч и не платит взятки:
"Вот приедет барин - и конец поборам!"
"Вот приедет барин!" - все толкуют хором...

4

Старенький Ниф Нифыч проживает в яме;
Домик деревянный стал давно дровами;
И богач Наф Нафыч не построил виллу...
Свиньи по деревне бегают уныло,
А бурмистр считает деньги: дебет, кредит...
Волка-то всё нету... барин всё не едет!

5

Наконец однажды середи дороги
Шестернею цугом показались дроги:
На дрогах высокий гроб стоит пижонский,
Волк - в гробу; за гробом - младший Волк Волконский.
Съел он на поминках три свиные блюда
И скорей уехал в город свой отсюда.


ПЕСНЯ О ВОЛКЕ (из кинофильма "Волка жаль"). По В.С.Высоцкому

Если волк оказался квёл,
И не дик, и не зол (козёл!),
Чтоб скорее понять ты смог,
Хищник он или лох, -
Пусть залезет с трудом на дом,
Пусть пробьётся в борьбе к трубе,
Поросятам смутит покой -
Ты поймёшь, кто такой.

Если он, подлый трус, - не туз,
А никто, словно конь в пальто,
Прямо с лестницы - бряк (слабак!),
Не залезет никак -
Значит, он не крутой - тупой,
Ты его не цени (ни-ни!),
Он не лих, не умел, не смел -
Но останется цел.

Если он не скулил, не выл,
Влез легко на конёк - не взмок,
К дымоходу шёл без труда
И свалился туда;
Пролетев по трубе, чумаз,
К поросятам свалился в таз, -
Значит, тигру он был сродни.
Ты его помяни.


СТИХИ О ГОЛОДНОМ ХИЩНИКЕ. По В.В.Маяковскому


Я волком
выгрызу
трёх поросят.
Люблю я
такую скотину.
Послал бы я
к черту
всё мясо подряд,
но только -
не свинину...

По лесу,
где был
у свиней приют,
я двигался
очень учтиво.
У них там порядок,
у них уют:
три дома,
и все на диво.

Из веток, соломы
дома
свиней;
к таким -
отношение
плёвое.
Но вот оно -
здание из камней!
Здесь будет
моя
столовая.

Нет-нет,
мне не нужен
капусты кочан
(я как-то его отведал...),
и вовсе
не страшен
кипящий чан -
ведь я
ещё
не обедал!

Я съем
всех троих
поросят -
и баста! -
без слов
и рычаний лишних;
вы только взгляните,
какой я зубастый,
клыкастый
голодный хищник.

Я трёх поросят
добуду
к утру;
в них много
бесценного
сала.
Смотрите,
завидуйте -
я их сожру!
Но мне
и этого
мало.


Огниково. Ночь перед Рождеством

Раздел: Разная лирика

Немая тьма рождественского неба
Сгущается к окраине села,
Светила мерзнут, освещая слепо
Земные полуночные дела.

Шальная альфа и блажная бета
Растерянно моргают с высоты,
Тонки и ненадежны нити света,
И улицы безлюдные чисты.

Пустой посул, обманчивая жалость,
Отмеренная скупо благодать...
Но погляди - звезда не удержалась!
Успеем ли желанье загадать?

7.01.10


"Кто будет нас читать спустя века?.."

Раздел: Иронические стихи

Кто будет нас читать спустя века?
Вопрос, конечно, очень интересный,
Но вряд ли актуальный и уместный,
Поскольку жизнь уж очень коротка.

На долгий срок остаться на арене,
Конечно, хочет каждая строка,
Но дивный мир родного языка
Сужается - подобием шагрени.

И переписи слабый результат
У многих стал причиною мигрени;
И даже скважин бурное буренье
Не может повернуть процесс назад.

Какая безвозвратная растрата!..
Поэт в грядущем, встрече с братом рад,
Представьте, спросит: "В чём же правда, брат?" -
В ответ услышит "тин бу дун" *) от брата.

И в чистом поле возле озерца
Скорей он встретит тощего арата **)
Иль вообще - несносного Бората, ***)
Чем труженика, пахаря, чтеца.

И не прочтёт в тиши библиотечной
Никто его творенья до конца...
Да что там! Два конца и два кольца
Плюс гвоздик - тоже станут тайной вечной.

Стихи не будут достояньем масс -
Как это, господа, бесчеловечно!..
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
...Признаемся, друзья, чистосердечно:
Их мало кто читает и сейчас.

И сколько есть, и сколько б ни осталось
Людей, знакомых с нашим языком, -
Так мало тех, кто с книгами знаком
(И нынче, и в веках - такая жалость!),
Что говорить о них - как ни о ком:
Не стоит и считать такую малость...

*) "Не понимаю" (кит.)
**) пастух (монг.)
***) казах, пародийный персонаж из американского фильма


"Ну что теперь про ангелов рассказывать..."

Раздел: Разная лирика


Ну что теперь про ангелов рассказывать?
Они на базу не вернулись с холода.
Узлы созвездий незачем развязывать,
Поскольку небо надвое расколото.

Как здания панельные и блочные,
Ветшают бастионы отдалённые,
И льются реки звёздные молочные
Сквозь частые прорехи бастионные.

И высыхает Млечный путь до лужицы -
Уже чернеют мели по фарватеру,
И манна с воем на голодных рушится,
В кору земную врезывая кратеры.

На небе затянулось ожидание,
Почти не прекращается затмение...
А ангелы умчались на задание,
Но слишком долгим стало выполнение.

01.01.10


Стихи 2009 г.

Вариации на тему "Три поросёнка", 2-й выпуск: Лермонтов, Шекспир, И.Франко и др.

Раздел: Подражания

Продолжение цикла «Как бы пересказали сказку "Три поросёнка" известные авторы». Начало - здесь.

ТРИ ХРЮШКИ
Трагичное сказание
По М.Ю.Лермонтову


В свинарнике тёплом, за старым прудом.
Три толстые хрюшки имели свой дом.
Была там лоханка с прекрасной едой,
Стояло корыто с чистейшей водой,
И крыша, и стены хранили свиней
От знойных лучей и от диких зверей.

Но стали три хрюшки на Бога роптать:
"На то ль мы родились, чтоб в скуке страдать?
В унынье в свинарнике этом росли мы,
Никем не ценимы, никем не любимы,
Лишь в обществе свинском - такая беда...
О небо! Пошли же нам друга сюда!"

И только замолкли - в дали голубой
Послышался громкий, приветственный вой
(Чарующий голос, приятный и кроткий!),
Приблизился звук незнакомой походки:
То к ним, в поросячий приютный чертог
Улыбчивый волк поспешал со всех ног.

Вот к дому подходит неведомый друг:
"У вас теперь будет весёлый досуг!"
И, чувствуя в госте желанного брата,
Ему открывают свой дом поросята,
Его обнимают и просят присесть,
Ему предлагают баланды поесть.

Но только что волк в тёплый домик попал -
Каким-то суровым, насупленным стал,
Походит к хозяевам с рыком сердитым,
На толстые ножки глядит с аппетитом,
Свиней развлекать не намерен ничуть
И вовсе не хочет баланды хлебнуть.

Когда же на запад светило ушло -
Волк солнцу вослед зашагал тяжело.
Была, к сожаленью, недолгой беседа...
Остались лишь кости в хлеву от обеда,
Осталась баланда, остался навоз,
И в дом разорённый ворвался мороз.

И ныне всё дико и пусто кругом,
Не бегают хрюшки над старым прудом,
Лишь птицы щебечут над вечным покоем,
Да волк - промышляя, как прежде, разбоем -
Нечасто (примерно два раза в году)
Приходит сюда, вспоминая еду.


ПЕСНЯ ТРЁХ СВИНЕЙ
По В.Шекспиру ("Макбет")
По мотивам перевода М.Лозинского


АКТ ПЕРВЫЙ

1-я С в и н ь я (Н и ф - Н и Ф)

Зачем мы спрятались втроём
К Наф-Нафу в этот крепкий дом?

2-я С в и н ь я (Н у ф - Н у ф)

Поскольку мы - деликатес,
И волк имел к нам интерес.

3-я С в и н ь я (Н а ф - Н а ф)

А нынче он на крышу влез.

1-я С в и н ь я (Н и ф - Н и ф)

Где сбор?

2-я С в и н ь я (Н у ф - Н у ф)

К плите поближе.

3-я С в и н ь я (Н а ф - Н а ф)

Там
Волк свалится в кастрюлю к нам.

1-я С в и н ь я (Н и ф - Н и ф)

Наф-Наф, ты прав!

2-я С в и н ь я (Н у ф - Н у ф)

Иду, Наф-Наф!

В т р о ё м

Добро во зле, а зло в добре,
Кипит кастрюля на костре!

АКТ ВТОРОЙ

1-я С в и н ь я (Н и ф - Н и ф)

Пестрый кот разок мяукнул.

2-я С в и н ь я (Н у ф - Н у ф)

Хряк четыре раза хрюкнул.

3-я С в и н ь я (Н а ф - Н а ф)

Баба жабу родила.

1-я С в и н ь я (Н и ф - Н и ф)

Разом все вокруг котла!
Сыпьте перец в глубь жерла!

В т р о ё м

Жарко, жарко, пламя ярко!
Хороша в котле заварка!

2-я С в и н ь я (Н у ф - Н у ф)

Мясо трех болотных змей,
Разварись и разопрей;
Это вовсе не омар -
Волк, отведай сей нектар!

В т р о ё м

Жарко, жарко, пламя ярко!
Хороша в котле заварка!

3-я С в и н ь я (Н а ф - Н а ф)

Пясть лягушки, глаз червяги,
Шерсть ушана, зуб дворняги -
Всё положим для порядка,
Чтобы волку было сладко!

В т р о ё м

Жарко, жарко, пламя ярко!
Хороша в котле заварка!

1-я С в и н ь я (Н у ф - Н у ф)

У меня разнылся палец:
Падает в трубу скиталец.
Раздаётся стук,
Волк, тебе каюк!


ВОВК - КАМЕНЯР
По Ивану Франко


Я бачив дивний сон. Немов передо мною
Стоїть високий, кам'яний, предивний хлів,
І я, прикований бажанням їсти, стою
Під височенною огидною стіною,
А далі тисячі таких самих вовкiв.

І всім нам довелось пройти шляхи далекі,
У багатьох лісах ми залишили слід;
І ікла кожного аж лізуть із пащеки -
Нам не потрібні ні курчата, ані хеки,
Нам сало - кожному! - потрібно на обід.

У кожного в руках тяжкий залізний молот,
І голос сильний нам згори, як грім, гримить:
«Лупайте сю стіну! Нехай ні жар, ні холод
Не спинить вас - бо безнастанним буде голод,
Поки не зможете ви сю стіну розбить».

Одразу догори всі лапи вмить піднялись,
І тисяч молотів о камінь загуло,
І в тисячні боки уламки розлітались -
Отак ми зграєю до сала проривались,
Гарчали, гримали о кам'яне чоло.

Ми біля хліву сили втратили чимало,
І наші молоти гриміли раз у раз,
І п'ядь за п'ядею стіну ми пробивали,
І хоч окріп на нас ці свині проливали -
Ми далі йшли, ніщо не спинювало нас.

І кожний з нас те знав, що там замало буде,
Що не на всіх в хліву нам вистачить харчів,
Що важко вдертись до свинячої споруди,
І що про нас колись брехню напишуть люди -
Але обрали ми славетний шлях вовків.

Що людська слава нам? Її ми не бажали,
Бо не герої ми і не богатирі.
Ми - хижаки, що захотiли сала! -
Для цього ми й довбили і рубали...
Отак і сталося, що ми - каменярі.

О, як регочуть, чую я, над нами свині!..
А ми все довбимо стіну - це просто жах!
Так, ми зібрали сили всі і все терпіння,
Але не можемо зламати це каміння -
I треба, бачу я, вже лiзти нам на дах...


СОНЕТ 25
По В.Шекспиру (перевод С.Маршака)


Как много незадачливых зверей
Гордятся славой, титулом и властью.
А я - стою у дружеских дверей;
Мои друзья - вот мой источник счастья.

Дуб крону величаво распростёр,
Бессмертным пьесам рукоплещут ложи...
Но это всё - безделица и вздор!
Нет, мне мои друзья - всего дороже.

Военачальник в бой ведёт войска,
Поэт строчит в потёртую тетрадку...
Но это всё - пустее пустяка!
Мои друзья меня накормят сладко.

Я подкреплюсь, друзей своих обняв!
Их имена: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф, Наф-Наф.


ПЕСЕНКИ ИЗ МУЛЬТФИЛЬМА "ВИННИ-ВОЛК И ХРЮ-ХРЮ-ХРЮ"
По Б.Заходеру


***

Нынче я пою устало
Неспроста,
В животе моём настала
Пустота.
Да, сейчас там пустовато;
Значит, братцы-поросята,
Я найду вас и наемся
До-сы-та!

Не печалится нимало
Винни-Волк!
(Хоть без мяса и без сала
Приумолк)...
И неважно, чем он занят,
Если он худеть не станет...
Ах, свинина очень манит!
Да!

***

Куда иду за Пятачком -
Большой-большой секрет!
И я не расскажу о нём!
Обед! Хочу обед!

***

Я Ветер, Ветер, Ветер,
Совсем не Волк притом.
Ах, как приятно Ветру
Дуть на некрепкий дом!

***

Лучший подарок, по-моему, свин.
Может понять это всякий кретин!
Даже немножко -
Рёбрышко, ножка -
Это уже очень славно, послушай!
Ну, а тем более - целая туша!

Конец твоим мучениям,
А также огорчениям,
Конец твоей обиде
И всякой разной муке,
Когда тебе (или ему),
Когда (ну, всё равно кому!)
Подарят в День Рождения
Свиней три штуки!

Вот он, дом пустой,
Он - предмет простой,
Развалина к тому же!
И потому-то дом пустой
Кому-то будет нужен!

Забыты все страдания,
Голодные рычания,
И всё идёт прекрасно,
И даже благочинно,
Когда тебе (или ему),
Когда (ну, всё равно кому - только не мне, конечно!)
Подарят в День Рождения
Дом без свинины!

***

Волк ужасно любит хрюш!
Это - правда, а не чушь.
Угадайте, почему
Хрюшки нравятся ему?

Если б волки были хрюшами,
То они бы нипочём
Никогда и не подумали
Из камней построить дом;
И тогда (конечно, если бы
Свиньи были бы волками!)
Нам, волкам, и не пришлось бы
Эти камни грызть клыками.

***

В дом заходить сквозь дымоход -
Такая нынче мода!
Шашлык-машлык, кисель-компот –
На то и дымоходы!

А через дверь ходить - табу:
Её не открывают...
Вот если гость пришёл в трубу -
Такого не бывает!

Да, если гость в трубу залез,
То ждёт его награда!
Кричат хозяева: "Oh, yes!"
(Они ужасно рады!)


А МОЖЕТ БЫТЬ, ПРО ВОЛКА...
По Э.Успенскому


Одну простую сказку,
а может быть, и басню,
а может быть, и притчу
в былые времена
рассказывала мама,
а может, дядя Стёпа,
а может, мистер Дисней...
Ну, в общем, вот она.

Нам помнится, медведю,
а может быть, лисице,
а может быть, и волку
однажды повезло:
он дом увидел с хрюшей,
а может быть, и парой,
а может, даже тройкой -
сакральное число!

На крышу он забрался,
а может, не забрался,
а может быть, культурно
по лестнице залез,
поскольку пообедать
ему хотелось сильно,
и даже очень сильно,
ну, в общем, позарез.

Но злобные телята,
а может быть, гусята -
нет, точно поросята! -
не спали на посту
и вмиг седло большое,
ковер и телевизор -
да нет, котёл с водою
втащили на плиту.

И глупенький топтыгин,
а может быть, лисица,
да нет же, волк, конечно,
тут в сумасбродство впал
и, может, на ворону,
а может, на корову -
нет-нет, в котёл кипящий
немедленно попал.

Идею этой сказки,
а может, и не сказки,
поймет не только хрюша,
но даже человек:
не надо лезть на мачту,
на дерево, на крышу
без крючьев и страховки
и разрешенья ЖЭК!


Лауреат

Раздел: Иронические стихи

Однажды в Академию Платона
Явился грамотей издалека.
Он выглядел солидно и учёно,
Была его известность велика.

Он говорил, что ритор он, и даже -
Дискуссий философских ветеран,
Принёс с собой тяжёлую поклажу -
Дипломов кучу из различных стран.

Он без раздумий говорил о сложном,
Был по любым апориям судья
И состоял в союзе филоложном
И Спарты, и окрестностей ея.

В речах его звучало возбужденье,
Хоть это был порою полный бред,
Он на любые речи и сужденья
Всегда имел забористый ответ.

Твердил, что много побродил по свету
И не нуждался в няньках до сих пор -
И всяческому доброму совету
Всегда давал ругательный отпор.

Он в роще Академа прописался
И за трактатом излагал трактат,
Его Платон порою опасался -
Уж очень был суров лауреат!

И зря его просили: "Сделай милость,
Других людей послушай - хоть чуть-чуть!.."
Однажды Академия закрылась.
Он к беотийцам свой направил путь.


Вариации на тему "Три поросёнка", 1-й выпуск: Пушкин, Блок, Пастернак и др.

Раздел: Подражания

В ЖЖ- сообществе "Три поросенка" ведётся активная сочинительская деятельность на тему «Как бы пересказали сказку "Три поросёнка" известные авторы». Уже опубликовано более 60 версий. Ниже - мой вклад в эту копилку на данный момент.

А.С.Пушкин. Хавронья и её сыновья (почти из Мицкевича)

У Хавроньи три сына, три упитанных свина.
Поросятам она приказала:
"Эй, баланду допейте, да щетину подбрейте,
Да купите-ка стройматерьялы!

Хоть и мало бюджета - на три стороны света
Вам придётся сейчас отлучиться:
Путь Ниф-Нифу - к полякам, а Нуф-Нуфу - к пруссакам,
А Наф-Наф пусть в Московию мчится.

Золотые ребята - вы, мои поросята,
Так упитанны и легконоги!
Я сама постарела; вам поручено дело;
Трое вас, вот и три вам дороги.

Там, где сосны и ёлки, бродят серые волки
Под личиной лесных санитаров -
Могут съесть без пощады... Дом построить нам надо!
Привезите ж для стройки товаров!"

Поросята простились и в дорогу пустились.
Ждёт, пождёт их Хавронья, рыдает,
Дни за днями проводит, ни один не приходит,
Только волки всё ближе блуждают...

Снег на землю валится, свин дорогою мчится,
Тащит ношу тяжёлую к дому.
"Чем тебя наделили?" - Ей в ответ простофиля:
"Это в Польше купил я солому".

Снег пушистый валится; братец с ношею мчится -
Так везут "языка" из разведки...
"Что везёшь в мешковине? Что купил ты в Берлине?"
"Это, мама, немецкие ветки".

Снег на землю валится, третий с ношею мчится,
Возвращаясь в пенаты свиные.
Вопрошает хозяйка: "Что привёз? Отвечай-ка!"
"Это - русские блоки стенные".

И Хавронья сказала, улыбнувшись устало:
"Хорошо, что не все вы - дебилы.
Эти два остолопа - будут два эскалопа,
А с Наф-Нафом мы выстроим виллу!"


А.А.Блок. Свиньи

Мильоны - вас. Нас - три. Нас - только три.
И вы зовёте нас скотами.
Да, свиньи мы - что тут ни говори -
С короткими и жалкими хвостами.

Мы для людей - всегда мясной запас;
Мы, как послушные холопы,
Копили жир (для прокормленья вас) -
От пятачка до попы!

Сожрать нас хочет старый волк давно,
Есть у него на то причины,
И вам узнать однажды суждено,
Что нет в продаже буженины!

Да, срок настал. К нам волк идёт сюда,
Расправу страшную затеяв.
И вскорости не будет и следа
От наших ножек и филеев!

О, старый волк! Пока ты нас не съел,
Пока таишься у порога,
Остановись. Уйди, покуда цел.
К нам от людей придёт подмога!

Мы - это плоть. И вкус её, и цвет,
И запах запечённой плоти
Вам ведомы. А есть ещё скелет!
Ну что? Неужто не придёте?

Придите к нам! Вы нас спасти должны!
Придите к нам скорее, братцы!
Вон, волчьи зубы из лесу видны...
Вам - знайте - может не достаться!

А если нет - нам нечего терять,
Мы с волком заведём знакомство!
Века, века вас будет проклинать
Больное тощее потомство!

Да, сами мы - отныне вам не жир,
Отныне мы для вас не мясо.
Уж лучше волк - пускай он сер и сир,
Зато - других достоинств масса.

Мы волка не попробуем обжечь,
Не попытаемся ошпарить;
Пускай, пускай он топит нашу печь,
Чтоб мясо поскорей зажарить!...

Придёте вы - и мы накормим вас.
Иначе - сами виноваты.
Мы вас теперь зовём в последий раз.
Спасите!
---
Ваши поросята.


Б.Л.Пастернак. Трое

Нас мало. Нас, может быть, трое
Упитанных, тихих, нескладных;
Мы, может быть, будем – второе
Для злобных, лихих, кровожадных
Волков, чьи запросы ужасны:
Дискуссии с ними напрасны.
Мы веселы были. Мы – сало.
Хоть нас не едят басурмане,
Но всё же голодных – не мало,
Мы чувствуем злое вниманье...
Но мы себе замок построим,
Как это присуще героям,
И – дудки! Вы поздно поймёте.
Пусть волки ударятся в двери -
Не будет удачи охоте,
И скроются страшные звери,
И нам не грозит умиранье
Под соснами серою ранью.


Б.Брехт. Трёхпоросячья опера

У акулы - зубы-клинья
Страшной выглядят пилой,
А у Волка - зуб последний,
Да и тот почти гнилой.

Если кровь прольёт акула,
Вся вода кругом красна!
А у Волка есть проблемы:
Нет добычи ни хрена.

Коль над Гримпенской трясиной
Слышен вой три дня подряд -
Не вините в том мастифа:
"Волк голодный" - говорят.

Если где-то по Гайд-Парку
Ходит радостный Ниф-Ниф -
Знай, что Волк удрал подальше,
Зла ему не причинив.

Бродит Волк по Пикадилли,
Свету белому не рад,
А Нуф-Нуф с невинным видом
Совершает променад.

Почему не кормят Волка?
Где же ужин? где обед?
Эх, спросить бы у Наф-Нафа!
Но ведь он не скажет, нет.

И от Гринвича до Сохо
Раздаётся громкий хрюк!
Почему же, поросята,
Вам такое сходит с рук?


Б.Ласкин. Поросята - три весёлых друга

По-над лесом тучи ходят чинно,
Край дубовый тишиной объят.
Завлекая запахом свинины,
Три некрупных домика стоят.

Там живут — и сказка в том порука
(Вспомнит каждый, если не ленив) -
Поросята, три весёлых друга;
Их зовут: Нуф-Нуф, Наф-Наф, Ниф-Ниф.

Было тихо той порой дремотной,
Полегли туманы, широки...
В эту ночь задумал волк голодный
Поросят пустить на шашлыки.

Волк голодный - вроде самурая!
И пошёл крушить постройки он,
И шумел он, домики сдувая,
Словно рота или батальон.

Сдув два дома (те, что слабоваты),
Волк озлился и пошёл ва-банк,
Но успели скрыться поросята
В третьем доме - крепком, словно танк.

Дом не сдулся - вас мы успокоим.
Волк полез наверх, судьбу кляня;
Сунулся в трубу; свалился с воем
Прямо в печку, полную огня!

И сварили — сказка в том порука —
Волка горемычного в котле
Поросята, три весёлых друга -
И с тех пор они навеселе...


Мы печально равны...

Раздел: Разная лирика

Мы печально равны в нашем чувстве вины,
И в безвинности тоже безмерно равны,
И устали от вечной борьбы,
Злополучные дети несчастной земли,
Все - и те, кто остался, и те, кто вдали
(Много прихотей есть у судьбы).

Мы, лишённые права на выбор дорог
(Что ни шаг, то застава, блокпост и острог),
Жертвы давних и новых химер, -
Почитатели всяких и разных богов,
В непохожих привыкшие видеть врагов,
Заплутавшие в россыпи вер.

Это россыпь - как опись ничтожных примет,
И меж нами, по сути, различия нет -
Мы едины в извечной беде -
Что над нами всё те же вожди и жрецы,
Что идут по живому кордонов рубцы -
По душе, по земле, по воде.

03.12.09


"Давно сочтены и измерены..."

Раздел: Разная лирика

Давно сочтены и измерены,
Несладко живём, непригоже.
Осколки разбитого времени
С разлёту впиваются в кожу...

Глаза заслоняем ладонями
От низко летящих ледышек,
В домах остаёмся бездомными
И в сытости видим излишек.

Привыкли бояться чрезмерности,
Неясностей и разночтений,
Не вступим в дебаты о верности
Упрямых своих убеждений.

Судьбой стеснены и измучены,
Не можем кичиться чинами -
Но верить в обман не приучены.
И это останется с нами.

21.11.09


Музыка

Раздел: Разная лирика

Пустыми заботами время не мерь -
Почувствуй себя богачом:
Пора отпереть потаённую дверь
Старинным скрипичным ключом...

И вырвутся звуки, прожгут пелену,
Как искры, промчатся во тьме,
Помогут тебе возвратиться в весну,
Заставят забыть о зиме,

Не строить расчёты, не ждать дележа,
Не сетовать на времена -
И взором упрямым встречать, не дрожа,
Взгляд полночи из-за окна.

декабрь 2008, ноябрь 2009


Зарисовка

Раздел: Разная лирика

Шевелится восход в островных ивняках,
Желтизной наливается свет,
Ночь пропащая прочь удаляется, как
Из Полтавы - разгромленный швед.

Машут лапами сосны последней звезде,
Но никак не согреют стволы,
В неспокойной, изломанной ветром воде
Рыбы дремлют, уткнувшись в углы.

Протирая глаза от недоброго сна,
Бродит осень, спустя рукава,
И в озябшей траве, и грузна, и грязна,
Шелестит беспробудно листва.

декабрь 2008, ноябрь 2009


Подлинная история Птицелова и Крысолова

Раздел: Былины, сказания, притчи

Расшумелась старая сосна.
Под дождём рябило озерко.
Марта в доме плакала одна:
"Дидель, где ты?.."
Дидель - далеко.

Дидель шёл, не ведая границ,
По холмам и долам, вверх и вниз,
И ловил он разноцветных птиц,
А его приятель - серых крыс.

Труд вершили свой без суетни;
Небольшой, но всё-таки доход...
И в лесах Саксонии они
На холме встречались каждый год.

Закипал походный котелок,
Тишина, уют у костерка...
Дидель доставал тогда манок,
Дудку брал приятель из мешка,

Чтобы дать начало кутерьме
И изгнать из леса тишь и сон:
Птицы собирались на холме,
Крысы шли туда со всех сторон.

Звон синиц и пение щеглов,
Пыл крысиных плясок у огня ...
Но сказал однажды Крысолов:
"Обманули в Гамельне меня:

В жизни случай, кажется, второй;
Ну, саксонцы - прямо шулера...
Вон он, город, видишь - под горой?
Там не заплатили мне вчера".

Дидель молвил:
"С этими людьми
Надо разобраться без затей.
Мой манок ореховый возьми -
Тот, что кличет уток и детей.

Гамельнским обманщикам дано
Будет завтра встретиться с судьбой.
Уток нету в Везере давно,
Но детей - ты уведёшь с собой".

Крысолов ответил:
"Ну и жуть...
Что, скажи, с детьми-то делать, брат?"
"Ничего. Подержим здесь чуть-чуть,
И - заплатит вскоре магистрат.

Богачи заплатят, беднота,
Мать любая - если это мать...
А найдётся мальчик-сирота
И захочет птицеловом стать -

Я к себе возьму его, ей-ей, -
Сыном станет и учеником,
Да и Марте будет веселей
В доме над холодным озерком".

И, обнявшись, двинулись вдвоём
По краям холмистым и лесным...
Жаль, что правда о привале том
Так и не дошла до братьев Гримм.

ноябрь 2009


Гений обстоятельств

Раздел: Иронические стихи

Он не страшится зла и бедствия,
Не ищет выгодных приятельств:
Он - гений места, гений действия,
Он - гений разных обстоятельств.

Он сохраняет хладнокровие,
Ему волненье не по чину:
Он - гений цели и условия,
Ещё - уступок и причины.

Ему не требуются премии,
Он знает то и знает это,
Он - гений степени и времени...
Жаль, обстоятельств больше нету.

октябрь 2009


Ярмарка

Раздел: Разная лирика

Не жди от провидения даров:
Закон торгов не знает исключений.
Там, на утёсе, - ярмарка ветров,
А под утёсом - ярмарка течений.

Шей паруса и такелаж смоли,
Молись Николе или Христофору -
Но откопай укрытые рубли
И приходи в назначенную пору.

На целом свете нет подобных мест!
Одна беда: цена неоспорима...
Заплатишь - и получишь свежий вест
Плюс небольшую порцию Гольфстрима.

Толпятся моряки из разных стран -
Кто с попугаем, кто с бутылкой рома...
Безденежным достанется буран
И злоба своенравного Мальстрёма.

И с этим грузом выйдут моряки
В поход, как много раз уже бывало,
Своей недоброй доле вопреки,
Готовые к обещанному шквалу.

30.10.2009


Новая Зоилиада

Раздел: Иронические стихи

Солидный критик, видный корифей в делах переводных и стихотворных,
Велик и славен, словно Кочубей, - он, в силу обвинений смехотворных,
Был изгнан из весьма различных мест, где он творил весомо, грубо, зримо...
Кому ж теперь отправить манифест? Куда нести котомку пилигрима?
Никак не успокоится рука. Жить без разборок просто нету силы.
Как Ленин, пишет он издалека записки постороннего Зоила.
Уверен он, что мы не так поём - порой ревуче, а порой тягуче...
В иноязычном далеке своём - на ранчо он филолог самый лучший.
Забив заряд потуже и верней, несёт он борзописцам страх и горе!
Горит душа! - ну что поделать с ней?.. И где ж писать? Неужто на заборе?
Бедняга не на шутку захворал - и, чтобы одолеть судьбу-злодейку,
Завёл себе альбом. Завёл журнал. Завёл тетрадки - в клетку и в линейку.
Вот там он размещает новый стих, там радует критической лавиной
Последних почитательниц своих, которых две осталось. С половиной.
Не будет бесполезным удальство! Он не уступит скуке и хворобе!
Он пишет! И читатели его, собравшись в круг, его возносят. Обе.
И вот, плутая, словно Одиссей, он мчит на корабле своём далече...
И никому не нужен критик сей. (О прочих - нынче здесь не будет речи).


Новая сказка об Урфине Джюсе и его деревянных солдатах

Раздел: Былины, сказания, притчи

Когда-то в одной волшебной стране
(Читай и мотай на ус!)
Жил-был человек, достойный вполне,
По имени Урфин Джюс.

Столяр или плотник он был, говорят, -
Ну, в общем, народный сын -
И выстругал армию крепких солдат
Из буков, дубов, осин.

Был каждый отёсан, гляделся орлом,
Хоть родом из глупых дровец,
И дрался умело любой дуболом
И всякий осинобоец.

И Урфин - силён, справедлив и суров -
Обрёл на державу права,
И стало на улицах множество дров...
Но всё же не все - дрова.

Нормальные люди встречались, увы
(И, значит, носители зла):
Не видно квадратной у них головы!
У них голова - кругла!

Формат нестандартный и глаз и уст!
Различны и рост и вес!
Ну что же: на службу был взят Прокруст -
И вмиг разнобой исчез.


О нулях

Раздел: Разная лирика

Промышляю деленьем нуля,
Временами - деленьем на ноль.
Не ошибся ни разу, деля,
При расчёте уделов и доль.

Ох, не всем по плечу ремесло,
Этот важный, ответственный труд;
Те, кто делят другое число,
Неизбежно в расчётах наврут;

Не хотят заниматься мурой,
Уделяют вниманье делам,
Но при этом не могут порой
Даже ноль поделить пополам -

Тем, кто в силе, назначат втройне
И совсем обойдут мелюзгу...
Приходите с нулями ко мне -
Я делить без остатка могу.

А случатся осколки нулей -
Наклонюсь, подниму их с земли;
Пригодится испытанный клей,
Чтобы стали круглее нули.

А на ноль я делю не для всех:
Это более сложный делёж,
Здесь гораздо опасней огрех -
Нужен верный, заточенный нож.

Дело важное, как ни суди,
И не жаль мне усилий своих...
Что же делать ещё посреди
Этих пасмурных лет нулевых?


О пауке

Раздел: Былины, сказания, притчи

Довольный приближающейся тьмой (ему постылы все людские лица),
паук приходит вечером домой, и, наскоро поужинав, садится
к экрану, где его давненько ждут и форумы, и чаты, и порталы...
Он пишет: "Всех приветствую! Я тут!" Пора охоты, наконец, настала! -
хмельная, долгожданная пора, когда державно, словно вор в законе,
он ходит по страницам до утра - рассадник грязи, плесени и вони.
Пора хмельная - но не от вина; и не от водки у него истома;
он это всё творит не с бодуна - он и бодун друг с другом незнакомы.
Сейчас он им покажет, дурачью! Сейчас они забегают, кретины!
Он паутину растянул свою внутри большой, всемирной паутины.
Он этим горд и только этим жив, без этого - подох бы очень скоро:
оргазм он получает, распалив хронические, шумные раздоры.
Других талантов, что поделать, нет, но это - он освоил, без сомненья:
здесь шпильку он подбросит, там навет, чтоб не снижался градус словопренья.
О нет, он спуску никому не даст, при этом он повсюду - в нужной шкуре:
на сайте "голубых" он - педераст (а может быть, таков и "по натуре"),
на сайте у поэтов он - поэт, порой - прозаик иль сатирик меткий,
на женском сайте может дать совет, прикинувшись худеющей брюнеткой.
В речах его - отлаженная прыть, в игре его не словит даже конный,
а о себе он любит говорить, что служит в важной должности учёной:
порой историк, где-то географ, а где-то даже наногляциолог!
(А в ряде чатов - он светлейший граф, что впечатляет бывших комсомолок).
В нём граней тьма - но в дефиците стыд, и в этом он являет постоянство.
Он самозванец - и на том стоит. Для пауков привычно самозванство.
К утру, по завершении труда, с трудом он добирается до койки...
Не выдаст он укрытья никогда - боится сапога и мухобойки.
Людей обычных недоступный круг - тех, кто способен в жизни делать дело, -
он ненавидит крепко (как паук) и (как паук) упорно и умело.
Вот так он услаждает естество, себе творя потехи и забавы.
Сидит паук. Не выкурить его.
Такое время. И такие нравы.


Досужие размышления о стихосложении

Раздел: Иронические стихи

(развитие одного комментария)

Сайт открою - вижу: снова все в ударе!
Пишут! много! и при всяческой погоде!
Те уверены в своём высоком даре,
Эти просто - погулять сюда заходят. *)

Средь рифмующих - и рыцари, и дамы;
Тот - негромкий сочинитель, этот - зычный;
Впрочем, есть и негодяи, есть и хамы:
Всё, как принято в компании приличной.

Сайт велик и знаменит в литературе!
Пишут многие толково и умело.
А еще здесь - нескончаемая буря,
И кого-то изгоняют то и дело.

Почему же этих нет, а те далече?
Отчего в умах такое нестроенье?
Продолжается бессмысленная сеча
За регалии, венки и восхваленья.

Кто сиятельней из пишущих сиятельств? -
Не смолкают препирательства об этом...
А тщеславию не нужно доказательств:
Хорошо тому, кто мнит себя поэтом!

Он то в грудь себя колотит, то бранится -
Если нет к нему достойного вниманья...
Самомненье со страницы на страницу
Залетает, словно вирус от чиханья.

Вот читаю я стихи и в ус не дую:
Место в списке небожителей не манит.
Я на теплые места не претендую -
Слава богу, что не гонят и не банят. **)

Не соперник поэтической элите,
Не влекут меня забеги и регаты...
Вы, титаны, гирю общую пилите,
Здравы будьте да живите-ка богато.

Если ж лаврами порою обделили -
Не глядите на Вселенную со злобой:
Что венки? Они уместны на могиле,
А живым-то - нету в них нужды особой...

Хоть порой венок лавровый в три обхвата -
Не растет добыча золота из гири...
А поэтов настоящих - маловато.
Не на сайте маловато - в целом мире.

Стихотворец! Хочешь звания такого?
Что же, жди тогда признанья терпеливо -
От грядущих поколений. Что, сурово?
Да, сурово, может быть. Но справедливо.

Ну а в целом, распрекрасная маркиза,
Все нормально здесь; порою - и приятно,
И покажет вам любая экспертиза,
Что другие сайты - хуже многократно.

----------
Примечания.
*) это - о себе, конечно
**) пока...


Фальсификация истории государства Российского

Раздел: Иронические стихи

Увы! Историю читая,
Мы видим: там - с древнейших дней -
Фальсификация сплошная,
И надо разобраться с ней .

Начну ab ovo. Славный Рюрик,
По сказкам древнего враля,
Был просто западный мазурик,
Пусть даже родич короля.

Страны историю похабит
Навет, что гнусен и убог:
Коварный, злобный, дикий Запад
Нам дать династию не мог!

Еще писец старинный учит,
Продляя выдумки свои,
Что князь Олег хазар умучил
И что погиб он от змеи.

Нет! Князь принес добро хазарам,
Заботой окружив своей,
И умер сам - почтенным, старым,
И яду не было у змей.

Сидел мудрец в норе, как крыса,
Строчил свой лживый протокол:
"Сгубил и Глеба, и Бориса
Князь, что боролся за престол".

Вся ложь подобных измышлений
Давно раскрыта и вполне:
Не совершают преступлений
У нас властители в стране!

И дальше в книгах - то же, то же!
Вот на опричнину навет -
На те отряды молодежи,
Что Русь избавили от бед!

Татары нас не полонили!
Татары - братский, наш народ!
Людей в России не палили -
У нас никто людей не жжет!

Напрасно кровь не проливали!
Вранье, что был неправым суд
И что бояре взятки брали -
Бояре взяток не берут!

Искажены в трудах "ученых"
Дела давно минувших дней,
А о летах неотдаленных
Вранье - и гуще, и черней.

Не будем больше, как бараны,
Мы изучать галиматью!
Снесем историю в спецхраны!
Напишем новую, свою!


Не по сердцу

Раздел: Разная лирика

В этом мире бессильно всесилие,
А надежда робка и слаба;
Мелочь - имя, прозванье, фамилия,
Малость - участь, удача, судьба.

Нет ни веры, ни меры, ни помощи:
Мир суров и повадками прост.
Ветер дует, как водится, с полночи,
А порою - и вовсе норд-ост;

Он крылатыми черными метками
Затемняет небесную синь...
Я иду, пригибаясь под ветками
Разгулявшихся встречных осин.

Этот мир по плечу, но не по сердцу -
Чем ни потчуй и что ни сули...
Слышу: издали ветром доносится
Скрип несмазанной оси Земли.


Погребок, где не ходят часы

Раздел: Разная лирика



И каждый вечер, в час назначенный...
А.А.Блок


Вновь луна конопатая пристально
Поглядела в окно на меня...
Что ж, отправлюсь на поиски истины -
Или просто ушедшего дня.

В уши грянула фуга осенняя -
Бесприютного ветра басы...
Я вхожу, затаив опасение,
В погребок, где не ходят часы.

Но тревожусь, пожалуй, напрасно я:
Пьяных нет. Благодать. Тишина.
А в углу, ко всему безучастная,
Незнакомка сидит у окна.

Впрочем, с нею встречались мы, кажется...
В этом зале, когда-то, давно
Не сумел подойти я, отважиться -
И сейчас подойти мудрено.

Гость явился - хромает, сутулится,
С той же, давешней розой в руке
(И застыло движенье на улице
И не ходят часы в погребке).

Посетитель никак не отдышится,
Застывает у входа на миг -
И, увидев сидящую, движется,
Словно к берегу - брошенный бриг,

Ей бормочет про дальнее, прежнее -
А она лишь глядит в полутьму:
Для неё всё былое - нездешнее,
Ей постылый цветок ни к чему.

Вроде лунного злого сияния
Взор холодных, скучающих глаз -
Там ни тайны, ни воспоминания,
Там видны только "Здeсь" и "Сейчас".

Ничего не случится, не сладится:
Нет былого, в грядущем - туман...
И поклонник потерянно пятится,
И ему наливают стакан.

Заиграют в оркестре беззвучие
(Знают ноты и текст назубок)...
Пусть приходит он завтра, при случае, -
Если впустит его погребок.

Здесь в бутылках не истина сыщется,
А обман - полусладкий, хмельной...
Дверь откроется, ветер рассвищется,
Закружится листва под луной,

И трамваи отправятся, лязгая,
В даль нездешнюю нового дня...
Этот взгляд с отрешённою ласкою
До дверей провожает меня.

Шляпа с перьями дохлого страуса
Мне вдогонку качнулась в окне -
Там, где длится бессрочная пауза,
Там, где только мгновенье в цене.

Я по листьям иду неуверенно:
Ложь и ветер сбивают с пути...
Мне луна помогать не намерена,
И ушедшего дня - не найти.


Случай в Сиракузах. Из антиисторического цикла

Раздел: Иронические стихи

Разобрался с нечестивой кликой, был удачлив, не считал ворон -
Вот и стал в Сицилии владыкой древний сиракузец Гиерон.
Принял он решительные меры, управлял осмысленно вполне,
Демократов сплавил на галеры и порядок учредил в стране.
Наступила полная малина; все усердно, не щадя похвал,
Восславляли дружно властелина (горе тем, кто плохо восславлял!) -
И толпой стоящие у трона, и простой дорический народ...
А у государя Гиерона был тогда советником Мармод.
Он у Гиерона в кабинете от звезды сидел и до звезды;
Он-то и придумал меры эти, он-то и подсказывал ходы...
Но однажды много появилось подрывных пергаментов в стране,
Ну а им вослед - скажи на милость! - даже пьеса целая: "Надне".
Там на всех страницах - поношенье: воровство в Сицилии! беда!
Выручки валютной расхищенье! мафия! (да-да, уже тогда...)
Каждого второго кличут вором! В доле - и правительство, и знать!..
Гиерон велел своим эфорам борзописца живо отыскать.
Горе!.. Не сдержал правитель стона, выгнал прочь достойных воевод,
Честно доложивших Гиерону: автор всей нелепицы - Мармод.
Вызвал нарушителя покоя, исподлобья строго поглядел:
"Для чего ты совершил такое - стать Эсхилом, что ли, захотел?"
Тот в ответ: "Оставь своё унынье! Царь, дороги не всегда прямы.
Всем про всё известно - а отныне знают все, что знаем всё и мы.
У народа подлая натура: должен убедиться он, что власть
Видит всё - и, стало быть, не дура; всех накажет (ну хотя бы - часть).
Убедится - не устроит свару... Надо бы теперь, без дураков,
Нам в рабы продать номархов пару и повесить пять ростовщиков -
И народ тебя опять восславит, несмотря на трудности в делах...
Пьесу же разучат и поставят - будет неминуемый аншлаг".
И советник убедил патрона. Ну а люди - пошумели лишь...
И опять в державе Гиерона наступили благодать и тишь.

17.09.09


"Арктик Си", или Баллада о Летучем Финляндце

Раздел: Иронические стихи

Трудно верить преданиям странным,
Но всё громче толкует народ:
По бескрайним морям-океанам
"Арктик Си" непрестанно плывёт.

Он отчалил из тихой Суоми,
Босс шепнул: "Возвращайся скорей..."
Но всё чаще твердят о фантоме
Моряки всевозможных морей.

Он, как призрак, скользит над волнами,
Даже след не найдёшь на воде;
Он подходит к портам временами -
Только якорь не бросит нигде.

Все о судне судачат смятенно,
"Чародейство!" - кричат, - "волшебство!"...
Он не выгрузит даже полена -
И на борт не возьмёт ничего.

Он на севере или на юге?
Рядом с Африкой? возле Руси? -
Сам "Летучий Голландец" в испуге
Удирает от "Арктика Си".

Но, увы, происходят захваты -
Неспокойно на водной тропе...
Вылезают из шлюпки пираты,
Все в наколках, и каждый - в кипе,

Все под масками чёрными скрыты -
Не увидишь их морду лица;
Изобьют экипаж, паразиты, -
Снова в шлюпку - и так без конца...

Есть на судне напитки спиртные?
Кто ж признается в этом грехе...
Но радист - если шлёт позывные -
Излагает ученье чучхе.

Как загадочна и чрезвычайна
Путь-дорога сквозь шторм и туман!
И не выдаст заветную тайну
Беззаветный седой капитан.

Он матросов по вантам гоняет,
Лесовоз направляет во тьму...
Никогда и никто не узнает -
Что загружено, где, почему.

Бесконечна дорога страдальца,
Широки океаны Земли...
И судьбе лесовоза-скитальца
Ужасаются все корабли.

09.09.09


Чудеса

Раздел: Любовная лирика

Он в радуге - когда придёт охота -
Местами может поменять цвета,
И звонкие, налившиеся ноты
Не уколовшись, соберёт с куста.

Укрывшись от прохожих и от пыли
Среди высокой шелестящей ржи,
Слова и рифмы подберёт, чтоб были,
Как вечер подступающий, свежи.

Сказанья из травинок он сплетает
И сочиняет песенку ручью,
И звёзды свысока к нему слетают -
Он их сажает на руку свою.

Бывает и наивным он, и мудрым,
Чудным как сон и тихим как вода,
И день, который приключится утром,
Способен он припомнить без труда.

А та, которой он дарует чудо,
Та, что глядит с улыбкой на него,
Одна на свете ведает, откуда
Является такое колдовство.

29.08.09


Зарисовка в оттенках серого

Раздел: Разная лирика

Извечное безмерное пространство, одетое в обноски и щиты,
Напрасное и злое мессианство, пустое самомненье нищеты.
Лицо в рубцах и на руках ожоги - да, видно, что судьбина нелегка:
Пожары... грабли... дураки... дороги... Шаг не туда - расплата на века.
Не всем под силу тяготы такие - не всякий бы и выбрал этот путь:
Жить впроголодь - зато не как другие, идти вразрез - ну хоть чему-нибудь,
Нос задирать, красуясь перед светом, и щит держать, и потрясать мечом,
И постоянно поучать при этом всех прочих, что к чему и что почём.
И, несводимы, как прыщи на коже, - что в прошлом, что теперь, что впереди -
Бал правят вороватые вельможи и не совсем великие вожди,
Плюют вдогонку белым и пушистым, завидуя и попусту кляня;
И - длится пляска с топаньем и свистом, и множится хмельная болтовня...

08.09.09
-----------------

Это стихотворение явилось завершением неожиданно образовавшегося цикла. Две предыдущих "части" этого цикла:
"Призрак Площади"
"Заблудшая земля"


Призрак Площади

Раздел: Разная лирика

                        Баллада-вариация по мотивам В.Броневского      


Пусть не смолкает шум столичный
на этой площади безмерной -
тут если стон - то стон трагичный,
тут если шаг - то шаг предсмертный.
...
Вопили улицы, пустея,
а я - я видел лишь вампира...

Владислав Броневский,
Баллада о Театральной площади (текст - по ссылке)

Мне эта площадь часто снится.
Гранит. Преддверие твердыни.
Четыре каменных границы
и красный склеп посередине.

Во дни торжеств - по-ба-таль-он-но! -
под цепким взором агентуры
сюда вливаются колонны
людей, машин и арматуры.

Лежит в гробу нетленный гений.
Взирают статуи уныло.
Не ждите больше изменений -
здесь всё останется как было.

И упражнений в пилотаже
уже не совершит салага...
Ночь. Мгла. Шаги бессонной стражи
от плахи до универмага.

Здесь россыпь белых многоточий:
расчерчен камень - вроде плаца.
И он в глухую пору ночи
Сюда выходит прогуляться.

Как он стремился править миром! -
сил оказалось маловато...
Не назову его вампиром,
чтоб не случилось плагиата.

Оплот державы обветшалой,
смотритель красного погоста...
Но как назвать его? Пожалуй,
пускай он будет - Призрак просто.

Он бродит - древний, многоликий,
пятиконечный и двуглавый,
по этой площади великой,
по этой площади кровавой.

Из арки он выходит с шумом,
проходит мимо мавзолея,
и сразу - словно дым над ГУМом,
и запах гари от музея,

и слышен топот батальонов,
и треск костей под сапогами,
и кровь погибших миллионов
вновь плещет, плещет под ногами.

Невдалеке - пяток кварталов -
его привычная берлога;
и он, с ключами от подвалов,
централов, каждого острога,

ступает по брусчатке гулко...
Бегут блюстители порядка -
из-за угла, из переулка
глядят на Призрака украдкой.

Козырный туз кровавой масти,
бесчеловечный, бессердечный,
ночное воплощенье власти
и сущность вертикали вечной, -

чтоб не покинуть эту сцену,
чтоб с ролью не расстаться этой,
уплатит он любую цену -
людской разменною монетой.

Управы нет на властелина,
и нет конца его гулянью:
власть - разновидность героина,
и - невозможно отвыканье.

И вновь к ногам его ложится
прямоугольная пустыня -
четыре каменных границы
и красный склеп посередине.


Заблудшая земля

Раздел: Разная лирика

Заполняет проезды дремучая грязь,
Все плотней и плотней пелена;
Щегольская неправда глядит не таясь
То с вершины, то с самого дна.

Вдоль дороги чадит торжествующий хлам,
Преет хвоя, сыреет листва.
Проникают в дома и ползут по столам
Неживые, как зомби, слова.

А за каждым углом прорастает быльё
И ушкуйники ждут отступных...
Плачут звезды над этой заблудшей землёй,
А она и не смотрит на них.


Интерлюдия (читая Голсуорси)

Раздел: Разная лирика

Как яблоко, позднее лето горчит,
За липами - дым от костра,
И дятел в берёзовой кроне стучит,
И сыплется сверху кора.

В саду разлита шелестящая лень,
И время застыло почти...
Вот здесь бы, в ещё не назначенный день,
Из позднего лета уйти.


Тёмное лето (3) - Невезуха

Раздел: Разная лирика

Беда из бед... Невзгода из невзгод...
Могло быть хуже? - Ну конечно, да:
У невезухи дел невпроворот,
И не во всём везёт ей иногда.

А если так - на долю не греши,
От тёмной яви хоронись во сне
И затыкай обрывками души
Прорехи в окружающей броне,

Вообрази, что всё это - игра,
Досадная, нелепая возня, -
И пробирайся в Завтра из Вчера
Над пропастью сегодняшнего дня.

05.08.09


Тёмное лето (2) - Другая сторона жизни

Раздел: Разная лирика

Изнанка. Оборот. (Знакомые клише)...
Здесь - неприкрытый крап и сальные следы.
Уйдет и этот год, оставив на душе
Царапины от лап оскаленной беды.

Наощупь... где-то - вброд... бегом... пешком... ползком... -
И выпустит, кривясь, нас черная дыра.
Забудем этот год - не сразу, так потом...
Ну а пока - не сглазь. Тьфу-тьфу. И чур-чура.


Тёмное лето (1) - "Открылись, не промедлив, ворота..."

Раздел: Разная лирика

"И в каждый дом войдет беда с кривой улыбкою..."
(автоэпиграф)


Открылись, не промедлив, ворот`а,
И мы встречаем гостью у стола,
И серая бетонная черта
С размаху чистый лист пересекла.

Глаза непозволительно сухи,
Жизнь, громыхая, падает в цене,
И никому не нужные стихи
Стекают по раскрошенной стене.

июль 2009


Кролики

Раздел: Иронические стихи

Живем не хуже и не лучше всех.
А кролики - не только ценный мех.
На мир в оцепенении глядим -
И каждый рад, что цел и невредим,
Что дверь пока не высадил сапог,
Свинья не съела и не выдал бог.
Но ни ишак, ни цезарь не помрёт:
Наступит и для кроликов черёд.
Припомнят о любом наверняка
И каждому назначат скорняка.

июль 2009


Остракизм, или Чёрный черепок

Раздел: Иронические стихи

(перевод; из неизвестного древнегреческого поэта)

Житель Афин Архисфен раба наставлял терпеливо:
- Ты, Пандарей, не пускай Главка ко мне на порог.
Он, приходя, норовит в амфору плюнуть, а также
Всех домочадцев бранит, словно разнузданный варвар.
Ладно бы на агоре - там это дело архонтов;
Но не хочу допускать в дом наглеца и невежу.
Также, гляди, стерегись (порки, наверно, не хочешь?)
К нам Лохострата впускать - пусть и с дарами придёт он.
Помнишь, как он навалил целую кучу фекалий
Возле соседских ворот: запах сюда доносился.
Мне он пока не принёс лишней заботы - однако
Ждать я могу от него столь же порочных поступков.
Чёрный возьми черепок - здесь имена начертал я
Нескольких граждан Афин, коих прогнать не замедли.
Пусть возглашают они брань свою где-то подале;
Жаль, что архонты за это редко и поздно карают...
В городе славном у нас граждан немало достойных;
Но попадаются тут варвары и беотийцы.
Мыслят они, что, живя в городе Девы, достойны
Званье афинян носить - даже при скотских повадках.
Так что гляди, Пандарей: стой с черепком на пороге,
Дом мой от них охраняй. Понял? Ступай же скорей.

14.07.09


Своими словами

Раздел: Разная лирика

Я свой текст позабыл - и теперь посреди
Гулкой сцены безмолвно стою.
Впрочем, главное сказано, как ни суди, -
Да и где же отыщешь судью?

Вероятно, участием мир оскудел,
Любопытство растратил дотла:
Слов чужих он не слышит, не ведает дел -
Эх, свои бы уладить дела...

Под лучом фонаря, что висит на столбе,
При лучине, свече, ночнике
Всяк по-своему пишет - своё, о себе,
От себя, на своём языке.

Вместо строчки - неясных значков череда,
Вместо буквы - лишь пара штрихов...
Вероятно, другим не понять никогда
Посторонних речей и стихов.

И дымятся, и рвутся листы под рукой,
И строфа пламенеет тавром;
Смысл у слова меняется с каждой строкой
И страницей, и с каждым пером.

Каждый хочет, чтоб были понятны слова,
Но старанья напрасны, увы;
Где таланта сыскать, мастерства, колдовства?
Не выходят из лесу волхвы...

...Я, пожалуй, не всё написал и сказал;
К монологу вернусь своему -
Может, что-то услышит невидимый зал,
Погружённый в усталость и тьму.

май 2009


"Орлом ли, решкой падает монета..."

Раздел: Разная лирика


"Но жизнь ещё мерещится, и птица
ещё летит над мглой летейских вод..."
О.Горшков


Орлом ли, решкой падает монета -
Всё, как и раньше. Неизвестен икс.
И лето подступившее - не Лета,
И осень неизбежная - не Стикс.

Предписанная временность скитанья -
Не бремя, но всего лишь уговор,
И если поступь чью-то и дыханье
Ты слышишь за спиной с каких-то пор -

Не оглянись! И будет всё в порядке:
Отстанет тот, кто дышит за спиной...
Идём вперёд, как раньше, без оглядки,
С беспечностью всё той же напускной.

На наших душах заживают раны,
Нам горе и невзгоды - не беда,
Поскольку, как всегда, течёт из крана
Холодная летейская вода.

Мы забываем боли и лишенья
В трудах житья и хлопотах бытья
И по обрыву над Рекой забвенья
Идём всё дальше - в дивные края,

Где никогда не отступает лето,
Где будет передышка на пути,
Где, наконец-то, пересохнет Лета
И вброд её мы сможем перейти...

май 2009


Вечерние визиты

Раздел: Разная лирика

Наверно, по причине совпадения
Каких-то сфер небесных и светил
Ко мне в квартиру без предупреждения
Мой старый друг порою приходил.

Всё так же шумен, с теми же повадками,
Он напевал о граде золотом
И, как обычно, говорил загадками
И оставлял отгадки на потом.

Читал стихи, поругивал издательства
И вспоминал иные нелады -
И не искал седьмого доказательства,
Да и в других не замечал нужды.

Он проклинал законы пенсионные,
Ведя подсчёт болезням и летам,
И всё глядел в потёмки заоконные -
Кого-то разглядеть пытался там.

Когда он делал перерывы в чтении -
Просил налить любимого вина...
И лишь его я видел отражение
В безмерной тьме полночного окна.

апрель 2009


Распутье

Раздел: Разная лирика

И одурманен, и исколот,
Рябой, пропахший, пропитой,
Иссохший и иззябший город,
Богатый звонкой пустотой.

На мир глядят остекленело
Его хрустальные дворцы
И голосят осатанело
Его тотальные лжецы.

Его хапуги многоруки
И нечестив его дозор,
И грязный снег, стекая в люки,
Бросает по дороге сор.

Гремят балы и ассамблеи
Под пеленою полусна...
Но стало, кажется, теплее.
Быть может, всё-таки весна?

И наступившее распутье -
Надежды, может быть, симптом?
Зима закончилась. Забудьте.
Ну что ж, спасибо и на том.

11.04.09


Другая жизнь

Раздел: Разная лирика

Деревья - иные, дома - незнакомы,
Свой цвет изменила трава.
Он ходит теперь по маршруту другому,
Садится в другой трамвай.

Ему недоступны мосты и тоннели,
Закрыты - и ночью, и днём -
Те меридианы и те параллели,
Где были они вдвоём.

Уборку в квартире провёл в воскресенье,
Обои менял дотемна
И зеркало снял со стены - в опасенье,
Что в нём промелькнёт она.

А воспоминания - вынес наружу,
Туда, где балконный хлам,
Надеясь на скорую зимнюю стужу, -
Пускай замерзают там.

29.03.09


Тёмная вода

Раздел: Разная лирика

Фантазия

...И явятся борзые ревизоры,
И поведут, умны и удалы,
Подсчёт несчастий в ящике Пандоры
И ангелов - на кончике иглы;

Засядут до утра над письменами,
Над скомканным листом черновика...
Темна вода во облацех над нами –
Темна и бесконечно глубока.

Пойдёшь в ларёк, возьмёшь полфунта лиха
В потёртую дырявую суму...
А рыба в тёмных водах ходит тихо
И в руки не даётся никому,

О чём ни спросят - не даёт отчёта;
Задача ревизоров непроста...
Так что же скажут долгие подсчёты?
Давно известно – что казна пуста.

И ты в уме перебираешь беды
И слушаешь привычный хор ворон,
И не тебе, а ловкачу-соседу
Ладью к подъезду подаёт Харон...

февраль 2009


Перевал

Раздел: Пейзажная лирика

Нескорая горбатая дорога
Сквозь сонную густую пелену
Ведёт наверх; ещё, ещё немного -
И головой задену за луну.

Чтоб не задеть - пригнуться не забуду;
Конец пути - как завершенье сна...
А впереди, в пяти шагах отсюда -
Немыслимо другая сторона:

Внизу вода дробится в лунном круге,
И прыгают на волнах светляки,
И мост, по берегам раскинув руки,
Обхватывает талию реки...

февраль 2009


Ведьмы

Раздел: Иронические стихи

Лес. Избушка. Сугробы вокруг намело.
Дым валит из трубы, в тесной комнате - чад...
Там три ведьмы в засаленной книге строчат,
Выдирая порой друг у друга стило,

Занимаются чёрной-пречёрной волшбой,
Часто в кости играют на чью-то судьбу,
Каждый вечер пускаются в пляс на гробу,
И смеются, и песни поют вразнобой.

Громко булькает зелье из жабьих костей,
Продолжается шумный обыденный спор...
То одна, то другая выходит во двор
И берёт приношенья у робких гостей.

Так с времён незапамятных заведено -
И они своё дело творят испокон,
Мы же - денежки копим, идём на поклон,
Пробираемся к дому, стучимся в окно...

В дом пускают порою. И мы говорим:
"Как, Жаннета Петровна, кулон ваш хорош!
Вам, почтенная Нелли, к лицу эта брошь!
Белла, как Вы милы с ожерельем таким!

Напишите, прошу вас... одна лишь строка...
Умоляю, сотрите вот это словцо...
Поглядите сережки... примерьте кольцо..."
И, ликуя, уходим, дождавшись кивка,

Поскорее, подальше от этой избы,
Оглянувшись на окна, где виден огонь,
И вдохнув, и запомнив чадящую вонь
Клочковатого дыма из чёрной трубы.

20.02.2009


Последний апостол

Раздел: Разная лирика

На жизнь земную вовсе не пеняю -
Вот снова Пасха... снова Рождество...
Пишу, сужу, прощаю, объясняю,
Благословляю - именем Его,

Хоть нет на мне ни должности, ни сана,
И мне не нужно звания вождя...
Иные же приходят, самозванно
В апостолы себя производя,

О жизни рассуждают и о смерти,
И пыжатся от чувства правоты,
И в их речах не слышно милосердья,
И в их делах не видно доброты.

А я - ношу в себе Его дыханье.
(А вновь пришедшим это не дано.)
Я должен дописать своё Посланье -
Поскольку людям надобно оно.

И днём пишу я, и порой ночною,
Дошёл до описанья смертных мук...
А люди ждут, толпятся за спиною,
Пергаменты хватают из-под рук.

На этот труд должно хватить мне силы,
Хоть я пишу без отдыха и сна...
Да-да, не так, не так всё это было,
Но истина - не всем она нужна.

В стихах я прячу истины частицы -
Увидит их, однако, не любой;
Пишу я то, что людям пригодится,
А остальное - унесу с собой.

Вокруг народ толпится непрестанно;
Я исполняю миссию свою,
Которую ни с кем делить не стану...
Да, я апостол. И на том стою.

январь 2009


Об одном сочинителе

Раздел: Лимерики

Наглость, хамство, речей недержание
и величия явная мания...
Да, сомнения нет -
отыскался поэт!
(как король - в своё время - в Испании).


Стихи 2008 г.

Непраздничное

Раздел: Разная лирика

Вечер, привычно свернувшийся в кокон,
С пол-оборота...
Город, разбитый на клеточки окон,
Празднует что-то.

Даже с трудом вспоминается повод
Этой шумихи;
В серых сугробах, шипя бестолково,
Тлеют шутихи.

Праздник дежурный недолго продлится,
Скроется в Летах...
Ну а пока - развесёлые лица
Смотрят из клеток.

Дальше - всё то же, что было когда-то,
Так же, как было.
Сменятся только условные даты.
Шило на мыло.

декабрь 2008


Блестит царапина на стекле...

Раздел: Разная лирика

* * *

Блестит царапина на стекле, как узкий кремнистый путь,
И свет, рассыпанный на столе, мешает стихам заснуть.
Судьба корява и недобра, как ижица или ять,
И если ведаешь про вчера - про завтра не хочешь знать.
Упрямы буквы, мудрён бином, печаль на губах горчит;
А там, забывшись холодным сном, звезда со звездой молчит...
Простор протяжен, суров и прост, покрышки там нет и дна, -
Пустыня, полная сонных звёзд, вселенская тишина.
Не будет помощи никому, у ночи - свои дела,
И путь кремнистый торится в тьму, куда-то за край стекла.

ноябрь 2008


К ноябрю

Раздел: Разная лирика

Здравствуй, мой задумчивый апостол,
Обрати ко мне печальный лик.
Месяцы не строятся по росту;
Лишних дней ты не скопил - и просто,
Словно дом, не мал и не велик.

Ты для года - словно нежеланный,
Но рождённый поневоле сын,
Ты похож на палец безымянный,
Ты - наш гость задумчивый и странный,
Тихий шум расхристанных осин.

Ты со мною - с самого начала;
Рад я новой встрече, старина!
Жаль, что дней с тобой проводим мало:
Ты уйдёшь, как будто не бывало,
Ну а дальше - снег и тишина.

ноябрь 2008


Об исчислении звёзд

Раздел: Разная лирика

"Сто... двести... триста тридцать... восемьсот..."
Но звёзды закружились в чехарде,
И вновь со счёту сбился звездочёт -
Примерно на двухтысячной звезде.

Звезда попалась, видимо, седьмой,
А может быть, восьмой величины;
К тому же звёзды нынешней зимой
И те, что ярче, не всегда видны.

И звездочёт печально морщит лоб,
Утерянной звезды не отыскав,
Меняет на павлинов телескоп
И калькулятор убирает в шкаф.

Ни вслух не сосчитаешь, ни в уме,
Доныне не учтён небесный фонд,
А звёзды разбредаются во тьме
И прячутся за близкий горизонт.

Они сидеть не любят взаперти,
Чуть не досмотришь - простывает след...
Придётся счёт им снова повести,
Как только соберутся на обед.

декабрь 2008


Гадание

Раздел: Разная лирика

"В зеркалах, друг на друга направленных встречно,
Вижу ряд отражений..."
(Б.Лесьмян, "Из Книги Предчувствий. Пролог", пер.А.Рашбы)


Если ясности нет, если жгучий брюнет
С карты взором трефовым глядит,
Если пики тупы, а шестёрки глупы,
А король не по чину сердит –

Ты не верь пустоте, чудесам в решете,
По столу раскатившимся снам,
Ни вчерашнему дню, ни свечному огню,
Ни корявым и злым письменам.

Перейди Рубикон, как велось испокон,
Откровенью стекло уподобь,
И – стопа за стопой, ненадёжной тропой –
Отправляйся в зеркальную топь.

Не таись на свету, загляни в темноту,
Где грядущего хмурый рубеж;
Там, в стеклянной глуши, свой искус доверши -
Раз отмерь, семикратно отрежь.

Но вопросы темны, словно чувство вины,
И ответы обманам сродни,
И сквозит из угла, и пусты зеркала,
Как амбары в голодные дни.

декабрь 2008


Дон-Кихот улетел...

Раздел: Иронические стихи

(Фантазия)

Наступает пора перемен,
И, как будто лихой Супермен,
Дон-Кихот вылетает в трубу,
Восхваляя свою худобу.

Тронув холку коню своему,
Тихо едет в уютную тьму.
Почему-то дрожат стремена...
Уж такие теперь времена.

Надевает на голову таз,
Сверху с горечью смотрит на нас,
На лице его страх и упрёк...
(Санчо - в мэрах: пятнадцатый срок.

Великанов нигде не найти,
Дульсинеи - давно не ахти).
Рыцарь в небе встречает восход...
На земле ни к чему Дон-Кихот.

декабрь 2008


Из истории античной критики

Раздел: Иронические стихи

За что его? А всё за то же:
За то, что ересь написал.

(Александр Иванов)



Это было в далёкой античности...
В тихой вилле близ римских садов
Жил великий понтифик критичости
И народный трибун неладов.

Он поэтов честил и политиков,
Плебс, патрициев, чернь и сенат.
Был он самый критичный из критиков -
Только часто ругал невпопад.

Кто промолвил хоть слово на Форуме -
Попадал под жестокий обстрел...
И понтифик прославился ссорами,
И квиритам, увы, надоел.

Пред трибуном захлопнулись двери все,
Да и власти устали, видать:
Обвинили понтифика в ереси
И решили всю ересь изъять.

В результате такого решения
У жрецов стало много трудов:
Выдирали из книг поношения,
Брань счищали со стен городов.

Если в свитке лакуны с пробелами,
Значит, это - работа жреца:
Тут - в начале прореху проделали,
Ну а там - не хватает конца.

Так исчезли бесследно творения,
Что трибун сочинял много лет:
Ругань, критика, неодобрение
(Реже - верное, чаще - навет).

Так случилось в далёкой античности,
Так заткнули ругателю рот...
Но любовь к переходу на личности
Никогда и нигде не умрёт.


Авель

Раздел: Разная лирика

Из антиисторического цикла


Пожалуй, скоро будет сильный дождь: ярится ветер, травы приминая...
Мой добрый Каин, ты меня убьёшь. Да, да, не спорь: я это точно знаю.
Сегодняшний закат кроваво-ал, и овцы расшумелись, тунеядцы...
Ты здесь меня давно подстерегал, хоть сторожем не любишь называться.
А может, дождь прольётся стороной - случается такое временами...
Да не держи свой камень за спиной. Ах, это нож? Пусть ляжет между нами.
Ещё неведом на земле разбой. Припомни - мы без драки и без спору,
Согласно Божьей воле, меж собой распределили фауну и флору.
Нам Бог вручил на долгие года надёжные, доходные активы:
Мои неисчислимые стада, твои неограниченные нивы;
Ни мора не случится, ни войны, живи и наживай добра без счёту...
Но мне богатства эти не нужны, и этот мир мне неуютен что-то.
Я в Бога верю из последних сил, не чувствуя малейшего сомненья;
Хвалу Ему я громче возносил, чем ты - свои скупые песнопенья.
Но счастья - нет. Ты спросишь: почему? Моей тоске легко найти причину:
Мне хочется туда, туда, к Нему - и не пасти безмозглую скотину.
И ты себе нашёл, я знаю, цель - жить долго и владеть землёй всецело,
А мне вот долгой жизни канитель уже сейчас ужасно надоела.
Пускай ты будешь пугалом для всех - я на тебя взираю благосклонно
И отпускаю наперёд твой грех, хоть нет ещё ни церкви, ни закона.
Я вижу, нож достаточно остёр. Так что ж ты медлишь? Здесь не будет нянек!
Всё делай сам! А, ясно: до сих пор ты кровь не проливал ещё. Ботаник!
Гляди-ка: горло я тебе открыл, чтоб ты сумел осуществить затею.
А ну, вперёд! Куда девался пыл? Не то зарежу сам тебя. Сумею.

ноябрь 2008


Двуличны, дурны, вороваты...

Раздел: Разная лирика

Двуличны, дурны, вороваты,
Привычную воду толчём;
Во всём только мы виноваты,
А Он - не виновен ни в чём.

Зажаты в тиски процедуры,
И бедные, и богачи,
Мы сами себе самодуры,
Мы сами себе палачи.

А Он, в белоснежной хламиде,
Вальяжен, лощён, седовлас,
Порою посмотрит, не видя,
А чаще - не смотрит на нас.

Да мы и не стоим стараний:
Нет смысла следить за судьбой
Не слишком удачных созданий,
Орущих внизу вразнобой.

Нет дела Ему до бедлама;
Пускай егозит мелюзга...
А мы продолжаем упрямо
Свои тараканьи бега.

октябрь 2008


Дорога из Рима

Раздел: Разная лирика

Суетливый обмен валют
Подтверждает неоспоримо:
Все дороги - не в Рим ведут,
Все дороги ведут - из Рима.

Нас погонят по ним вожди
В час предутренний, не жалея,
И останутся позади
Арки, форумы, мавзолеи.

Прослезимся мы невзначай,
Поплотней завернёмся в тоги
И отправимся за Можай
Вдоль по Аппиевой дороге.

Мы забудем в глуши чащоб
Об отраде былых застолий:
Скажут нам, что грядёт потоп
И не выстоит Капитолий.

Мы вождей поблагодарим,
Что спасли от судьбы подобной,
И с холма поглядим на Рим,
Ожидая волны потопной.

Но увидим взамен - парад
И неведомый флаг на шпиле...
Это вступят варвары в град,
Что вчера у вождей купили.

ноябрь 2008


Прометей, или Обучение огню. Из антиисторического цикла

Раздел: Иронические стихи

О этот непрактичный Прометей!
Какой же был в его поступке прок?
Снабдил огнём неразвитых детей -
И получил за это долгий срок...

И для чего ему такой удел -
Утёс во глубине Кавказских гор?
Да насолить он Зевсу захотел -
Давно уже меж ними был раздор.

Известен этой выходки финал -
Мучения у бездны на краю;
Он сам себя частенько проклинал
За глупость несусветную свою...

Когда была уплачена цена
За похищенье пламени с небес,
Он стал носить чужие имена,
Чтоб больше не нашёл его Зевес.

И, возмечтав о мщении богам,
Смеясь над возмущением людей,
Не он ли сжёг в Эфесе дивный храм
Двоюродной племянницы своей?

В сражениях он дрался как храбрец,
Лечил - да так, что злились лекаря...
Не он ли вместе с Таис сжёг дворец
Сбежавшего персидского царя?

Потом Зевес покинул пьедестал,
И Прометей возрадоваться смог:
Смеялся он и свечи возжигал,
Когда свергал Кронида новый Бог.

Былых богов замучила хандра,
Затем скосила череда смертей;
Но жил - и славно грелся у костра
В лесу дремучем старый Прометей,

Глядел на искры, что взлетали вверх,
И вслушивался в веток трескотню...
Он порох изобрёл и фейерверк,
По всей Земле людей учил огню.

Но всё-таки устал он от трудов,
Бесчисленных костров и очагов...
И был сожжён на Площади Цветов
Последний из титанов и богов.

ноябрь 2008


Диоклетиан. Из антиисторического цикла

Раздел: Иронические стихи

Нынче волны в бухте - цвета изумруда,
А вдали, у горизонта, - всё в тумане...
Мой Галерий, я пишу тебе отсюда,
Из Салоны - иллирийской глухомани.

Как покойно здесь, в моей округе сонной!
Вспоминаю я почти без сожаленья,
Как велели мне и боги, и законы
Удалиться от верховного правленья.

Я достиг вершины в жизни и карьере,
Я и Риму дал спокойствие, и миру...
И не стал с богами спорить я, Галерий.
И смирился. И отдал тебе порфиру.

Ты тогда был незаметный заместитель,
Но - расчётлив, и умён, и осторожен.
Нынче ты - великий август и правитель,
Я - в отставке, позабыт и позаброшен.

Лишь в тебе теперь, Галерий, видят бога,
А в моей приёмной сразу стало пусто...
Я пытался помогать тебе немного -
Ты послал меня выращивать капусту.

Это - верное решение, конечно.
И в других делах не вижу я изъяна:
Ты, как я, воюешь с персами успешно,
Христиан, как я, караешь неустанно,

И народу иногда даруешь милость,
И налоги так успешно выжимаешь...
А капуста нынче славно уродилась.
Жаль, что ты в ней ничего не понимаешь.

Еле слышен здесь, в поместье, шум прибрежный,
Море плещется лениво в отдаленье...
Ты, Галерий, - ученик весьма прилежный
(И добавлю - к пребольшому сожаленью).

Волны бьются возле берега о камни,
Злые чайки голосят о чём-то зычно.
Ты прислал из Никомедии вина мне,
И просил, чтоб я его отведал лично, -

Видно, вспомнил о походах наших старых,
Как мы вместе против персов воевали...
В этой амфоре - последний твой подарок.
Что же, выпью.
Так прощай, Галерий! Vale!

октябрь 2008


Незапоминание

Раздел: Разная лирика

Олегу Горшкову

…И снова год готовится уйти,
Теряет осень силы понемногу,
И октябрю уже пора в дорогу;
Ты приближенье года к эпилогу
Римейком надоедливым сочти.

Осенней беспросветности беда,
Постылые потоки проливные,
И строки, и уроки прописные –
Ничтожная, дрянная тирания,
Вердикт неправосудного суда.

Но осень, как проплешина в судьбе,
Исчезнет, затеряется в тумане
И больше у тебя не спросит дани:
Захочет только незапоминанья;
Да и сама забудет о себе.

Сгорит листва осенняя в огне
И дымом распрощается со всеми;
Бог переменит вымокшее время,
Откроет дверь навстречу новой теме
И сам оставит след на белизне.

октябрь 2008


Пленные звуки

Раздел: Разная лирика

Вопреки многомудрой науке и учениям всяческих вер
Спят печальные пленные звуки в вечной темени тайных пещер.
В них заветное тихое слово и навек отзвучавший набат,
И журчанье потока былого, и молчание древних ягнят.
Бесполезно бродить по пещерам, нет дороги к словам даровым:
Звуки там, под песчаником серым, и туда не добраться живым.
Но пройдутся с лозой рудознатцы и отыщут расщелину скал,
Сквозь которую звуки сочатся, покидая свой вечный привал.

октябрь 2008


"От ветра скрипят стропила..."

Раздел: Разная лирика

* * *

«О том, что никто не придёт назад…»
А.Блок


От ветра скрипят стропила, на крыше бугрится жесть.
Не помню того, что было, но верю тому, что есть.
В унылом церковном хоре то кашель звучит, то хрип;
Слова утопают в море, где стаи голодных рыб.
Молитву поймут превратно, не будет пути псалму,
И те, кто придёт обратно, неведомы никому.
А мы понапрасну спорим: есть жизнь или жизни нет
За этим безмерным морем? на Марсе? среди планет?
Звенит на столе посуда – по комнате бродят сны;
А те, кто придёт оттуда, скорее всего, лгуны.
Печальный рассвет разбудит, притронувшись ко плечу.
Не знаю того, что будет. И спрашивать не хочу.

октябрь 2008


Из наблюдений

Раздел: Иронические стихи

Поэт в России - скромен, прагматичен,
Нет ничего особенного в нём,
И он ничем от прочих не отличен
И в деле, и в безделии своём.

Он редко остроумием блистает
В компаниях (в отличие от строк),
Бывает, что своих коллег читает
(Не всех; и это вовсе не порок).

Он с неохотой слушает уроки
(Была пора ученья - и сплыла)...
Как всем, ему не нравятся упрёки,
Как всем, ему приятна похвала.

Когда приходит рифма ниоткуда,
Тогда он - будто свой среди богов,
Но понимает, что стихи - причуда,
А жизнь - совсем отдельно от стихов.

В нём быть должно достаточно гордыни,
Чтоб звать себя поэтом - вот беда...
Поэт в России - самозванец ныне
(В хорошем смысле слова, господа).

* * *

В итоге, пролистав библиотеку,
Скажу (и не хваля, и не хуля):
Поэт в России больше человека,
Но меньше (к сожалению) нуля.

июнь 2008


Воспоминание о будущем

Раздел: Разная лирика

Мы день вчерашний провели толково:
Мы в мир греховный принесли добро.
С утра отец-смотритель участковый
Велел нам собираться у метро.

Он возгласил: "Мы победим со славой,
А враг извечный будет посрамлён!"
И к зданию, где правит бал лукавый,
Пришли колонны с четырёх сторон.

И не было пощады тем уродам,
Что службу нечестивую несли;
Они пытались выйти чёрным ходом,
Но там стояли наши патрули.

Мы похватали негодяев живо -
Не скрылся ни подручный, ни главарь -
И всё решили быстро, справедливо,
И каждому из них нашли фонарь.

Не будет впредь учений изуверских,
Окончен суд над вражеским гнездом!
И чучела чудовищ богомерзких
Горели. И горел проклятый дом.

И мы топтали, полные задора,
Закончив труд благословенный сей,
Разбитую табличку, на которой
Слова остались - "Дарвин" и "музей".

Но нам сказал смотритель: "Бросьте это!
Ещё немало есть истоков мглы.
Идём теперь мы к Университету.
Здесь близко. Ну-ка - строиться, орлы!"

8.10.08


Сверчок

Раздел: Разная лирика


Петелька, петелька, белый крючок,
Нижется, вяжется тёплая тьма.
Санта, зачем тебе эта зима.
Всех оправдает заплечный сверчок,
Честно сходящий с ума.

(Ольга Гришина)
http://owlga.livejournal.com/252554.html



Я здесь, за печкой. Но молчу.
Сегодня день не мой.
К чему тягаться усачу
С трескучею зимой?

Я в щель забился, где мои
Сокрыты закрома,
Не лезу в мантию судьи
И не схожу с ума.

Я не колдун, не чародей,
Печаль моя светла;
Я вижу все дела людей
Из этого угла,

Что нитки спутаны в клубок
И связаны в узлы...
Я знаю правду назубок,
Хоть прячусь от метлы.

Маши, маши своей иглой,
Блестит слеза, блестит...
Да я прощу-то. Я не злой.
Пускай зима простит.

декабрь 2008


Атлантида

Раздел: Разная лирика

Всё никак не проходит обида:
Как удел Атлантиды жесток!
Провалилась она, Атлантида, -
В землю? в воду? в болото? в песок?

Слыша отзвук далёкого гула,
Обсуждает потерю народ:
"Атлантида-то где? Утонула"...
Но забыть о себе не даёт.

Опустились сады, пирамиды
И вершины заснеженных гор...
Но взирает на нас Атлантида,
Словно Китеж, из разных озёр.

Там по-прежнему топятся печи,
Там сверкают дворцов хрустали;
Атлантидские громкие речи
К нам доносятся из-под земли.

Видим флаги, гербы, транспаранты -
Всё целёхонько, хоть и на дне!
Да и сами мы тоже атланты -
Кто немного, а кто и вполне.

Атлантида поднимется скоро,
Наплевав на коварство судьбин...
Атлантидские грозные горы
С лязгом лезут уже из глубин.

октябрь 2008


Старик

Раздел: Разная лирика

В загаженном скверике возле вокзала
Его я встречал иногда.
Он часто кивал головою устало
И всё повторял: "Не беда",

И всё бормотал: "Светит солнце - и ладно...
Вот небо, трава... Благодать...
Другое, увы, получилось нескладно,
Но нет уже сил исправлять".

Мы рядом сидели. Закончилось пиво;
Он отдал бутылку бомжу.
Спросил я про церковь - ответил ворчливо:
"Туда никогда не хожу."

Он осенью встретился мне на вокзале.
Уже зарядили дожди...
Под зонтиком пару минут поболтали,
Он адрес мне дал: "Заходи".

Его не видал я с тех пор, и весною
Решил навестить старика.
Вот список жильцов на двери предо мною.
Читаю. Четыре звонка.

Сперва тишина. После грохнуло где-то -
Там, видно, проснулся сосед.
Сквозь двери спросили: "Кто нужен? А, этот...
Забудьте. Его уже нет".

---------

Я вышел на улицу. Солнце лучилось.
Что плакать? Одна из потерь...
Но всё, что когда-то не так получилось,
Никто не исправит теперь.

сентябрь 2008


Зеро

Раздел: Разная лирика

...А мы глядим, как пролетают искры
Далёкого нездешнего костра.
Болят глаза. Надоедают игры.
Опять не совпадают номера.

Смешались в кучу дамы и валеты,
И шарик снова катится к зеро...
Пустые лотерейные билеты
Хранятся в переполненном бюро.

Их обменять на что-нибудь? Едва ли
Удастся, откровенно говоря.
Наверно, мы напрасно пасовали.
Наверно, вистовали мы зазря.

И будь ты трижды белым и пушистым -
В окно уже стучится кредитор...
А искры всё летят - с протяжным свистом:
Похоже, дров подбросили в костёр.

сентябрь 2008


Глубокий след смешения яз'ыков…

Раздел: Разная лирика

* * *

Глубокий след смешения языков
На генах и душе лежит клеймом,
И напряглись в страдании немом
Больные взоры разномастных ликов.

Сочится кровь из застарелых стыков,
Беда не постигается умом;
Она не изгоняется псалмом
И к нам слетает с поднебесных пиков.

Согласья слабый, неглубокий слой
Бесследно сходит под когтями злобы
И тут же замещается золой,
Привычным пеплом многолетней пробы.

И старая надёжная вражда,
Как триумфатор, входит в города.

сентябрь 2008


Дождь

Раздел: Разная лирика

Ночное небо - будто решето,
Циклон незваный льёт бесцельно воду...
Никто не отвечает за погоду.
Никто не отвечает ни за что.

А молнии срываются с высот
И мокрый грунт утюжат деловито -
И цель ещё, похоже, не накрыта,
Поскольку продолжается налёт.

Нет, небеса не плачут никогда,
Виной всему - не беды, а циклоны...
Но почему-то кажется солёной
Дождя неутолимая вода.

31.08.08


О времени и пространстве

Раздел: Разная лирика

Гори, гори, звезда моя, и копоть
Распространяй среди угрюмых гор.
Расколот артиллерией простор,
И рану не заклеить, не заштопать.

Как это всё обыденно-знакомо:
Собачий вой по улицам пустым,
И вьющийся над домом чёрный дым,
И возгласы "Чума на оба дома!"

Как чаша со слезами, дремлет Рица,
Затих Казбек с печалью на челе...
Пространства, видно, мало на земле,
И времени не будет помириться.

27.08.08


Частушки-критикушки бесфамильные

Раздел: Иронические стихи

(отредактировано)

Во глуши лесов кедровых,
За рекой забытою,
Жил-были два суровых
Деда - Тит с Никитою.

Тит калякал на досуге,
По-народному остря,
"Тыкал" каждому в округе -
Вроде деда Щукаря.

Очень выдумка богата,
Нет в речах стеснения:
"Я умнее всех, ребята,
В этом нет сомнения.

Ваши речи - бредни, или
Вовсе полная фигня.
Вы б зазря не говорили,
А спросили у меня".

А Никита не трепался
Долго, громогласно;
Он о людях отзывался
Коротко и ясно.

Сообщат ему, что Петя
Приобрёл себе трюмо,
Он в ответ на речи эти:
"Петька - полное дерьмо!"

Скажут: у Кузьмы за лето
Вышел славный намолот -
А Никита им на это:
"Кузька - круглый идиот".

В глубине лесов кедровых
(Ну а где - найдите-ка!)
Жили-были два суровых,
Два природных критика.


Фома Проверивший

Раздел: Разная лирика

Фома терзался, не скрывая,
Что "на глазок" не верит он:
Мешала хватка деловая,
Простой практический резон.

Другие верили на слово -
Матфей, Иаков, Иоанн, -
Поверить рады и готовы
Во всё - и в чудо, и в обман.

И было Господу отрадно
Взирать с нездешней высоты
На тех, кто верит безоглядно
И в раны не суёт персты.

Даёт благословенье небо
Лишь тем, кто предан без ума...
Блаженны верящие слепо!
Но прав проверивший Фома.

июль 2008


Несвобода

Раздел: Разная лирика

Там, на коврике около входа,
Развалившись у всех на виду,
В нашем доме живёт несвобода,
И скулит, и канючит еду.

Несвобода мила в обиходе
И хвостом научилась вилять;
Мы за это при всякой погоде
Несвободу выводим гулять.

У соседа другая порода
За котлетою жрёт антрекот:
Несвобода по кличке Свобода
Тоже лает и спать не даёт.

Но, не глядя на новую моду
И обширнейший рынок зверья,
Мы не бросим свою несвободу:
Уж какая ни есть - а своя.

14 августа 2008


Пётр и Павел. По картине Эль-Греко

Раздел: Разная лирика

(см., напр., http://www.ipiran.ru/~shorgin/greco.jpg )

Багряный плащ, осанка кавалера,
Рука тверда и помыслы чисты;
Во взгляде Павла - пламенная вера...
А взгляд Петра исполнен доброты.

Апостол Павел думает о цели -
Триумфе правды, торжестве идей,
О Господе, о слове и о деле...
А Петр, печалясь, мыслит про людей,

Глядит на Павла, на его горенье,
Его решимость видит и размах,
Его готовность воздвигать строенье -
Святую церковь - на людских костях...

С такою верой - не страшны преграды,
Такая вера всех зовёт к добру...
Да, Павел точно ведает, как надо.
А то, что будет, ведомо Петру:

До неба достающие соборы,
Костры, погромы, злоба и вражда...
И Пётр от Павла не отводит взора.
А Павел? Павел смотрит в никуда.

август 2008


Пианисту

Раздел: Разная лирика

От кулис до рояля шаги отсчитав,
Половиц перемерив рельеф,
Опусти свои руки в пучину октав,
Как в открытый обжорливый зев.

С нотных станов прикажут тебе письмена
Белый цвет до поры приберечь,
Чтобы там, над рядами, звучала одна
Чёрных клавиш гортанная речь.

А когда, расстелясь от стены до стены,
Тьма падёт на просторы рядов,
В это чёрное море плесни белизны -
Тихой прелести светлых ладов.

И, услышав тебя, улыбнётся печаль,
И веселье тихонько всплакнёт...
Ты же, словно водитель, дави на педаль,
Исполняя веления нот.

август 2008


Иная сторона

Раздел: Разная лирика

То тягучий туман, то звенящий зной,
Может, солнце, а может, луна...
Где-то рядышком край стороны иной,
Только дело её - сторона.

На иной стороне всё совсем не так -
Может, лучше? а может, нет?
Часовые, стоящие на постах,
Не позволят узнать ответ.

До иной стороны не дотянется взгляд,
Не уткнётся рука в барьер,
Верить в странную сторону не велят
Проповедники всяческих вер.

Не отыщется трещина, нету шва,
На забор - попробуй, залезь...
А на той стороне говорятся слова -
Те, что слышатся даже здесь.

Равнодушно и строго взирает страж:
Перейти кордон не дадут...
А на той стороне рисуют пейзаж -
Тот, что чудится даже тут.

Есть, по слухам, билеты - они в цене,
И не сыщешь их никогда...
Кто-то трогает струны на той стороне,
И доносится звук сюда.

Там и запахи сада, и бриз морской,
Там и горы, и лес, и луг...
Отыскать бы границу, потрогать рукой;
Хоть бы слово... рисунок... звук...

август 2008


Июль

Раздел: Разная лирика

Олегу Горшкову

Мы останемся здесь, мы останемся в этом лете,
И не будет дождей, и не будет снегов и льдин -
Просто осени нет, нет зимы и весны на свете;
Это все миражи, а реален июль один.

Пусть жесток календарь, ненадолго земля согрета,
И грядущая осень готовит нам свой резон -
Позабудем о том. Не должно быть финала лету.
Есть на свете июль, остальное - недобрый сон.

Есть слова у июльского света, тепла и ветра,
Есть певучая речь. Только лету она дана.
Есть слова у июля, и он их бросает щедро,
Чтоб собрать попытались их прочие времена.

И молочна река, и её берега кисельны,
Дышит чистое небо полуденным забытьём...
А пространство и время поистине нераздельны,
И пределы июля уходят за окоём.

Если всё же зима нам устроит сеанс гипноза
И окрестный простор, как обычно, возьмёт взаймы -
Не исчезнет июль. Просто спрячется от мороза,
Чтоб с улыбкою слушать занудный напев зимы.

июль 2008


Сочинитель имён

Раздел: Разная лирика

Вдохновлённый любовью к созданьям живым,
Птицам, рыбам, скотам и зверям полевым,

Никого не забыв, от темна до темна
По веленью Небес он давал имена.

Но иссохла земля, запылился эфир,
Имена подарённые стерлись до дыр.

Имена потеряли значенье своё,
Их дожди омывают, клюет вороньё.

И постиг Сочинитель (недаром умён):
Наступила пора перемены имён.

июль 2008


Защита

Раздел: Разная лирика

Оставим рассуждения досужие -
Уже коснулось всех наверняка
Глухое суверенное бездушие
Чумного сувенирного мирка.

И что ж теперь? Походка - осторожнее,
Скучней дорога и скупей улов,
И - из пустого перелив в порожнее
Уныло трепыхающихся слов,

И - поза неосознанно-защитная,
Предчувствие предписанной вины,
И нежеланье видеть очевидное,
И скука от преданий старины,

И огражденье от чумы - заботами,
Полуденных небес голубизной,
Семьёй, друзьями, рифмами и нотами...
Слаба защита.
Не найти иной.

июль 2008


Дон-Жуан

Раздел: Разная лирика

Остались в прошлом Анны и Лауры,
Служанки, донны, свет и полусвет.
Теряются и лица, и фигуры
В густом тумане монотонных лет.

Былая хватка нынче устарела,
У дам теперь пристрастия не те.
Ушел в монахи старый Лепорелло -
Поклоны бить небесной красоте.

С церковных стен взирают лики строго,
А подойду поближе - пустота...
Тяжка расплата. Тяжела дорога.
Врата Мадрита. Бургоса врата.

Задумайтесь, читая писанину:
А был ли мальчик? Был ли сердцеед?
Придумали, наверно, половину,
Еще верней - три четверти побед.

Какие там Эльвира и Лаура?
Все оперы - поклепы на меня.
История моя - литература,
И жизнь, и смерть - пустая болтовня.

Скрип тормозов. Настырный звон трамвая.
Проспекта бесконечный коридор...
А по стопам идет, не отставая,
Бранясь и громыхая, Командор.

июль 2008


Мне в окно постучала береза

Раздел: Разная лирика

Мне в окно постучала береза.
Это значит, что год миновал
И пришел, как обычно, без спроса,
Пламенеющих дней карнавал.

Прикоснусь, чтобы иглы кололи,
К тихой гуще сосновых ветвей...
Ровно на год уменьшилась доля,
Что осталась от доли моей.

И бесстрастно, бессонно, беззвонно,
В исчислении поднаторев,
Счет привычный ведут неуклонно
Потаенные кольца дерев...

июль 2008


О Б.А.Коллайдере

Раздел: Иронические стихи

("стихотворение на случай" - из проекта http://stih.zhurnal.ru )

Ускоренье протонов - в офсайде,
Размигались экраны с тоской...
Величайший Адронный Коллайдер
Обесточен жестокой рукой.

Для электриков тамошних сонных
Оказались страшнее всех скверн
Кипятильники русских ученых,
На работу приехавших в ЦЕРН.

Но пока продолжается это -
Не случится взорваться ядру,
И несчастная наша планета
Не провалится к чёрту, в дыру.

Целы все - от Тибета до Чили,
И абрек, и пират в Сомали...
БАК испортили! БАК отключили!
Наши чайники Землю спасли.

сентябрь 2008


Сердолик

Раздел: Разная лирика

Легенда

Углубляясь в былое на тысячу лет,
Или даже поглубже - на две,
В чёрных недрах себе отыщи амулет -
Сердолик на простой бечеве.

Он посмотрит из пыли кровавым зрачком
Словно кобра в глазёнки птенцу,
Острой гранью к тебе повернётся молчком
И лучом полоснёт по лицу.

Милосердия в нём - ни на грош, ни на гран,
Он привычный свидетель смертей;
Он совсем не пригоден к лечению ран:
Это сказки для малых детей.

Но недаром цена у него высока;
Он знаком и с добром, и со злом:
Если враг пред тобою - уколет слегка,
А о друге - подскажет теплом.

Он тебе сообщит, кто добряк, кто злодей,
Распознает без всяких улик...
Это знание станет печалью твоей,
И земле ты вернёшь сердолик.

июнь 2008


Книга Перемен

Раздел: Разная лирика

С толстой Книгою Перемен
Мне не справиться до утра:
В самой лучшей из Ойкумен
Жизнь рутинна и небыстра.

Незапамятные листы
Рассыпаются под рукой,
И сочится из темноты
Шум стихающий городской.

Интерес мой почти исчез:
Тема слишком уж не нова;
Изменений не перечесть,
И болит от них голова.

Здесь все тайны минувших дней,
Здесь времён предстоящих суть...
Я ищу перемены в ней
Те, что к лучшему. Хоть чуть-чуть.

Но петляют слова, тая
Поворот, что ведет к добру...
Эту Книгу обязан я
В зал читальный вернуть к утру.

июнь 2008


Безлунный берег

Раздел: Разная лирика

Безлунный берег. Шорох темноты.
Покой, и ночь, и звёздная дорога.
К вратам небес прибитые щиты,
Печальные глаза единорога.

Зачем же то, что в них заключено
Туманится и прячется от взора?
О Господи! зачем же так темно?
Над берегом - задёрнутая штора...

Змеится, как прореха на холсте,
Колючая черта береговая,
И рыбы утопают в темноте,
Беззвучно о спасении взывая.

Вдогонку хвостовому плавнику
Глядят глаза мерцающие свыше,
И день вчерашний бродит по песку,
Следов не видя и шагов не слыша.

февраль 2008


Имена

Раздел: Разная лирика

Она никогда не скучает по дому,
Уюту, теплу и вещам,
Она не приучена верить простому
И смотрит в окно по ночам.

Порою к стеклу прижимаясь щекою,
Упрямо не плачет она.
Она забывает и то, и другое,
И помнит одни имена.

Вздыхает во сне, просыпается рано,
А после весь день напролёт
Она создаёт свои странные страны
И в них имена раздаёт.

Никто не узнает об этой причуде:
Секрет глубоко потаён...
В тех странах живут незнакомые люди -
Владельцы любимых имён.

Их слышит взаправду, их видит воочью,
А прочее - стало враньём;
И ей не нужны приходящие ночью,
Постылы звонящие днём.

А где-то вдали, за полночными снами,
У тёплых нездешних морей -
Ей чудится - люди живут с именами,
Которые дороги ей.

июнь 2008


Лес

Раздел: Разная лирика


(Фантазия)

Опускается туча густая,
Наполняется мир ворожбой;
Колдовские леса, прорастая,
Города разделяют собой.

Зеленеет сплошная завеса
С четырёх неприступных сторон:
В диких чащах Арденнского Леса
Беспардонно чудит Оберон,

В Гарце - логово тролля-гиганта,
В Чернолесье свирепствует тур,
А под кронами Бросселианда
До поры отдыхает Артур.

Как добраться теперь до соседа?
Лес шумит, что закрыты пути,
Что вовеки не сыщется следа
От рискнувшего в дебри войти...

Но дорога с попутчиком - проще,
Ты его подыскать не забудь.
Кстати, глянь-ка: Бирнамская роща,
Отдохнув, собирается в путь...

май 2008


"Как длится расставание..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Как длится расставание! как тщится
Живую душу вымотать по нитке...
Былое - очень странная вещица:
Никак не соберёт свои пожитки.

Путь пройденный скрывается за мглою -
Напрасны все старания прищура;
Давно уже завалено былое
Сугробами, сереющими хмуро.

Но - вот же неуёмная особа! –
Былое, в поражение не веря,
Всё тянет, тянет руки из сугроба –
Как тянет, тянет свозняком от двери...

май 2008


Кибитка

Раздел: Разная лирика

Кибитка цирковая и неновая
Трясётся по подобию дорог,
Не заезжая во дворы дворцовые,
По развалюхам свой мотая срок.

Вот снова - под трактирными окошками
Ей видеть звёзды и встречать рассвет...
В ней - акробат и укротитель с кошками,
Ещё - шпагоглотатель и поэт.

Всё как обычно - представленье старое;
Нальёт по полной циркачам народ...
Затем поэт появится с гитарою -
Чтоб заработать на обед, споёт.

Как нелегко такое пропитание
(Да, зрители в трактирах не щедры),
Обрыдли бесконечные скитания,
Постылы постоялые дворы...

Шпагоглотатель в перешитом кителе
Взирает на поэта свысока,
И вечно слышен голос укротителя:
- Кота бы взяли вместо дурака.

Лишь акробат пока хранит терпение -
А он у них за главного в возке...
Но вот поэту в шумном заведении
Цыганка погадала по руке.

Как нежно было рук её касание,
А блеск мониста - ярче всех светил...
Никто другой не слышал предсказания.
Он слышал. И с улыбкой заплатил.

И по пути в соседнее селение,
Трясясь в кибитке по кривым путям,
Взирал на циркачей без опасения
И посылал кошатника к чертям.

Так что ж поэту было напророчено?
А просто - крест, заросший бузиной:
Стремленье к небу, что навек сколочено
С горизонталью участи земной...

апрель 2008


Снова в Стране Дураков. Цикл полностью

Раздел: Циклы стихов

(Стихотворения писались в разное время, и поначалу никакого цикла не планировалось. Но в итоге образовалось что-то более или менее цельное.
Кое-что уже было ранее выложено на "П.Ру").

1. БУРАТИНО, или ДЕРЕВЯННАЯ ДУША

Он - Буратино, деревянная душа,
Продукт усердия нетрезвого отца,
Снабжённый носом подлинней карандаша
И ставший вечным идеалом сорванца.

Ему с друзьями, безусловно, повезло:
Все были дружными и справились с бедой,
И отступило отвратительное зло -
Зло хромоногое, слепое, с бородой.

Но стал все двери открывать заветный Ключ,
И Буратино стал приятелям чужой,
И ходит нынче он - вельможен и везуч,
С холодной, лёгкой, деревянною душой.

Ему и слёзы, и страдания - игра,
А люди кажутся подобием клопов...
Дурное детище ножа и топора,
Большой любитель черепаховых супов.

Куда же делся прежний глупый мальчуган
С его простою и наивною мечтой?
Уходят зрители, ругая балаган
И вспоминая Карабаса с теплотой.

июнь 2007


2. КАРАБАС-БАРАБАС, или ОСЕНЬ ПАТРИАРХА

Край Тарабарщины, далёкий от магистральных шумных трасс, -
Там проживает одинокий, больной и старый Карабас.

Ушли влияние, и сила, и золотые времена:
Давно страна его забыла, другим владыкам предана.

Он вспоминает Дуремара, и зло былое, и добро,
И тихо пишет мемуары об Артемоне и Пьеро,

О Буратино и Мальвине, о Тарабарском Короле...
Паук висит на паутине... Мигает лампа на столе...

Трясутся руки, досаждая, трещит усталая башка,
И борода его седая давно не знает гребешка.

Он давит долгую зевоту и поминает без затей
Уже которую по счёту за вечер тысячу чертей,

С противным ощущеньем страха он прячет записи в комод...
И приползает черепаха к нему из недалёких вод.

Он накрывает стол уныло - бутылку достаёт она -
И речь идёт о том, что было, за рюмкой кислого вина.

Тортила сетует скрипуче - кто виноват, и почему,
И как попал заветный Ключик и не туда, и не к к тому.

А Карабас ворчит: "Тортила, ты снова бредишь, как вчера,
Ты всё, старушка, позабыла, тебе на пенсию пора;

Живём в премерзкую эпоху, безмерно распустился люд,
И предпоследнего пройдоху обставил распоследний плут."

Опять он записи листает, испуганно косясь на тьму,
И ей вполголоса читает. "Сошлют..." - шипит она ему.

И вечер спустится за горы, и ночь нагрянет из-за гор,
Допьют кислятину синьоры, Тортила выползет во двор.

Она отправится в болото, где и ловушки, и тротил,
Где день и ночь идёт охота на диетических тортил,

А он присядет у камина - дрова сосновые трещат..
Эх, зря не сжёг он Буратино в камине много лет назад.

апрель 2008


3. ПАПА КАРЛО, или РАБОТА ЕСТЬ РАБОТА

Сидит он возле очага (того же, на холстине),
Опять болит его нога, и снова боль в грудине.

Живёт, как прежде, он один, тоску превозмогая,
Блестящих новых буратин заказчикам строгая.

На говорящие дрова теперь в державе мода -
И вот рука, вот голова для нового урода...

Готов сосновый индивид. Швырнув его в коробку,
Старик на улицу глядит, где шумно и неробко,

Крепки и на ногу легки, идут его творенья -
Взирают, словно чурбаки, и мыслят, как поленья.

Сияют все до одного - от первых до последних,
И нету больше никого на улицах соседних.

Порой Джузеппе Сизый Нос заходит - друг бесценный;
Когда-то он сюда принёс волшебное полено.

Они садятся у окна, ругают медицину
И вспоминают дотемна былого Буратино.

Тот нынче очень знаменит, богат, всего в избытке -
И не заходит. Не звонит. Нет от него открытки...

...Но как-то позвонил сынок - и без речей пространных
Он заказал отцу пяток лакеев деревянных.

апрель 2008


4. БАЗИЛИО И АЛИСА, или НЕ ПРЯЧЬТЕ ВАШИ ДЕНЕЖКИ...

Шумят, не успокоятся на Поле ковыли...
Базилио с Алисою его приобрели.

Хоть там пока не найдено ни нефти и ни руд,
Оно не зря Чудесное - газеты не соврут.

Покрытое купюрами, из семечек-монет
Там вырастает дерево, едва придёт рассвет.

Бывает, получается собрать мешок банкнот -
Но только не у каждого, а если повезёт.

Не знал удачи с деревом случайный лоботряс,
Зато везло полиции; министрам - много раз.

Но очень многим хочется растущих прибылей,
И в очереди граждане стоят, как в мавзолей,

Потом идут с лопатою на поле, заплатив
За право зарывания сто талеров - тариф.

У бизнеса чудесного не маленький масштаб;
Хозяева работают не покладая лап:

Ведёт слепой Базилио подсчёты на листе,
И в банк Алиса бегает, забыв о хромоте.

Правительство уважило увечья глаз и ног -
Взимается с компании пониженный налог.

И вот у входа выросла гостиница "Палас",
А в Поле бурят скважины: ещё найти бы газ...

июль 2008


5. ДУРЕМАР, или ВСЁ ЧИН ПО ЧИНУ

В славном королевстве Тарабарском
Сказка превращается в кошмар:
Там гуляет в чине комиссарском
Сделавший карьеру Дуремар.

Новый френч болотного окраса
Чрезвычайно по плечу ему;
Даже Карабаса-Барабаса
Знать он не желает - ни к чему...

Всё творится по его приказам
В сёлах, городах, на хуторах;
Он на всех взирает рыбьим глазом
И внушает тарабарцам страх.

Не сокрыть паролей, кличек, явок
От него - умён и деловит!
Он на службу принял тьму пиявок -
Граждане имеют бледный вид.

И гремят повсюду тары-бары,
И растёт помощников отряд;
Рыбьими глазами дуремары
На людей внимательно глядят...

ноябрь 2005


6. ПЬЕРО, или ВОТ ТАКАЯ СТРАНА

Сквозь любое стекло, из-за всяких углов
Дуремары взирают на нас.
Тот, кто пишет стишата, для них пустослов,
Тот, кто пляшет, для них пустопляс.

Перед будкой афишной в печали стою;
Там - указ, на указе - печать:
Разрешается плакать, но только "в струю",
И под верную дудку плясать.

С дуремарскою властью шутить не моги!
О себе не даёт позабыть:
И прижмёт, и построит, и вправит мозги,
И научит пиявок любить.

Нынче самое время упрятать талант
И заткнуть поплотнее фонтан;
Стал теперь Карабасом любой лейтенант,
Барабасом - любой капитан.

Строгим взором окинут они мелюзгу -
Тех, кто в шляпе, и тех, кто в пенсне...
Но творится - того отрицать не могу -
Много доброго в этой стране:

Буратино владеет Ключом Золотым
И на яхте уходит в круиз,
А Мальвина не учит его запятым -
В новом баре танцует стриптиз,

Удалой Артемон охраняет кабак,
Карло делает слуг из сосны,
С ним Джузеппе порой распивает коньяк -
Все довольны и не голодны.

Золотые деревья на Поле Чудес
Нужным людям приносят листву...
Только я оплошал - не включился в процесс
И в подвале у Карло живу,

И играю в триктрак с Говорящим Сверчком
(Очень жаль, что партнёр бестолков),
И стихи иногда сочиняю. Тайком.
Вот такая Страна Дураков.

июль 2008


Из цикла "Снова в Стране Дураков": Папа Карло

Раздел: Циклы стихов

Сидит он возле очага (того же, на холстине),
Опять болит его нога, и снова боль в грудине.

Живёт, как прежде, он один, тоску превозмогая,
Блестящих новых Буратин заказчикам строгая.

На говорящие дрова теперь в державе мода -
И вот рука, вот голова для нового урода...

Готов сосновый индивид. Швырнув его в коробку,
Старик на улицу глядит, где шумно и неробко,

Крепки и на ногу легки, идут его творенья -
Взирают, словно чурбаки, и мыслят, как поленья.

Сияют все до одного - от первых до последних,
И нету больше никого на улицах соседних.

Порой Джузеппе Сизый Нос заходит - друг бесценный;
Когда-то он сюда принёс волшебное полено.

Они садятся у окна, ругают медицину
И вспоминают дотемна былого Буратино.

Тот нынче очень знаменит, богат, всего в избытке -
И не заходит. Не звонит. Нет от него открытки...

...Но как-то позвонил сынок - и без речей пространных
Он заказал отцу пяток лакеев деревянных.

апрель 2008

Цикл полностью - http://www.poezia.ru/article.php?sid=63156


Из цикла "Снова в Стране Дураков": Буратино. Карабас-Барабас

Раздел: Циклы стихов

БУРАТИНО, или ДЕРЕВЯННАЯ ДУША

Он - Буратино, деревянная душа,
Продукт усердия нетрезвого отца,
Снабжённый носом подлинней карандаша
И ставший вечным идеалом сорванца.

Ему с друзьями, безусловно, повезло:
Все были дружными и справились с бедой,
И отступило отвратительное зло -
Зло хромоногое, слепое, с бородой.

Но стал все двери открывать заветный ключ,
И Буратино стал приятелям чужой,
И ходит нынче он - вельможен и везуч,
С холодной, лёгкой, деревянною душой.

Ему и слёзы, и страдания - игра,
А люди кажутся подобием клопов...
Дурное детище ножа и топора,
Большой любитель черепаховых супов.

Куда же делся прежний глупый мальчуган
С его простою и наивною мечтой?
Уходят зрители, ругая балаган
И вспоминая Карабаса с теплотой.

июнь 2007


КАРАБАС-БАРАБАС


Край Тарабарщины, далёкий от магистральных шумных трасс, -
Там проживает одинокий, больной и старый Карабас.

Ушли влияние, и сила, и золотые времена:
Давно страна его забыла, другим владыкам предана.

Он вспоминает Дуремара, и зло былое, и добро,
И тихо пишет мемуары об Артемоне и Пьеро,

О Буратино и Мальвине, о Тарабарском Короле...
Паук висит на паутине... Мигает лампа на столе...

Трясутся руки, досаждая, трещит усталая башка,
И борода его седая давно не знает гребешка.

Он давит долгую зевоту и поминает без затей
Уже которую по счёту за вечер тысячу чертей,

С противным ощущеньем страха он прячет записи в комод...
И приползает черепаха к нему из недалёких вод.

Он накрывает стол уныло - бутылку достаёт она -
И речь идёт о том, что было, за рюмкой кислого вина.

Тортила сетует скрипуче - кто виноват, и почему,
И как попал заветный Ключик и не туда, и не к к тому.

А Карабас ворчит: "Тортила, ты снова бредишь, как вчера,
Ты всё, старушка, позабыла, тебе на пенсию пора;

Живём в премерзкую эпоху, безмерно распустился люд,
И предпоследнего пройдоху обставил распоследний плут."

Опять он записи листает, испуганно косясь на тьму,
И ей вполголоса читает. "Сошлют..." - шипит она ему.

И вечер спустится за горы, и ночь нагрянет из-за гор,
Допьют кислятину синьоры, Тортила выползет во двор.

Она отправится в болото, где и ловушки, и тротил,
Где день и ночь идёт охота на диетических тортил,

А он присядет у камина - дрова сосновые трещат...
Эх, зря не сжёг он Буратино в камине много лет назад.

апрель 2008

Цикл полностью - http://www.poezia.ru/article.php?sid=63156


Бусинка

Раздел: Разная лирика


Б.Кенжееву

Леченье скверно и невечно, и нет согласия с врачом...
Звезда глядит остроконечно, зрачок царапая лучом,

Кораблик крутится на шпиле, как непоседливый петух,
Мы слишком многих позабыли, и след светящийся потух

В затихшем море - и не выйдет дорогу к берегу найти,
И тот, кто смотрит, да не видит, бросает с неба конфетти.

Не удержать удачу нашу, нетронут, остывает чай,
И, каплей переполнив чашу, мы проливаемся за край.

Всё понимаем с полуслова: отснят и этот эпизод,
И чёрный ветер из былого цветную бусинку несёт.

апрель 2008



Умник

Раздел: Разная лирика



...да рыться в стопках старинных книг...
Б.Кенжеев


Там на экране - стринги, "Наполи",
Попса и фильмы Михалкова...
А он листает инкунабулы,
Не слыша шума городского.

Весь мир вперился в ленты мыльные,
И пузыри летят цветасто...
А он зарылся в книги пыльные
И отрывается нечасто.

Прельщают чадом чебуречные,
Весна зовёт и будоражит...
Он знает все ответы вечные,
Но никому о них не скажет.

Он в литеры вникает с лупою,
Сном забывается с рассветом...
Своих вопросов люди глупые
Не подберут к его ответам.

Трудами зрения и ощупи
Сумел он к тайнам приобщиться...
А им - чего-нибудь попроще бы.
И в дверь никто не постучится.

апрель 2008


Весна

Раздел: Разная лирика

Станет яркому свету зима тесна,
Птицы грянут забытый распев блажной,
И придёт в этот скаредный мир весна -
Беспечально и щедро тряхнёт мошной!

В посиневшее небо взлетят зонты -
Выше крыш, голубятен, крестов, мансард,
И не всё-то придётся терпеть посты,
А наступит коту и великий март...

И закрутится вечная карусель
Облаков, обещаний и озорства,
И откроются двери в сплошной апрель,
И поверится: вправду весна права...

март 2008


Судебное

Раздел: Разная лирика

Не готовьте парадов гвардейских рот,
Пышных встреч на брегу морском.
Не зовите Мессию - не то придёт,
Не машите с холма платком.

Будет вовсе не нужен ему салют,
Он не взглянет на кутерьму,
А его справедливый и строгий суд
Не понравится никому.

Всё рассудится вмиг, без очередей,
Льгот не будет большим чинам...
Но судить не по мерке людской людей -
Беспредел, непривычный нам.

Он просмотрит спокойно твоё досье,
Впишет слово, шлёпнет печать -
И никто не посмеет звонить судье,
Взяток ангел не станет брать...

Лучше б нам не встречаться с таким судом.
Эй, платком не маши, простак!
Судей как-нибудь сами себе найдём.
Мы с понятием, как-никак.


Игра вслепую

Раздел: Разная лирика



А в стенку бьет небытие –
Ему-то больше всех и надо...
В.Долина


Терзают душу завтрашние беды, как колет закалённая игла, и плотный
полог плюшевого пледа не дарит ни защиты, ни тепла. Исходит лампа
тусклой желтизною, не доставая светом до углов. Небытие укрылось за
стеною и ход за ходом делает без слов - оно, как море, в стену бьёт
волнами, ведя по нотам партию свою; ему удобно и уютно с нами, и
надо больше всех Небытию. И рядом, рядом завершенье блица - но за
стеной не слышно торжества: Ничто таится, будто бы боится вступать
в свои бесспорные права. Слегка ловча и капельку блефуя, попробую,
уставясь в темноту, ещё немного поиграть вслепую, разбрасывая буквы
по листу.

март 2008


В заброшенном саду

Раздел: Любовная лирика

Шел тихий дождик, оступаясь на ходу,
И опускала ветки яблоня в молчанье,
Когда мне тихо улыбнулась на прощанье
Чужая женщина в заброшенном саду.

Глаза, негорестно глядящие вослед,
На веках влага не от слёз, а от погоды;
Забытый сон, неколосившиеся всходы
И не раскрывшийся в апреле первоцвет...

Чужую женщину в заброшенном саду
Я вспоминаю, словно кадр переснимаю...
И сад осыпался, и дождь ушел, хромая,
И я обратно в этот день не попаду.

март 2008


Вечер

Раздел: Разная лирика

Может, были и лучше, теплей вечера,
С пеньем птичьим и шумом листвы,
Но и этот прекрасен, прекрасен, прекра... -
И невечен, невечен, увы.

Надо шторы задвинуть, припомнить родство,
И слова в голове не толочь,
И всего лишь, всего лишь, всего лишь, всего... -
Пережить подступившую ночь.

март 2008


Предвесеннее

Раздел: Разная лирика

Снеговика и след уже простыл...
(О.Горшков)


Подтаявший двор - островки незатопленной суши,
И всяческий мусор на влажной земле островков...
Валяются здесь под ногами забытые души
Загубленных суетным временем снеговиков.

Грядущей весны подступившие к горлу приметы,
Бродячая щепка в потоке - как новый ковчег...
Остались от снежных людей угольки и монеты -
Их скромные души, что были закатаны в снег.

Забытые души... клочки отслужившей шагрени...
Но, может быть, дети упрячут их в ящик стола;
У душ остаётся надежда на переселенье,
На то, что зимою к ним снова вернутся тела.

А скоро коты распоются, от марта шалея,
Торговцы цветами готовы считать барыши...
Но надобно знать: не уходит зима без трофея,
И больше к тебе не вернётся частица души.

Она растворилась подобно сошедшему снегу -
Утрачено то, что дано тебе было взаймы...
И ты осторожно идёшь по летейскому брегу
И смотришь на талую воду минувшей зимы.

21.02.2008


Искусство кройки и шитья

Раздел: Разная лирика



ТЕКСТ [латин. textum, букв. сотканное]...
Cловарь Ушакова


То йена, то юань. То локоть, то аршин.
А тексты - это ткань: сатин и крепдешин.
В полночной тишине слагаю полотно -
Но ведаю, что мне постичь не суждено
Ни клевера, ни ржи, ни злата, ни свинца,
Ни истины, ни лжи, ни красного словца;
Разливы вешних рек и наступленье дня
Останутся навек загадкой для меня.
И я мечту таю, наивную почти:
По кройке и шитью учителя найти.
Есть всё: и свет, и тьма, и ножницы, и клей,
И нитки, и тесьма... Но нет учителей.
То счёты, то абак. То пенни, то сантим.
Учусь пока что так - по выкройкам чужим.

февраль 2008


"Мир окрестный полнится столпами..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Мир окрестный полнится столпами - тем, кто оглянулся, нет числа:
Яблок генетическая память давний грех доныне донесла.
Предвкушенье голода и страха горечью осело на губах...
Допрядает нитку злая пряха. Отощали звери на гербах.
Смотрит птах прикованный двуглавый с завистью на вольных лебедей.
Втиснут знак неравенства костлявый между каждой парою людей.
Этот знак неутаимо явен, словно шрам неровный на судьбе:
Здесь никто и никому не равен, и не равен даже сам себе;
Не узнать себя наутро, словно был кривой, а нынче стал - горбат,
И от пят до темени - не ровно столько, как от темени до пят.
Правда обращается в химеру, и оглядка в ложь устремлена,
И похожа на огонь и серу давешних небес голубизна.

февраль 2008


Утерянная сцена из "Вакханок"

Раздел: Былины, сказания, притчи

КАДМ
Ну, здравствуй, внучек. Как твои дела?
Достиг ли ты божественного блеска?
Своё величье доказал ты веско.

ДИОНИС
Спасибо. Мне приятна похвала.

Прости: так получилось. Я не мог
Быть милосердным к родичам неверным.
Тебе возмездье кажется чрезмерным...
Но надо ж было доказать: я - бог!

Я числюсь там, в Элизии, "зелёным",
И должен всем отвешивать поклон;
Мне задаёт работу Аполлон -
И я не вправе спорить с Аполлоном!

Я понял: у меня одна забота -
Отринуть груз своих корней людских,
Я должен, должен, должен сделать что-то,
Чтоб доказать, что я не хуже их!

КАДМ
Так вот в чём дело: олимпийцы злые
Глядели на беднягу сверху вниз...
У них под управлением стихии,
А ты - никто: заштатный Дионис.

Твоя беда - с фивянами родство...
Но ты добился важного трофея:
Вот голова несчастного Пенфея -
Мать погубила сына своего.

И что ж - отныне ты не мелюзга,
Поскольку смог повергнуть в ужас Фивы?
Теперь к богам вернёшься горделиво
И скажешь: "Я теперь вам не слуга"?

ДИОНИС
Не знаю, дед. Пока ещё не знаю.
Но я теперь смогу им рассказать
Про то, как сына растерзала мать,
А после выла, это вспоминая.

Но это всё же самое начало,
И я пока - не злое божество.
Богами, знай, совершено немало
Дел, что страшней поступка моего!

Да, слышу я фиванские стенанья...
Но, дед, прошу - одно держи в уме:
Кровопролитье - вот залог признанья,
И страх людской - опора реноме.

В крови любого эллина - пороки,
А на челе - безбожия печать.
Меня давно признали на Востоке,
А греки - не желали признавать!

Я ненавижу родичей паршивых:
Что за семья, что за народ дрянной!
О, как смеялись надо мною в Фивах -
Вот так же боги ржали надо мной...

Я защитил от поношенья имя:
Пусть славит Диониса каждый грек!
Пришлось жестоко обойтись с родными,
Чтоб доказать, что я - не человек.

КАДМ
Ну что ж, ты прав, мой внучек. Я злонравным
Тебя назвать, конечно, не могу:
Чтоб стать среди великих равноправным,
Топтать необходимо мелюзгу.

В своих деяньях ты, конечно, прав.
Теперь убьёшь, наверно, нас с Агавой,
Чтоб на Олимп затем взойти со славой,
Со смертными все связи разорвав?

ДИОНИС
Решил я добрым богом стать отныне,
Я всем народам подарю вино...
Вас убивать? А по какой причине?
Убийство это смысла лишено.

Ступай в изгнанье. Уходи из града.
Родство со мною, так и быть, прощу.

(КАДМ уходит)

Его бы наказать за дерзость надо.
Чуть погожу - и в змея превращу.

февраль 2008


Следы

Раздел: Разная лирика

            (Этюд)

Ветви сосен свисают разлаписто,
Чайки с криками входят в пике...
Отпечатались стопы анапеста
На пустынном приморском песке.

Это – время скитания сонного,
Это – день приоткрытых дверей
На краю континента студёного,
На пороге промозглых морей.

И родство позабывший, и родину,
Утопает в скрипучих песках
Паладин неизвестного ордена,
Чужанин на любых берегах.

Смотрит кротко, но без опасения,
Гладит книги неровный обрез,
Пред собою не чуя спасения,
Над собою не чуя небес...

Он шагает стезями песчаными,
По размытой прибоем черте...
Исчезают следы за барханами,
Словно точки на мятом листе.

май 2008


Утренние люди

Раздел: Разная лирика

По повинности, или по причуде,
Или волею ларов городских,
Но выходят в мир утренние люди
И несут с собой утро для других.

С неуместною думою о чуде
Вдоль Пречистенок, Пресен, Поварских
Утром движутся утренние люди -
Утешители горестей людских.

Это, может быть, глупые поверья,
Это, может быть, наглое враньё, -
Но навстречу им люди привечерья
Невеселие волокут своё;

По Новинскому, Житной и Каретной
Бродят, улицу заполняя сплошь...
На лице у них вечер беспросветный,
И в глазах у них солнца ни на грош.

На проспекте ли, шумном и широком,
В переулке ли, вдалеке от трасс,
Не встречаются, даже ненароком,
Взгляды утренних и вечерних глаз...

Всё же кончится привечерье это,
И заплещется в небе бирюза,
Коль получится у людей рассвета
Людям вечера заглянуть в глаза.

январь 2008


Книжная полка

Раздел: Разная лирика

Как эта полка заполонена. Здесь книжечки поэтов - тех и этих:
тех - с надписями дарственными на страницах первых, и вторых, и третьих,
кто где горазд, - и этих, где чисты страницы титулярные. Любую
из полочной достану тесноты - зелёную, рябую, голубую...
Строфа, другая - здорово, да-да. Вот малость хуже - и прекрасно снова.
И мне - куда до этих? Никуда. Да и до тех - неблизко, право слово.

Я открываю книжки все подряд, и я давно привычен к разнобою:
одни со мною тихо говорят, другие - сами говорят с собою.
Давно уже я знаю что почём, и аргументы для оценки - вески:
одни мне открывают дверь ключом, другие - смотрят из-за занавески.
Я раскрываю полку как тайник, в котором клады затаились немо, -
и со страничек самых лучших книг взлетают потревоженные темы...

январь 2008


Из книги «Вечерние беседы»

"Я вас люблю, культуроведы..."

Раздел: Иронические стихи

* * *

Я вас люблю, культуроведы:
Какие громкие слова,
Какое чувство торжества,
Высокоумные беседы!

И каждый - высший судия,
Творцов в момент рассортирует:
NN - томит, MM - чарует,
LL - бездарная свинья.

Коль популярности достиг
Иной творец - вина сугуба!
Его нога культуролюба
В болото втопчет в тот же миг.

Себя и холят, и голубят
(Видать, культура высока!)
Других же - любят, любят, любят
Ногою пнуть исподтишка.

Вот так живут - превыше всех,
И вовсе нет судей над ними,
Довольны мненьями своими,
И нет иных у них утех,

Да и своих творений нету...
А если скажут знатоку:
«Ты сам - что сделал на веку?» -
Утихнет. Не дает ответа.

октябрь 2004


Два вечерних стихотворения

Раздел: Разная лирика

Эти стихотворения были написаны практически одновременно, поэтому я их публикую вместе.

* * *

На опоры сосен лёг уютно
Млечного Пути хрустальный мост.
Золотистый звон рожденья звёзд
Раздавался в небе поминутно.

Разлетались колокольцев звуки,
Переливом издали маня, –
И лукаво, ласково меня
Вывели из сумерек и скуки.

Чистый тон заоблачного зова...
Холодно... теплее... горячо!
И уселся ангел на плечо,
И шепнул ненайденное слово.


* * *

Двенадцать кратких строк об остальном –
Оставленном за лезвием ножа...
Платформы проплывают за окном,
Платочками прощальными дрожа.

Летим во тьму куда-то наобум,
Фронт грозовой, наверно, обходя,
И перелётной электрички шум
Баюкает, как музыка дождя.

Дорога окружная так долга,
Невыносима – даже и во сне,
Но кончится за гранью четверга,
И дождь тогда закончится во мне.

май 2005,
оба стихотворения опубликованы в книге "Вечерние беседы"


Nostradamus now

Раздел: Разная лирика

(стихотворение написано в июне 2005 г., опубликовано в книге "Вечерние беседы")

Они - Высочества, Величества,
Они разрезали пирог:
Бароны Труб и Электричества,
Маркизы Угля и Дорог,

Металла граф и герцог Золота,
Король зловонный Нефтяной...
Но царь Убожества и Голода
На всех отправится войной.

И вышки в пламени расплавятся,
Хрусталь разбитый зазвенит,
И горизонты шахт уставятся
Стволами чёрными в зенит,

И домна сдвинется с фундамента,
Шагнёт на улицу, пыля,
И мстительный топор Мордаунта
Сверкнёт над шеей короля,

И дым взовьётся - и закружится
Над шумным завершеньем дня,
И домик карточный обрушится,
Нас под собою хороня.


Варвара Премудрая

Раздел: Иронические стихи

По утрам за лесами зелёными
Поднималась заря златокудрая,
На опушке под стройными клёнами
Проживала Варвара Премудрая.

Ей с младенчества боги могучие
Даровали великие знания;
Даже совы и мыши летучие
К ней являлись в ночи на свидания,

Сообщали ей всякие новости,
Уносили домой поучения...
Нет на свете печальнее повести,
Чем рассказ про ее приключения.

Только солнце покажется раненько,
Освещая верхушки сосновые, -
Ждёт Премудрая всякого странника,
Дать совет бескорыстно готовая.

Но её избегали с пугливостью,
Говорили о ней со смятением;
Одарил ее Велес сметливостью,
Но Ярило снабдил самомнением.

Было случаев раньше немерено:
Если спросят о чём - обязательно
Отвечала Варвара уверенно,
Но спросивших - ругала ругательно.

И бранилась она с ликованием
(Ей такое занятие нравилось):
"Догадались явиться за знанием;
Неужели умишка прибавилось?

И за что же мне встречи с дубинами
Предназначены Высшими Силами?
Я обычно общаюсь с кретинами,
Но сегодня - и вовсе с дебилами..."

Даровали ей боги могучие
Острый ум и великое знание,
По какому-то странному случаю
Позабыв даровать воспитание.

Как она помогла бы блуждающим!...
Но иссякли навек депутации:
Видно, людям, себя уважающим,
Не хотелось её консультации.

Только совы одни терпеливые
И летучие мыши покорные
Мирно слушали речи сварливые,
Тихо слушали колкости вздорные.

Вот такая судьбина жестокая...
И грустила Варвара, болезная,
И сидела она, одинокая,
И молчала она, бесполезная.

октябрь 2005

(из книги "Вечерние беседы")


Данте в Вероне. 1316

Раздел: Разная лирика

В изгнании он жил, подобный тени.
Семь лет и семь. Иакова служенье.
Пугал людей рассказом о геенне -
Писал, как будто сам познал сожженье. 1)

Нет, не познал. Но приговор объявлен.
Он видит площадь... алчущие лица...
Костёр... Иль будет просто обезглавлен
Он, как Креститель, если возвратится?

Флоренция, овчарня Иоанна! 2)
Флоренция, страдающая ныне!
Осталось в стенах всё, что бесталанно.
Таланты доживают на чужбине.

И лепет Арно не пришлёт дремоту, 3)
И колокол Мартино не разбудит... 4)
Обратный путь - дорога к эшафоту,
И, значит, возвращения не будет.

Но труд всей жизни близится к финалу!
Осуждены вельможи и прелаты;
Купцу, монаху, князю, кардиналу
Не скрыться от невиданной расплаты...

Да, на бумаге. Но без снисхожденья.
Он объявил - и нет страшнее мести -
Злодеям итальянским осужденье.
Другим злодеям нет подобной чести.

Но - нет возврата! Гордость не велела,
Встав на колени, вымолить прощенье;
И вот повторный приговор по делу.
Всё тот же: смерть. Не будет возвращенья. 5)

Возврата нет. О, сколько в этом боли...
В изгнанье каждый день как годы долог.
"Мессир, к вам некий Чекко из Асколи". 6)
Друг прежних лет, философ и астролог;

Давно забыт - а были как родные...
"Привет, Дуранте! Как живёшь в Вероне?" 7)
"Привет, Франческо. Лучше, чем иные -
Те, кто не смог укрыться от погони.

Ну что ж, поведай мне: по чьей же воле
Ты здесь, где осуждённый обитает?"
"Наместник нынче - Гвидо Баттифолле. 8)
Он флорентийцев помирить мечтает.

Собрать он хочет всех достойных Белых - 9)
Не будет никому грозить сожженье.
Заткнул он пасти судей озверелых,
И будешь ты прощён без униженья,

И все дома вернут тебе, Дуранте! 10)
Готовься в путь! Вот письма от синьора -
В них слов немало о твоём таланте,
А вот и акт с отменой приговора".

Неужто - в путь? Неужто в Баптистерий 11)
Придёт он снова? И на берег Арно?
"Не ждал. Давно смирился я с потерей, -
Изгнанник обнял друга благодарно. -

Но чем же я так дорог Баттифолле?..
И почему ко мне такая жалость?"
"И казнь, и милость - у синьора в воле;
Он у тебя за милость просит малость.

Прочёл он в книжке, что зовётся "Адом",
На Гверра Гвиди - родича! - хуленья: 12)
Со свёрнутой главой, охвачен смрадом,
Тот бегает по кругу в исступленье.

Ему поставлен гнусный образ страсти
В вину. Другой же Гвиди - да Ромена -13)
К поддельщикам причислен, и напасти
Ты на него обрушил дерзновенно.

Исправь же книгу! Удали из "Ада"
Всю злую клевету на графов Гвиди -
И будешь жить безбедно в стенах града.
Граф Баттифолле будет не в обиде".

Исправить "Ад"... Так вот какую цену
Платить придётся за конец гоненья! -
Чтоб после папа пожелал надменно
Какого-то другого измененья...

А после каждый флорентийский Чёрный, 14)
В "Аду" порывшись, сможет возмутиться,
Потребует, настырный и упорный,
Чтоб Данте дальше исправлял страницы...

"Лишь Бог нам знает цену - сколько стоим,
Лишь Он дела сочтёт и подытожит.
Поэт злодеем может быть, изгоем,
Но девкою продажной быть не может.

Останутся все узники Аида
На месте - для грядущих поколений.
Я не приму условий графа Гвидо.
В написанном - не будет исправлений".

Встал возмущённый Чекко из Асколи:
"Я прежде не встречал такой гордыни.
Желаешь ради вздорной книжки, что ли,
Навеки оставаться на чужбине?

Я гороскоп по просьбе магистрата
Составил для чванливого поэта
И в нём прочёл, что нет тебе возврата,
Когда не примешь предложенье это".

"К чему ты возглашаешь велегласно
То, что любой без гороскопа скажет?
Но знай, мой друг: и я провижу ясно,
Что город наш костром тебя уважит". 15)

И Чекко вышел - первый шаг к геенне...
А Данте видел сквозь завесу ночи
Скитанья, смерть, надгробие в Равенне
И саркофаг фальшивый в Санта-Кроче. 16)


ПРИМЕЧАНИЯ

1) Данте был приговорен Флоренцией к сожжению и стал изгнанником в 1302 г., то есть
к 1316 году был в изгнании 14 лет. Он жил в Вероне примерно с 1312 г. по 1318 г.
Кантика "Ад" завершена в Вероне и опубликована в 1314 г.
2) "Овчарня Иоаннова" (цитата из Песни XVI "Рая") - Флоренция, патроном которой
считался Иоанн Креститель.
3) Арно - река, протекающая во Флоренции.
4) Сан-Мартино-дель-Весково - приходская церковь квартала, где было имение семьи
Данте; в этой церкви он венчался.
5) В 1315 г. Коммуна Флоренции принимает решение об амнистии всем изгнанникам - при
условии уплаты штрафа и ритуального пожертвования в день Св.Иоанна. В одной из
эпистол, адресованной "флорентийскому другу", отвергая унизительные условия
амнистии, приняв которые, необходимо было бы признать свою вину, Данте пишет: "Не
та это дорога, чтобы вернуться на родину, - но если будет найдена иная, чтобы не
затрагивала репутации и чести Данте, то я сразу же ее приму". 15 октября того же года
Данте вместе с детьми снова был приговорен к смертной казни.
6) Чекко д'Асколи (Francesco или Сессо di Simone Stabili d'Ascoli) (1250, по др. данным
1269, Асколи, Романия - 1327, Флоренция) - итальянский поэт и ученый. Был другом
Данте. Автор дидактической поэмы "L'Acerba"; намеревался затмить поэму Данте,
наполненную, по его мнению, нелепыми вымыслами и ненужными аллегорическими
прикрасами. Его собственная поэма чужда всего этого, но совершенно лишена
поэтических достоинств. Усердно занимался астрологией; это обстоятельство
послужило, может быть, поводом к обвинению его в ереси со стороны инквизиции. В
1327 г., находясь во Флоренции в качестве астролога герцога Карла Калабрийского, был
вызван в суд инквизиции по обвинению в ереси и сожжен в сентябре 1327 г.
7) Дуранте - полное имя поэта (Данте - сокращение).
8) В 1316 году неаполитанский король Роберт назначил своим наместником во
Флоренции Гвидо ди Баттифолле, графа Гвиди. Была провозглашена для изгнанников
общая амнистия, однако на унизительных условиях уплаты денежной пени и принесения
публичного покаяния в церкви Сан-Джованни,- обычай, существовавший для
помилованных уголовных преступников.
9) Данте принадлежал к партии Белых Гвельфов, все сторонники которой были казнены
или изгнаны из Флоренции в 1302 г. после победы противоположной партии - Чёрных
Гвельфов.
10) Имущество осуждённых Белых было конфисковано.
11) Баптистерий (церковь Сан-Джованни) - одно из старейших зданий Флоренции,
находится на Соборной площади. Данте в изгнании из всех флорентийских строений
вспоминал именно "мой прекрасный Сан-Джованни" ("il bel San Giovanni").
12) Дальний родственник графа ди Баттифолли - Гвидо Гверра, граф Гвиди -
упоминается в Песне XVI "Ада" как один из тех, кто карается в круге седьмом за
склонность к содомии.
13) В Песне XXX "Ада" упоминаются два графа Гвиди да Ромена, подлежащие мучениям в
круге восьмом за организацию изготовления фальшивых флоринов (флорентийской
монеты).
14) См. 9)
15) См. 6)
16) Данте не вернулся во Флоренцию и умер в 1321 г. на пути из Венеции в Равенну.
Похоронен в Равенне. Впоследствии Флоренция воздвигла в церкви Санта-Кроче пустой
саркофаг в память Данте.


октябрь 2005


Перевод вечности

Раздел: Разная лирика



...А только б вечность проводить!
А.С.Пушкин

К чему былое бередить?
Такие уж дела:
Хотели вечность проводить -
Нас вечность провела.

Небес вращенье, словно тать,
Крадёт за часом час...
Хотели вечность распознать -
Она не знает нас.

И чтобы с вечностью разлад
Навеки сгинул в тень,
Часы переведём назад.
На сутки. Каждый день.

октябрь 2005


Поклонение

Раздел: Разная лирика



Тогда Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды
и, послав их в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о Младенце
и, когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему.
Мф 2:7-8


Как тяжела профессия волхва –
Везде, и особливо на востоке;
Здесь люди недоверчивы, жестоки,
И невелик доход от волшебства.

И даже если от Небес дано,
И угадать порой удастся что-то –
Признанья эта тяжкая работа
От пастухов не встретит всё равно.

Печально обходили свой предел
Они в дрянных, засаленных халатах,
Мечтая о палатах и оплатах,
Достойных их умения и дел...

Но загорелась новая звезда!
И три волхва затеяли гаданье;
Открылось им значение сиянья:
Там новый Царь. Пора идти туда.

Вот этот знак, дарованный не зря:
Пойдём искать удачи на чужбину!
И три волхва пустились в Палестину,
Чтоб послужить у нового Царя.

Они узнать пытались прямиком
У всех людей подряд в Иерусалиме:
«Так где же новый Царь? Скажите имя!»
И их к царю доставили тайком...

*

...Они шагали шумно по тропам,
Исхоженным верблюжьими ногами,
Украсив одеянья жемчугами, –
И сотни слуг тащились по стопам.

Их Ирод щедро снарядил в поход –
Послам царя негоже побираться.
А им – до чуда только бы добраться:
Не с тем царём, так с этим повезёт...

Уставлен в небо напряжённый взор,
Возжаждавший сиянья неземного...
И Бальтазар сказал: «Не вижу снова».
«Там облачко», – ответил Мельхиор.

Сказал Гаспар: «Развеется оно,
Увидим снова чудное свеченье;
Мы выполним царёво порученье -
И поглядим на чудо заодно».

Томили голоса бредущих коз,
Верблюды шли медлительно и чванно,
И оставались после каравана
Зола и кости, мусор и навоз.

Звезда порою пряталась во тьме,
Порою снова путникам являлась –
И при её сиянии казалось,
Что виден дивный город на холме.

Всё реже попадался водоём,
Уже овцу последнюю сжевали,
И слуги отставали, отставали...
И вот остались путники втроём.

Куда идти? – возник меж ними спор.
Гаспар: «Направо», Бальтазар: «Налево»...
Но луч звезды коснулся двери хлева.
«Идём туда», – промолвил Мельхиор.

Не много донесли они даров –
Всё прочее растеряно в дороге...
Вошли, остановились на пороге,
Уставясь на овец и на коров.

Покой, тепло... И кроткий взор вола...
Но где же Тот, кому несли поклоны?
И Мельхиор спросил опустошённо:
«Звезда не той дорогой повела?..»

Сказал Гаспар: «Так что же, Рождество
Не состоялось? И звезда – обманна?
Она нас направляла осиянно,
Но чуда мы не видим – отчего?»

Ответил Бальтазар: «В хлеву темно,
И я не чаю здесь увидеть света.
Поскольку Ирод ждёт от нас ответа –
Нам чуда здесь увидеть не дано.

Царь Ирод снарядил в дорогу нас.
Мы шли для выполнения заданья,
Не с поклоненьем шли – для пропитанья.
И нам за это воздалось сейчас».

И всё-таки сложили у стены
Свои дары – и прочь пошли уныло.
И их звезда другая поманила,
Уже с другой, восточной стороны...

*

...Пришёл, спеша за ними, в город сей
Слуга, чьё имя скромное забыто.
Явился к хлеву. Дверь была открыта.
Он всё по вере увидал своей –

И вновь из света вышел он во тьму,
Опять пошёл по следу неустанно,
Догнал хозяев возле Иордана
И рассказал, что явлено ему.

Песчаною позёмкою клубя,
Буран погнал скитальцев к переправе...
Они постигли: чудо выбрать вправе,
Кому являть и не являть себя.

Они вернулись к бедности своей,
Их не настигла месть владыки злого...
И записал за ними слово в слово
Позднее всю историю Матфей.

октябрь 2005 - январь 2006 г.


Выбор обмана

Раздел: Разная лирика


Каждый выбирает для себя...
Ю.Левитанский

Вопрос – не о мече, не о дороге,
Поскольку жизнь – не рыцарский роман;
Её порядки и просты, и строги:
В ней каждый выбирает свой обман.

Обман благочестивый – и беспутный,
Обман спокойный – и обман лихой,
Обман суровый – и обман уютный,
Обман хороший – и обман плохой.

У всех обманов – свой покрой и норов:
Притворство красок и лукавство слов,
Иллюзия столетий и просторов,
Святой обман высоких куполов.

И край обмана кроется в тумане,
А там, за краем, – страшно и темно...
Так каждый и живёт – в своём обмане;
Сменить обман не всякому дано.

апрель 2006


Волки

Раздел: Былины, сказания, притчи

Исполнены жестокости и злобы,
Четыре волка вышли из чащобы.
В разгар бесснежной гибельной зимы
Их выгнал голод из привычной тьмы.
Из лесу прочь ушли без сожаленья
И распрощались около селенья,
Проделали лазейки в городьбе,
И каждый выбрал участь по себе.
Один нашёл курятник, полный птицы,
И стал без промедления кормиться,
Другой, сыскав ближайший скотный двор,
Там учинил злодейство и разор,
А третий влез в прохладный мрак подвала
И взялся за колбасы и за сало.
Четвёртый главной площади достиг
И человеком обернулся вмиг,
"В селенье волки!" - заорал во тьму,
И все сельчане бросились к нему.
На запах волчий у него чутьё:
У трёх волков закончилось житьё…
Стал старостой четвёртый из волков
И из лесу призвал своих щенков.

октябрь 2006


Ночной свет

Раздел: Разная лирика

Кочует ночь по улочкам кривым,
Жильё людское ограждают шторы,
И светом ровным, ложным, неживым
Сияют магазины и конторы.

И в храме - тишина и пустота,
Нет ни приюта, ни тепла свечного...
Обычный холод города ночного.
Дежурный свет, закрытые врата.

Сквозь этот холод мы идём одни,
И лишь рука твоей рукой согрета.
Рассвет погасит ложные огни,
Но как дожить до этого рассвета?

май 2007,
из книги "Вечерние беседы"


Парсифаль

Раздел: Разная лирика

Я вышел в ночь на переломе
Былых и будущих времён,
Забытых пламенных имён
Сияли буквы на шеломе.

Вела дорога через скалы
Туда, где светлая гора;
Навек закончилось вчера,
Но завтра всё не наступало.

А я твердил свои обеты
И путь держал на перевал -
И постепенно забывал
Былые, ложные приметы.

Гора далёкая, седая,
Меня манила белизной,
А мир стелился подо мной,
Моей защиты ожидая.

И я застыл на кромке льда...
Откуда голоса, откуда?
С вершины призывало Чудо,
А снизу - чёрная беда.

Судьбу провидя в белизне
И верный данному обету,
Я выбрал путь к вершине, к Свету...
И мир заплакал обо мне.

январь 2007


"С кого спросить за разбазаренное время..."

Раздел: Разная лирика

* * *

С кого спросить за разбазаренное время,
Кто нам ответит за привычные потери?
Мы не по теме говорили и не с теми,
Не дал никто нам по неверию и вере.

Но есть у каждого надёжная синица,
Земная ниша и удобна и знакома,
А те, которые желают нам присниться,
Должны сначала записаться для приёма.

Мы не пропали и почти не постарели,
Те бессердечны, а другие безголовы...
Но вслед мальчишке, что играет на свирели,
От нас всё далее уходят крысоловы.

июль 2007
(из книги "Вечерние беседы")


"В покорной церкви молится ханжа..."

Раздел: Разная лирика

В покорной церкви молится ханжа.
В его руке зажатая свеча –
Оплавленным подобием ножа,
Пылающим подобием меча.

Земля ему покорна одному,
А с небом – он поладит без труда.
Ему прощенье свыше ни к чему:
Он сам других прощает. Иногда.

Реляции победные звучат,
Крест осеняет ханжескую спесь,
А церкви покорённые молчат,
Как будто им важнее то, что здесь.

Господь глядит с тоскою на кресты...
И где-то там же, рядом, в двух шагах,
С печалью той же, с той же высоты
Глядит на полумесяцы Аллах.

И, облачившись в гостевой наряд,
Они идут друг к другу без затей.
И пьют зелёный чай. И говорят
О жалком бессердечии детей.

февраль 2007


Химеры

Раздел: Иронические стихи

Восточные люди бормочут о чуде, но вся их возня - мишура:
Лишь карма поманит - "ом мани" обманет, и харя у Кришны хитра.
А Шива от скуки несчётные руки топырит, как злобный паук,
Глядит нагловато - и страшно от хвата таких загребающих рук.

Лихие бахаи, Конфуций в Китае, японская древняя Мать...
Такие мученья - освоить ученья! Уж лучше пойти подремать.
В нирване упрямо сидит Гаутама, взирает на землю, незрим;
И полная драма - ученье ислама... Но лучше о том умолчим.

Восточные веры - сплошные химеры (и прочие тоже, увы);
Тюрбаны, бурнусы... - на всякие вкусы наряд и убор головы,
Но если, ребята, тюрбан тесноватый - нелёгкое будет житьё.
Ищите же веру себе по размеру. Ищите, ищите её.

февраль 2007
(из сборника "Вечерние беседы")


Своим чередом

Раздел: Разная лирика

К чему исступленье, и громкие клики,
И тысячи ржавых гвоздей?
Нам дороги скромные, близкие лики
Живых и ушедших людей.

Пусты и обманчивы все назиданья,
И в кровь обратилось вино.
Не ждём мы трубы о конце мирозданья -
Труба протрубила давно.

Привычное горе - вовек неоплатно,
Не найдена горю цена...
А кровь исчезает в земле безвозвратно:
Земля для того и дана.

Не шепчутся ветви нездешнего сада,
Не кличет возвышенный глас...
Никто нам не даст ничего - и не надо.
Никто не в ответе за нас.

Никто не поможет извечным сиротам.
Приходится строить свой дом
И праведно жить не с далёким расчётом,
А просто - своим чередом.

март 2007


О воде и вине. Человек с песочными часами

Раздел: Разная лирика

О воде и вине

Есть ли в мире хоть пара нетронутых мест,
Где вода, словно правда, чиста?
В южном небе сияет незыблемый Крест,
В небе северном - нету креста...

Те, кто в южных державах живут под Крестом,
Замечают его не всегда -
Глядя в тёмные воды, мечтают о том,
Чтоб вином обратилась вода.

Ну а те, кто на севере, смотрят на гвоздь
Одинокой Полярной звезды,
Ощущая озноб и бессильную злость,
Хмурый взгляд отводя от воды.

Но кого же винить в недостатке гвоздей
На скрипучей оси, в вышине?
Две Медведицы плещут водой на людей,
Не желая и знать о вине...

апрель 2007

-------------

Человек с песочными часами
(из книги "Вечерние беседы")


Время ль горевать над волосами,
Если непорядок с головой?
...Человек с песочными часами
Ходит по дороге столбовой.

На лице суровость напускная -
Он изображает судию...
Я его, наверно, с детства знаю,
Но не очень часто узнаю.

Он и попечитель, и смотритель,
И хранитель нынешних времён,
И его минутоизмеритель
"Ролексовым" знаком заклеймён.

В миг мороза и в минуту зноя
Совершает он переворот...
Но ничто не вечно под луною,
И устройство ускоряет ход.

Дело обстоит ужасно скверно,
Это видно даже на глазок:
В дырку незаметную, наверно,
Из часов просыпался песок.

И частит, как злая канонада,
Тиканье несущихся минут,
И бедняге в наше время надо
Слишком часто совершать твой труд.

Мы живём, ускоренно старея,
И песок кончается почти...
Время надо починить скорее.
Где бы время на ремонт найти?

июль 2007


Yesterday never dies

Раздел: Разная лирика

Ещё не умер вчерашний день,
Хоть время его прошло.
Он бродит в кепочке набекрень
И с плеером наголо.

Я с ним встречаюсь по вечерам
На площади, у ларька,
И он, не любящий мелодрам,
Проходит, кивнув слегка.

А рядом - трасса, шумный район,
Машин и людей полно,
И то, что слышит в плеере он,
Немногим слышать дано.

Но мне до техники дела нет,
Наушники ни к чему.
Я слышу в шуме пришедших лет
Всё то, что слышно ему.

Покуда, громче гимнов и месс,
Продляя часы щедрот,
Дассен бессонно поёт с небес, -
Вчерашний день не умрёт.

май 2007


Шрам

Раздел: Разная лирика

Другое начало чается
За гранью утихших драм,
Но прошлое не кончается -
Такой бесконечный шрам.

Высок порог преткновения
И тягостен груз досад,
И сны не дадут забвения -
Но могут вернуть назад.

Скрипучими переходами
(Дрожит под ногами гать),
Зыбучими эпизодами
Отправится память вспять.

Наутро - покой почудится,
Срастутся разломы плит.
Забудется всё. Забудется.
А шрам всё равно болит.

август 2007

(из книги "Вечерние беседы")


Мир не по мерке

Раздел: Разная лирика

А.Асманову

Вокруг порядка ни на грош, повсюду ждёт подвох,
И каждый встречный - нехорош, а поперечный - плох.
Во всю озлобленную прыть и из последних сил
Свой мир привыкли мы корить - он это заслужил.
Клянём за множество препон и недобор защит,
За то, что неуютен он и не по мерке сшит,
Наш мир, где счёты - по нулям, где зря горит глагол,
Где Бог давно к другим делам от наших перешёл,
Наш мир, где солнце и луна, где слёзы и стихи,
Где днём синеет вышина, где сумерки тихи.
Нам так привычно клясть его за то, что он такой,
Что в нём две ценности всего - надежда и покой.
Миры не строят на заказ. За ропот и укор
Мир не обидится на нас. Терпел же до сих пор.

ноябрь 2007


Творец

Раздел: Разная лирика

      

А.Габриэлю


Цветами исписаны доски,
Блестит на подсвечнике воск...
Какие там дюреры, босхи?
Забыты и Дюрер, и Босх.

Не в доме, бунгало, квартире -
Живёшь ты и ночью, и днём
То в старом, изношенном мире,
То в новом, весёлом - своём.

В том, старом, - присутствовать надо,
Другой – ты творишь для себя:
Там ветви весеннего сада
Тебя обнимают, любя,

Гурьбою толпятся апрели,
И с ветром летит вокализ...
Не Босх, а «Весна» Боттичелли,
И сад – просто сад, не маркиз.

Попасть в этот мир – нелетально,
Но это – главнейший полёт.
Реальность? она нереальна.
А серость? пускай подождёт.

Ты верен своей сверхзадаче,
Твой мир удивляет теплом...
А бог не смеётся, а плачет.
Ну, впрочем, ему поделом.

август 2007


Пожарное

Раздел: Разная лирика

Тепло и свет... Ты над землёй паришь...
Но если тьма приходит с холодами,
Ты жжёшь мосты. Порою жжёшь Париж.
И чёрный дым кружит над городами.

Горят места непозабытых встреч,
Былое чувство в пепел прогорело...
Приходит холод - значит, надо жечь
Бумагу, дружбу, слово или дело.

Холодный ветер с четырёх сторон,
И пусто в расписании прибытий...
С надеждой на тебя глядят Нерон
И добрый, как отец, брандмейстер Битти.

август 2007

(из книги "Вечерние беседы")


Московский бес

Раздел: Разная лирика

Нам бес упорно путает следы,
А нам-то, в общем, всё равно куда...
Мы забрели в Кремлёвские сады,
И сразу - Поварская Слобода.

Не видим в этих каверзах беды,
Хожденья наши - вовсе не беда.
Лишь миновали Чистые пруды -
Блеснула москворецкая вода.

Но главное что мы с тобой вдвоём,
И безразлично - площадь или лес;
Нам этот город - как уютный дом,

Он полон удивительных чудес,
И мы дорогу как-нибудь найдём.
А если что - поможет добрый бес.

август 2007,
из книги "Вечерние беседы"


"Из какой-то дальней дали... "

Раздел: Разная лирика

* * *

Из какой-то дальней дали
Сквозь туманное стекло
Льются речи про печали
На текущее число.

Домового схоронили -
Дом остался сиротой,
И вздымает клубы пыли
Ведьма ветхою фатой.

Круг, распятый в квадратуру,
Грустно смотрит из угла,
Неразменную купюру
Разменяли догола...

Жизнь - занятная вещица:
То смешней, а то скучней...
Как бы только научиться
Не тревожиться о ней?

сентябрь 2007


"Что о смерти размышлять?.."

Раздел: Разная лирика

* * *

Ольге Гришиной

Что о смерти размышлять? Всё равно придёт, зараза,
В срок, назначенный не нами, - невзирая на чины.
Но пока ещё печать не стоит в углу приказа -
Ни лавина, ни цунами, ни кондрашка не страшны.

Чтобы не было звонков - отключайте телефоны,
Не вставайте на колени, чтобы не было тоски;
Жизнь - скопленье пустяков: то лапша, то макароны,
То сплошное потепленье, то сплошные ледники...

Ждёшь даянья по делам - не дадут и половины,
И досада, скорчив мину, поджидает у ворот...
Как говаривал Хайям, все мы сделаны из глины
И уйдём опять же в глину. Вот такой круговорот.

Я скандалов не люблю - и гневить не стану Бога,
И глядеть не стану косо, и ломиться в кабинет...
Об одном Его молю - и прошу совсем немного:
Чтоб на все мои вопросы отвечал ни да ни нет.

октябрь 2007


"На землю не вдруг небеса упадут..."

Раздел: Разная лирика

* * *

На землю не вдруг небеса упадут,
Но всё-таки скажется вес,
И даже Зураба ваятельный труд
Не станет опорой небес.

Херр Питер взмахнёт на прощанье письмом -
И ляжет кораблик на дно,
И дёрнутся кадры, как будто в немом
Плохом чёрно-белом кино.

Опустится небо увядшим зонтом,
Блеснёт непоследок луной...
Но нынче - сидят на крылечке златом
Король, королевич, портной,

Спокойно плывут над землёй облака,
Весной расцветает сирень,
И в нашем затерянном мире пока
Ещё не закончился день...

октябрь 2007


Wikifate

Раздел: Разная лирика

Мы прочли древнейшие преданья и решили поразмыслить - где б
Отыскать нам новое изданье Книги Судеб (или же Судеб)?
В ней – про всех, живущих на планете, и про тех, кто спит бессрочным сном…
Мы искали Книгу в Интернете, потому что всё найдётся в нём.
Оказалось: нет её в помине... Но дотошный Яндекс дал ответ:
Ныне во всемирной паутине создана система Wikifate.
Заведи статью на имярека – сроки жизни сразу сочини,
Выдумай судьбу для человека, опиши дела и трудодни.
С крупным боссом может приключиться, что напишут: завтра он помрёт,
Но следят «шестёрки» за страницей – и немедля исправляют год.
Все друг другу пишут судьбы в раже – и друг друга правят в кутерьме…
Можешь сам себе придумать даже: хочешь – даты, хочешь – реноме,
Можешь дать властителю отставку (вдруг и вправду выйдет по сему…)
-------------------
Лишь одну, последнюю поправку не дано исправить никому.

октябрь 2007
(из книги "Вечерние беседы")


Стихопад

Раздел: Разная лирика

Сквозь манно-белые штрихи
Луна плывёт ковчегом,
И с неба падают стихи,
Прикидываясь снегом.

Сияет стих да стих кругом,
Нетронутый, глубокий,
И люди утопают в нём
И стряхивают строки.

Луна косится свысока,
На стих ложатся тени,
И тает на руке строка,
Не дожидаясь чтенья.

ноябрь 2007


Прилетели - и сидят на древе…

Раздел: Разная лирика

...Прилетели - и сидят на древе,
Разместились - и вспорхнут не вдруг.
Эти птицы не летят на север,
Эти птицы не летят на юг.

Никому на свете не мешают,
Утешают, создают уют...
Эти птицы просто украшают -
И своё значенье сознают.

Нет на свете лучшего занятья -
Украшать собою чудный сад.
Пролетают мимо их собратья,
С завистью на дерево глядят,

Стонут, машут крыльями устало...
Как бы тоже угодить туда?
Но таких деревьев очень мало,
И на всех не хватит. Вот беда.

ноябрь 2007
(из книги "Вечерние беседы")


Книжный мир

Раздел: Разная лирика



В дурном ли я расположении духа - иду к "Робинзону Крузо".
Нужен ли мне совет - к "Робинзону Крузо".
Уилки Коллинз. "Лунный камень"


Если нас опутают интриги
Или же навалится обуза -
Мы заглянем в правильные книги,
Как дворецкий в "Робинзона Крузо".

Там найдём о всяком и о разном:
Пороху полно в пороховницах...
Мы давно не боремся с соблазном -
И советы ищем на страницах.

Чтоб найти дорогу к результату,
Показать и знания, и хватку,
Подбираем к случаю цитату,
Попадаем в самую "десятку".

Вовсе ни к чему мостить дорогу
Новыми идеями благими -
Всё на свете было, слава богу,
И уже описано другими.

Мы, наверно, оттого и скисли,
Что твердим, как школьные уроки,
Лишь до нас продуманные мысли,
Лишь до нас написанные строки...

ноябрь 2007


Про рок

Раздел: Разная лирика

Перестань приговоры свои цедить,
Чумовой и нелепый рок.
Да и кто ты такой, чтобы нас судить?
Без тебя нам назначен срок.

Не тебе - понимаешь ты? - не тебе
Становиться для нас судьёй.
Приговор уже вывешен на столбе.
Мы давно уже под статьёй.

И соваться без спросу - большой порок.
Не останешься. Не проси.
Вот он - Бог, погляди-ка, а вот - порог;
Можем вызвать тебе такси.

Проживём мы безрочно, как дважды два,
И без рока нам хватит бед.
Ты на нас давно потерял права,
Уходи и не засти свет.

ноябрь 2007


"Комета лупит по небу хвостом..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Комета лупит по небу хвостом,
Устроив неурочный звездопад.
Я спрашиваю, видно, не о том,
И ты мне отвечаешь невпопад.

Нам не удастся воду истолочь:
Как ни толки - всё исчезает след...
Тебе я нарисую эту ночь,
А ты её раскрасишь в синий цвет.

И разорвётся неразрывный круг,
И звонкий сон начнётся наяву,
И двинутся созвездия на юг,
И звёздный клин расколет синеву.

А ночь глядит на землю с торжеством,
Но всё-таки - не так она страшна,
И мы с тобой её переживём,
Поскольку нарисована она.

декабрь 2007


Гетто

Раздел: Разная лирика


В сем христианнейшем из миров
Поэты - жиды!
М.Цветаева

...Дышать свободно посреди непреходящего угара -
И со звездою на груди брести за краем тротуара,
Носить потешное пальто, плевать на правильные цели
И исповедовать не то, что исповедовать велели,
И не внимать тому, кто прав, не слушать выкриков с амвона,
Уйти подальше от орав и дома спрятаться от звона -
Прийти, и развести очаг, и ужин разогреть на плитке,
И каждый вечер при свечах читать засаленные свитки,
И впопыхах строчить пером (хоть нет на это разрешенья),
И знать, что близится погром, что дом дождётся разрушенья,
И жить - сегодня как вчера, в ученье верное не веря,
И ждать удара топора по хилой, беззащитной двери...


"Опять взойдёт над бренностью людскою..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Опять взойдёт над бренностью людскою
Бесстрастный строй полуночных светил...
Былому году помаши рукою –
За то, что руку он не отхватил.

Всё, с чем успели нехотя сродниться, –
Всё унесёт ночная чехарда.
Осипший чтец перевернёт страницу
И к старой не вернётся никогда.

А новая поманит рецидивом,
Там даже правда будет (между строк)...
Был строгим год былой – и справедливым,
А новый будет – справедлив и строг.

Он явится как новенький Страшила –
В костюм положат новую тресту...
Меняем шило на другое шило
И пальцем проверяем остроту.

декабрь 2007


Город

Раздел: Разная лирика

Ах, город мой. Твоя чумная важность
На грязно-сером фоне неустройства.
Твоя многоэтажность как продажность,
Твоё запанибратство как геройство.

Досада несмолкаемого гуда,
Сплетенье неудачи и везенья,
И улиц неизбежная простуда,
И площадей нежданное спасенье.

Неровный ряд блистающих шкатулок,
Вставной Палас и втиснутая Плаза,
А за углом таится переулок,
Корявый и кривой на оба глаза.

То смотришься обложкою романа,
То выглядишь невиданным шалманом...
Ах, город мой. Ты - ярмарка обмана,
И сам не веришь всем своим обманам.

декабрь 2007


Зимнее

Раздел: Разная лирика

Олегу Горшкову

Неласков полуночный снегопад, и даже утомителен отчасти;
он нам дарует утренние страсти - железный скрежет дворницких лопат.
Когда ударят злобные ломы и сон рукой помашет на прощанье,
ты вспомнишь про пустые обещанья и мнимые достоинства зимы.
Нет выгод от согласия с зимой: она не соблюдает договоров,
она имеет вороватый норов и славится походкою хромой.
Её прифронтовая тишина недолго длится и немного стоит:
морозный ветер как волынка воет и бродит со стараньем топтуна.
Он заметает свежие следы, сбивает с размышления и шага...
Влачится, застревая, колымага сквозь морок окружающей среды,
сквозь эту вьюгу, словно сквозь века - куда? на встречу с богом или чёртом?
Не верь ни ветру, ни следам затёртым. Войди во двор. Скатай снеговика.
В лихом апофеозе мотовства снабди его морковкой и углями,
и пусть царит над снежными полями его сторожевая голова.
Пускай он остаётся на посту, непобедим ни ветром, ни зимою,
с холодной величавостью немою и веточкой замёрзшею во рту.
Тогда вничью закончится война, окажутся бессильными метели,
и, может быть, услышится на деле шальная, словно пуля, тишина.


"Свет зажги на столе..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Свет зажги на столе - и садись у стола,
Темноту ощущая спиной.
Поворачивай жизнь как осколок стекла -
То одной, то другой стороной.

Эти грани - как зеркало, те - неровны,
Здесь - края изогнулись дугой...
Жизнь сияет как солнце с одной стороны -
И угрюмо чернеет с другой.

Всё былое в осколке слышней и видней.
Тянет холодом. Веет теплом.
Пальцы в отблесках света от радужных дней
И в крови от порезов стеклом.

У осколка не слишком осанистый вид -
Нет, не выйти ему в витражи.
Он из пальцев твоих ускользнуть норовит -
Хоть и больно, но крепче держи.

Преломляются звёзды, дрожа вразнобой,
Многоцветьем на серой стене,
И от света скрывается тьма за тобой,
Прикасаясь пугливо к спине.

декабрь 2007


Из книги «Яйцо Всевластия»

Эфгени-паша

Раздел: Иронические стихи


Рубайат.
Сочинение Искандера Мортир-заде.
Типа перевод с типа персидского.
Диваны первый и второй.


Евгении Канищевой

Диван первый

I
«Мой дядя был старый больной аксакал,
Своими болезнями всех он достал.
Но ныне свершилось – и бедного дядю
Аллах (иль шайтан) наконец-то забрал».

II
Так думал герой наш – Эфгени-паша,
К наследству в лихом фаэтоне спеша.
Родился на юге мой друг – в Исфахане,
Куда и моя так стремится душа.

III
Семья небогата… Но важен престиж! –
И нанят был мальчику личный дервиш.
Но не был Коран и на треть им изучен…
(Подобным ученьем кого удивишь?)

IV
Что ж, вырос сынок, не познав шариат,
Прогнали дервиша пинками под зад…
Герой наш наряжен в шелка Хорасана,
По моде багдадской – роскошный халат.

V
Порой знатоками приходится звать
Нам тех, кто не может два слова связать.
Эфгени-паша знал, однако, немало –
Поболе, чем вся исфаханская знать.

VI
Почти позабыт ныне старый фарси:
Но строки Хайяма и Фирдоуси,
Гуляя ночами с подружкой, Эфгени
Был рад прочитать – лишь его попроси.

VII
Он знал кое-что из стихов Навои,
Но сам не умел сочинять рубаи.
Зато он прекрасно постиг Ал-Хорезми,
К наукам стремя интересы свои.

VIII
Но даже наука была для него
Не главное в жизни… А боле всего
Любил он младых персиянок прекрасных,
И в том помогало ему божество.

IX


X
Его научили Саади, Хафиз
Искусству угадывать каждый каприз,
Быть добрым, ревнивым, внимательным, нежным,
Тут быть неизменным, там сделать сюрприз.

XI
Его научил Низами Гянджеви,
Как деву склонить побыстрее к любви;
Такого, как был наш герой, сердцееда
Не встретишь – хоть сотню столетий живи.

XII
Еще научил его сам Насреддин
Уменью, что он сохранит до седин:
Он голову мужа украсить рогами
Столь ловко умел в Исфахане один.

XIII XIV

. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .

XV
С утра – приглашений десяток зараз:
На утренний кофий, вечерний намаз,
А он, как проснется, верхом на верблюде
Летит по бульвару: не скачка – экстаз!

XVI
Под вечер он едет в роскошный духан,
Куда собирается весь Исфахан;
И хоть Магомет запретил винопитье,
Но кто из духана уходит не пьян?

XVII
Затем – когда город вечерний затих –
В кругу кунаков и абреков своих
Он едет на площадь, чтоб глянуть с усладой
На пляски джигитов и дев молодых.

XVIII
Народ, что заполнил широкий майдан,
Глядит, изумленьем вконец обуян,
Как саблю актер без опаски глотает…
И слышатся крики: «Как ловок, шайтан!»

XIX
Там смел акробат и искусен жонглер,
И ловко метальщик швыряет топор,
И с коброй целуется йог-заклинатель,
И пеньем скопец вызывает фурор;

XX
К зверям укротитель не слишком жесток;
Плясунья кружится, как легкий листок;
Все смотрят… Лишь изредка крик муэдзина
Велит обратиться толпе на восток.

XXI
Вдруг слышатся крики: «С дороги, баран!»
То сорок верблюдов пришли на майдан,
На них наш паша восседает с друзьями.
Да, многих зевак раздавил караван…

XXII
Прошло только пять или десять минут –
Верблюды обратно с майдана идут…
Эфгени бормочет: «Казнить бы актеров –
Какую халтуру устроили тут!»

XXIII
И вот он вернулся к себе в кабинет,
В котором, читатель, чего только нет!
(Я тоже купил бы всё это, наверно, –
Да только, увы, не хватает монет.)

XXIV
Турецкие трубки, халат из Хивы,
Шелка из Ширвана, тулуп из Тувы,
И перлы – подарок Персидского моря,
И даже матрешки из дальней Москвы.

XXV
Любой – даже самый конкретный джигит –
На бал надевает красивый прикид;
Таков и Эфгени: он пред зеркалами,
Наряд подбирая, часами стоит.

XXVI
Одежду гяуров он любит давно;
Ее описать для меня мудрено:
Уж как ни старайся – персидских названий
Для этих одежд не найти всё равно.

XXVII
Одевшись, к дворцу он на лошади мчит,
Где царство ковров, и шелков, и парчи,
Туда, где джигиты стройней кипариса,
Где девы прекрасны, как звезды в ночи.

XXVIII
Стремительно входит паша во дворец,
В котором веселие дарит творец;
Он входит – и слышится шепот: «Эфгени!..» –
Все знают губителя женских сердец.

XXIX
Я тоже в байрам, сабантуй и новруз
Не раз перед пери покручивал ус,
И матери очень меня опасались…
Но нынче я скромен. Поверьте, не вру-с!

XXX
Да, видел я множество танцев – и вот
Ищу от Залива до Каспия вод
Я то, чего танец прекрасней Эдема, –
Манящий и нежный девичий живот.

XXXI
Я видел когда-то… И мне не забыть
Живот, что я встречу еще, может быть.
О дева, что танец тогда танцевала!..
Других не смогу никогда полюбить.

XXXII
Как розы – ланиты, как лалы – уста
Прекрасны! (А также другие места…)
Но дорог мне только невинный и страстный,
Таинственный танец ее живота.

XXXIII
Луч солнца касался ее – и лучу
Завидовал я. И доныне хочу
Коснуться губами того, что кружилось
В прекраснейшем танце… Ну ладно, молчу.

XXXIV
Ах, где б этот танец опять увидать!
Готов я за это живот свой отдать!
Но милые девы жестоки, как дэвы,
И мне не хотят доставлять благодать…

XXXV
Вернемся к герою. Закончен байрам,
Он едет под утро к родимым шатрам.
Светает; проснулись чайханщик Ираклий,
Торговец Рустам и меняла Абрам.

XXXVI
Но выгодный курс и заморский товар
Не могут Эфгени завлечь на базар;
Он спит. А проснется к дневному намазу –
И снова в седло, и опять на бульвар…

XXXVII
Но вскоре другая настала пора;
Ему надоела актеров игра,
Обрыдли и танцы, и скачки верблюдов,
И плов, и кебаб, и шербет, и икра.

XXXVIII
Занудой прослыл он по Персии всей,
Тоску на балах навевал на гостей.
Но, к счастью, не стал он свершать харакири
(Учил его в детстве дервиш – не сэнсей).

XXXIX XL XLI
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .

XLII
И к той, что умна, и к другой, что мила,
И к прочим – вдруг страсть его стала мала,
Могла его снова привлечь к этим дамам
Одна лишь виагра – такие дела…

XLIII
Забросив любовь, взял он в руки калам
(Стихи сочинять дозволяет ислам);
Но все, кто читал его вирши, плевались,
Твердя: «Средь поэтов не место ослам!»

XLIV
Тогда он за чтение взялся с тоски –
Но вскоре от книг заболели виски…
Собрал он все книги, поехал в пустыню
И книги с презрением бросил в пески.

XLV
Мы с ним подружились. Любили болтать,
Друг другу на мир свою желчь изливать;
Но в дружбе моей и Эфгени, читатель,
Не надо того, чего нету, искать!

XLVI
С трудом я, однако – пока не привык –
Сносил его злой, непокорный язык.
Болтал он о шахе – а я опасался,
Что сбросят в ночи нас обоих в арык.

XLVII
Гуляли мы с ним по ширазским садам,
Свой взор обращая к ночным небесам,
И вместе грустили, что жизнь молодая
Пройдет – как сказал несравненный Хайам.

XLVIII
Однажды мы с ним посетили Тебриз,
В духане пришли в положение риз;
Эфгени потом у реки опирался
О камень – и чудом не ссыпался вниз…

XLIX
Мечтал посетить я Дамаск и Каир,
Увидеть Каабу, Магриб и Измир;
Учил я арабский, турецкий и хинди,
Чтоб легче мне было осматривать мир.

L
Но мне выезжать запретил шахиншах –
Стихи мои, верно, у шаха в ушах;
А в них не всегда всё согласно с Кораном…
Надеюсь, отпустят меня! Иншаллах!

LI
Хотел поглядеть и Эфгени на стран
Чужих красоту – но обрезал Рахман
Нить жизни отца его… И кредиторы
Хотели упрятать Эфгени в зиндан.

LII
Но тут появился посланец и рек,
Что дядины дни завершают свой бег…
Эфгени застал уже дядю в могиле –
Да будет с ним милость Аллаха вовек!

LIII
И вот оказался Эфгени богат;
Устроил поминки, как учит адат,
Долги заплатил, – и теперь он владетель
Огромного сада, роскошных палат.

LIV
Два дня его радовал фи?говый сад,
На третий – стал фигам Эфгени не рад,
Бродить надоело по пышным палатам,
Не сладок шербет, нехорош виноград…

LV
А я вот хотел бы, чтоб в сельской глуши
Дни жизни моей проходили в тиши,
Чтоб днем я стихи сочинял у арыка,
Шел ночью в гарем… Вот отрада души!

LVI
Но взгляд у Эфгени на это – иной…
Не путай, читатель, Эфгени со мной!
Грехи и заслуги – свои у обоих,
И счет у Аллаха – для каждого свой.

LVII
Спою еще несколько строф о любви;
Я к ней обращался: «Мой стих оживи!»
Она иногда приходила нежданно,
Иль медлила – сколько ее ни зови.

LVIII
Когда приходила – рождались стихи,
И даже порою не очень плохи;
Я мог бы, наверное, стать знаменитым…
Жаль только, что в рай не пускают грехи.

LIX
Теперь уже нету любви у меня,
Я занят стихами средь ночи и дня,
Пишу для того лишь, чтоб сдать их в журналы;
Об этом грущу – никого не виня…

LX
Но хватит! Вернемся к насущным делам.
Могу отложить я пока что калам:
Закончил я первый диван. А попозже
Скажу я второму дивану – салам!


Диван второй

Цветет урюк под грохот дней,
Дрожит зарей кишлак,
А средь арыков и аллей
Идет гулять ишак.
Неизвестный персидский поэт


I
Именье Эфгени воспеть я готов;
Оно среди нив и широких лугов
Раскинулось, словно широкое море,
И было прекрасней ширазских садов.

II
В имении - некогда пышный дворец,
Который построил когда-то мудрец;
Но нынче залезть на дырявую крышу
Осмелиться мог лишь безумный храбрец.

III
Эфгени мечтал, что содержит чулан
Богатства, которых достоин султан;
Нашел - только десять потёртых халатов,
Запасы гашиша и ветхий коран.

IV
Эфгени немедленно продал гашиш,
И многих рабов отпустил (за бакшиш),
Соседи за это его невзлюбили
И все называли его - нувориш.

V
Соседи твердили: «Да он - пустозвон!
Он хлещет вино, нарушая закон,
И выпить не хочет с соседями чачи!» -
И все называли его - фармазон.

VI
В кишлак по соседству приехал Валид -
Кудрявый красавец, поэт и джигит;
Он, в дальнем Каире закончив ученье,
Вернулся домой из страны пирамид.

VII
Его занимали стихи и мечты;
Он редко срывал удовольствий цветы,
Поскольку в Каире, Дамаске, Багдаде
Он деву искал неземной красоты.

VIII
Хоть деву такую еще не сыскал,
Но много стихов для нее написал,
Когда он читал их какому-то другу -
Тот уши немедля свои затыкал.

IX
В Валида творениях - тысячи слов:
Про лебедя шею, про жемчуг зубов,
Про губы, что сходны красою с кораллом -
Что делать, набор джентльменский таков...

X
И рифмы в его сочинениях есть -
В них «месть» постоянно рифмуется с «честь»,
И «кровь» там рифмуется только с «любовью»
(Как вам доводилось стократно прочесть).

XI
Беседы с соседями - просто беда! -
Его не могли привлекать никогда;
Ещё бы скучней ему были беседы
В гаремах - да кто ж его пустит туда?!

XII
Хоть был у Валида презрительный вид,
Соседи совсем не держали обид;
И многим из этих соседей мечталось:
«Возьмет мою дочку в супруги Валид!»

XIII
Но тот средь соседских девиц не встречал
Похожей - хоть чуть! - на его идеал.
Зато повстречал он соседа Эфгени
И понял: вот это ин-тел-лек-ту-ал!

XIV
Эфгени (как все мы) себя лишь любил,
Себя в Искандеры в душе возводил,
А ближнего числил паршивым шакалом;
Валида, однако, чуть больше ценил.

XV
Эфгени считал, что Валид - не дебил,
Поскольку в Каире диплом получил;
Сносил и визиты внезапные с криком:
«Послушай газели, что я сочинил!»

XVI
Эфгени, однако же, чувствовал: «Сыт!»,
Прослушав не более пары касыд;
Читая свои рубаи и газели,
Храп друга слыхал постоянно Валид.

XVII
Но чаще они, не заметив зарю,
Читали (с печалью о том говорю)
Бокаччо, Баркова, фривольные сказки -
Из тех, что ночами слагали царю.

XVIII
Эфгени подобное чтиво любил -
И множество книжек «про это» купил,
Поскольку он помнил прекрасно, как много
На страсти им было потрачено сил.

XIX
Валид же науку любви изучал,
Поскольку в натуре любви не узнал,
И рад был освоить теорию страсти -
Пока не нашел еще свой идеал.

XX
Но вскоре нашел... У соседа-паши
Две дочки росли в захолустной тиши.
Валид идеал свой в одной обнаружил -
Она ему стала усладой души.

XXI
Пленен был Валид солнцеликой Лейлой,
Ее он Зухре уподобил самой -
Звезде, что Венерой зовётся в Европе;
К Лейле он в стихах обращался с хвалой.

XXII
И в пении этом поэт прославлял
И зубы, как жемчуг, и губы, как лал...
Лейла это все терпеливо сносила -
И впрямь она, видно, была идеал!

XXIII
Спешу сообщить вам, что эта Лейла
И вправду красива была и мила,
Ждала жениха - и в придачу калыма,
Достойного глаз ее чудных, ждала.

XXIV
Сестра ее старшая - как ни считай -
Не рыбка златая была, а минтай;
И звали её не особенно звучно:
Бедняжка, представьте, звалась Гюльчетай!

XXV
Она не шутила, не пела она,
Сидела она у окна допоздна;
Бранили отцовские жены бедняжку
За то, что без дела сидит у окна.

XXVI
Не шила халатов, ковров не ткала -
Во всём кишлаке белоручкой слыла...
Вот так и гневим мы Аллаха порою,
Считая, что праведный труд - кабала.

XXVII
И мяч не любила гонять по песку,
За нардами часто швыряла доску,
И вид ее скучный, и томная поза
На всех нагоняли обычно тоску.

XXVIII
Зато обожала глазеть на восход;
Лишь только светило луч первый прольет -
Давно уж сидит Гюльчетай на балконе...
«В уме повредилась», - судачил народ.

XXIX
Отец ее чтенью, увы, обучил
(И этим шайтану весьма угодил);
Читала она круглосуточно книги,
Причем не Коран ее вовсе манил.

XXX
Читала про то, как халиф Шахрияр
Всех жён перебил (это прямо кошмар!)
Как сказки царица три года читала,
Чтоб голову ей не срубил янычар.

XXXI
Взял мать Гюльчетайкину в жёны отец,
Посватавшись в самый богатый дворец
Из тех, что стоят посреди Исфагана,
И сразу - с невестой в деревню, подлец.

XXXII
Жена молодая, страдая в глуши
Без скачек, театра и друга-паши,
Сумела, однако, стать главной женою,
И тьму развлечений нашла для души.

XXXIII
Она позабыла арабский язык,
И чтенье, и пенье забросила вмиг,
Хозяйство вела и нещадно таскала
Жен прочих за косы (Аллах, ты велик!)

XXXIV
А муж обожал и лелеял жену,
(И прочих супружниц - не только одну!)
Семья распивала чаи под чинарой,
А в пятницу весело шла в чайхану.

XXXV
Любили они и айву, и халву,
Рахат, и лукум, и ещё пахлаву,
Любили урюк и шашлык из барашка,
И даже порою курили траву...

XXXVI
Дурная привычка куренья травы
В могилу отправила мужа, увы.
Он был похоронен вблизи от мечети
Под плач неутешный любимой вдовы.

XXXVII
Валид у могилы свершил ритуал,
Про мудрость покойного слово сказал,
Про жизнь безупречную, верность Аллаху,
И лихо надгробный экспромт начертал.

XXXVIII
Да, жизнь, словно лань быстроногая, мчит!
Увы, не найти нам вовеки защит
От Той, кто разрушить должна наслажденья,
От Той, кто собрания все разлучит!

XXXIX
Покуда вы живы - ловите момент,
Вкушайте шашлык и копите процент!
Пусть каждый отыщет себе наслажденья,
Пока он еще не совсем импотент!

XL
А если кто вспомнит в грядущем меня -
Стихи мои пусть прочитает, ценя,
Пусть громко похвалит он эти творенья!
Не скажет, как в фильме известном: «Брехня...»

------------------------------------------------------------

(на этом рукопись Искандера Мортир-заде обрывается.
Розыски последующих диванов ведутся...)

февраль 2000 – апрель 2003, июнь 2005


Тесеида

Раздел: Драмы в стихах

ТЕСЕИДА
Наброски либретто к мюзиклу



1. ЭГЕЙ
Напутственная ария

Я живу, под собою не чуя Афин,
Жду нашествия критских вояк.
Я нектаром цикуты наполнил графин,
Рядом, в амфоре, - чистый мышьяк.

Я ночами не сплю, забываюсь к утру:
Нет доверья моим часовым....
Если подлый критянин войдёт - я умру.
Он меня не застанет живым!

Так-то сын мой. Плесни поскорее вина,
Мне забыться на миг помоги.
Платит дань чужеземцам родная страна,
И по улицам ходят враги!

Нет отваги давно у моих горожан,
Их смогло одолеть колдовство.
В Минотавре - вся сила проклятых южан!
Поскорее убить бы его!

Ты один из афинян способен на сей
Грандиозный поступок, сынок!
Ты отправишься в жертвенной группе, Тесей,
И возьмёшь поострее клинок...

А когда околеет урод, наконец,
И закроет проклятую пасть -
Верю, море восстанет на Кносский дворец,
И обрушится критская власть.

В общем - пьянствовать хватит, довольно блажить!
Слушай то, что отец говорит:
Чтоб афинам к величию путь проложить,
О Тесей, отправляйся на Крит!


2. МИНОС

Который год (и вспомнить невозможно)
Я здесь, на Крите царствую вельможно.
Мне Зевс - отец, а Солнце - добрый тесть,
Другие боги-родственники есть!

Пока не стар, пока что в прежней силе,
Но всё же боги очень утомили.
Зачем так часто (людям не понять)
Их прихоти я должен выполнять?

Приходит Зевсу или Посейдону
Какая-то идея беспардонно...
Коль пожелают выгулять быка -
Куда ведут? Ко мне, наверняка!

А что же я? Почтительно, без слова,
Велю Дедалу выстругать корову,
Кормлю быка, вовсю тряся казной, -
И с ним делюсь единственной женой!

Родился сын пугающего вида -
Хотел зарезать этого гибрида,
Но дорог Зевсу страшный вундеркинд,
И он велел построить лабиринт,

Там содержать урода, без роптанья
Воспитывать и доставлять питанье.
Всё это совершаю я сполна:
Тут воля бога - не моя вина!

С Олимпа шлют приказы, из Аида...
Я выполняю. Такова планида.
Теперь вот дочь в Египет слать пора...
(Приказ об этом мне направил Ра).

Считают, что во многом я повинен:
Казню невинных и гублю афинян,
Закрепостил Дедала навсегда,
В Элладе разоряю города,

Терплю жены блудливое нахальство...
Я не виновен! Это всё начальство!
(Обещано: коль всё исполню я,
В Аиде буду вечный судия).

Вот и сейчас - взираю на Тесея
(По воле Зевса) взглядом фарисея;
Афиняне кровавые в глазах...
Всех - в Лабиринт! А я уйду в слезах.


3. ПАСИФАЯ

Проклятый Крит! Вокруг одни холопы,
А их властитель - лиходей и фат.
Одно пустое слово - "сын Европы"!
Сын финикийки - значит, азиат.

По воле Зевса вышла за подонка,
Уехала на эти берега;
Там я была колхидская девчонка,
А здесь я - похотливая карга.

Ему - всё мало власти. Мне же - мало
Тепла людского в этой стороне.
Я рада всем - Тесею и Дедалу,
И каждому, кто явится ко мне.

Всё правда: я развратная мегера!
Мне б лучше пастуха или быка,
Но лишь бы не в объятья лицемера,
Мужлана, негодяя, дурака...

Я часто вспоминаю о Колхиде:
Там я бы для него сыскала яд.
Он в судьи хочет выбиться в Аиде -
Что ж, я и там ему устрою ад.


4. АРИАДНА

Вот так живём - от года к году,
От тех мистерий до иных,
И терпим критскую погоду
Среди орнаментов резных.

Пока что не грозит упадком
Нам дуновение ветров,
И всё идёт своим порядком
В сени священных топоров.

Да, мы - великая держава!
Но жизнь средь моря не сладка:
Все моды новые и нравы
Приходят к нам с материка.

Приедут люди из Эллады,
О том, о сём поговорят,
Умны, милы... но вот досада:
Немедля их сжирает брат.

Как много съедено безвинных!
И ты туда же: мирно жил
В глухой провинции, в Афинах,
Умён, общителен и мил;

Зачем за призраком успеха
Летишь, как птица на костёр?
Зачем ты в наш дворец приехал
Из глубины элладских гор?

Отец мой, Минос, непреклонно
Меня отправить норовит
В гарем, в Египет, к фараону...
Да лучше спиться - и в Аид!

Меня в гарем - не тут-то было!
Да лучше в глушь - пасти гусей!
Тебя я крепко полюбила,
И я спасу тебя, Тесей!

Была я в комнате запретной
И совершила воровство.
Вот лабиринта план секретный
И нить, чтоб выйти из него.

Быть лучше первою в Афинах,
Чем чьей-то сотою женой.
Я знаю толк в хороших винах;
Давай-ка выпьем по одной -

Чуть-чуть - чтоб не ударил мимо.
Я вижу Грецию вдали...
Возьми меня с собой, любимый,
Но прежде братца заколи.


5. ДЕДАЛ

Привет, Тесей, пришелец из-за моря! Как безрассуден твой приезд сюда.
Наш полубык тебя прикончит вскоре, как и других афинян - без труда.
Что, возмутился? Загорелось пламя в твоих глазах? О, знаю, ты удал,
Но ты умрёшь в проклятой чёрной яме, которую построил я - Дедал.
Кошмар и жуть - не просто разговоры, и ты пред Лабиринтом не фасонь.
Ты слышал рёв, ты видел коридоры? Ты обонял ли тамошнюю вонь?
Вас угостят у входа, обречённых, - в вине дурман, а за вратами мгла -
И поведут покорных, полусонных туда, во тьму, раздетых догола,
И Минотавр притянет, как магнитом, вас - глупых, одурманенных овец...
Но ты умён. Пришёл ко мне с визитом. Пожалуй, ты умнее, чем отец.
Мне жаль тебя, афинского бродягу. Совета просишь - ладно, так и быть.
Я помогу тебе, забыв присягу. Как надоело Миносу служить!
Да, я был очень долго верен слову. Да, я создатель кносского дворца,
Я сделал пустотелую корову - муляж для Минотаврова отца.
Я всё умею, всё на свете знаю - и мне пути закрыты к кораблю.
О, как мне надоела Пасифая! Всё ждёт, что я супруга отравлю.
Она царю давно уже постыла, и всем известно про её дела,
Что никого ещё не пропустила. Небось, уже с тобой переспала.
Аид бы взял проклятое семейство! Зачем для них я столько сотворил?
Несоместимы гений и злодейство - мне это бедный Талос говорил.
О времена - да будь они неладны! О племя ненавистное критян!
Нить захвати, что взял у Ариадны. И выпей это - не возьмёт дурман.
А меч с копьём найдёшь ты возле входа - нащупай третью выемку в стене...
Убей его! Быть может, смерть урода откроет на свободу путь и мне.
Зачем на Крите родила Европа, а Минос стал любимцем у небес?
Зачем Икар слабак и недотёпа? Зачем Тесей не сын мне, о Зевес?


6. МИНОТАВР

Целый год голодать, жрать сухую траву,
Целый год ожидать настоящего пира...
Так по милости Миноса здесь я живу -
Знаменитое чудище этого мира.

Раз в году удаётся насытить нутро,
Раз в году мне приводят четырнадцать тварей.
Их осилить такому, как мне, нехитро -
Безоружных и сонных. Привычный сценарий.

Предвкушаю заранее каждый ломоть,
Мне заранее радостна эта услада:
Поползёт под когтями покорная плоть,
Долгожданое мясо афинского стада...

Но неужто я в мир лишь за этим пришёл?
Я ведь тоже - по матери - бог, между прочим...
Обещает мне матушка критский престол,
Только что-то не мрёт мой возлюбленный отчим -

И царит, и пирует, и тратит казну...
Я же скромен - и в мраке пока поживу я.
Вот идут они, слышу. Сейчас я начну
Долгожданную тризну свою годовую.

Гляньте - этот шагает ко мне. Каково?
Лезет в первые, видимо - как интересно...
Только что это? Как? Он не спит? У него
Меч с копьем! Он ударил меня!.. Так нечестно...


7. ФЕДРА

Ты победил. Я так и ожидала.
Паршивый братец, наконец, издох.
Ты шёл по Кноссу гордо, но устало -
Воитель, победитель, полубог.

Сестрица рядом - с грацией лебяжьей:
К тебе прилипла, счастлива весьма...
А я бы помогла тебе не пряжей -
Пошла бы в Лабиринт с тобой сама!

Она тебя присвоила умело,
Чуть что - к тебе в палатку, под бочок...
Она уже созрела и дозрела,
А я пока что - мелочь и дичок.

Ты увезешь с собой её - и ладно...
Пускай я для тебя "совсем дитя" -
К тебе приду я вслед за Ариадной.
Пусть не сейчас. Пусть много лет спустя.

И зря она с тебя не сводит взора:
Её любовь - пустая суетня.
Её ты бросишь - знаю, очень скоро!
Ты с трапа оглянулся на меня!

Пусть я нимфетка, критская Лолита -
Тебя сама богиня мне сулит!
Но чудится мне имя Ипполита;
Узнать бы - кто он, этот Ипполит...


8. ТЕСЕЙ (I)

Этим долгим, слишком долгим, душным летом
Мы бродили по аллеям дотемна...
Темноте уже пора смениться светом.
Ариадна, ты останешься одна.

Как прекрасен берег моря под луною!
Ты была заезжим принцем пленена...
Ариадна, ты останешься со мною.
Ариадна, ты останешься одна.

Тайны критского дворца и гибель брата -
Вот любви твоей неистовой цена.
Нить потеряна, и нет тебе возврата.
Ариадна, ты останешься одна.

Слышу крик его предсмертный ежедневно,
Эта мука мне навечно суждена...
Не могу тебя я взять с собой, царевна.
Ариадна, ты останешься одна.

Дует ветер. Ждут воителя Афины.
Нет вины твоей, во всём моя вина.
Я тебя на этом острове покину.
Ариадна, ты останешься одна.

Знаю, ждёт тебя наутро потрясенье,
Но утешься: много в Греции вина...
Стать невестой Диониса - вот спасенье.
Ариадна, ты останешься одна.


9. ТЕСЕЙ (II)
Финальная ария

Бухта. Мы доплыли без заминок.
Я теперь - не прежний сорванец:
Позади и страсть, и поединок,
Впереди и слава, и венец.

Я постиг важнейшую науку,
Многое узнал и угадал.
Эх, отец! Послал меня на муку...
Где б я был, когда бы не Дедал?

Видите: народ стоит, глазея.
Как бурлит, наверно, агора!..
Наступают времена Тесея,
А Эгею - почивать пора.

Больше мне, друзья, не говорите
Про того, кто ждёт на берегу.
Парус белый в стирку сдан на Крите.
Чёрный заменить я не смогу.

декабрь 2006 - август 2007


Яйцо Всевластия

Раздел: Иронические стихи

(Киплинго-Толкино-народное)

В курятнике, утром, примерно в шесть, Кура снесла Яйцо;
Было это яйцо золотым, как хоббитово Кольцо.
И Дед произнёс: «Его бы разбить; буквы на нем недобры»,
А Бабка сказала: «Яйцо – утопить в огненных недрах Горы!»
Но в это время раздался вокруг ужасный, протяжный гул…
«Кто это? – крикнул, дрожа, старик. – Назгул или назгул?»
«Нас девять, вас двое, – раздался ответ, – и наш перевес налицо;
И нам приказал Сами-Знаете-Кто у вас отобрать Яйцо».
«Нет, лучше мы сами Яйцо разобьем, его не дадим Врагу!» –
Так Бабка сказала; а Дед, кряхтя: «Разбить никак не могу…»
Раздался мерзкий смех за окном: «Нет, вам не разбить Яйца!»
И страшен был древней короны блеск на черепе мертвеца.
«Зайти мы не можем в ваш дом дотемна, но и вам не выйти во двор;
Когда же взойдет над лесом луна, и грянет филинов хор,
Когда не будет вас защищать жгучее Солнца лицо, –
Тогда мы в ваш дом легко войдём, и нашим будет Яйцо!»
И Бабка присела на стул хромой, на лавку уселся Дед.
«Так что же, – сказал он, – последний день? Спасения больше нет?»
А Бабка сказала: «Мы ни за что не будем сдаваться им!
Давай подороже жизни свои в сражении продадим!»
«Да что ты, Бабка, сошла с ума? Тебе двести лет в обед!
Ты даже полы подмести в избе не можешь», – ответил Дед.
«Взгляни на себя! Из тебя давно высыпался песок!»
И долго бы, долго бранились они, от смерти на волосок,
Если б не слышала эту брань живущая в подполе мышь…
Она сказала: «Что, Дед, орёшь? Бабка, что ты шумишь?
Что, надо просто разбить Яйцо? Для горести нет причин!
А вы и не знали: мой хвост закалён, он видел Ородруин!
Мой хвост опускался в недра Горы, он стали дамасской прочней!
И он не хуже послужит вам всяких подземных огней».
И Бабка на стол положила Яйцо, и хвост блеснул серебром!
Яйцо упало на грязный пол – и грянул над лесом гром!
Скорлупки летели во все углы, – а там, а там, во дворе,
Свалились всадники с черных коней, и каждый снова помре.
На этом закончилось царство Врага, и тихо стало в лесу.
И Кура сказала: «Яиц таких я больше вам не снесу;
Снесу, если надо, простое яйцо – лишь, Бабка, меня попроси».
И Дед сказал: «Спасибо, дружок», а Бабка сказала: «Мерси!»

сентябрь 2004


Ямбы ни о чём

Раздел: Иронические стихи

Коня! Полцарства за коня! Столбами вьется пыль!
Давно, давно ты ждешь меня, старуха Изергиль!
Что это? Ворон в вышине? Нет, ворон, я не твой!
«Куда идешь? – сказал он мне, качая головой. –
Куда несешься ты, баран, средь соплеменных гор,
Как сон, как утренний туман? – и каркнул: – Nevermore!»
Но прокатился, хохоча, весенний первый гром –
И он растаял, как свеча, в тумане голубом…

август 2003


Там, за горизонтом

Раздел: Иронические стихи

ТАМ, ЗА ГОРИЗОНТОМ
Практически попутная песня

Поется на известный мотив, а последнее четверостишие – на другой известный мотив.

На далеком горизонте
Не бывал я никогда –
Средства транспорта в ремонте,
Что курсируют туда:

Где дороги середина,
Там застряли навсегда –
Нет, не «Дон» и «Магдалина»,
А «Титаник» и «Беда».

Из города Чугуева
Всегда по четвергам
Топор плывет (и ну его!)
К далеким берегам,

Плывет топор в Бразилию,
Где Педров изобилие,
Хоть хорошо в Бразилии –
Туда не надо нам.

Не найдете вы на свете,
Не ступив за горизонт,
То местечко на планете,
Где гуляет мастодонт.

А в солнечной Бразилии
Искал зверюгу Бонд –
Но тщетны все усилия:
Не найден мастодонт!

От Муходранской пристани
По пятницам с утра
Идут суда с туристами –
Баржи и катера,

Взяв лоцию детальную,
В державу чужедальнюю,
В страну Горизонтальную
Плывут они – ура!

Птицы редкие – пингвины –
По полетам мастера,
Долетят до середины
Даже славного Днепра;

Долетят до горизонта! –
Если только им платить,
И на это средства фонда
Пенсионного пустить!

От Тель-Авивской пристани,
Лишь кончится шабат,
Пингвины золотистые
Летят, летят, летят…
. . .
И свист издают молодецкий…
А мне ни к чему этот понт;
Не нужен мне берег турецкий,
И к дьяволу ваш горизонт!

сентябрь 2003


Лаура и Гуан

Раздел: Иронические стихи

(синтетическое сочинение)

Над Мадритом тучи ходят хмуро,
Над рекою вьётся нетопырь;
Выходила на берег Лаура -
Погулять в Антоньев монастырь.

Выходила, встретила Гуана -
Молодого, знатного орла;
Он явился тайно и незвано
В стольный град из дальнего села.

Ох ты встреча, встреча у могилы!
До чего свиданья коротки!..
В эту ночь решили альгвасилы
Захватить Гуана у реки.

Но врагу заслон поставлен прочный -
И сбежали стражники, дрожа,
И свалился Карлос худосочный
Под напором шпаги и ножа.

А Гуан не претерпел урона -
И от злых Мадритовых ворот
Он ушёл в пустыни Арагона...
А любовь Лаура сбережёт!


Вариации на тему "Уронили Мишку на пол"

Раздел: Подражания


Н.Головановой

Как бы написали об этом...

1. ...А.ПУШКИН

Мой мишка, самых честных правил,
Где лапу потерял - скажи?
Ну где же ты ее оставил?
Скажи, в секрете не держи!
Да, твой пример - другим наука.
Ее пришить - совсем не штука,
Но где-то на твоем пути
Ту лапу надобно найти,
Терять такую лапу - барство,
Ты без нее полуживой...
Ну что качаешь головой?
Какое гнусное коварство!
Как? Ты отдал ее в залог?
Умнее выдумать не мог?

***

2. ...Б.Окуджава

А мы так весело играли,
А час был, кажется, восьмой:
Вдруг Мишке лапу оторвали,
Вдруг Мишке лапу оторвали,
Вдруг Мишке лапу оторвали -
И я несу его домой.

Мой громкий рев округа слышит:
«Хороший, бедный Мишка мой!
Наверно, он уже не дышит,
Наверно, он уже не дышит,
Наверно, он уже не дышит,
Скорей, скорей его домой»

Я оторву от фильма папу:
«Ты рану Мишеньке промой
И пришивай скорее лапу,
И пришивай скорее лапу,
И пришивай скорее лапу,
Чтоб не был Мишенька хромой!»

***

3. ...С.Есенин

Ты жива еще, моя хозяйка?
Жив и я - хоть рана и болит:
Это я - не мячик и не зайка,
Я - твой Мишка, бедный инвалид.

Пишет слон, что ты, тая тревогу,
От разлуки тронулась почти,
Что ты часто ходишь на дорогу,
Чтоб меня, убогого, найти.

И бычку бормочешь, и собаке,
По утрам и на исходе дня,
Что боишься - хулиганы в драке
Оторвали лапы у меня.

Знай - не все четыре оторвали
(Все четыре - тягостная бредь);
Но не раз роняли; и в финале -
Я трехлапый плюшевый медведь.

Из меня не высыпалась стружка -
Я и мягок, и, как прежде, мил.
Об одном мечтаю я, старушка, -
Чтобы лапу кто-нибудь пришил.

Не желаю гибнуть подзаборно!
Я вернусь, родная, так и знай;
Только ты меня, прошу, повторно
С этажа восьмого не роняй.

Так что позабудь свою тревогу:
Все пройдет, закончится напасть;
Не ходи так часто на дорогу,
Чтобы под машину не попасть.

***

4. ...В.Высоцкий

Если начал реветь медведь,
Потому что он слаб без лап
И на Сильвера стал похож,
Все равно он хорош!
Мишку ты не брани - цени,
Не бросай одного его,
Лучше лапу ему пришей -
Будет рот до ушей.

***

5. ...Н.Доризо

Огней так много зажжено
У нас в деревне Хряпово;
Медведей целеньких - полно,
А я люблю безлапого.

Ох, Мишку кто-то уронил -
Печальная история,
Теперь без лапы Михаил -
И в безутешном горе я.

Его бросать я не хочу -
Разлука станет пыткою,
И я о горе не молчу -
Прошу иголку с ниткою.

Его исправить я должна,
Пусть мой талант проявится!
С ремонтом справлюсь я одна,
И Мишка мой поправится!

***

6. ...Н.Заболоцкий

Кто же этот злодей, этот злобный Прокруст?
Я услышал вдали отвратительный хруст,
Я услышал во тьме ужасающий стон -
Это Мишка ноги был насильно лишен!
Я промолвил слова самой страшной хулы,
Отогнув невысоких деревьев стволы...
Что же было во мраке древесных ветвей?
Там был брошенный Мишка без лапы своей!
Там лежал не мангуст, там лежал не лангуст,
И не бравый пилот по фамилии Руст,
А медведь удалой, поврежденный пилой...
Надо лапу пришить самой толстой иглой!
Что ж, пришил я... И в сад под окошком моим
Лезут мишки хромые один за другим!
И страданий моих не опишет и Пруст...
Чтоб прогнать их, куплю я, наверное, дуст.

***

7. ...А.Блок.
Хромоножка

По вечерам над деревушками
Висит огромная луна;
Играют деточки игрушками
И их роняют из окна.

Кому подобное понравится?
Когда утонет в речке мяч,
Иль мишка из окна отправится -
Вмиг раздается детский плач.

И каждый вечер я, с чинариком,
Один гуляю и свищу,
Среди канав хожу с фонариком,
Игрушки бедные ищу.

И лихо кепка нахлобучена,
Тиха походка и легка,
А в небе, ко всему приучена,
Луна мне светит свысока.

И каждый вечер я единственный
Гуляю трезвый средь кустов,
Мой вид - решительный, воинственный,
И я на многое готов.

Вокруг, как страшные чудовища,
Лежат нетрезвые бомжи:
Ну где же ты, мое сокровище?
Ну, покажись, ну, услужи!

И, наконец, я вижу логово...
Иль это только снится мне?
Я вижу Мишку хромоногого,
Я слышу стоны в тишине.

И, медленно пройдя меж пьяными,
Суюсь в холодную нору,
Его - с запекшимися ранами -
Я нежно на руки беру

Его обличие прекрасное,
Его упругие меха!..
Но сквозь отверстие ужасное
Наружу лезут потроха.

Я, странной жалостью охваченный,
Смотрю на дальние луга:
Ну где же ты, фрагмент утраченный,
Ну где ж четвертая нога?

И я нашел ее за дачею!
Судьбой мне лапа вручена!
И я - в связи с такой удачею -
Хлебну немедленно вина!

Иду дорогою изрытою
С одной лишь думою в мозгу:
Что Мишку с лапою пришитою
Продам я завтра на торгу.

Смех издаю я гомерический:
Быть завтра у меня деньге!
Вот вывод мой философический:
Я знаю - истина в ноге.

сентябрь 2004


Вариации на тему "Не утонет в речке мяч"

Раздел: Подражания


Н.Головановой

Как бы написали об этом...

1. ...Н.Тихонов
Баллада о мячах

Спокойно доела суп до конца,
Спокойно слезы стерла с лица.

«Команда, во фронт! Офицеры, вперед!»
Сухими шагами Таня идет.

И слова равняются в полный рост:
«Мячи уплывают. Курс - ост.

В поход за мячами идет фрегат.
Боюсь, что вы не придете назад».

И Тане старший ответил: «Есть!
Мячи мы отыщем - прошу учесть».

А самый дерзкий и молодой
Сказал: «Татьяна! Не будь балдой!

Что ты ревешь? Мы поможем беде;
Мячи утонуть не могут в воде».

Ушам Татьяны простукал рассвет:
«Мячи отыскались. Спасенных нет».

Речи звучали в честь этих мячей:
Только что толку от этих речей...

***

2. ...Ю.Кукин
За мячами

Понимаешь - так не мучай мелочами;
Вот такой уж я, родная, идиот:
Я гоняюсь за уплывшими мячами,
У меня уже в коллекции - пятьсот.

Люди посланы делами, люди едут за харчами,
Убегая от обиды, от тоски... -
Ну а я опять ныряю за мячами,
Утонувшими природе вопреки.

Понимаешь - мне нырять не очень просто,
Если мяч в пучину злую угодил,
Увернешься от акулы, шилохвоста -
Сразу сбоку подкрадется крокодил.

Пусть лицо мое избито постоянно сволочами,
Пусть мазут по всей поверхности реки -
Я по-прежнему ныряю за мячами,
Утонувшими природе вопреки.

***

3. ...Б.Корнилов
Мячик на каспийском море

От Махачкалы до Баку
Мячик плавает на боку,
И гоняют его валы
От Баку до Махачкалы.

Мяч на грешной земле качало,
Мяч качало в туманной мгле;
Таня мяч в волнах потеряла -
Так случается на земле....

Таня плачет: «О милый мячик!
Не тони, возвращаяся вновь!»
Таня, глядя на море, плачет:
Утопает ее любовь.

Почему же уплыл он? Водка
Виновата в разлуке той:
Много выпила сумасбродка,
Вот и мяч уронила свой.

Только нам-то что плакать, братцы?
Есть нам чем забивать голы!
И не будет НАШ мяч качаться
От Баку до Махачкалы.

Я стою, как будто в нирване,
Я насмешливо щурю глаз:
- Не ревите напрасно, Таня;
Мяч уплыл, уверяю вас!

От Махачкалы до Баку
Мячик плавает на боку,
И гоняют его валы
От Баку до Махачкалы.

***

4. ...Я.Смеляков
Хорошая девочка Таня

Вдоль маленьких домиков белых
акация душно цветет.
Хорошая девочка Таня
вблизи от речушки живет.

И вовсе, представьте, неплохо,
что папа, заместо харчей,
купил ей недавно на рынке
четырнадцать пестрых мячей.

Не зря с возмущеньем и гневом
соседи глядят из окна,
когда эти мячики резво
в окно им швыряет она.

В разбитом стекле отражаясь,
по миру идет не спеша
хорошая девочка Таня.
Да чем же она хороша?

Спросите об этом Гаврилу,
что в доме напротив живет.
Гаврила - наш местный стекольшик -
при имени Тани встает!

Недаром в квартальном отчете
(доход оказался немал!)
«Хорошая девочка Таня»,-
от радости он написал.

Но все же пугает соседей
Татьяны невиданный пыл:
«Так, верно, бил стекла Федотов!
Пеле так, наверное, бил!

Преграды для Танечки нету,
Смущение к ней не придет;
На всех перекрестках планеты
Все окна она разобьет!

Пусть лучше на полюсе Южном
окажется мячик скорей,
средь вечных снегов гималайских,
среди отдаленных морей!»

И мячик был выброшен в реку
(злодеев-соседей вина)...
О бедная девочка Таня!
Рыдает, рыдает она.

Но папа вернется с работы,
голодный и очень смурной,
и сразу из мрака чулана
достанет он мяч запасной.

«Не плачь же, дочурка» - он скажет, -
«что бросили мячик в ручей.
У нас остается в запасе
немало отличных мячей!»

«И будут ночами светиться» -
заметит уверенно он -
- «у нас во дворе под ногами
разбитые стекла окон».

***

5. ...Неизвестный испанский поэт

Донна Таня плачет, стонет:
- Милый мачо в речке тонет!
Ей твердят: - Не надо плача!
Не утонет в речке мачо!

октябрь - ноябрь 2004


Вариации на тему «Колобка»

Раздел: Подражания

ПЕРВОАПРЕЛЬСКОЕ!!!

ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ СКАЗКИ «КОЛОБОК»
(опубликовано в ЖЖ-сообществе http://community.livejournal.com/kolobok_ru/ )

Как бы написали об этом...

1. ...Б.Л.Пастернак


Мела старушка свой сусек
Остервенело.
Старик кричал: "Пеки чурек,
Чтоб ты сгорела!"

Метался в ветхом доме крик,
Как рёв Борея -
Кричал некормленый старик:
"Пеки скорее!"

От крика мухи с потолка
Валились на пол,
А волк - глядел издалека,
А заяц - драпал.

Мела, мела - клубился пар!
Но вышло мало,
И бабка шла ещё в амбар
И выскребала.

Как злые пули при стрельбе
Из автомата,
Летали крошки по избе
Замысловато.

Старушка не любила склок,
И безотказно
Она слепила колобок
Шарообразно.

...Всем дед поведал на селе
(Видать, контужен),
Про то, как сгинул в феврале
Желанный ужин:

Мол, отошёл на полчаса,
Пришёл - и нету...
Смогла лишь рыжая лиса
Поверить в это.

Шли дни, как прежде, нелегки,
И то и дело
Старик кричал: "Пеки, пеки,
Чтоб ты сгорела!"


2. …М.Ю.Лермонтов

Выхожу один я из избушки;
Сквозь туман я слышу волчий вой,
Над кустами заяц поднял ушки...
Я живой. Пока ещё живой.

Небеса - как бабкина светлица,
И луна - совсем как колобок!
Ни медведь об этом, ни лисица
Написать не смогут. Я бы - смог.

Не рождён для роли чебурека,
И не жаль мне прошлую семью;
Жаль, что путь мне выпал из сусека
Прямо в пасть дремучему зверью.

Жаль, не спрячусь. Жаль, что не иголка.
Но пока дубрава в тишине -
Я засну под дубом. Ненадолго.
О, не ешьте вы меня во сне!


3. …А.Т.Твардовский.
Рассказ Волка


Я, ребята, парень тёртый,
Но гляжу несвысока.
Так скажу: зачем мне торты?
Мне довольно Колобка.

Колобка - но поскорее
Вы его подайте мне,
А иначе околею
Я в родимой строне.

Мне не надобно чуреков
И коробок "Ассорти",
Но скажу насчёт сусеков:
Надо лучше их мести!

Я с солдатской прямотою
Предлагаю вам учесть:
Дело самое простое -
Волки тоже хочут есть.

Вот я вышел из дубравы,
Вышел рано, до звезды,
Вышел я не ради славы -
Ради поиска еды.

Верно, братцы: кормят ноги!
Знаю я наверняка,
Что сегодня на дороге
Повстречаю Колобка.

И, увидев сдобу эту,
Я не сразу укушу;
Поступлю по этикету -
Спеть куплеты разрешу.

Пусть споёт, да посмешнее,
Напоследок удружит...
Я Лисицы не дурнее:
Он теперь не убежит.

Есть и ножик для комфорта;
Не оставлю ни куска...
Повторю: зачем мне торты?
Мне довольно Колобка.


4. Лимерик

Колобок не стерпел искушения
И с Лисицей вступил в отношения,
С ней провёл вечерок -
И, как честный пирог,
Он ей сделал к утру предложение.


5. …Дж.Р.Р.Толкин
ВЛАСТЕЛИН КОЛОБКА

– Могущество у Него такое, что сломит любого смертного. Сломит и овладеет им, – голос мага звучал устало. – Оно само себе сторож. Оно может предательски соскользнуть и по своей воле укатиться. И когда Оно переходило от Зайца к Волку, а от Волка к Медведю, то дело решали не они, а само Оно. Оно хотело вернуться к своему Властелину, по воле которого Оно было изготовлено. Но хранителем Его стал не Заяц, не Волк, не Медведь, а ты, Лис! Мне в этом видится проблеск надежды.
– Но мне-то Оно зачем досталось? Ведь я уж тут совсем ни при чём! Как же ты у меня Его не отобрал, почему не заставил выкинуть или истребить?
– Выкинуть? Истребить? – сердито откликнулся маг. – Выкинуть, чтобы Властелин снова обрёл Его, когда-то утраченное? С тех пор как Оно покинуло Властелина, тот не перестаёт шарить голодным взором по всему лесу, и если он до сих пор не уничтожил здесь всё живое – то это только потому, что без Него он слаб. Но если Властелин обретёт Его снова – он исполнится сил, и тогда плохо придётся всем вам.
– Хорошо, нельзя выкинуть, так можно истребить! – в отчаянии воскликнул Лис.
Маг невесело рассмеялся.
– Никакой силой Его не истребить. За столько времени Оно обрело твёрдость, какая вам и не снилась: хоть все зубы об Него обломай – на Нём и следа не останется. Есть только один способ: добраться до того огня, в котором Оно было изготовлено, и бросить Его в пылающие недра, если ты по-настоящему захочешь, чтобы Оно сгорело и стало навсегда недоступно Властелину. Дай-ка мне Его.
Лис с сомнением взвесил Его в лапах и нехотя подал магу. Маг осторожно принял Его.
– Какие-нибудь знаки на Нём есть? – спросил он.
– Никаких, – ответил Лис.
– Так смотри! – и, к удивлению Лиса, маг что-то сделал с Ним так, что в неверном отблеске света Лису вдруг стала видна тонкая надпись по всей Его окружности.
– Мне непонятны эти странные буквы, – сказал Лис дрожащим голосом.
– Тебе непонятны, – откликнулся маг, – зато мне понятны. Я изучал древние сказки, написанные на этом языке. На нынешний язык надпись можно перевести так: «ИЗДЕЛИЕ МУЧНОЕ ручной работы, наименование "Колобок", место изготовления – избушка, изготовитель – бабка. Изготовлено по повелению Властелина – деда».
(в соавторстве с И.Майгуровой)


6. … Омар Хайям

Много лет размышлял я над жизнью земной;
Непонятного нет для меня под луной,
И великая тайна судьбы колобковой -
Вот последняя правда, открытая мной.

Недостойно - стремиться к тарелке любой,
Быть голодного пуза ничтожной рабой.
Лучше гордо муку подметать по сусекам,
Чем идти на позорную сделку с судьбой!

Если бабка, что в поте лица своего
Испекла колобок, не вкусила его,
И мучное изделие съела лисица –
То привлечь надо рыжую за воровство.

Бабке с дедкой одна лишь отрада - в вине:
Отыскались две капли в кувшине, на дне.
Сколько их, стариков, что остались без хлеба,
Я встречаю сегодня в родной стороне!

Лучше впасть в нищету, голодать или красть,
Чем к лисице в презренное брюхо попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься обманом
И к лисе угодить в острозубую пасть.

Тот усердствует слишком, орёт: "Это - я!"
Тот медведю с зайчишкой поёт: "Это - я!"
Но едва лишь успеет наладить делишки -
Вмиг лисица ему подмигнёт: "Это - я!"

Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,
Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь,
Колобок тоже думал, что всё получилось,
Что не будет он съеден – и где он теперь?


7. … А.С.ПУШКИН
ПЕСНЬ О СЪЕДЕННОМ КНЯЗЕ


Как ныне сбирается князь Колобок
Отмстить неразумным батонам,
Поскольку за ними остался должок
Пред ним, По-Сусекам-Метённым!
В кольчуге, во всей своей круглой красе,
Князь по полю едет на верной Лисе.

Но надо ж такое везенье иметь!
Волхвы к нему вышли уныло:
Жрец Велеса - Заяц, Перуна - Медведь,
Волчище - служитель Ярилы.
Глядя свысока, недоволен и строг,
"Что надобно, старцы?" - спросил Колобок.

От троицы спикером вышел Медведь;
Сказал он: "Поведали чары,
Что будут незыблемы ныне и впредь
Сусеки твои и амбары.
Но знай: возвестили нам с неба гласы,
Что примешь ты смерть от ретивой Лисы".

Задумался князь и наморщил чело,
Качнул головою (без тела):
"Лиса! расставаться нам время пришло -
Такое печальное дело.
Иди и живи на свободе, в лесу.
Эй, други! Другую подайте лису!"

"Ты что? Прогоняешь Лисицу свою?" -
Лиса заревела хрипато, -
А я тебя, гада, спасала в бою...
Ну вот тебе, княже, расплата".
Схватила - и съела она Колобка,
И даже волхвам не дала ни куска.

Рыдают по князю и смерд, и солдат,
И всякая рыба и птица;
И дедка, и бабка на холме сидят
И плачут. А что же Лисица?
Гуляет по лесу она, голодна,
И хочет к батонам на службу она.


8. … С.Я.Маршак, переводя английские сказки
ДОМ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ ДЕД


Вот дом,
Который построил дед.

А вот она - печка,
В которой изредка варится гречка,
В доме,
Который построил дед.

Вот бабка,
Которая топит чадящую печку,
В которой так редко варится гречка,
В доме,
Который построил дед.

А вот колобок,
Который от бабки сбежал за порог,
Чтоб больше не нюхать чадящую печку,
В которой так редко варится гречка,
В доме,
Который построил дед.

А это - зайчишка,
Который обманут был тем колобком,
Который сбежал из избушки тайком,
Чтоб больше не нюхать чадящую печку,
В которой так редко варится гречка,
В доме,
Который построил дед.

А это - волчище,
Безмозглый, как заяц, - и даже почище,
Жестоко обманутый тем колобком,
Который сбежал из избушки тайком,
Чтоб больше не нюхать чадящую печку,
В которой так редко варится гречка,
В доме,
Который построил дед.

А это - медведь,
Который последовал участи волка,
Который, как заяц, слонялся без толку,
Жестоко обманутый тем колобком,
Который сбежал из избушки тайком,
Чтоб больше не нюхать чадящую печку,
В которой так редко варится гречка,
В доме,
Который построил дед.

А это - лисица,
Которая сдобой смогла поживиться,
Обставила зайца, медведя и волка,
Которые по лесу бродят без толку,
Жестоко обмануты тем колобком,
Который сбежал из избушки тайком,
Чтоб больше не нюхать чадящую печку,
В которой так редко варится гречка,
В доме,
Который построил дед.


9. … Б.Ш.Окуджава

Как вожделенно век недолог
Тех, кто на маслице пряжён...
В окно бесстрашно прыгнул Колоб
(Ну впрямь - десантный батальон).
Плетётся глупый заяц к дому,
Беглец укрылся в ковыле...
Не обещайте вы косому
На завтрак сдобу на столе!

О, как манит ванильный запах!
Лес свежей выпечкой пропах.
И было всё как будто в лапах,
И всё как будто на зубах...
Но не судьба добиться толку
Лесной отчаянной братве:
Медведю бурому и волку
Не светит завтрак на траве.

Но вот и чёрное мгновенье,
Лисы губительный оскал;
И не добудется спасенье,
И не подействует вокал -
Напрасно песенка порою
Поётся в лесополосе...
Не обещайте же герою,
Что не по вкусу он лисе.


10. …А.А.Вознесенский

Мы втроём и Патрикевна
говорили задушевно
о поэзии и прозе...
Всем нам было хорошо.
Но явился одурелый
Колобок, как блин, горелый;
словно бомж, заныл распевно:
"Я от дедушки ушёл!"

Заяц молвил: "Эй, печенье!
Слушать арию - мученье!
Продолжай своё каченье!"
Слышим голос из травы: "Погорелец я, увы."

Мы с медведем: "Лучше спиться,
чем вот так, как ты, катиться.
А не лучше бы трудиться?"
Но пропел в ответ пирог: "Я неместный, я без ног".

А лиса сказала: "Братцы!
Я сумею разобраться.
Это круглое, мучное -
будет завтрак мой, друзья,

пусть оно и подгорело..."
И певца немедля съела,
не оставив ни фига.


11. …Э.А.Асадов

Они животными были.
Они по лесу бродили.
Все четверо были тощи, а заяц к тому же - хром.
И в поисках пропитанья
Бывали длинны скитанья:
Случалось, что голодали неделю все вчетвером.

Лиса легко уставала,
И ей отдавал, бывало,
Хромой, но душевный заяц последний кусок коры,
И ей, что валялась, хныча,
Медведь отдавал добычу...
Как редко бывают люди друг к другу вот так добры!

Она не шла на охоту,
А эти три идиота
Несли ей всё, что добыто, всё то, что проспал пастух...
Она же всё поедала,
И всё ей казалось мало.
Над этой странной заботой в лесу все смеялись вслух!

Случилось страшное дело:
Слёг заяц - нога болела.
Лежал в траве у дороги и горько плакал косой.
Медведь и волк помогали:
Коль сами что-то украли -
Они объедки добычи тащили зайцу с лисой.

Но странный случай случился:
К ним как-то раз прикатился
Какой-то шарик съедобный - и песни гнусаво пел.
И заяц сказал сквозь муку:
"Отдайте мне эту штуку!
Нога бы моя исцелилась, когда бы я булку съел".

И волк и медведь сострили:
Мол, нас мутит от ванили
(Хоть их обоих мутило от голода много дней).
Лиса же терпеть не хотела
И сразу же булку съела...
И не было зайцу боли, чем боль такая, больней.

И волк с медведем смолчали,
И зайца на руки взяли,
И прочь от лисы зашагали - куда-то в дождь и туман...
И все в лесу онемели:
Теперь лишь понять сумели
Они, что такое дружба и что такое обман!


12. Лимерик санитарный

По словам санитарной испекции,
Колобок был рассадник инфекции...
А лисица суёт
Гадость всякую в рот -
Вот и колют ей нынче инъекции.


13. … К.И.Чуковский
ТЕЛЕФОН


В пять утра телефонный звонок.
- Кто говорит?
- Колобок.
- Откуда?
- Из-за пруда.
- Что вам надо?
В ответ - рулада:
- Я от деда ушёл, я от бабы ушёл...
Я ответил: - Козёл!
И немедленно взял валидол.

А потом позвонили зайчатки:
- Пришлите запас взрывчатки.
Колобку мы подложим фугас,
Он не скроется больше от нас.

А потом дозвонился волк:
- За вами немалый долг,
Но готов я простить должок,
Если будет моим колобок!
Желаю на пробу
Я круглую сдобу,
Чтобы мог я насытить утробу.

А потом позвонил медведь
Да как начал, как начал реветь.
- Погодите, медведь, не ревите,
Объясните, чего вы хотите?
Но слышу одно: "Колобок...",
А также "Убёг, убёг..."
- Повесьте, пожалуйста, трубку!

Я три ночи не спал,
Я устал.
Мне бы заснуть,
Отдохнуть...
Лишь уснул я на полчаса -
И сразу звонит лиса.
- Что такое?
- Беда! Беда!
Бегите скорее сюда!
- В чем дело?
- Спасите!
- Кого?
- Колобка!
Он в болото свалился с носка:
Песни пел на носу у меня
И упал среди белого дня.
- Провалился в болото?
- Да!
И ни туда, ни сюда!
О, если вы не придёте -
Он утонет, утонет в болоте,
Он навек пропадёт в глубине,
На обед не достанется мне!

- Ладно! Бегу! Бегу!
Если могу, помогу!

Ох, нелёгкая это работа -
Колобка доставать из болота!


14. …В.И.Пеленягрэ
КАК ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫ В РОССИИ КОЛОБКИ


Как любознательны в России колобки!
Как призывают их забавы и прогулки,
Прыжки в окошко и глухие закоулки -
Как невзыскательны в России колобки!
Там бродят зайцы, на ногу легки, -
Они любители такой хрустящей булки...
О, как опасны эти летние прогулки!
Как несознательны в России колобки!

Как обаятельны в России колобки!
Был встречен волк - но песенка не спета,
И не случилось у топтыгина банкета:
Как проницательны в России колобки!
Простой пирог из бросовой муки -
Но как лисе пришёлся он по вкусу!
Известно всем, пусть даже и тунгусу,
Как замечательны в России колобки.



15. …Ф.Д.Кривин

Бабка с Дедом в наши дни не те - не желают голодать в избушке: выпекают сдобу на плите и торгуют ею на опушке. И уже закуплена "Газель" - чтоб везти в избушку всё, что надо.
Волк с Медведем в бабкину артель поступили - охраняют склады.
Заяц всю капусту из села утащил - и проживает в Ницце, а Лиса в пиарщики ушла - помогает людям "раскрутиться"; не один заходит кандидат к ней за хитроумнейшим советом. Кстати, помогла она мандат получить Козлу минувшим летом.
Колобок же выбился в попсу - и поёт, конечно, под "фанеру"...
В наши дни, как видите, в лесу по-другому делают карьеру!


16. …В.В.Егоров.
КАК УХОДЯТ КОЛОБКИ


А колобки уходят невзначай,
Уходят в даль зелёными лужками,
А мы едим бульоны с пирожками,
Эклером заедаем сладкий чай.

И лишь во сне ушедшую еду
Мы вспоминаем, ежели приспичит...
Она во сне нам песенки мурлычет
И тихо обещает: "Я приду",

Она ругает новую жратву
И обещает с нами быть до гроба...
Но наяву - доеденная сдоба,
И лисьи зубы тоже наяву.

Не помогли ни пение, ни прыть;
В зубах лисы - не очень-то поётся...
Нет колобка. И что же остаётся?
Его нельзя ватрушкой заменить.


17. АРИЯ МИСТЕРА К.
(по мотивам оперетты И.Кальмана "Принцесса цирка",
либретто Ю.Браммера и А.Грюнвальда, перевод О.Фадеевой)


Прыгну в окно, хоть будет скандал.
Прыгну в окно, чтоб дед не сожрал.
Лес неприветлив,
Опасен прыжок.
Что меня ждёт?
Будь смелей, Колобок!
Со смертью играю,
По сусекам метён.
Прочь удираю
Из родимых сторон.
Чуя добычу,
Звери тянутся вслед -
Скажут, мурлыча:
Вот обед!
Да, я завтрак, обед -
Так что же?
И пускай я боюсь до дрожи,
Но я знаю приём, как спастись пирогу:
Я спою - и от них сбегу.
Концерт окончен,
И мелодия допета,
И волк, как птица,
За мною мчится,
И заяц тоже мне кричит:
"О где ты, где ты?"
Но я успешно
Запутал след,
И никого со мною рядом нет.
Цветы роняют
Лепестки на песок
Никто не знает,
Как мой голос высок,
Увы, на сцене
Я пока не бывал,
Никто не ценит
Мой прекрасный вокал...
Но вот лисица
Очень просит "на бис"!
Недолго длиться
Будет мой вокализ...
Спою лисице -
Мне уже всё равно.
Пускай случится,
Что суждено!


18. …Р.Киплинг
БАЛЛАДА О СКУДНОМ ПИТАНИИ


О, Бабка есть Бабка, а Дед есть Дед, у них не кончается спор,
И Бабка вечно несёт ерунду, а Дед излагает вздор,
То Дед на Бабку орёт что есть сил, то кроет она старика -
И силы дальше это терпеть не стало у Колобка,
И он сбежал прямо в окно на границу диких лесов,
И он бежал по глухой тропе много долгих часов.
И вышла Бабка из дому в слезах, лесной созвала народ:
"Неужели никто из моих зверей мне беглеца не вернёт?"
И вышел Медведь, Топтыгина сын, и сказал от лица коллег:
"Кто знает сбежавшего теста путь, тот знает его ночлег.
Твой пончик покатится вдоль ручья, под дубом промчится он -
И должен в итоге скатиться в овраг, таков у Ньютона закон.
А мы помчимся вослед Колобку летящей птицы быстрей,
И мы доставим тебе его, клянусь берлогой своей".

Всё ниже и ниже бежал Колобок, катился на самое дно,
И он прикатился в глубокий овраг, как было предречено.
Там справа ольха и слева ольха, там всюду вода и мох...
Он слышал, как щелкают зубы в кустах, но вверх укатиться не мог.
И вышли Заяц, Медведь и Волк, и молвили: "Эй, сосед!
Ты нынче отправишься с нами домой, старухе нужен обед."
Тогда ответил им Колобок: "О Заяц, Волк и Медведь,
Позвольте в последний свободный миг последнюю песню спеть!
А после я с вами готов идти на встречу со старой каргой..."
"Пускай он поёт", - ответил один. "Ну ладно", - сказал другой.
А третий - Заяц - проговорил: "Я музыку очень люблю..."
И вот Колобок свою песню запел звериному патрулю.
Они и не знали, что попадут к чудесному пенью в плен,
Они и не знали, что Колобок - дальний родич Сирен,
Они не заткнули мохнатых ушей, как сделал когда-то Улисс, -
И их погрузил в беспробудный сон этот мучной вокализ.
Но - горе бедняге! - из чащи лесной Лиса появилась меж тем;
Она-то с рожденья была глухой - и съела его без проблем.
Узнает Бабка - и закричит, и будет Лису срамить...
Да, Бабка есть Бабка, Лиса есть Лиса. Их вместе не накормить.


19. Дм.Сухарев, музыка С.Никитина
НОЧНОЙ КОЛОБОЧЕК


Не тает ночь, сова хохочет,
А по тропинке над рекой
Бежит горелый Колобочек -
Невкусный, жалостный такой.

Как быстро он скатился с горки
В лесную гибельную тьму!
До слёз и до ломоты в корке
Черно сбежавшему ему.

Он знает: могут покуситься
На эти круглые бочки
Медведи, зайцы и лисицы,
Ежи, кроты и хомяки..

Он плачет!..
Колются иголки,
Не приближается рассвет,
Ревут медведи, воют волки
И шумно догоняет дед.

И, как планета непочатый,
Он раздвигает лебеду
И тихо катится куда-то,
Глотая вздохи на ходу.

март 2007 г.


20. Л.Рубальская, музыка Д.Тухманова
КРАПИВНАЯ БОТВА
(ария Бабки)


Мелите, жернова, хоть зёрен очень мало,
Расплавленных свечей не съели мы пока,
Крапивная ботва, мочёное мочало -
Начинка Колобка, начинка Колобка.

Крапивная ботва - щепотка полной мути;
Крапивную ботву собрав по пустырю,
Кладу её в пирог. Уж Вы не обессудьте;
Крапивную ботву я скоро доварю.

От нашего крыльца умчится Колобочек,
Не спутает следов, не спрячется в стерне...
Не знаю я, кому достанется кусочек,
Но знаю, что не мне. Но знаю, что не мне.


Хотите - расскажу о зайце и медведе,
Которые давно не ели Колобков,
Обломанным драже закатятся в столетья
Мельчайшие куски лисицыных зубов....

Крапивная ботва - щепотка полной мути;
Крапивную ботву собрав по пустырю,
Кладу её в пирог. Уж Вы не обессудьте;
Крапивную ботву я скоро доварю.

От нашего крыльца умчится Колобочек,
Не спутает следов, не спрячется в стерне...
Не знаю я, кому достанется кусочек,
Но знаю, что не мне. Но знаю, что не мне.

апрель 2007 г.


Три баллады о птицах

Раздел: Иронические стихи

БАЛЛАДА О ПТИЦАХ -1
(почти по Э.По)


В час безмолвия ночного
Было мне весьма хреново:
Жизнь сложилась непутёво,
В голове сплошной минор...
Вдруг услышал отзвук рёва;
Кто влетел ко мне во двор?
Ну, наверно, ворон снова,
Нет сомнений! Стопудово!
Значит, снова будет вздор:
"Невермор" да "невермор",
А об водке ни полслова;
Пьёт лишь пиво и кагор,
А твердит, что родом с гор.

В час полночный мрачноватый
Я сидел слегка помятый,
Разъярён плохой зарплатой
И паршивою жратвой.
И (поступок грубоватый)
Я сказал во тьму: "Пернатый
Гость мой многовековой!
Коль услышу я хрипатый
"Невермор" твой распроклятый -
Изобью тебя лопатой;
Будешь ты теперь горбатый
Или вовсе неживой;
А еще могу гранатой...
Ты рискуешь головой!
Гость докучный, бесноватый,
Чёрный ворон, я не твой;
Мне не нужен этот вой!"

В час полуночный, тяжёлый,
Я сидел, больной и квёлый,
Злой, голодный, полуголый,
Пил пустой холодный чай...
Где же ворон-негодяй?
Вдруг суров - как самурай,
Непонятен - как сипай,
Неприятен - как минтай,
Опьянённый кока-колой, -
На окошко невзначай
Сел зелёный попугай,
Разжиревший как бугай.

Я сказал: "Вот гость нежданный!
Для чего же ты с саванной
Распрощался - и в туманный
Прибыл в край наш богоданный,
Не кокосный, не бананный?
Тут лишь грязь и лебеда..."
Попугай сказал: "Беда!"

Я сказал: "В стране печальной
Ты, о гость наш нелегальный,
Оказался, ненормальный...
Наша жизнь - не крем-брюле,
Это, кореш, плач тотальный.
Чем кормить тебя, пискля?
Сам я вечно на нуле,
Нет и хлеба на столе.
Глянь: в кармане ни рубля!"
Попугай ответил: "Бля..."

Вечер тёмный, ветер веет;
Вижу: гость уже наглеет,
Надоел до тошноты!
И во мне не песня зреет -
Возмущенье; как он смеет
Повторять до хрипоты?
Оба - с вороном - скоты!
"Кто, - спросил я, - пожалеет,
Прокормить меня сумеет
И спасёт от нищеты?".
Попугай ответил: "Ты!"

"Наложил ты, сволочь, вето
На развитие сюжета...
Значит, саван мой пошит
И моя канцона спета?
Где же мне искать по свету
Хоть котлету, хоть конфету?
Продолжения банкета
Я хочу! И дело это
Так никто и не свершит?"
Попугай ответил: "Шит!"

"Ты учти - мы не на Яве!
Как же так? У нас в державе -
Я о том молчать не вправе -
Все мечтают о халяве,
Даже больше чем о славе,
Так написано в уставе,
Всяком кодексе - увы...
Кто кормёжку даст ораве -
Хоть кореньев, хоть травы?"
Попугай ответил: "Вы".

Я тогда зашёл иначе:
"Ты хотя ко мне проник
Без бутылки - я не плАчу;
Пей! И будешь мой должник!
Здесь, под лавкою, тайник -
От жены бутылку прячу..."
Гость довольно: "Чик-чирик!"
"А, понравилось! - Тем паче
Должен ты ответить вмиг -
Как же мне поймать удачу?
Неужели ты не вник?"
Попугай ответил: "Ик..."

"Лыка - что - уже не вяжешь?
Сразу пьян, как только вмажешь?
Значит, так мне и не скажешь,
Не укажешь, не покажешь,
Где же мне найти монет?"
Попугай ответил: "Нет!"

Я воскликнул в знак протеста:
"Так ищи другое место!
Здесь не ждёт тебя фиеста!
Ты с зюйд-оста иль зюйд-веста?
Где твой дом, ничтожный шут?
Где, проклятый проститут?"
Попугай ответил: "Тут".

Что ж, не буду это дело
Ставить я ему в вину.
Прибыл он в мою страну
Из далёкого удела;
Пожалею, на спугну...
Дам я крышу болтуну -
Он нарушил тишину;
Если я его турну,
Будет скука без предела.
Надо птичку! Хоть одну...
"Птичка! Спеть бы ты сумела,
Чтоб порадовать жену?"
Попугай ответил: "Ну!"

июнь 2004


БАЛЛАДА О ПТИЦАХ - 2

Наверное, мухомор
Попался мне в консомэ:
Ворвался ор «невермор!»,
Во тьме я слышу «жамэ!»

Влетают двое за раз,
Да, две заразы (пардон):
У чернокрылого – бас,
У пёстрого – баритон.

Явились, тяжко дыша,
Уселись на сундуке
(Наверное, анаша
Попалась мне в шашлыке).

Один – суровый и злой,
Как критик и ревизор;
Он, словно бензопилой,
Скрипел своё «невермор»

Другой – галантен и мил,
Романтик и полиглот;
Своё «жамэ» возгласил,
Жуя оранжевый плод.

- Ребята, здесь перебор:
Не понял ни бэ, ни мэ…
Про что твой вздор – «невермор»?!
А ты в уме ли – «жамэ»?!

Сбежали циник и хлюст,
Услышав эту хулу:
Один забрался на бюст,
Другой укрылся в углу.

Теперь никто не вредит,
И в доме полный ажур:
Тот – «олвиз» нынче твердит,
А этот – плачет: «тужур».

Живу, не ведая слёз
И тяжести на душе
(Наверно, сальмонеллёз
Попался мне в гуляше…).

февраль 2005


БАЛЛАДА О ПТИЦАХ - 3

Как-то я сидел в нирване
На продавленном диване
С рюмкой чаю после бани
И глядел официоз.
Прокурор вещал с экрана:
Мол, усилена охрана,
Но дремать на лаврах рано,
Не решен еще вопрос,
Мол, отдельные фигуры
В результате конъюнктуры
Копят крупные купюры
И живут под сенью струй...
Тут мой ворон из чулана,
Как всегда, влетел незвано,
Долго слушал речь с экрана
И прокаркал: «Не воруй».

Я сказал: «Чуланный житель,
Что же ты свою обитель
Вновь покинул, обвинитель,
Многомудрый, словно змий!
Что, меня считаешь вором?»
И тогда сказали хором
Ворон вместе с прокурором:
«И к тому же не убий!»

«Ну так я не убиваю,
Хоть и злым весьма бываю,
И к обоим вам взываю:
Вы мне больше не нужны!»
Ворон глянул желтым глазом,
И немедля оба разом
Громко грянули приказом:
«Не желай чужой жены!»

Я не влез в пучину спора,
А решил: «Легко и скоро
Отключу я прокурора!
Ворон здесь, а он внутри!»
Я помчался по каналам -
Был напрасен этот слалом,
Всюду он орал оралом:
«Прелюбы не сотвори!»

Ворон вслед ему, задира:
«Не твори себе кумира!»
Что за жуткая квартира,
Прямо взяли на измор.
Я хотел прибегнуть к брани,
Но проснулся на диване...
Ворон где же? На экране.
А на стуле – прокурор.

май 2005


За тремя зайцами

Раздел: Иронические стихи

...есть лапти семерики, особого плетенья, в семь строк...
(В.И.Даль)


Сколько бы верёвочке ни виться –
Довела до леса озорница.
Вот дубрава высится, шумя...
Там, где бронепоезд не промчится,
Мчатся зайцы голову сломя;
За двумя гоняться не годится –
Погонюсь, пожалуй, за тремя.

Первый – бац о землю! – и с разбегу
Позабыв и альфу, и омегу,
Взвился мелким бесом к небесам,
А второй к неведомому брегу
Вдруг поплыл, не понимая сам,
Где отныне быть его ночлегу,
И зачем дал волю парусам...

Ну а третий поглядел уныло
(Бегство непрерывное постыло),
Прикорнул тихонько под кустом;
Шило ни к чему менять на мыло,
Понял он: сейчас или потом
Попадётся маленький ловчила,
Не сумеет обмануть финтом...

Но не вышло из меня злодея;
Потрошить дичину не умея,
Отпустил – и пусть не держит зла.
До чего же глупая затея!
Так и не узнаю, где была -
В том ли, в этом зайце - смерть Кощея,
Вечная для примуса игла?

Но не зря я навещал дубраву,
Не напрасно совершал облаву,
Хоть не пойман косоглазый плут...
Вижу зайцев целую ораву,
Их победный, радостный дебют:
Эти – в вышине парят на славу,
Те – под алым парусом идут.

(март 2005,
опубликовано в книгах "Зеркало дороги" и "Яйцо Всевластия")


Преступление-пересказание

Раздел: Иронические стихи

ПРЕСТУПЛЕНИЕ-ПЕРЕСКАЗАНИЕ
(Шутка)

Кто наш герой? Не Всадник Медный,
Не лошадь клодтова, увы...
Жил Родион, студентик бедный,
Когда-то на брегах Невы.

Что вам поведать для начала?
Когда он ел, был глух и нем,
Имел он денег очень мало
И много всяческих проблем.

И вот кудесник вдохновенный,
Седобород и долгопол,
К нему в какой-то день священный
Из Сада Летнего пришёл.

Взглянул на Родиона косо
И произнёс сурово он:
"О ты, что в горести без спросу
На Бога ропщешь, Родион!

Идёшь ты через город шумный,
Что делать? - вопрошает взгляд...
Но ты узнай сперва, безумный,
Кто виноват, кто виноват.

Настал для укрепленья духа
Давно предвиденный момент.
Повинен ты убить старуху
И отобрать её процент!

Ты хоть и бедный, но не слабый,
Ты ворон, а не воробей;
И сколько раз столкнёшься с бабой -
Вот столько раз её убей.

Придёшь в старухину хибару
Немедля. Завтра же с утра.
А если нет - так примешь кару
От своего же топора".

"А может, лучше тюкнуть гирей?"
"Топор! - и никаких гвоздей".
"А как зовут тебя?" - "Порфирий".
Сказал - и сгинул чудодей...

...

На бабке шляпка и халатик
(Такая мода у бабусь)...
"Не убивай меня, касатик!
Глядишь, тебе и пригожусь".

"Да это просто небылица!
Какой же от старухи толк,
Ну как ты можешь пригодиться?
Чай, не лягушка и не волк".

Она взмахнула рукавами,
Уставясь взором в вышину...
Взлетел топор над головами -
И опустился на одну...

...

И вот пришла к нему, стеная,
Подруга в край сибирских трав.
"О мармеладная, родная,
Я - не Борис, но я не прав.

Я понял - жаль, что поздновато, -
Что я не царь и не герой,
Что не старуха виновата,
А подлый буржуазный строй!

Виновен в том Порфирий, сука,
Что прозябаю я в дыре".
И приползла к нему гадюка
Из круглой дырки в топоре...

февраль 2006


Эль

Раздел: Иронические стихи

Все помнят пикта. В давние года
Он отдал кельтам сына на убой;
Под пыткою смеялся, навсегда
Святую тайну унося с собой.

Веками лился в глотки алкоголь,
Но с той поры далёкой и досель
Не пил никто - ни цезарь, ни король -
Забытый, дивный вересковый эль.

Король Артур устроил общий сбор -
И рыцари Артура много лет
В лесу, в пещерах, на вершинах гор
Искали сей утраченный секрет.

Однако молвил Мерлин: "Очень жаль,
Но я провижу: недоступна цель.
Вы, может быть, отыщете Грааль,
Но не найдёте вересковый эль".

Был мёд хмельной, и был крепчайший джин,
Но королей не отпускал азарт:
Искал Гарольд, законный властелин,
Искал Вильгельм, неистовый бастард.

Всё есть в державе, только эля нет -
И королей не покидал задор:
За элем шёл в поход Плантагенет,
А после - Йорк, Ланкастер и Тюдор.

И вся Европа, Англии вослед,
Пыталась эль загадочный сыскать.
И часто на соседа шёл сосед,
На поиск эля направляя рать.

Ночами жгли алхимики огни -
Пытались возгонять заветный эль,
Но с вереском не справились они:
Всё получался жиденький кисель.

Старались все: и мистер, и месье,
От южных гор до северных широт, -
И Ломоносов, и Лавуазье,
И Гей-Люссак, и Бойль, и Мариотт.

Всё на столах - и бренди, и вино,
Но недоступно древнее питьё;
Наука знает много гитик - но
Эль не под силу гитикам её.

Его воспели бард и менестрель -
Но эля нет, и нету перспектив...
...
А на Арбате вересковый эль
Какой-то малый продаёт в разлив.

июль 2006,
опубликовано в книге "Яйцо Всевластия"


Песня о Родине

Раздел: Иронические стихи


Много песен о Родине знают в народе,
Нынче новую песню поём...
Жил да был человек по фамилии Родин -
Вот и слушайте песню о нём.

Он про Родину знал, что она - мировая!
Знал, что там, за "бугром", - кабала...
И домой вечерами, игру прерывая,
Громко Родина мама звала.

Подрастал человек по фамилии Родин,
Маму-Родину крепко любя...
Как-то Родина Родину рявкнула: "Годен!",
Защищать приказала себя.

И не то чтобы Родине что-то грозило
Из-за ржавых колючих застав,
Но, видать, кроме Родина некому было
Рыть канавы и помнить устав.

Но на Родину сетовать мог он едва ли,
Хоть вернулся домой без наград:
И Даманский, и Прага его миновали,
Миновали Кабул и Герат.

Реже Родина пела, а чаще - орала,
Но давала еду и питьё;
Жизнь катилась вперёд - хоть со скрипом, бывало, -
В городах и на нивах её.

Дни счастливые были, и были напасти,
И большой дефицит новостей...
Только Родина вдруг раскололась на части -
На пятнадцать неравных частей.

Развалилась держава ракет и балета,
Опустели её закрома...
Кто же с Родиной Родина вытворил это?
Виновата, похоже, сама.

То, что числилось ранее частью шестою,
Разлетелось, как старый вазон...
Так растерянный Родин и стал сиротою:
Пережил свою Родину он.

Что - без власти? Такого вовек не бывало!
И явились другие князья.
Есть у Родина Родина! Меньшею стала,
Но какая уж есть - да своя.

С ней, такою, и вовсе расстаться негоже,
С ней, такою, - теснее родство...
Он её не оставит. И Родина тоже
Не оставит в покое его...

Он останется здесь. Этот выбор - немоден,
Но другая дорога - темна.
Не покинет вовек свою Родину Родин.
А его-то не "кинет" она?

----------

2006

Настоящее произведение не имеет никакого отношения ни к каким реальным людям, носящим упомянутую в нём фамилию.


Человек, которого слишком много

Раздел: Иронические стихи

Человек, которого слишком много,
Изрекает истины слишком веско,
Всех на свете судит легко и строго
И ведёт дискуссии не без блеска.

Человек, которого слишком много,
Обучался многому, несомненно:
Знает всё про йога, и про бульдога,
И про кодекс жизненный джентльмена.

Правота его всех правот правее -
Что в своей епархии, что в соседней,
И дрожат соседи, благоговея,
Отрекаясь мигом от прежних бредней.

Он шагов неверных не совершает -
Человек, которого слишком много,
И упрямо догмы свои внушает,
Словно помесь бога и демагога.

И уверен он, что его любое
Утвержденье верно - поскольку верно.
Ну и верь, и ладно, и чёрт с тобою,
Человек, что всем надоел безмерно...

февраль 2007


Чёртовы Кулички

Раздел: Иронические стихи

Ни туристского маршрута,
Ни границы, ни таблички...
Недоступны почему-то
Эти Чёртовы Кулички.

Говорят, что есть на свете
Этот край замысловатый,
Но содержатся в секрете
Все его координаты.

Там острят и загорают,
Там в цене пустая тара,
Там в куличики играют
Все от млада и до стара.

Там с утра приходит пресса
Только с добрыми вестями,
Там дела и интересы
Согласуются с чертями.

Всех там черти умиляют
Благосклонностью гуманной,
Тем, что запросто гуляют
Меж куличиков (с охраной).

Люди в лычках и петличках
Там у каждого чертога...
Жизнь на Чёртовых Куличках -
Как за пазухой у бога:

Хватит всем питья и пищи,
И хорошего настроя...
---
Есть и Боговы Кулищи -
Там всё лучше. Ровно втрое.

апрель 2007


"А я бы перевёл Туркменбаши..."

Раздел: Иронические стихи

А я бы перевёл Туркменбаши -
Теперь, когда не ждёт уже награда,
Когда за перевод Сапармурада
Не светят никакие барыши.

Стихи его, я верю, хороши:
Их сочиняли лучшие поэты
И не просили премии за это
(Поскольку жизнь важнее, чем гроши).

В тех сочиненьях, созданных в тиши
Чертогов и кибиток Ашгабата,
Должно быть, очень много аромата,
Все образы и рифмы - от души.

Да, много там навешано лапши -
Нет в этом ни малейшего сомненья;
Но есть и божество, и вдохновенье:
Поди попробуй - так же напиши!

Но хоть паши над строчкой, не паши -
За перевод не будет ни маната...
---
О переводчик, ждущий мецената, -
Тебе подать надежду разреши:

Начнётся зуд у нового паши,
И сам Берды... (как дальше?) ...мухаммедов,
Желая потрясти востоковедов,
Заточит для стихов карандаши.

май 2007


Полифем

Раздел: Иронические стихи

До чего ж я дорожил зеницей ока...
Но однажды, бессердечен и незван,
К нам Никто приплыл на остров издалёка
И лишил навеки зренья, хулиган.

С той поры и не хожу я по гетерам,
Обездолен, разорён и полугол,
А хожу и побираюсь по галерам...
Ради Зевса, ну подайте хоть обол!

Сам не местный, безработный и незрячий -
Всех несчастий не могу я перечесть -
И голодный! Да и как же быть иначе?
Великаны тоже очень хочут есть.

Вот и нынче я пробрался на трирему
И стою сейчас пред вами, измождён...
Так подайте же слепому Полифему!
Пусть за это наградит вас Посейдон.

сентябрь 2007

(из книги "Яйцо Всевластия")


Искатели

Раздел: Иронические стихи

То ли призвание, то ль обстоятельства,
Тут побирательство, там расточительство...
Люди пускаются в богоискательство,
Люди пускаются в богостроительство.

Всё начиналось до ига татарского,
Ныне - творится с растущим старанием...
Высек за это Ильич Луначарского
В книге с давно позабытым названием.

Что заставляет в дорогу отправиться?
Что же препятствует дома покаяться?
Бог из соседнего храма не нравится:
Дьякон фальшивит, а поп заикается...

Сбросив скорее с себя сновидения,
Как часовой при шагах разводящего,
Люди своё начинают хождение
В поисках бога - себе подходящего.

В мрачные джунгли вступают без робости,
В стан людоедов идут без волнения...
Гибнут паломники, падая в пропасти,
Гибнут от пламени и наводнения.

Есть для богатых пути безопасные:
Бога крутого найти не хотите ли?
Ищут всевышнего сыщики частные,
Строят молдавские богостроители.

Прочие - жертвуя завтраком, ужином
И об обеде утратив понятие,
Бродят по трактам пустым и загруженным,
Не подыскав потолковей занятия.

Дьякона хрип и попа заикание
Скоро забудутся, пылью покроются;
Люди шагают - но цель их искания
Всё не находится, всё не построится...

август 2007


Из книги «Случайный звездочёт». Раздел «Грустное вдохновение»

"То, что пишем, – это только предисловие..."

Раздел: Разная лирика

* * *

То, что пишем, – это только предисловие,
А читаем, безусловно, послесловие.
То суровей жизнь бывает, то здоровее,
Но никак не получается толковее.

Что отыщется главней и изначальнее,
Чем погод и расстояний одоление?
Нет на свете сочинения печальнее,
Чем обыденных обид перечисление...

Вряд ли кто-то нас побалует щедротами,
Разве сами, коль найдётся настроение.
Нет волшебников под нашими широтами,
И налогом облагается дарение...

Солнце в уличных разливах отражается,
Расчирикалось пернатое сословие,
Дождь закончился. Маршрутка приближается.
Всё, что было, – это только предисловие.

май 2005


Посмотри в глаза прохожих

Раздел: Разная лирика

Надо вечно петь и плакать...
Н. Гумилёв


Ты лучи хранишь во мраке, прячешь светлый дар под спудом –
Скрипки нет, и кисть сокрыта, и утеряно стило, –
Хоть один на целом свете ты таким владеешь чудом,
Хоть душа твоя готова подарить другим тепло.

Никому твой дар не нужен. Ты – непрошеный даритель.
Давит день, морочит сумрак, ночь, как патока, вязка.
Ты идёшь в ущелья улиц, словно в клетку укротитель,
Там тупая злоба взглядов, в них усталость и тоска.

Не чудовища, а люди для тебя – причина дрожи,
Хуже огненного ада – блёклых глаз холодный ад.
Но иди навстречу аду, посмотри в глаза прохожих;
Верю – душу не остудит их ленивый, льдистый взгляд.

апрель 2005


"Не соперник поэтической элите..."

Раздел: Иронические стихи

* * *

Не соперник поэтической элите,
Не участвую в забеге и регате...
Вы, друзья мои, друзья мои, хвалите!
Вы, друзья мои, друзья мои, ругайте!

Вразумляйте, я прошу вас, вразумляйте,
В несуразность, умоляю, носом ткните,
Поправляйте, поправляйте, поправляйте!
И порой, хотя бы редко, оцените...

Не поэты мы, конечно, не поэты;
Не белинские, по счастью, не зоилы.
Так ругайте - и спасибо вам за это,
Так хвалите - но, прошу, не через силу.

Я подправлю, переправлю, я исправлюсь,
Что-то выкину, а что-то - в долгий ящик...
Я прибавлю, переплавлю, я понравлюсь,
Станут строчки - даже вроде настоящих.

Поступаю я, возможно, очень худо,
И, наверно, вас порою беспокою
Тем, что слишком берегу свои этюды,
И корзина далеко, не под рукою...

Нарушаю я науку стихоплётства
(А наука эта знает много гитик).
Ваша критика - образчик донкихотства.
Я же слаб - и никому не буду критик.

май 2005


"На небосводе – предрассветный глянец..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Ольге Кольцовой

На небосводе – предрассветный глянец...
Въезжает в стольный город пилигрим,
Не похваляясь именем своим,
А молча. Значит, он не самозванец.

И так ли важно, конь или осёл
Под ним – возможно, даже и ослица!
Никто не взглянет, не возвеселится
И не накроет под платаном стол.

Но дым из кухни путника поманит,
И он подъедет к старенькой корчме;
А ветхий свиток, спрятанный в суме,
До времени и доставать не станет.

И для кого написаны слова
На этом свитке – он и сам не знает.
Но каждый день в чернила окунает
Перо – для совершенья волшебства.

И под пером растут до неба травы,
На свитке раскрываются цветы,
Влетают и садятся на кусты
Птиц разноцветных звонкие оравы.

Но это – лишь когда другие спят...
Будь это колдовство его раскрыто –
Он был бы взят под стражу деловито,
Сожжён, повешен. Может быть, распят.

Но всё же продолжается шаманство,
Запретная и тайная волшба...
Слагать слова заветные – судьба,
А звание поэта – самозванство.

май 2005


Вдохновение

Раздел: Иронические стихи


"Искать вдохновения всегда казалось мне смешной и нелепой
причудою: вдохновения не сыщешь; оно само должно найти поэта".
А.С.Пушкин

Очень древнее откровение
Нынче вспомнилось отчего-то...
Ходит грустное вдохновение,
Ищет в сумерках стихоплёта.

Если этот к подарку тянется,
А в глазах у того досада -
Значит, этому не достанется,
А тому - и вовсе не надо.

А порой оно наплутается,
Но напрасна его запарка:
Тот, кому оно причитается,
Сам скрывается от подарка.

Вдохновение в двери тычется,
Но доходят дурные вести:
Нет на месте того, кто ищется, -
Он в запое или в отъезде.

Значит, ждёт чудака забвение,
Не скакать ему на Пегасе...
И печальное вдохновение
В темноту идёт, восвояси.

Но, как прежде, ретиво рвение
Не оставить мир без призренья:
Вновь стучится в дверь вдохновение,
Словно с ордером на творенье,

Снова где-то счастливчик прячется:
Где искать такого чудного?
Не найдёт поэта - расплачется,
Но другим не отдаст ни слова.

А другие бессонно пялятся,
И порой начнут куролесить:
Соберутся вдруг и навалятся,
Сразу трое, а может - десять.

Прибегут, набросятся гении,
Одичавшие без идеи,
Руки выкрутят вдохновению,
Станут дар отбирать, злодеи!

Но подарок не отбирается,
Не помогут напор и сила.
И стоит поэт, озирается:
"Вдохновение... Рядом было...

Возвратись на одно мгновение!
Покажись, хотя бы немного!.."
А побитое вдохновение
Приползёт к моему порогу.

Все симптомы бронхита острого;
Прохрипит: "Помоги! Скорее..."
Не моё оно - ну и что с того?
Пожалею его, согрею,

Забинтую и горло вылечу;
В чашке - чай, и блюдце с каёмкой...
Обретёт оно силу-силищу
И уйдёт со своей котомкой,

Исполняя предназначение,
К тем, кто нынче совсем бездарен.
Им оно нужней, вдохновение.
Ну а я - как-нибудь... Не барин.

сентябрь 2006
(из книги "Случайный звездочёт")


Волнолуние

Раздел: Разная лирика

Если леность бессловесная
Подступает не впервой -
Волнолуние чудесное
Пусть накроет с головой.

Там, как берег неминуемый,
Песня ждёт тебя в тиши,
Красоты - неописуемой...
Так что лучше не пиши.

Чтоб незвонкою монетою
Не рассыпаться по дну,
Постарайся песней этою
Не нарушить тишину,

Не кричать и не кручиниться,
Поумерить пыл и прыть.
А ещё бы - съесть чернильницу
И чернилами запить.

февраль 2006,
опубликовано в книге "Случайный звездочёт"


Впечатление

Раздел: Разная лирика

Хоть это странно и удивительно,
И абсолютно необязательно, –
Стихи чужие читаю длительно,
Стихи чужие читаю тщательно.

В них – обретенья и разорения,
В них много чувства, чуть-чуть манерности;
В словесной вязи – узлы прозрения,
И трудной веры, и легковерности.

Струятся строки без понукания,
А автор тихо идёт сторонкою...
Но боль синеет сквозь стихоткание,
Как будто жилка сквозь кожу тонкую.

февраль 2006


"В сокровенную книгу войду, как в покой..."

Раздел: Разная лирика

* * *

В сокровенную книгу войду, как в покой,
И строфу затвержу, как урок.
Проведу, не боясь занозиться, рукой
По густому штакетнику строк.

За штакетником нет горделивых хором,
Эти строки - не пышный забор...
За штакетником тихо блеснёт серебром
Предзакатный озёрный простор.

Между строк погляжу, и строфу повторю,
Птичий отклик услышу в листве,
И калитку найду, и её отворю,
И на берег пройду по траве.

апрель 2006


"Коль занялся подобным ремеслом..."

Раздел: Разная лирика

Коль занялся подобным ремеслом -
Изволь блюсти законы ремесла:
К поэтам причисляют (поделом)
Тех, кто в стихах раскроется дотла.

Я на себя так много не беру -
И на поэта, видно, не похож:
Играю я в словесную игру,
В стихах не раскрываясь ни на грош.

В стихах моих так мало существа -
Не исповедь, а просто баловство...
Как кубики - и рифмы, и слова;
Играю - и не более того.

А если вам понравится порой,
По вкусу будет эта болтовня -
Следите за рукой и за игрой,
Но не ищите среди строк - меня.

Зашелестят страницы в словаре;
Слова проснутся, выглянут на свет,
Построятся, послушные игре,
Размеру, сочетанию планет...

Растут стихи, не ведая стыда
(Простите за цитату, господа -
Сама пришла...); но главная беда -
В них "правды жизни" нету никогда.

Вот эта правда: в час, когда темно,
Войти во двор и снова увидать
Над головой знакомое окно -
Восьмой этаж, квартира двадцать пять -

Убежище, отечество и свет,
Опору, не подвластную словам...
А больше у меня секретов нет -
И потому их не открою вам.

февраль 2006


Без повода

Раздел: Разная лирика

Стихи «по случаю» не пишутся,
Им даты с поводами побоку.
Пускай слова толпятся, пыжатся,
Взмывают пузырями к облаку –

Нагрянет ветра дуновение,
И взлёт немедля прекращается,
И слов услужливое рвение
В стихи никак не превращается.

И не помогут ухищрения
Строкам, просящим подаяния:
Они грешны от сотворения,
Да и умрут без покаяния.

октябрь 2006


Литерная мгла

Раздел: Разная лирика

Нам каждый шрифт уже претит, как плесень или прель:
И корпус врёт, и врёт петит, и лжива нонпарель.
К чему на литеру взирать со всех её сторон?
Умеет цицеро приврать - почти как Цицерон.

Те, кто возьмётся изучать в грядущем наши дни,
Скрывать не станут и молчать - всё выскажут они;
Сквозь толщу вековых пластов увидит род людской,
Что буквам нынешних шрифтов нет веры никакой.

Двуличны буквы, неверны, клеймо у них на лбу,
Но мы - глупцы и болтуны - в них верим, как в судьбу,
И мы на карту ставим их и сыплем в борозду -
Чтобы в конце времён любых призвали их к суду.

И скажет неподкупный суд: "Напрасна канитель!
Пусть корпус врёт, петиты врут и лжива нонпарель, -
Шрифты не выбросим, браня, не свалим их в углу:
Струится свет былого дня сквозь литерную мглу".

ноябрь 2006


Полёт

Раздел: Разная лирика

Как это всё-таки нелепо - душой исполненный полёт:
Мы бьемся душами о небо, как рыбы тушами о лёд.
Взлетаем - падаем из тучи - и продолжаем круговерть...
Но те, кто более летучи, порою пробивают твердь.

Легко ль дыру проделать в своде? Глядишь - и верится с трудом:
Они пробились! На свободе! Взлетают над лазурным льдом,
С собою взяв свои химеры, надежд упрямую тщету...
И не находят атмосферы. И застывают на лету.

Рты открывают полусонно; с последним взмахом плавника
На небо падают беззвонно - и в лёд вмерзают свысока.
Луна их одевает в ризу, венчает тихая звезда...
А мы их видим, видим снизу - недостижимых навсегда.

ноябрь 2006 г.


Живописцы

Раздел: Разная лирика

У этих повинность, у тех корысть, у всех привычка к мазне -
Но каждый берётся за старую кисть и пишет слова на стене.

У кисти этой щетина врозь, и каждый мазок - сюрприз:
Порою слова прожигают насквозь, порою стекают вниз.

Как часто бывает замах не высок - но чаще рука не тверда -
И падают капли слов на песок, и нет на песке следа.

В дело идут волшба и божба, но в них не каждый мастак -
И вновь написана чья-то судьба неверно, неладно, не так.

Видать, помешало бревно в глазу или спущены рукава -
И люди ползают там, внизу, пытаясь собрать слова.

Но судьбу не собрать из упавших частей, как из дощечек паркет:
Она - мозаика для детей, где пары деталек нет.

Никто не узнает, по чьей вине его судьба неполна...
А где-то выше на белой стене чужие горят письмена.

И кто-то вытрет о стену ладонь, оставив смазанный след...
О, этот неверный ясный огонь. О, этот недолгий свет.

декабрь 2006 г.


Эскиз

Раздел: Разная лирика

Огромный подрамник - четыре угла:
Два в небе, а два на земле;
Грунтовка лазури гладка и тепла,
И кисти лежат на столе.

Вот первый - и самый небрежный - мазок
Бросает на холст белизну,
Без всякого плана, вот так, на глазок,
Рисуя дневную луну.

Затем набирается краска опять -
И в западной части холста
Настала пора облакам воспарять:
Теперь высота не пуста.

И смотрит в глаза золотая весна,
И кисть золотая в руке -
И вот уже солнце в углу полотна
Желтеет в своём высоке.

Но ветер влетит в ателье, шелестя,
И вечер заглянет, незван,
Картину с подрамника снимет, кряхтя,
Свернёт и засунет в чулан.

май 2006

Музыка: "Le Cafe des Trois Colombes"


"Нам кашу незачем размазывать..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Нам кашу незачем размазывать - у нас не мелкие масштабы,
А если нечего рассказывать, то надо выдумать хотя бы,
Быть на ноге короткой с вечностью, держать столетья на прицеле
И поражать чистосердечностью - хотя бы пару раз в неделю.
Чтоб быть невылазно на саммите, готовы мы вершить без ропота
Раскопки в наслоеньях памяти, хождения по дебрям опыта.
И помогает наше рвение - мы удивительно везучие! -
Во тьме нащупать вдохновение, сыскать мелодию в беззвучии.
Мы не лентяи, мы стараемся - и обойдёмся без медалей;
Краснеть за ложь не собираемся - она реальнее реалий.
Пусть слово явится уликою для привлечения к ответу -
Заплатим цену невеликую: Харону мелкую монету.

ноябрь 2006


Omnia mea mecum porto

Раздел: Разная лирика

Я всё своё несу с собой,
Других собой не беспокою,
И ни слезой, ни похвальбой
Не поделюсь я со строкою.

Не распинаюсь на листе,
Рубаху рвать желанья нету,
Не дам сороке на хвосте
Секреты разносить по свету.

Пускай читатель-визави
Горящих слов взыскует жадно -
Не напишу я о любви.
Писал два раза - вот и ладно.

Пускай значительный поэт
Мне снова объясняет это -
Мол, там, где исповеди нет,
Там нет серьёзного поэта, -

Но столько интересных тем
Есть на земле для воспеванья...
А о себе писать - зачем?
Для поэтического званья?

Увы, пишу я не о том,
И не получится иначе.
А званья раздадут потом.
И не дожить нам до раздачи.

декабрь 2006


Твой герой

Раздел: Разная лирика

Твой герой

Если темы не можешь найти порою -
Сокрушенья не выражай,
А придумай лучше себе героя
И отправь его - за Можай.

Даже можно подальше - его не жалко,
За него не болит душа;
У героев придуманных есть закалка,
Если их творить не спеша.

Пусть зовётся он - Големом, Буратино;
Галатеей можешь назвать!
(Только это всё для тебя - рутина,
Ты приёмы знаешь на "ять"...)

Пусть едят его поедом мироеды,
Волки пусть грызут по лесам;
На него в сочиненьи свали все беды,
От которых избавлен сам.

Он не станет плакать - ненастоящий,
У него здоровый настрой.
Как удобен уступчивый и молчащий
И на всё готовый герой!

Он судьбы полегче и не захочет,
Верность воле твоей храня...
Но на самом краю скажет: "Отче! Отче!
Ты зачем оставил меня?"

январь 2007,
из книги "Случайный звездочёт"



Концерт

Раздел: Разная лирика



Александру Габриэлю

Шансонье, ты выходишь к обрыву, дрожа,
И за воздух хватаешься, глядя в партер:
Смотрят взоры смятенные из блиндажа
Разлохмаченных лож и потёртых портьер.

Непростое лечение вcяких скорбей
Почему-то взвалил на тебя одного
Неприкаянный век – театральный злодей,
Малолетний иван, позабывший родство.

Ты не снимешь печали чумную печать,
Этот сдавленный воздух не сможешь вдохнуть.
Повернуться бы надо. Уйти. Промолчать.
Под свою фонограмму немного вздремнуть...

Но разрушена горным обвалом тропа.
Нет возврата. Программа, потом - на поклон...
Будет всё как всегда – и цветы, и толпа.
Только толку не будет. И нужен ли он?

декабрь 2006


В залоге

Раздел: Разная лирика

Непрестанный непорядок в окружающей среде:
Свет не ярок, мёд не сладок, нету радости в труде.
Чтоб текли спокойно годы, надо просто (как бином)
Верить в углеводороды и забыть об остальном,

Жить, других не беспокоя, не страдать от ерунды...
Многим нравится такое - быть заложником среды.
Но коль надо заложиться (чтоб не били батогом) -
Может, лучше подружиться с добродушным четвергом?

От среды не жди поблажек, от неё одна беда;
Понедельник хоть и тяжек, только всё же - не среда.
Есть и вторник, и суббота, и воскресный сладкий сон...
Может, к пятнице охота? с ней сдружился Робинзон.

Впрочем, с тем ли днём иль с этим - быть свободным не дано:
Вот такое, мы заметим, невесёлое кино.
Нет резона торговаться - не польются барыши...
Так пиши не глядя в святцы, плюнь на время и пиши.

июнь 2007


Узелки на память

Раздел: Разная лирика

Я забываю алфавит, мне буквы стали бесполезны -
Вот и вяжу взамен узлы на тонкой нити бытия...
Не скоро ангел вострубит и отворится кладезь бездны,
А нынче - будни тяжелы и надоела толчея.

Морским уменьям не учён, но к делу привыкают руки:
С узлами возятся, спеша, чтоб сохранить на много лет,
Кто виноват и что почём и сколько гитик у науки,
Чем успокоится душа и где упрятан нофелет.

Но узелковое письмо таит опасность искаженья -
Не зря Мефодий и Кирилл не стали применять узлы;
Не всякий встреченный поймёт, узлы трудны для постиженья,
И вот - напрасно тратишь пыл и не дождёшься похвалы.

Но зла за это не держу ни на себя, ни на иного;
В своих неловких узелках я разбираюсь без труда:
К ним прикасаясь, ухожу в страну сияния ночного,
Где все тропинки в светляках и блещет звёздами вода.

Такое трудно объяснить, словарь составить невозможно:
Реестра нет для узелка и не придумана графа.
Но снова тоненькая нить руки касается тревожно -
И не кончается строка, и не кончается строфа...


Кролик

Раздел: Иронические стихи

Ни дня без строчки - вот те хрен. Не выполнен урок.
Порой напишется рефрен, пустая пара строк,
Но не добавить ничего ни в гриве, ни в хвосте -
Не помогает божество в подобной маете,

Не слышат Муза и Пегас, не явятся на зов,
И надо действовать на глаз, усердствовать с азов -
Низать на ниточку слова, в ушко их продевать,
Таскать слова из рукава, из шляпы доставать.

Но закрома мои скудны, и жребий мой суров,
И уши кролика видны из шляпы вместо строф.
Ну что ж, и кролик - не беда (небось не плагиат);
Возьму за ушки - и сюда: пусть люди поглядят,

Пусть суть сокрытую поймут (какой иначе прок)...
Всё меж ушей они прочтут, как прежде - между строк.
Святую тайну бытия постигнуть им дано -
Её раскрыть сумею я. И кролик заодно.

август 2007


Отлетевшему поэту

Раздел: Разная лирика

От небесного края замшелого
К средоточью небесных путей,
Где созвездие Ангела Белого
И созвездие Чёрных Чертей,

Ты летишь по заоблачной млечности,
По бескрайним Чумацким шляхам,
И читаешь стихи бесконечности,
Безразличной ко всяким стихам.

Здесь никто не внимает творениям,
Не предложит никто покурить...
Ты стоишь у ворот со смирением,
Только некому их отворить.

Нет, не слушают, не просыпаются...
Холодеет вода в колеях,
И стихи, как листва, осыпаются,
Чтоб развеяться в плотных слоях, -

Но живые проводят их взорами,
Загадают желанья, спеша...
Возвратятся стихи метеорами,
Возвратится на землю душа.


"Я не клянусь четой и нечетой..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Я не клянусь четой и нечетой,
Землёю, головою и престолом,
Частенько ошибаюсь в запятой
И жгу сердца, увы, не тем глаголом...

А всё так просто: на траве дрова,
У Саши сушка и кларнет у Клары...
Пустые клятвы - лишние слова,
А эти вирши - просто тары-бары.

Не слишком стар и малость умудрён,
То строчными строча, то прописными,
Я прячусь за стихами от времён...
Но от шагов не спрятаться за ними.

Шаги слышны в предутренней тиши:
Ровесники уходят то и дело,
Частицы отрывая от души.
Душа жива. Но малость похудела.

Шаги звучат. И я пишу, спеша
И пошутить, и поделиться снами.
И я пишу - пока ещё душа
Не хочет примириться с временами.

Пусть посмеются строки, погрустят,
Перевернётся новая страница...
А те, кому я должен, мне простят -
Поскольку с ними мне не расплатиться.

сентябрь 2007


Уточнение ответа

Раздел: Разная лирика

Никите Брагину

Какую ни возьми величину -
Она не стоит и мизинца слова,
И не найти счисления такого,
Чтоб рифму заменило. Хоть одну.

И, в неладах со жребием своим,
Мы видим, от зенита до надира,
В науке - средство постиженья мира,
Но в строфах - средство управленья им.

Утратив направление труда,
Мы долгими ходами проточили
Культурный слой - глухую толщу пыли,
Засыпавшей былые города.

Инерция не хочет уступать,
И сами продолжаются расчёты,
И сами сочиняются отчёты,
И на обложку ставится печать.

Но новой ноты ожидает слух -
И вот она, звучащая отрадно!
Мы Рубиконы перешли обратно,
И новый жребий лучше старых двух.

Как будто снова вытащен билет
И вновь перо опущено в чернила...
И нет ошибки в том, что прежде было,
А просто уточняется ответ.

ноябрь 2007


"Сосна стучит в окно, не засыпая..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Сосна стучит в окно, не засыпая.
Взгляд темноты пронзителен и слеп.
Я с горечью ломаю чёрный хлеб
И горечь по бумаге рассыпаю.

Блестит печаль в шлифованной строке,
Как соль в песке дремотного Синая...
И даже если горечь напускная,
Слеза не высыхает на песке.

За утешеньем отправляться надо
За звонкий хоровод небесных сфер,
За тьмы неверий и туманы вер
К прекрасному придуманному саду,

Где бродит агнец под защитой льва
И ангелы витают, светлолицы,
Откуда к нам слетаются как птицы
И музыка, и тихие слова.

Забыть о грусти хочется порою,
Но долог путь за тридевять небес,
И нет ни утешений, ни чудес...
Сосна стучит. Я ей окно открою.

октябрь 2007


"Легло на стол гусиное перо..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Легло на стол гусиное перо -
Видать, из чьей-то кухни прилетело -
И я забросил правильное дело
И золото сменил на серебро.

Молчанием накоплены слова,
На разговоры дней осталось мало,
Неблагосклонно позднее начало
И просит отпущенья тетива.

Я слов и дней расходую запас;
Лук распрямился, и стрела - в полёте.
За то, что вы по случаю прочтёте,
Я не прошу прощения у вас.

июнь 2005


Из книги «Случайный звездочёт». Раздел «Врата земного рая»

Ответ на все вопросы

Раздел: Любовная лирика

Ответ на все вопросы скрыт в рассвете,
В незыблемой и гулкой тишине,
В прозрачном, навсегда забытом сне,
В надёжной, но несбыточной примете,

В зиме звенящей и летящем лете,
В каминном угасающем огне,
В ещё не наступившем новом дне,
В случайном и непрошеном сонете.

Чтоб получить ответ на все вопросы,
С улыбкой отряхни с букета росы,
Все лепестки с ромашки оборви...

А для меня он не в речах туманных –
В трёх истинах бессмертных, безобманных:
В земле, и в небе, и в твоей любви.

июнь 2005


Эдем

Раздел: Любовная лирика

Подгнили стены, словно у сарая,
Вход не запретен мертвым и живым;
Заросшие врата Земного Рая
Не охраняет строгий херувим.

Цветы поникли, и засохло Древо,
Шуршат гадюки в шумном камыше...
Рай обитаем: там Адам и Ева
Живут вдвоём в обычном шалаше.

Творец вселенной и судеб вершитель
Явил им милость вышнюю свою:
Он их не взял в Небесную Обитель,
А подарил им жизнь в Земном Раю.

За Раем нет давно уже пригляда,
Нет ни зверей в Эдеме, ни плодов;
Пропал и след того, былого сада -
Судьба такая, видно, у садов.

Живут Адам и Ева безмятежно,
Им ни к чему небесная краса:
Они друг друга любят слишком нежно,
Чтоб променять Любовь на Небеса.

И не попросят перемены Дара,
Не ропщут на жару и терпят хлад...
И только ждут, когда вторая пара
Найдёт дорогу к ним в забытый Сад.

Надеются, что новые найдутся,
Чье чувство выше и Небес, и мук.
И кормят Змия молоком из блюдца.
И часа ждут, когда раздастся стук.

июнь 2005


Вечерняя песня. А ты знаешь...

Раздел: Песни

Вечерняя песня

Ой туман, туман в долине
И на поле сжатом,
Ожерелье на калине
Светится закатом.

Ой гора, гора темнеет
Над туманом стылым,
По долине ветер веет
Соколом стокрылым.

Ой идёт, идёт дивчина
Тропкою пологой,
Рядом с ней сестра-кручина -
Тою же дорогой.

Не обгонит, не отстанет
Грустная сестрица,
Не присядет, не устанет
И не распростится.

Но кончается дубрава
У сухого древа,
Там пойдёт дивчина вправо
А кручина – влево.

Там, где светится калина,
Будет с милым встреча...
И уйдёт в туман кручина,
Тихо, не переча.

Ой туман, туман в долине
И на поле сжатом,
Ожерелье на калине
Светится закатом...

октябрь 2005



* * *

А ты знаешь, замолчали наши птицы,
И ненастье наступает планомерно...
Ты, пожалуй, не захочешь возвратиться -
И, конечно, это будет очень верно.

Мы расстались с чередою полнолуний
И до осени чуть-чуть не дотянули.
Не вернутся отзвеневшие июни,
Не вернутся отпылавшие июли.


А ты знаешь, проступают понемногу
В небе линий прихотливые скрещенья -
Это птицы собираются в дорогу,
Не гадая о грядущем возвращенье.

Нет в минувшее обратного билета,
И проносятся составы мимо, мимо...
Ты цепляешься за призрачное лето,
Я вступаю в осязаемую зиму.


А ты знаешь, я услышал в переходе
Ту же песню с беспечальными словами,
И салютом победившей непогоде
Открываются зонты над головами.

Перевёрнута последняя страница
У романа, именуемого "летом".
Ты, конечно, не захочешь возвратиться.
Я, конечно, не прошу тебя об этом.

июль 2007


Нелюбовь

Раздел: Разная лирика

От одной нелюбви до другой нелюбви -
Пустота, словно белое поле листа.
Не кричи, не зови. Доскачи, доживи
До знакомого оклика возле поста.

И опять понесётся ночей череда,
Будет сонная осень подобна весне.
Нелюбовь удаётся найти не всегда,
И порой она выше любви по цене.

Время скрытых обид и отсроченных дел.
Время временных бед и чудес в решете...
Но опять ты покинешь знакомый предел,
Чтобы снова искать нелюбовь в пустоте.

июнь 2006 г.


Другие паруса

Раздел: Любовная лирика

А чего ты, собственно, хотела, Ассоль?
Принцев нет и в помине, ну так вот тебе Грэй.
Принимай подарок. Не кручинься. Изволь
Жить счастливо и долго со скитальцем морей.

Нынче груз "Секрета" - то треска, то хамса,
Вся былая феерия пропала, как пар,
И давно распроданы те паруса,
Ибо славное прошлое - тоже товар.

Загружается в Лиссе по пятницам он
И идёт к Зурбагану, если не шторм...
Всем известно про Грэя: он наследства лишён,
И торговые фрахты - главный прокорм.

В Зурбагане рыбу берут нарасхват,
И торговцы у сходней толкутся, грубя...
Всем известно про Грэя: он теперь небогат,
И лишён он наследства - из-за тебя.

Нет в нём лоска былого; неопрятен, небрит.
Вместо праздников алых - серых дней череда.
Но он тебя любит. Тебя не корит.
Только искоса взглянет - иногда...

октябрь 2006

Песня "Другие паруса" (автор музыки и исполнитель - С.Гринберг) -
http://ifolder.ru/5109948


Про Анну

Раздел: Разная лирика

1.

Анна, он тебя не ждёт -
Но ведь ты ждала такого.
Анна, поезд не придёт:
Путь разобран у Кускова...

Ну придумай что-нибудь,
Боль упрячь во тьму обмана!
Анна, Анна, позабудь.
Смерти нет. И нет романа.

Не напишут про тебя,
Не расскажут про кончину...
Можно жить и не любя.
Ты сама найдёшь причину.

2.

Этот поезд... Найдётся ли что-то летальнее?
Но былых поездов не вернуть.
И отправилась Анна в дорогу недальнюю -
Предпоследний нерадостный путь.

Обошлась тебе эта поездка недёшево,
Хоть и был по карману билет.
В Обираловке - что ты искала хорошего?
Там и нынче хорошего нет...

Эти злые места далеки от Италии,
И от мира всего далеки...
Для чего ты сошла? Лучше б ехала далее
По маршруту Москва-Петушки.

3. Вронский

Вы похоронены где-то на Шипке,
Вас унесла, зачеркнула война.
Это - цена и любви, и ошибки,
Это - загубленной Анны цена.

Было когда-то: и солнце лучилось,
И для карьеры открыты пути...
Но далеко вам пойти не случилось.
Впрочем - куда ещё дальше идти?

Вы не искали тепла и курорта
В бегстве от вздорных, напыщенных лиц;
В армию, драться, на турок, на чёрта -
Только бы дальше от злобных столиц.

Храбро сражались. "Георгий" на ленте.
Даже забылся тот случай, когда
Вы отказались от службы в Ташкенте,
Ради любви не страшились стыда.

Были с Черняевым вы на Мораве,
После сражались в отряде Гурко.
К дьяволу почести, дело не в славе -
Лишь бы от прошлого быть далеко.

Так уж случилось - душа охладела,
Вслед - одиночество в мире пустом...
Сломаны жизни. Обычное дело.
Первая - раньше, вторая - потом.

Дождь на погост опускается косо.
Кончено всё, и напрасна мольба.
Вас и её раздавили колёса.
Или любовь. Или ваша судьба.

август 2006


"Я плющ срываю с посеревших стен..."

Раздел: Разная лирика



Полно полно плакать милый
По увядшему плющу
Не за то тебя любила
Не за то тебя прощу
...
Черной веточкой качнешься
Оглянусь пропал и след
Знаю знаю ты вернешься
Только купишь сигарет

О.Гришина


Я плющ срываю с посеревших стен.
Конец уюту. Хмарь и непогодь.
Там, в суете почти семейных сцен,
Нас скудным счастьем обманул Господь.

Был твой шалаш не слишком обогрет,
Как рай, наверно, - тот, что без прикрас...
А что душа - погибла или нет? -
О том судить не нам. И не сейчас.

Смололась жизнь в мельчайшую муку.
Твое окно тускнеет вдалеке.
Я вышел в ночь к табачному ларьку,
Но сигареты кончились в ларьке...

октябрь 2006


Танго

Раздел: Разная лирика

Не получалось завершиться разговору,
Дивились оба неожиданному дару...
А листья клёнов, потерявшие опору,
Кружили танго по раздетому бульвару.

Потом гуляние по улице пустынной,
Потом у дома бесконечная беседа.
Ему казалось это вроде бы рутиной,
И впереди ждала привычная победа...

Порой иначе получается на деле,
Готовит случай неожиданные сети:
Она уехала однажды на неделю -
И сразу музыка закончилась на свете.

Ходить без музыки по прежнему маршруту,
Глядеть в безмолвии на те же переулки,
И о былом не забывать ни на минуту,
Перебирая все свиданья и прогулки...

Пустая пятница, тоскливая суббота
И воскресенье бесконечное убиты;
Её встречал он в понедельник с самолёта,
В его машине не смолкала "Кумпарсита".

Её провёз он по ознобу городскому...
Снежинки падали невесело и вяло;
Они кружились в ритме вальса. По-другому.
И это значило, что танго миновало.

Всё оборвалось как-то быстро и нелепо,
Не вытанцовывалось больше отчего-то...
Прошли напрасно дни весеннего квикстепа,
Прошло впустую время летнего фокстрота.

Листает ветер партитуру годовую -
И перевёрнута четвёртая страница,
И снова листья устилают мостовую,
И снова танго... Не пора ли созвониться?

октябрь 2006


Рассказ

Раздел: Разная лирика

Расскажи мне про звёздное небо морей
И про звёздное море под ним,
Расскажи про повадки небесных зверей,
Их скитанья по тропам ночным,

Про нахмуренный берег и лунный залив,
И про сонные мачты фелюг,
И про шёлковый шёпот прибрежных олив -
Про далёкий, придуманный юг.

И пускай эти сны - миражи, муляжи,
Сада нет, и затоплен баркас...
Я тебе не поверю. Но ты расскажи.
Я люблю этот тихий рассказ.

март 2007,
опубликовано в книге "Случайный звездочёт"


Снежная Королева

Раздел: Любовная лирика

Ну хочешь, Герда, встану на колени?
Мой лёд, увы, непрочная броня...
Вокруг меня - сугробы да олени,
А нужен - Кай. Чтоб согревал меня.

Стоишь ты, на валькирию похожа,
Непобедимой юностью блестя...
Боишься, что его я заморожу?
Да что ты знаешь о любви, дитя?!

Ты эту глупость прочитала в книжке -
Ты в книжках много глупостей найдёшь...
Не будет Кай со мной играть в ледышки,
Всё это - просто выдумки святош.

Да, я для всех останусь ненавистной,
А ты - чиста, отважна и добра...
Но не глядись уж слишком бескорыстной:
Ему ты - знаю - вовсе не сестра.

Промчатся дни дорогой неизбежной...
Когда к тебе приблизится зима -
Сама ты станешь Королевой Снежной!
Кого-то будешь умолять сама!

Ты слишком поспешила сбросить лыжи:
Они помогут на другой лыжне.
Я к вечности стою намного ближе,
И Кай - не твой. Он сам пришёл ко мне.

ноябрь 2006


Нью-Москва

Раздел: Разная лирика

Необычно пустынны трассы для часа пик:
Вероятно, сменился город за время сна.
Там, где раньше была дорога, теперь тупик,
И погода слишком дождлива и холодна.

Светофоры мигают тускло и вразнобой,
Изогнулись змеями стрелки на полосе...
Не получится нынче встречи у нас с тобой -
Ты, наверно, выбрала вовсе не то шоссе.

Город нынче стал как-то слишком необозрим,
И совсем не туда дороги ведут, увы.
Я промчусь насквозь, не заметив, Париж и Рим -
И вовек не сыщу границы у Нью-Москвы.

Незнакомые мне деревья вокруг растут,
И на трассу сухие листья летят, шурша...
Всё равно состоится встреча с тобой и тут,
Потому что ты есть на свете, моя душа.

октябрь 2007


Ангел перекрёстка

Раздел: Разная лирика

Тот ангел, что встречался с нами,
Не думал хвастаться чинами -
Из Сил? а может, из Начал?
Вблизи газетного киоска
Наш добрый ангел перекрёстка
Ежевечерне нас встречал.
Он в ожиданье встречи этой
Следил печально за кометой
В кругу расчисленном светил,
Ждал на скамейке под забором,
Встречал радушным разговором
Того, кто первым приходил.
Его мы отыскать умели
Там, где во дворике - качели
И доминошные столы,
Скамья у серого забора,
Где три зеницы светофора
Так любознательно круглы...
Промчались времена благие,
И нас на улицы другие
Забросил неспокойный быт,
Наш день томительно обыден,
И ангел много лет не виден,
И перекрёсток позабыт.
Но вечер спустится лилово,
Напомнит ангела былого...
И возвратиться мы должны
Туда, где ангел перекрёстка,
Одетый чисто и неброско,
Сидит, как прежде, у стены.

сентябрь 2007


Из книги «Случайный звездочёт». Раздел «Круг небесный»

Июньский вечер

Раздел: Пейзажная лирика

Июньский вечер светится беспечно,
Но грезят о ночлеге облака,
И веткою сосновой поперечно
В овраге перечёркнута река.

Вернулся ветер из соседней сказки -
В окно стучится, потеряв ключи,
И на стене, как луковые связки,
Сплетаются закатные лучи.


Летняя подборка

Раздел: Пейзажная лирика

СРЕДОТОЧИЕ НЕБЕС

В море трав лежу высоких, как на дне,
Под дрожащей от жары голубизной,
И встречаются берёзы в вышине
С оглушающе высокой тишиной.

За холмом скопился зной, и ветер стих…
Холм берёзами и соснами порос;
Три берёзы чуть в сторонке от других -
Я улёгся возле этих трёх берёз.

А в высоких разогретых небесах
Облаков не затихает чехарда;
Бьётся ветер в поднебесных парусах,
Но не вырвется, не спустится сюда.

И как вышний потаённый волнорез
Этой облачной белеющей волне -
Золотое средоточие небес,
Где встречаются берёзы в вышине.


ЛЕТО

Просияй улыбкой, сделай милость, -
Мелочь это для тебя и малость, –
Чтобы хмарь отстала, не дымилась,
Чтобы солнце выше подымалось.

Для того, чтоб больше было света,
Вызвана, летит на помощь свита –
Три богатыря хмельного лета,
Года лучезарная элита.

Лето, золотая королева,
Пылкого, но ласкового нрава,
Твой венец по небосводу слева,
Ослепляя, движется направо.

Задержись, прошу, подольше с нами,
Не спеши укрыться в зимней схиме,
Слать приветы с нарочными снами,
К нам порой являться вместе с ними…


В САДУ

Я вновь к берёзам забреду -
И поздороваюсь со всеми…
А по утрам в моём саду
Цветы вызванивают время.

Дрожит и мечется в пруду
Паренье облачного клина…
Дневной порой в моём саду
Блестит на солнце паутина.

Нащупать раннюю звезду
Мечтают сосны, долговязы…
По вечерам в моём саду
Листва нашёптывает сказы.

Деревья высятся в ряду,
Как строй полночный у заставы…
А по ночам в моём саду
Лучатся светлячками травы.


* * *

Здесь, то чернея, то сверкая,
Пруд недвижим в тенётах сна;
Здесь суета - не городская,
Не городская тишина.

В тени берёзовой целебной
Клонит в дремоту шутовской
Негромкий треск стрельбы учебной
Из гарнизона за рекой…

Здесь мало места разговорам,
Вопросы ставятся ребром;
Сосед-трудяга за забором
Стучит, как дятел, топором,

С утра гремит и суетится,
Неугомонен и тверёз...
И птицы, птицы, птицы, птицы
Над тонким кружевом берёз.


* * *

В кирпичной нише дачного камина
Витал огонь над щедрою сосной,
Сияние искристого кармина
Сменялось раскалённой желтизной.

Ручной осколок солнечного света
Дарил волну укромного тепла,
И в поздний час стареющего лета
К углам мансарды отступала мгла.

Тускнели блики тихого заката,
Нетленно догоравшего в окне…
Свод нависал уютно и покато,
И саламандра нежилась в огне.


АВГУСТОВСКИЙ ВЕЧЕР

Жара уже как будто не всерьёз,
И лето расползается по шву,
И тени долговязые берёз
Ложатся поудобней на траву.

Несутся отовсюду облака,
Как овцы по призыву пастуха,
И смотрится в прохладу озерка,
Разбрасываясь ветками, ольха.

Уже пробился запах дождевой
Из тёмных закоулков камыша,
И вечер с непокрытой головой
Шагает по аллее не спеша.


ПРОЩАНИЕ

Повадка у времени лисья,
Причуды его не новы,
И падают первые листья
На тусклую зелень травы.

Бесшумно падение это.
Безделица. Мелочь. Деталь.
Но слышишь: прощается лето.
Жаль.


Соседский пёс

Раздел: Разная лирика

Поздний час... Душевная беседа...
Ночь необозримая вокруг...
Только воет громче всех белуг
Там, у новорусского соседа,
Престарелый пёс по кличке Флюк.

Только он в пространстве безграничном
Дерзко нарушает тишину,
Как всегда, не поддаваясь сну;
В стиле монотонно-флегматичном
Он по-волчьи воет на луну:

Волк, по слухам, в родословном древе
Был у Флюка. Жизнь его трудна,
Будка неуютна и тесна,
Он же - без пристрастия, не в гневе -
За покой сражается стемна.

Много лет он рядом, за забором;
Был доволен Флюком нувориш...
С этим лаем только крепче спишь:
Ночь плывёт над близким косогором,
Звуки воя охраняют тишь.

А в ночи июльской душноватой
Звездопадом льются небеса!
На траве - прохладная роса...
Говорят, что мой сосед богатый
Покупает молодого пса.

август 2005


"Наливное закатное золото..."

Раздел: Разная лирика

Наливное закатное золото
За серебряным строем берёз -
Обещанье полночного холода
И предвестие утренних рос.

Круг небесный покатится заново
По истоптанным тропам ночей -
От закатного света дурманного
К откровенью рассветных лучей.

Безнадёжное и суматошное,
Время движется, не временя,
Чтобы вылиться в утро порожнее
Из пустого прошедшего дня...

В сумрак прячется просека узкая,
И печалится тихо душа,
И закатное золото тусклое
Осыпается с неба, шурша.


Сентябрьская дорога

Раздел: Пейзажная лирика

Двумя цветами салютуют клёны -
Под изумрудом кроется рубин,
И зеленеют запоздало кроны
Над пламенным роскошеством рябин.

В листве – всё чаще красный цвет ожога,
А на кустах – всё больше позолот,
И мимо них ведёт меня дорога,
Она к недальней осени ведёт.

Склоняется нежаркая жар-птица,
Чтоб крылья погасить и видеть сны...
За это всё - никак не расплатиться,
Поскольку нету этому цены.

сентябрь 2005
(из книги "Случайный звездочёт")


Золотая осень

Раздел: Пейзажная лирика

ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ

1.

Под небом прежней синевы,
О днях зелёных не жалея,
С волшебным шелестом листвы
Под ноги стелется аллея.

Осенним золотом шурша,
Меня в аллее повстречали
Отрады ясная душа,
Душа неясная печали.


2.

Я дни осенние листаю,
Как позабытые стихи,
А листьев перелётных стая,
Шумя, срывается с ольхи.

Кружась, спускается на хвою
Летучий золотистый рой,
И ель украшена листвою,
Как новогодней мишурой.

октябрь 2005
(из книги "Случайный звездочёт")


"Мерцает холодеющий двурог..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Мерцает холодеющий двурог
В густом растворе облачного клея;
Он на ветру пронзительном продрог
И прячется за тучи, где теплее.

Наверно, эта хмарь тому виной,
Что на краю истаявшего лета
Я так сентиментален под луной
В преддверии осеннего рассвета.

Природа же сурова и трезва,
Как лысый цензор римского сената.
Немеют птицы. Падает листва.
Скрипит пластинка: кончилась соната.

И, опускаясь к стынущей реке,
Поблёкший месяц скалится коряво,
И листья шелестят на сквозняке,
И нет пути назад от переправы.

сентябрь 2007


Осень

Раздел: Пейзажная лирика

I

А за окном - кручина октября,
Землистых листьев мокнущая горка,
И три кота, как три богатыря,
В три стороны поглядывают зорко.

Расплакался простуженный сезон,
И облако скользнуло, как с насеста,
С косого небосклона на газон,
Спугнув котов с насиженного места.

И кажется, что груз не по плечу,
И солнце не пробьётся из-под спуда...
Но я закрою шторы. Свет включу.
Об осени подкравшейся забуду.

II

Я дверь балкона утром отопру,
Взгляну на невесёлый небосвод,
И нитка жизни дрогнет на ветру
Нелепых нескончаемых погод.

Летят по небу тучи в никуда,
И им плевать на землю свысока,
А осень подступает, как вода,
И нитка жизни, как всегда, тонка.

Гляжу на мир спокойно, не скорбя,
Убытки позабыв и барыши...
Скрипучий ворот тянет на себя
Натянутую ниточку с души.

октябрь 2006

(из книги "Случайный звездочёт")


"Проснуться; осень проводить глазами..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Проснуться; осень проводить глазами,
Слетевшую листву благодаря,
И встретиться под старыми часами
С бездонной благодатью декабря,

И позабыть про серость и про сырость,
Поверить в новизну и белизну,
Увидеть то, что снилось и просилось,
И улыбнуться сбывшемуся сну,

Простить обиду, позабыть коварство
И приложить к пылающим глазам
Лёд декабря - чистейшее лекарство,
Снег декабря - испытанный бальзам.

(из книги "Случайный звездочёт")


Холодная сюита

Раздел: Циклы стихов

1. Окно

Бездушное бесцветное пространство,
Сочельник - или, может, Рождество?..
Напрасно предоконное шаманство,
Бессильно шутовское колдовство.

В бессонном ожидании обманном
Гляжу в оледенелое окно:
В стеклянном, оловянном, деревянном
Всё правильно - и всё искажено.

Лицом застывшим прикоснусь к торосам
Намёрзших на окне полярных льдов:
Вдали бежит, петляет по заносам
Цепочка нескончаемых следов...


2. Цепочка

Наступила пора холодов,
Отворила окно белизне,
И уходит цепочка следов
Далеко по седой целине.

Я из шума пойду в тишину,
Я из темени выйду к лучу,
Я цепочку за след потяну
И на руку себе накручу.

Полотно на столе расстелю;
Заискрится на инее свет...
От цепочки звено отделю
И тихонько потрогаю след.

Попрощаюсь с заснеженным днём -
Он за лесом уже, вдалеке...
А цепочка холодным огнём
Обожжёт - и примёрзнет к руке.


3. Отражённый свет

Жизнь полна
отражённым светом,
тишина
царствует в ночи.
Входа нет
в счастье по билетам,
далеко
спрятаны ключи.

Мир зимой
надевает маску,
вместо сна -
злое забытьё...
Не смогу
возвратиться в сказку,
не хочу
позабыть её.

Фонари -
как единороги:
острый луч
колет свысока...
Не найти
в темноте дороги,
и цена
свету велика.

Но пахнёт
позабытым летом,
зашумит
под снегами сад...
Жизнь пьяна
отражённым светом,
свет прямой
всё вернёт назад.

Снова луг
кажется зелёным,
и слепит
слабая свеча...
Я свечусь
светом отражённым
твоего
тёплого луча.

декабрь 2005


"Баланс сердечного расхода..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Баланс сердечного расхода
Строптив и сводится с трудом;
Ну что ж, такое время года
Пришло обычным чередом.

Согрев соседского сугроба
Приносит пользу не всегда,
И злоба сонного озноба -
Неутешительная мзда.

Морозы наледью резною
Творят на окнах баловство...
Сугроб согреется весною -
Без прилежанья твоего.

Весна страницы пролистает,
Зальётся зеленью взаймы;
Сугроб согреется, растает...
И снова ожидай зимы.

январь 2006


"В доме нет тишины..."

Раздел: Разная лирика

* * *

В доме нет тишины:
Слышен треск половиц
И сверчок надрывается где-то;
Безнадёжно черны
Тени, павшие ниц,
И на них я гляжу до рассвета.

Темнота, урезонь
Надоевших собак! -
Скучный лай пробивается в щели...
Заоконный огонь
Не погаснет никак,
И качаются маятно ели.

За ступнёю ступня...
За ступенью ступень...
Тихо звякает где-то посуда...
То прошедшего дня
Заплутавшая тень
Неохотно уходит отсюда.

За окошком видна
Непроглядная хмарь -
Нависает, как горе людское...
Но горит у окна
Негасимый фонарь,
Не дающий собакам покоя.

А прорехи высот
Тихо сеют снежок -
Он за стёклами чертит пунктиры...
Где-то в доме поёт
Неумолчный сверчок;
Попрошу его утром с квартиры.

январь 2006


Белый огонь

Раздел: Разная лирика

Холстами улиц, как мостами вздохов,
Проносится слепое помело,
И плечи белопламенных сполохов
Всё крепче упираются в стекло.

Ещё пути не проторились к бродам
Неизмеримой снежной глубины,
И расстелилось под слепящим сводом
Сплошное пепелище белизны.

Я гладкость безграничную нарушу,
Дневную мглу рукою отстраня,
Чтоб снизошло на стынущую душу
Благословенье белого огня.

февраль 2006,
опубликовано в книге "Случайный звездочёт"


"Забыто время волшебства..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Забыто время волшебства - и вспоминается нечётко,
И в жадном ожиданьи льда дрожит от холода вода.
А звёздных линий кружева - как заоконная решётка:
Нет входа никому сюда, а нам нет выхода туда.

Погибло время теплоты - что говорить о нём посмертно?
Слова замёрзли на ветру, и всё. И дальше - тишина.
Когда белёные холсты на землю лягут милосердно,
Тогда я двери отопру и шторы уберу с окна.

И будет время белизны, в глаза плеснёт шальное солнце...
Ответит время на вопрос, который я не задаю.
И каплю горькую вины, что в чашке замерла на донце,
Ледышкой сделает мороз - и я ледышку разобью.

ноябрь 2006


Февраль

Раздел: Разная лирика

Покрылся буграми ночной винил,
Иглою скрипит мороз,
И небо цвета дрянных чернил
Роняет ледышки слёз.

Колючий месяц вступил на пост
Над белым сном миткаля...
Но что же не видно средь блёклых звёзд
Бредущего февраля?

Он прячется в облаке серебра,
Как джокер в колоде карт.
Январь удалился только вчера,
А завтра явится март.

И братец меньшой упадёт во тьму,
Со свистом войдёт в пике.
Недолго осталось висеть ему
У месяца на крючке.

Не станет беднягу скрывать в сени
Лучистый небесный брат,
А братья земные считают дни
И больше ждать не хотят.

Разбитое сердце, негромкий звон,
Осколков живая ртуть...
Кометой сгоревшей закончит он
Свой краткий морозный путь.

февраль 2007


Холодное время

Раздел: Разная лирика

Февральские слёзы морозны и едки –
Усталости сонной привычный симптом...
Беспечных черёмух сплетённые ветки
Склонятся над нами когда-то потом;

Когда-то – не знаю – согреются щёки,
Проклюнутся листья в ожившем саду...
Но скрыты за вьюгой заветные сроки:
Когда-то... Наверно, не в этом году.

Застыли деревья, как чёрные сваи,
Забитые в зимнюю дрёму земли...
Не знаю, придут ли апрели и маи,
Но знаю, что будут ещё феврали.

Луна, обленившись, зевает в зените,
На мёрзлую землю сердито косясь;
Холодное время растянуто в нити,
И ткётся из нитей слепящая бязь.

Взираю в глубины беды календарной,
Лицом прижимаясь к ночному стеклу,
И вижу: дрожащей цепочкой фонарной
Торится дорога к хмельному теплу.

февраль 2006


Из книги «Случайный звездочёт». Раздел «Иная сказка»

Мидраши о Божьем творении

Раздел: Разная лирика

По книге Р.Грейвса и Р.Патая "Иудейские мифы. Книга бытия". М., изд-во Б.С.Г.Пресс, 2002.
(Мидраши - древние раввинистические толкования Ветхого Завета).



1.
Бог создал небеса из света
Своих лучистых одеяний,
Была рука Его воздета
Над лёгким маревом сияний.

И стали небеса струиться,
Безмерно простираться сами,
Но указал для них границу
Господь рукою и словами.

Сияли над престолом своды,
А под престолом - снег таился.
Бог опустил его на воды -
И прах земной из вод явился.

И стали и земля и море
Безмерно простираться сами,
Но меру указал им вскоре
Господь рукою и словами.

("Мидраш о божьем творении", VIII в. - нач. IX в. Приписывается раввину Елиезеру бен Гиркану)

-------------------

2.
Бог увидел, что Верхние Воды небес
Слиты с Нижними, словно супруг и супруга.
"Разделитесь!" - велел он. Они наотрез
Отказались, поскольку любили друг друга.

Он тогда, протянув Свой мизинец вперёд,
Разделил их. И Верхние в горести взмыли.
А жилище для Нижних тоскующих Вод
Он сыскал на земле среди грязи и пыли.

Разлучил их навеки рассерженный Бог,
Суждено им глядеться друг в друга уныло,
А вдали - горизонт между ними пролёг,
Шириною в три пальца межа разделила.

Хоть взлетает порою морская вода,
Плещет волнами рядом с горячей звездою,
Но - увы - не взметнётся она никогда
До слиянья желанного с Верхней Водою.

И журчаньем идёт шепоток по волнам:
"Не достигнем любви, недоступна отрада.
Не нарушить веления Божьего нам;
Хоть преграда тонка - нерушима преграда".

("Мидраш Конен", "Мидраш о книге бытия", Вавилонский талмуд - V в.)

-------------------

3.
Бог создавал мириады миров
И разрушал их один за другим.
Очень взыскателен был и суров
Он к неудачным созданьям Своим.

Всё сотворённое стало мертво
В миг, когда стало противно Ему.
И - ни миров, ни людей. Ничего.
Канули все поколенья во тьму.

И осознал Он, что эти миры
Он потому неудачно творил,
Что человеку до этой поры
Он Покаянья ещё не дарил.

И Покаянье Он создал, и Ад,
Имя мессии, Престол пресвятой,
Всем - Справедливость, а праведным - Сад,
Купол небес, что влечёт высотой,

И Справедливость сказала Ему:
"Подданных нет у Тебя до сих пор,
Чтобы восславить Тебя. Почему?"
Бог улыбнулся. И руку простёр.

("Мидраш о книге бытия" - V в., "Мидраш о псалтире" - X-XI вв., "Мидраш о божьем творении" - VIII в. - нач. IX в.)

(июнь 2005. Опубликовано в книге "Случайный звездочёт")


Каин

Раздел: Разная лирика

Он так красив. Смеётся обаятельно.
И нет печати на лице его...
Он в в рай стучит давно и настоятельно:
Упрямый Каин помнит про родство.

Он всем готов доказывать отчаянно:
- Я оклеветан с допотопных лет.
Давным-давно был сочинён на Каина
Пустой навет - а вовсе не Завет.

Совсем другими были обстоятельства,
Все обвиненья - выдумки кликуш,
И нету никакого доказательства,
И вышли сроки давности к тому ж.

Поправив букли парика старинного,
Пусть пересмотрит дело Судия...
Откройте дверь. Примите неповинного.
Одной мы с вами крови - вы и я.

Дверь распахнётся. Я войду с победою
И Авеля покрепче обниму...
Я не убил. Я заповеди ведаю.
И я не сторож брату моему.

ноябрь 2007


Одиссей

Раздел: Разная лирика

"Я выверю свой путь по Зодиаку,
По звёздному небесному ковшу...
Я не спешу на жалкую Итаку,
К постылой Пенелопе не спешу.

Мой гулкий конь открыл ворота Трои,
Я славен средь героев и царей...
В дворцы цари вернутся и герои,
А мне - в страну свиней и свинарей?

Нет, этот путь мне нынче не по чину!
Пусть остров мой забудет о царе!
Уж лучше кануть навсегда в пучину,
Чем вечно быть правителем в дыре!

Я хитрость покажу свою и силу;
Пусть Полифем безумствует, презрен;
Харибду одолею я и Сциллу
И спеть погромче попрошу сирен!

Своей отвагой навсегда посею
Я память о себе в умах людских!
Итак, я отправляюсь в Одиссею,
И мне Итак не нужно никаких.

Хоть впереди лишения и беды -
Путь выберу крутой и непрямой!
А после - пусть незрячие аэды
Споют про то, как я спешил домой..."

Стоял он возле Трои, в ратном стане,
Среди разгульной, пляшущей толпы...
На западе, в лазоревом тумане
Дрожали Геркулесовы столпы.

август 2005


Инфернальный триптих

Раздел: Разная лирика

1.

В Аду чинится душам изученье.
Циприан Камиль Норвид


Лимб окружён исписанным барьером,
И древний текст не разобрать никак;
Здесь те, кто повстречался с Люцифером,
По возвращеньи оставляли знак.

Дрожащею рукой писал бродяга,
Избавившись от преисподних пут,
На сей стене, как на стене рейхстага:
"Дошёл". "Вернулся". "Люцифер капут".

Кто с гидом тут слонялся, кто без гида –
Всех помнит эта древняя стена;
Здесь много посетителей Аида
Отметилось в былые времена.

Вот Дантов стих; фигуры Пифагора;
Оставлен след Энеевой рукой...
Вглядись в речную дымку с косогора –
Гниёт ладья Харона за рекой.

Нет переправы – так чего бояться?
Не рыщет и волчица на тропе...
Но слёзы Старца Критского струятся,
И боль несносна в глиняной стопе.

Покуда длится это истеченье
Из ржавых металлических щелей –
В Аду чинится душам изученье,
Что всех мучений много тяжелей.

Ведётся изучение по плану,
Что утверждён на тысячу веков, –
Мы в том должны поверить Циприану:
Он был здесь позже прочих смельчаков.

Научный раж и рвенье персонала
Несли погибшим множество скорбей,
Но нынче изученье – у финала.
Теченье Ахерона – всё слабей.

Кто б ни пришёл – пускай безмерно грешен, –
Он не найдёт пути за грань стены;
Давно исчислен род людской и взвешен,
Весы и счёты больше не нужны.

Отныне изречением нелестным
Встречает души нерадушно Ад:
«Исчислен, взвешен, признан легковесным.
Оставь надежду. Входа нет. Назад!»


2.

Харон сидит на пне вблизи ладьи дырявой,
Пытаясь отхлебнуть из амфоры пустой.
Толпятся тьмы теней тоскующей оравой,
И берег оглашён орущей немотой.

Не ставит Судия печать на приговоры,
В пучине душ искать не хочет тьму и свет:
Являются на суд безликие повторы
Героев лет былых, злодеев прежних лет.

Терпение его исчерпано - а время
Не замкнуто в кольцо, но спутано в клубок...
Вдруг слышится с реки, как кормчий на триреме
Бранит своих гребцов (фарватер неглубок).

Доносится от мачт забытый дух сосновый!
И замер мёртвый люд, надеждой обуян...
Для душ открылся путь. И перевозчик новый
Их повезёт туда, где плещет Океан.

Не состоится Суд! Не будет встречи с Адом!
Трирема повезёт - куда? Куда-нибудь!
Взовьются паруса, и Янус добрым взглядом
Своих обоих лиц укажет точный путь.


3.

Тяжёлый путь проделан, наконец.
Идти до Двери долго и непросто,
Но глянь: бредёт ещё один мертвец
Со старого заросшего погоста...

А чтоб войти - три раза угадать
Необходимо карту из колоды.
Не вышло? - так придётся подождать.
И подождать не месяцы, а годы.

В заветный Ад проникнуть нелегко,
Не угадаешь карты без сноровки.
Толпа у Двери режется в очко,
Буру и преферанс - для тренировки.

Затёрты карты старые до дыр...
Но тот, кто разгадает мрак расклада,
Войдёт. И попадёт за Дверью - в мир.
Наш мир. Поскольку нет другого Ада.

июнь-июль 2005


Юлий Цезарь. Накануне мартовских ид

Раздел: Иронические стихи


Итак, мой Брут, зарежут? В эти иды? Да, это Кассий. Он на всё готов:
Тщеславие, капризы и обиды, жестокость, что обычна для шутов.
Ну что ж, я ждал. Признанием народа вознаграждён давно я и с лихвой:
Ко мне, я знаю, есть любовь у сброда и ненависть - у спеси родовой.
Спасибо, Марк, за горькое признанье; к таким ударам я готов давно.
Пусть состоится это злодеянье. Вот так мне умереть и суждено...
Ты возражаешь? Посоветуй что-то! Проскрипции? Стать Суллой номер два?
Нет. Палачом прослыть мне неохота: такая слава слишком дешева.
Мой Брут, я знаю: всё свершится скоро. Кинжалы наточила мелюзга,
И завтра растерзает ваша свора плешивого и глупого врага.
Ты будешь первым. Нет, не спорь: так надо.
Пронзишь кинжалом старческую плоть.
Тебе нетрудно будет без пощады невольника Филона заколоть.
Да ты, наверно, не знаком с Филоном! Он на меня похож, как будто брат;
Служил в моём поместье отдалённом и вызван в Рим два месяца назад.
Раба верней на свете я не знаю. Он так умён, вальяжен, языкаст -
И жизнь отдать, лишь только пожелаю, он за меня мечтает. И отдаст.
Он хочет, чтобы вы его убили, поскольку этим угождает мне;
Напишут "Цезарь" на его могиле - ему довольно этого вполне.
Мне надоели потные ладони, лесть и притворство, низость и обман;
Пускай за власть дерутся Марк Антоний и дерзкий родич мой - Октавиан.
К морям глубоким и далёким рекам я с посохом отправлюсь и сумой...
Пожалуй, стану я отныне греком и назовусь Феодором Косьмой.

сентябрь 2007


Торжище

Раздел: Разная лирика



И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих
в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей...
Матф. 21:12


Не продавайте белых голубей!
Здесь, возле храма, торжище творится,
И в чёрной клетке горлица томится,
И взор ее исполнен всех скорбей.

Прогнав горбунью, оттолкнув кликушу,
Прилавок захватил Искариот:
Он, в чёрное одетый, продаёт
Здесь белую голубку, словно душу.

Торгует он, хитёр и деловит
В азартной распродажной лихорадке,
А возле храма - шум и беспорядки:
За голубями очередь стоит.

На голубей, как счастья воплощенье,
Глядят блаженно очередники,
В потоках мутных видят родники
И верят, что покупка - причащенье,

Толкаются и топчутся в грязи,
К прилавку пробиваются с мольбами...
Изгнать бы прочь торговцев голубями,
Но нет, увы, Спасителя вблизи.

июль 2005


Пилат

Раздел: Разная лирика

Да я не помню этого уже!
Какой-то нищий... призывал к чему-то...
Да здесь же каждый год творится смута,
И каждый год мятеж на мятеже!

Да, было дело. Я его казнил.
Да, на кресте. Без всякого сомненья.
А нынче возникают сочиненья,
Пустое расточение чернил;

Там пишут: я хотел спасти его,
Был принуждён послать его на муки...
Нет! Не смогли бы жреческие штуки
Меня заставить сделать ничего.

Не помню и не буду вспоминать
Такую пустяковину и малость.
Какой-то проповедник... Да случалось
Мне сотнями подобных распинать!

Сказали мне - воскрес позднее он...
Да, верно; приходил потом похожий.
Неужто это снова отпрыск божий?
Так знайте: этот тоже был казнён.

Ещё твердят - в любые времена
Припомнят мне распятие. Возможно;
Хотя поверить в это очень сложно.
Мне, впрочем, эта память не нужна.

Такая память - это западня,
За давний суд суровая расплата.
Прошу: забудьте Понтия Пилата!
Я вовсе не похож на Герострата:
Мне ни к чему, чтоб помнили меня.

октябрь 2005


Незаписанная история

Раздел: Разная лирика

За то, что делом натворил и словом,
В чём был виновен сам - или другой,
Стоял он пред судилищем суровым,
Избитый, оклеветанный, нагой.

Он умолял, чтоб выслушали, чтобы
Не верили в напраслину и вздор...
Но злые люди не избыли злобы,
И злое солнце не смягчило взор.

И судия глядел неумолимо.
И прокурор вещал, непримирим.
И смерть пришла - вдали Иерусалима:
В Эфесе? Смирне? на дороге в Рим?..

Сокрылось солнце. Воцарилась слякоть.
И некого и некому спасать.
И не было Марии, чтоб оплакать,
Луки и Марка, чтобы записать.

февраль 2007


Ланселот

Раздел: Иронические стихи

В нарушенье всяческих законов,
В полном несознании вины
Расплодилось множество драконов
В разных департаментах страны.

Собирали войско сенешали,
Шли на битву рыцари, спеша;
И не то чтоб ящеры мешали,
Но уж очень шкура хороша!

Выходили люди на охоту -
И драконы прятались, скуля.
Вот и Ланселот нашёл работу -
Стал драконобойцем короля.

Он не лез один в пещеру сдуру -
Знал повадки, слабые места...
А оплата - сдельная. За шкуру -
Ровно десять ливров, как с куста.

Рано утром, снаряжённый к бою,
Он шагал в соседний березняк;
Средства браконьерские с собою -
Травы, заклинания, мышьяк.

Но сражаться постоянно - глупо,
И случалась мирная пора:
Откупались гады шкурой с трупа
Ящера, почившего вчера,

Откупившись, улетали в горы
С миром - на неделю, может быть...
Он умел вести переговоры,
Но умел и головы рубить.

Так и жил, горынычей карая...
Но добра была его душа:
Прятал он дракончика в сарае,
Покупал цыплят для малыша,

С нежностью отцовской небывалой
Каждый день заглядывал в закут
И дрожал, когда резвился малый,
В страхе, что соседи донесут...

декабрь 2006
(опубликовано в книгах "Случайный звездочёт", "Яйцо Всевластия" и "Магическая механика")


Утерянный монолог

Раздел: Былины, сказания, притчи

Да, решено. Безумия огонь
Угаснет. Образумлюсь очень скоро -
И погружусь в обыденную вонь
Интриг и закоулков Эльсинора.

Вопроса - нет. Я отвечаю: "Быть".
К чему державу погружать в геенну?
Свяжу времён разорванную нить
Я тихо, аккуратно, постепенно.

Зарезать дядю? Да погибнет мать?
Себе устроить громкую кончину?
На сторону корону отдавать?
Послать страну в кровавую пучину?..

Нет, он не умер, ненависти зверь,
Но затаился. Есть другие войны.
Я Фортинбрасу-младшему теперь
Не дам бродить по Дании спокойно.

Но час придёт - и королю не жить.
Он без меня пойдёт тропою к аду.
Наследник может многое свершить,
И даже руки обагрять не надо -

Найду людей надёжных без труда.
Лишь только не спешить. Не суетиться.
И пусть поэт в грядущем никогда
О принце не напишет ни страницы...

Не надо лишней крови и огня!
Я буду править мудро, неспесиво.
И пусть потом не вспомнят про меня:
Быть знаменитым - это некрасиво.

сентябрь 2006


Отравление. Альтернативная версия

Раздел: Иронические стихи

Мой друг Сальери полон пиетета;
Твердит мне он (живущий без долгов):
"Ты, Моцарт, - бог". Увы, я знаю это.
Но как малы доходы у богов!

А он - не бог. Но это - не беда.
Зато его мелодия понятна
Монарху, людям... Серость, как всегда,
Для серости удобна и приятна.

Его творенья - стразы, не алмазы,
Но мы живём среди сплошных ослов!
К нему всё время валятся заказы -
На оперы, на вальсы для балов.

Сегодня пишет реквием, потом
Умильную мелодию к крестинам...
Себе кормушку в творчестве святом
Устроил он благодаря кретинам.

Он много жрёт. И говорит хрипато.
И даже пристаёт к моей жене
(Хотя она - который раз! - брюхата).
И часто ищет истину в вине.

Ещё лечиться любит: каждый час
Его снабжает зельями аптекарь;
И если он, глотнув, покинет нас -
Виновным будет нерадивый лекарь.

Его успехи видеть надоело,
И я его судьбу решу, как бог,
Чтоб больше лезть в божественное дело
Нечистыми руками он не смог.

В бокале - яд. Мы рядом у стола.
Да, несовместны гений и злодейство,
Но бог - превыше и добра и зла,
И должен взять я на себя судейство.

Вот странно: похвалил вино. Ценитель...
Но - боль в груди! Я взял не тот фужер!!
О подлый и коварный отравитель,
Тебя потомство не простит, Сальер...

апрель 2006


Чернокнижник

Раздел: Разная лирика

В двух верстах от Верхних Буерачин,
В четырёх - от Буерачин Нижних,
Там, где лес чудовищен и мрачен,
Прячется в ущелье чернокнижник.

Он печёт из ядовитых зёрен
Чёрные и горькие ковриги,
Непреклонен, злобен и упорен,
Что-то ищет в очень чёрной книге.

По ночам он смешивает зелья,
К дьявольским готовится деяньям;
В час полночный глубина ущелья
Полыхает призрачным сияньем.

В чём же злая цель его мистерий?
Нечестивый пыл не иссякает:
Из обмана, сплетен, суеверий
Он преступно правду извлекает.

Что же, за такое прегрешенье
Будет он и выслежен и схвачен;
По заслугам ждёт его сожженье
На лугу у Верхних Буерачин.

август 2005


Сова

Раздел: Разная лирика

Не ходите ночами к холму,
Где осина суха и мертва:
Там полночной порою во тьму
Из дупла вылетает сова.

Коль случится кому-то беда
В этот лес поздней ночью попасть -
Вмиг сова прилетит из гнезда,
Чтоб заблудшую душу украсть.

Схватит в когти, укроется тьмой,
Устремится к осине в тиши, -
А бездушный вернётся домой,
Не заметив потери души.

Возвратится в свой будничный свет,
Возвратится в свою кутерьму...
Нет души - так и славно, что нет:
Без души даже легче ему.

Тихо души в дупле вороша,
Дни бессонно проводит сова:
Попадётся плохая душа -
Окаянна, крива, дешева, -

Понесёт эту душу во мрак,
Прошуршав над землёй тяжело;
Бросит душу кому-то за так,
Двоедушных умножит число.

Не зовите сову из гнезда,
Не ходите к холму по ночам,
Чтоб досталась душа, как всегда,
Повседневным, привычным сычам.

октябрь 2005


Визит

Раздел: Иронические стихи

Крылья двигались синхронно, грациозно...
Я был тронут посещением таким:
Мне в квартиру нынче запросто, бесспросно
Заявился шестикрылый серафим.

В двери узкие протиснулся с разгону,
Молча в комнату парадную прошёл,
Огляделся (не сыскал нигде икону)
И присел без приглашения за стол.

Из баулов и котомок немудрящих
Он товары дефицитные достал.
"Поглядите: вот набор углей горящих
И большой ассортимент змеиных жал".

Натрудившиеся крылья отдыхали,
А речам посланца не было конца:
"Очень многие желают - вы слыхали? -
Жечь горячими глаголами сердца".

Заварил я гостю чаю дорогого;
Посидели, поболтали про житьё...
Но сказал я: "Поищите-ка другого.
Жечь глаголом - это дело не моё".

Снова чайник на конфорке закипает...
И, крылом смахнув слезинку невзначай,
Он сказал печально: "Тот, кто покупает,
Не даёт мне даже рублика на чай".

От котомок и баулов веет жаром;
Гость простился - и отправился в полёт
С ядовитым и пылающим товаром...
Он, надеюсь, покупателя найдёт.

март 2006


Иная сказка

Раздел: Разная лирика

Поверить ли в сказку? Попробуем, так уж и быть:
Волшебные звери, плывущая в небе луна...
И тянется к зыбкому свету дрожащая нить,
И светлые воды прозрачны до самого дна.

И верным гаданьем нас радует мудрый шаман,
И верится, будто удастся уйти от беды...
Но мы слишком долго вдыхали словесный дурман,
И всякая вера нам кажется рябью воды.

Закончилась сказка. Луна раздробилась в воде,
Попрятались звери, шаман надоедлив и глуп...
А знаешь: далёко, далёко - неведомо где -
Озябшая правда закуталась в драный тулуп.

И эти морозы пребудут навеки виной,
Что дивная сказка сокрыта - и ныне, и впредь.
Но плакать не надо. Мы в сказке витаем иной,
И где-то поблизости бродит косматый медведь.

август 2006


Из книги «Случайный звездочёт». Раздел «Реальности движения»

"Снова в путь отправляемся на заре..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Снова в путь отправляемся на заре,
С недосыпом сражаемся и хандрой.
Нас не ждёт восхищение на горе,
Нас не ждёт отпущение за горой.

Власть нас радует крошками, не любя,
Словно в парке на лавочке - голубей.
Императоры властвуют для себя,
А о ближних печалится лишь плебей.

Закалилось терпение как булат.
Вся беда - в ожидании новых бед.
Нету смысла доказывать постулат,
Надо просто поддерживать паритет.

Заклинанья и лозунги - ерунда,
Перемена правления - неважна.
Эти игры значения никогда
Не имеют. Важнейшее - тишина.

июль 2006 г.


Считалка

Раздел: Разная лирика

За первым оврагом, за долом вторым
Седеющим стягом возносится дым.
За третьей рекою, четвёртым ручьём
Чернеет с тоскою заброшенный дом.
В скитании пятом, в разлуке шестой,
По травам примятым, росе золотой,
От горя седьмого к надежде восьмой
Шагай, чтобы снова вернуться домой.
За склоном девятым, десятой горой
Уснёшь под закатом в землице сырой...

январь 2006


Чертополохи

Раздел: Разная лирика

У тракта, где чертополохи
Давно и густо проросли,
Уныло доедает крохи
Герой неведомой эпохи,
Солдат незнаемой земли.

Темнеет. Кончились припасы.
Болит нога. Заела вша.
Рыжеет ржавчина кирасы.
Так и не выдали из кассы
Ни су, не цента, ни гроша.

Вчера - ночлег в прогнившем стоге,
Сегодня драка с шантрапой...
С трудом передвигает ноги
И раздвигает на дороге
Колючки саблею тупой.

Забвенье и опустошенье
Вокруг раскинулись давно,
Но твёрдо принято решенье:
Сквозь тьму, и дым, и поношенье
Идти солдату суждено.

Такая трудная работа
Посильна только для него.
Рубашка вымокла от пота;
Он не читал про Дон-Кихота:
Книжонки - это баловство.

Вороны каркают хрипато,
В кустах гиены верещат,
Но он идёт молодцевато
И ищет, ищет супостата...
Куда же скрылся супостат?

Солдату подвиг не оплачен,
Но днём идёт он и во мгле.
Путь верный в сумерках утрачен;
Он землю выручить назначен,
Но он - не надобен земле.

Дела давно и очень плохи:
Мир от защитников устал.
Не люциферы, не молохи -
Милы земле чертополохи.
Не одолеет их металл.

Напрасно тяжкое служенье.
Колючкой тракты поросли,
И ни к чему вооруженье,
И не грозит уничтоженье
Колючим пасынкам земли.

Но он раскусит все подвохи,
Врага отыщет всё равно,
Подавит рвущиеся вздохи,
Сожжёт к чертям чертополохи -
И землю с ними заодно.

июнь 2005


Дорожное

Раздел: Разная лирика



...он ехал так скоро, что шпага его, высунувшись концом из
тележки, стучала по верстам, как по частоколу.
(А.С.Пушкин, из примечаний к "Евгению Онегину")


Хоть поздно, но должно же получиться
Минуты, как монеты, не растрачивать!
А время задыхается, но тщится
Вагоны для иллюзии раскачивать;

А время высыпается сквозь дыры,
Монетами потерянными звякая:
Оно, как состояние транжиры,
Расходится на разное и всякое.

Забудутся фатальности сраженья
Лучного, рукопашного, копейного -
Останутся реальности движенья
Стоячего, плацкартного, купейного.

Обыденная, скучная тревога
Тарифом предварительным оплачена;
Нелёгкая неровная дорога
Столбами годовыми обозначена.

Обычное занятье поездное:
В привычном ожиданье неизвестности
Глядеть сквозь остекление двойное
На мимо проплывающие местности -

И видеть под колёсные раскаты
Мелькание потёмок и свечения,
И вслушиваться в шпажное стаккато
По столбикам годичного значения.

На пики годового частокола
Горшки для украшения насажены,
Бутылками по кличке "кока-кола"
Окрестности дорожные загажены...

Но тянется над рельсами планеты
Дорога параллельная - и Млечная,
И всё же не растрачены монеты
И эта остановка - не конечная.

август 2005


Ветер

Раздел: Разная лирика

Ветер
(из книги "Случайный звездочёт")


Этот ветер с собою несёт голоса,
Стоны боли и вздохи страстей,
Этот ветер насквозь продувает леса
И срывает гербы с крепостей,

Этот ветер легко открывает замки
И врывается в гул анфилад;
Пешеходы на улицах стали редки
А собаки тревожно скулят.

Ты остатки рассудка - гляди! - береги,
Не вступай в легионы растяп:
Этот ветер легко выдувает мозги
Из-под шлемов, фуражек и шляп.

Он срывает с мундиров узор мишуры,
А с роскошных гробов - бахрому,
Выдувает он души из нас - для игры,
Чтоб, натешившись, бросить во тьму.

Этот ветер под утро в берлогу уйдёт...
Мы вздохнём, и друзьям позвоним,
И пойдём по захламленным улицам вброд,
Чтоб сыскать унесённое им.

август 2007


Navigare necesse est

Раздел: Разная лирика

"Движенье - всё", - сказал махист проклятый.
Ему философ лысый возразил
Сначала словом, а потом лопатой,
При этом голося что было сил,
Вослед Лойоле или Торквемаде:
"Нам цель важна, а прочее мура!"
Ну кто же станет лишь дороги ради
Куда-то отправляться со двора?
Всё так. Но Магеллана вспомнить надо,
Колумбов рейс, Ясоново весло,
Историю безумного Синдбада...
Так что ж их всех в дорогу волокло?
Вы скажете: - Соблазнов очень много,
Грядущий куш оправдывал отъезд...
- Нет! - я отвечу. - Дальняя дорога
И страсть к процессу перемены мест.
Шли в здравом ли, нездравом ли рассудке -
Для многих был наградой сам поход.
Улисс стремился на Итаку? Дудки!
Да он туда добрался бы за год.
Ему не скука сухопутной прозы -
Поэзия морей была нужна,
Важнее были странствия, чем козы,
Милей дорога, нежели жена.
И если ты отправился в скитанье,
На вкус попробуй сам - и ощути
И близкой цели разочарованье,
И чары предстоящего пути.
Да, хорошо бы не блуждать чрезмерно,
Достичь успеха, не дразнить гусей
И маху не давать... Всё это верно.
Однако ж прав упрямый Одиссей.

март 2007,
опубликовано в книге "Случайный звездочёт"


Рубикон

Раздел: Иронические стихи

Рубикон щетинится колами,
Тьма колючек, острых, как ножи...
Витязь, славный ратными делами,
Натянул поводья у межи.

Перейти - по силе, не по силе?
Вряд ли угадаешь наперёд...
Раньше Рубикон переходили
Без проблем. Без потасовки. Вброд.

Был поход азартною игрою:
Жребий бросить - разве тяжело?
Повезло тогдашнему герою!
С Рубиконом хилым повезло!

Нынче в войнах не бывает блица,
Поле битвы - это не манеж;
Мало на свершение решиться -
Надо с боем одолеть рубеж.

С кем сраженье? Видимо, с судьбою, -
Не с какой-то жалкой мелюзгой:
Рубикон-то вырос сам собою,
А за ним растёт уже другой.

Не пойдёт воитель на уступки!
(Их никто не требует давно...)
На копье он делает зарубки -
Сколько Рубиконов снесено.

Для чего же лбом ломиться в стену?
Ясно: так ведётся испокон...
Оттого-то нощно он и денно,
Чертыхаясь, рубит Рубикон.

август 2005


Гость

Раздел: Разная лирика

То солнца свет, то запах дыма,
То шум полночного дождя...
А дни всё мимо, мимо, мимо
Идут - ко мне не заходя.

Струятся паутины нити
В прошитом золотом саду...
Я приглашаю: "Загляните!" -
Но дни кивают на ходу,

Проходят где-то рядом, возле
И обещают: "Мы зайдём,
Но завтра; послезавтра; после.
Потом. Когда-нибудь потом".

Идут, не склонные к щедротам:
В делах - один, другой - спешит...
А я хожу, хожу к воротам
И жду, что день не убежит,

Не пролетит, не откочует...
Мы с ним вдвоём повременим,
Он в дом заглянет, заночует,
Мы завтра погуляем с ним.

Пусть будет ни на что не годный,
С погодой хмурой, проливной,
День неприветливый, холодный, -
Но он останется со мной.

И мы с ним станем как родные,
И поболтаем, и споём;
Глядеть в окно на дни иные
Отныне будем мы вдвоём!

Другого времени частица,
Печален будет он и тих...
Однажды день былой простится,
Помчится догонять своих.

К добру - не знаю - или к худу
Тот день, что будет на дворе...
А день былой - не позабуду
И подчеркну в календаре.

август 2005


В стекле

Раздел: Разная лирика

Давно уже все стрелки на нуле,
И нет резона трепыхаться зря.
Мы заперты в захватанном стекле,
Как мухи в каземате янтаря.

И как же выйти, обрести объём?
Безмерна и двумерна кабала...
Нет, не удастся выбраться живьём
Из плоского, недоброго стекла.

Порезы на душе и на руках,
И душно в окружающей среде...
Во сне мы временами видим, как
Господь бежит вприпрыжку по воде.

ноябрь 2007


След надежды

Раздел: Разная лирика

След надежды растаял в зените,
Звонких сосен коснувшись почти...
Гомоните, браните, вините -
Виноватого вам не найти.

Он проходит сквозь взгляды и звуки,
Не задев ни плеча, ни руки, -
И пусты его сильные руки,
Лик печален, шаги широки.

Где-то ждёт его край тридевятый,
Понимание и торжество...
Он уходит от вас, виноватый,
И вина на лице у него.

Ждёт, что кто-то посмотрит с мольбою...
Он бы отдал - но только кому?
Он надежду уносит с собою -
Ту, что брошена вами во тьму.

Предлагает - а вы не берёте
И не видите плачущих глаз...
Он оглянется на повороте,
Вытрет слёзы, посмотрит на вас

И оставит на соснах заметы,
Чтоб спустя даже множество лет
Смог прозревший, презревший запреты
За надеждой отправиться вслед.

октябрь 2005
(из книги "Случайный звездочёт")


Из книги «Случайный звездочёт». Раздел «На рубеже»

Сонная держава

Раздел: Разная лирика


Как засмотрится мне нынче, как задышится?
В.Высоцкий


Над зеленой дремлющей пучиною
Мчится белый облачный табун;
Ни одной не тронутый морщиною,
Лик небесный дерзостен и юн.

А под ликом неба беспредельного
Разлеглась, в тенётах липких сна,
Вдалеке от берега кисельного,
Старая иззябшая страна.

На неё гляжу без сокрушения;
Сердцу только грустно, не уму.
И её загадка - без решения:
Некому решать. И ни к чему.

Прикрывалась жалкими тряпицами,
Чтоб согреться в неуютном сне,
Усыплялась сказочными птицами,
Певшими от горя в стороне,

Что дарили болью и печалями,
Осыпали шумной мишурой,
И стращали древними скрижалями,
И влекли надеждою порой.

Край забытый яркими заплатами
Лез упрямо небу на глаза,
А в ответ - над полем, над палатами -
Лился дождь, как горькая слеза.

Вязнет конь. Тропа - канава сточная.
Там, где берег, - ил, а не кисель,
Реки долгожданные молочные
Так и не отысканы досель.

Вот и ждём, покуда всё изменится
И дела направятся на лад:
Выйти из тенёт решится пленница,
Сбросит свой нарядец из заплат,

Позабудет песенное зелие,
О судьбе замыслится в тиши...
Но без песен - где ей взять веселие,
Кто ей даст надежду для души?

сентябрь 2005


Предчувствие

Раздел: Разная лирика

Сверкая шпилями всё выше
Над стылой серостью холмов,
Надменно воспаряют крыши
Самовлюблённых теремов.

Но глянешь влево или вправо -
Лежит, сыра и неровна,
Земля незнаемого нрава
И нескончаемого сна.

Не по уму и не по вере,
Не по законам городским -
Она живёт по меркам мери
И по чудачествам чудским.

Исчезнут стены и стропила,
Колонны, башни, купола...
И не такое истребила,
И не такое погребла.

И станет пусто и дождливо,
На поле - полусгнивший стог,
И только серая крапива
По краю сгорбленных дорог...

август 2007


Городок карамельных домов

Раздел: Разная лирика

Приходская церквушка в чужой стороне,
Аккуратные книжки псалмов...
Сквозь завесу кордонов он видится мне -
Городок карамельных домов,

Городок потаённых, обыденных драм
И привычных, предвиденных встреч;
Молоко у подъезда стоит по утрам,
И газон приглашает прилечь.

Перед сном - разговор, и густое вино,
И полночных цикад перезвон...
Нам покоя такого достичь не дано -
Слишком мало мы стригли газон.

Тишина на рассвете, хмельной холодок,
Ломких листьев лощёная медь...
Как он тих и ухожен, чужой городок,
Где не выпало мне умереть.

август 2007


"На Сен-Мишеле проживает бог..."

Раздел: Разная лирика


* * *

Юрию Смирнову

На Сен-Мишеле проживает бог. Он каждый вечер - в тесном кабачке; с ним сонный и
рассеянный бульдог на старом, но надёжном поводке. Ты бога отыскал уже давно, но
зря садишься на соседний стул: тебе поговорить с ним не дано, тебе гарсон об этом
намекнул - тот, что на фоне столиков пустых листает что-то вроде "Фигаро" и вовсе не
нуждается в твоих три раза пересчитанных еврo. Он тоже ищет истину свою и
заполняет цифрами купон - а бог, доверясь давнему чутью, подсказывает что-то
про "Лион"... Бульдог косится на тебя, клыкаст, а бог с гарсоном спорят про футбол, и
бог тебе автографа не даст, и из подвала ты выходишь, зол, в безбожную парижскую
жару: приезжий варвар из страны берлог... А завтра - рейс обратный поутру. Туда, где
тоже проживает бог.

декабрь 2006 г.


Посвящения Арсению Тарковскому

Раздел: Разная лирика



* * *
(из книги "Случайный звездочёт")

В слове "правда" мне виделась правда сама.
Арсений Тарковский


Долго верил, что в буквах – само естество,
Что в звучании слова – значенье его.

Только жизнь научила судить по делам:
Буквы – вроде обёрток, обманных реклам.

До чего неверны и обманны слова!
«Правота» - только звук; правота - неправа.

Как добраться до сути в словах, в голосах?
Нет в «ответе» ответа, небес – в «небесах».

Лишь у «злобы» все буквы, как будто клыки,
Лишь «улыбка» улыбкой глядит со строки...

--------------------------------------------------------

ЗНАКОМЫЙ СВЕТ
(из книги "Вечерние беседы")


Верну на полку книжку Гумилёва
И вновь стихи Тарковского возьму:
От звонкого, пылающего слова -
К негромкому и строгому письму.

Как будто в дом вернулся издалече,
И мне рука ложится на глаза,
И бабочки садятся мне на плечи,
И гимны распевает стрекоза.

Звон неразрывной землемерной цепи,
Напев травы и глубина криниц...
Я вышел в мир из той же Лесостепи,
И свет знакомый льётся со страниц.

Сад городской... тенистая аллея...
Былого детства тайны и уют...
И в камышах струится Сугаклея,
Бумажные кораблики плывут.

январь 2006


Картонная история

Раздел: Разная лирика


Громко в картонные трубы трубя…
Б.Окуджава


Фальшивили, слюнявили, гнусавили,
Твердили обязательный урок,
И трубами картонными восславили
Картонный разукрашенный мирок.

И трубы исполняли предписание,
Взывая, лепеча и грохоча, –
Но загорелись трубы от касания
Обычного весеннего луча.

Дуделки обгоревшие зловонные
Растоптаны разгневанной ногой...
Дурилки простодушные картонные
Один картон сменили на другой.

Объекты поклонения муляжные
Расставлены по весям и лесам,
Изделия всё те же картонажные
Направлены к картонным небесам.

Трембиты дружно грянули белугами,
Волынки взвыли, выстроившись в ряд,
Картонными токкатами и фугами...
Но трубы, как и прежние, горят.

февраль 2006


Чужой пир

Раздел: Разная лирика

Мы втянуты в невнятную игру
По правилам плохой драматургии.
Куда же нас призвали всеблагие?
У нас похмелье во чужом пиру.

Враньё, что мы на пир приглашены!
Не хочет Геба нам наполнить чаши...
Бессмертным безразличны судьбы наши,
И мненья наши тоже не нужны.

А мы глядим в растущую волну
Идей ничтожных и жестокой смуты
И ждём спокойно роковой минуты,
У старого пророчества в плену.

И, подведя под гонором черту,
В своей высокой роли разуверясь,
Мы видим, как густеющая серость
Всё больше переходит в черноту.

август 2007


Из книги «Случайный звездочёт». Раздел «Звёздное сияние»

Кубизм

Раздел: Разная лирика

Огромный куб, где мы заключены,
Глядит шестью квадратами во тьму.
Так видится наш мир со стороны
Тем, кто снаружи. То есть - никому.

Для нас же намалёванный квадрат -
Как чёрное бездоннное окно.
На нём - светил властительных парад,
И только Солнце - слабое звено.

Ночное небо - чудо в решете,
Там повесть сокровенная видна:
В упругой бархатистой темноте
Прорезаны чудные письмена.

Когда прочтёт случайный звездочёт
Небесное резное решето,
Тогда повыше кубик зашвырнёт
Тот, кто снаружи. Стало быть - никто.

май 2006,
из сборника "Случайный звездочёт"


Звёздная мелочь

Раздел: Разная лирика

Есть в небесах сложившийся обычай:
Не каждый день, но много раз в году
Какой-нибудь напившийся Возничий
Роняет с неба мелкую звезду.

Такое происходит постоянно:
То кошелёк дыряв у Близнеца,
То мелочь выпадает из кармана
Спешащего за Голубем Стрельца;

Порой Индеец по пути к Индейке
Свои гроши роняет в никуда...
Она не стоит ломаной копейки,
Дешёвая разменная звезда.

Я эту мелочь ночью собираю
И в закрома ссыпаю поутру,
Частенько достаю и протираю,
А иногда - с собой её беру.

Она в кармане грузом бесполезным
Слегка лучится и звенит слегка...
Такую мелочь не подашь "неместным" -
Швырнут тебе в лицо наверняка,

С такой казною не зайдёшь в пивную,
Валюту за неё не продают...
Я звёздами свою тропу ночную
Отмечу. Может, птицы не склюют.

август 2006 г.


Летающие тарелки

Раздел: Иронические стихи

Среди ночной дурманящей дремоты
Творятся вопреки любым буранам
Летающих тарелок перелёты
Из северного края к тёплым странам.

Гонимые холодными ветрами,
Летят они упрямо и бессонно,
А мы, ложась в постели вечерами,
Не слышим их курлыканья и звона.

Летят они на юг широким клином,
Мигая бортовыми огоньками,
С достоинством, величием орлиным
Над городами и над городками.

Судьбинами нездешними гонимы,
Округлые хранители секретов
Несутся, неопознанные, мимо
Обыденных закатов и рассветов.

В край тридевятый или тридесятый
Летит инопланетная посуда,
А впереди испытанный вожатый -
Летающее флагманское блюдо.

Когда ж лучи весенние прольются -
Помчится вспять загадочная стая,
Чтоб появились маленькие блюдца
В секретном цехе северного края.

июнь 2005


Прощение

Раздел: Разная лирика

Сидит он ежедневно дотемна
В одном из тихих ангельских цехов,
Работа у него всего одна -
Прощенье человеческих грехов.

Печально он глядит на нас с высот,
И труд его - прямое мотовство:
За каждый грех частицу отдаёт
Бесценного бессмертья своего.

Бедняга и поник, и полинял,
Работая по дням и по ночам,
Давно своё бессмертье разменял:
Растратил за грехи по мелочам.

Уходит лет дарованных запас,
И каждый год - как будто мелкий грош.
Всё больше он теперь похож на нас.
Всё менее на ангела похож.

И вскоре он смешается с толпой
На пыльных плащаницах площадей,
Пройдёт людской недолгою тропой,
Прощая прегрешения людей.

май 2007
(опубликовано в книге "Случайный звездочёт")


Эпизод с ангелами. Печальная история

Раздел: Разная лирика


1. ЭПИЗОД С АНГЕЛАМИ

...два Ангела, упавшие в рассвет...
Эльга


Прошу, не огорчайся. Улыбнись.
Взгляни на солнце, заслонясь рукою...
Два ангела, покинувшие высь,
Отправились дорогою людскою.

В глазах их были радость и испуг,
А после - бесконечная досада,
Что нету человечности вокруг,
И, значит, людям ангельства не надо,

Что всюду длится тягостный обряд
Неверья, лицемерья, суеверья...
Два ангела озябшие глядят
С тоскою на растерянные перья.

Что ж - путь наверх заказан навсегда,
И им тепла отныне не изведать?..
Ты улыбнулась. Значит, не беда;
Мы ангелов зовём к себе обедать.


2. ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

В печали и в слезах солёных,
Короткохвост и желторот,
Бежит озябший дьяволёнок
Вдоль переулков и ворот,

За шалость изгнанный из ада,
Где славно булькает смола...
Ему тепла людского надо,
Раз нету адского тепла.

Хоть нет души у дуралея -
Но как душа его болит...
И он к согретой батарее
В подъезде жмётся и скулит.

апрель 2007


"Как жили дикари в пещере?.."

Раздел: Разная лирика

Как жили дикари в пещере? У них на стенах были звери, для поклонения предмет. А в
чём причина поклонений? О, много было откровений и убедительных примет. Никто в то
время не кумекал, что просто сборище молекул - всё то, что видим под луной, а разум,
совесть и стремленья - всего лишь странные сцепленья одной молекулы с иной...
По-человечески понятно - искать того, кому приятны и песнопения, и лесть, искать
владельца полномочий - и мнить, что мир ещё жесточе, чем он на самом деле есть.

апрель 2007 г.


"Догорает зелёный свет..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Догорает зелёный свет... Пепелище дымит слегка,
И ленивая желтизна подползает из-за угла.
Догорает зелёный свет, надвигаются облака -
А растраченная казна всё же кажется тяжела.

Звонко щёлкает турникет. Под ногами - осколки льда.
И не видно своей руки, что протянута через чад.
Догорает зелёный свет. Коготок увяз навсегда,
И желтеющие зрачки из угла глядят невпопад.

И всё гуще хвосты комет заполняют туманом сны,
Не читаются строки вслух, не сбывается встреча рук...
Догорает зелёный свет - будет краток миг желтизны -
И недобрый красный петух возвестит, что окончен круг.

январь 2007


Ночь ("Мир, в котором слегка набекрень полюса...")

Раздел: Разная лирика

Мир, в котором слегка набекрень полюса,
Проступает из-за кулис:
Кто-то гвозди вразброс вколотил в небеса
Золотыми шляпками вниз.

Устремляя глаза к небосклонным вестям,
Не желая мирно заснуть,
Мы хотим прочитать по случайным гвоздям
Мирозданья главную суть.

Но значения нет в золочёном письме,
Недоступна добрая весть,
И теряется взор в окружающей тьме...
А надежда всё ещё есть.

декабрь 2006


"Меж днём и ночью есть такой зазор..."

Раздел: Разная лирика

* * *



Откроешь дверь - ночь плавает во тьме,
и огоньком сияет на холме
ее густой, благоуханный холод.
Два счастья есть: паденье и полет.
Все - странствие, тончайший звездный лед
неутолимым жерновом размолот...
(Б.Кенжеев)




Меж днём и ночью есть такой зазор,
В который не пройдёт ночной дозор, -
Он разделил враждебные владенья.
Два счастья есть: надежда и покой.
В полёте нет утехи никакой -
Он слишком близкий родственник паденья.

Всегда карать готова высота,
Бессмысленна высотная тщета,
Тяжёл заатмосферный поиск бога;
И только поиск родственной души
В цене поднимет жалкие гроши
Грядущего вечернего итога.

И не найдёшь, моления шепча,
След путеводный вышнего луча,
Хоть и разбей всё небо на квадраты...
И взгляд бросай пореже на луну:
Её для неба сделали одну,
А кто один - всегда гонец утраты.

Меж днём и ночью путь закрыт пока,
И даже жизнь не так уж коротка,
И лето дарит тёплую погоду.
Два счастья есть: надежда и покой.
И звёздное сиянье над рекой
Осыпалось пыльцой в парную воду.

август 2005


Из книги «Случайный звездочёт». Раздел «Досужие размышления»

Маски

Раздел: Разная лирика

Люди надели маски, словно на Рождество.
Тихо шуршит от тряски серое вещество.
Некуда ставить пробы, нет ни на ком креста –
Но и под маской злобы прячется доброта.
Но и под скучной маской – как под водой песок –
Жалость, дрожа, с опаской, грустно глядит в глазок…
В каждом ответе – прочерк. Каждый протест – немой.
В масках, не видя прочих, люди бредут домой,
Пряча своё святое, сжав параллели губ,
С тайною добротою, верой, надеждой, люб…
...Стоп. Ну а как иначе? Что же я зря ворчу?
Всех полюбить – задача, смертным не по плечу.
Мчатся машины с визгом, лужи дрожат, рябя.
Люди стремятся к близким, чтобы открыть себя.
Вечер густеет вязко. Светит на стенке бра…
Каждый снимает маску. В шкаф её – до утра.

октябрь 2007


Дефолт

Раздел: Разная лирика


А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, – потом!
А.Галич


Мы в долгу как в шелку: прегрешений не счесть;
Отдаем понемногу, слегка.
А отдача долгов всех, которые есть,
Растянуться могла б на века.

Несчислимо грешны и низы и верхи:
Мотовство; плутовство; шутовство...
Что же будет расплатой за эти грехи?
Ничего. Ничего. Ничего.

Совесть в пятнах – иль вовсе как сажа бела;
Невозмездна любая беда.
Так когда же расплата за эти дела?
Никогда. Никогда. Никогда.

Смотрит солнечный глаз, равнодушен и жёлт,
Свысока на страстей кутерьму...
А в назначенный час мы объявим дефолт
И уйдём, усмехаясь, во тьму.

март 2006


Вериги утренних туманов

Раздел: Разная лирика



Накопилась в карманах у нас ерунда:
Номера телефонов, ключи, амулеты...
Ю.Издрик


Нас прижимают к тротуару
Вериги утренних туманов -
Высокопарно поднят ворот,
Опущен утомлённо взор.
Несём заслуженную кару
За содержимое карманов,
И в наш благословенный город
Никак не едет ревизор.

И, подойдя к закрытой двери,
Мы подбираем амулеты -
Но амулеты устарели,
Как заржавевшие ключи.
Даётся каждому по вере:
Тут контрамарки, там билеты,
Кому-то светлые апрели,
Кому-то сытные харчи;

Кому-то вовсе не даётся -
Нет ни гостинца неземного,
Ни от природы подношений:
Наверно, кончились давно.
А время всё-таки не рвётся,
Оно упрямо и сурово:
Мы сами, не боясь лишений,
Соткали это полотно.

январь 2007 г.


Безымянность

Раздел: Разная лирика

А кто же мы? И что нам снится?
Б.Кенжеев


Не поддаёмся суматохе,
И нас совсем не бременит,
Что в этой суетной эпохе
Никто из нас не именит.

Вот без имён остались снова...
Но для чего нам имена?
Ни делу нашему, ни слову
Не прибавляется цена,

Зато лицо - без лицемерья,
Суп в котелке - без топора,
И с нами вера и безверье,
И завтра с нами, и вчера,

Весна, рождённая в неволе,
И запах утренних хлебов...
А снятся нам былые боли
И небывалая любовь.

март 2007

(Из книги "Случайный звездочет")


Благодать

Раздел: Разная лирика

Осыпаются листья с ветвей золой,
Кукушонок притих в гнезде,
Ибо некому шефствовать над землёй
Или шествовать по воде.

Но побеги поднимутся из золы,
Кукушонок освоит счёт,
И от ветра в лесу зазвенят стволы,
И смола по ним потечёт.

То ли сон, то ли правда на зависть снам -
Но придёт пора награждать!
И, без всяких сомнений, наступит нам
Беспредельная благодать,

И в восторге поэт сочинит строку,
Подберёт маляр колорит...
И кукушка подросшая скажет "ку",
А заплатите - повторит.

март 2007
(из книги "Случайный звездочёт")


Ночной летописец

Раздел: Разная лирика

Голодная чёрная стая слетелась без зова на снег.
Страницы метели листая, рука занемела навек...
Главе вороного дозора стучу я в ночное стекло -
От птичьего жёлтого взора мне взгляд отвести тяжело.

Но что ему робкие стуки - он брат и ровесник векам!
Я грею замёрзшие руки, прижав их к горящим щекам.
Вниманье его неумело зову я к безделкам своим:
Нет чёрному ворону дела до этих пустых пантомим.

Но всё-таки (вижу) косится, надменно бродя по двору,
Недобрая вечная птица, монах, поселённый в миру,
Чумной посетитель вселенных - он свой и в аду, и в раю;
На тайных скрижалях нетленных он летопись пишет свою.

И жёлтого глаза пыланье под крышу проникло насквозь!
Я понял: пустое желанье зачем-то сегодня сбылось...
"Ты рвёшься в пространство другое - иди! Открываю миры!"
И ветер безжалостный, воя, ворвался из чёрной дыры,

Рассыпал по дому страницы и книги свалил со стола -
Нигде не могу схорониться, уходят остатки тепла,
Стекло норовит расколоться, зовёт летописец ночной:
"Пойдём, если так уж неймётся, к скрижали моей ледяной..."

январь 2007
(из книги "Случайный звездочёт")


Письмо не туда

Раздел: Разная лирика

Над дальним погостом спускается сумрак, клубясь...
Придуманный Постум, оставь непонятную вязь
Неведомых литер – возиться не стоит труда;
Свидетель Юпитер: попало письмо не туда!

Попробуй, однако; ты был, полагаю, смышлён –
Патриций, гуляка, философ минувших времён.
Меняется мерка, всё ближе к Юпитеру бык...
Ты выдуман – ergo, поймёшь незнакомый язык.

Вот солнце, не грея, по-рыбьи уходит на дно,
Темнее, темнее... гляди, уже вовсе темно...
Над снежной рекою плывут облака в тишине.
Минута покоя богами дарована мне.

Веселья не много. Но всё же осталось чуток.
Преддверье итога. Холодных ветров шепоток.
С недобрым норд-остом куда-то умчалось тепло.
Ты слышишь ли, Постум, как ветки стучатся в стекло?

Сияние снега – как искры сгоревших лучин!
Полночная Вега. Секреты небесных пучин.
Там капельки Леты – замёрзшие – в этих снегах,
И, значит, секреты откроются только в стихах.

В стареющем мире все тайны былые смешны.
В подсвеченной шири – безмерная ясность луны.
Я взор поднимаю в колючее небо, к Ковшу.
Я всё понимаю. И что-то ещё напишу.

Несутся куда-то послания и времена;
Друзей маловато – так, значит, им выше цена.
Вот ветка шальная опять постучала в стекло...
О Постум, я знаю: письмо до тебя не дошло.

Бессмертные боги! недолго уже до весны.
Какие итоги? Кому они, к чёрту, нужны?
Сейчас - передышка. Планеты взирают с орбит.
И плюшевый мишка на старой скамейке забыт.

февраль 2007


Учитель

Раздел: Разная лирика

Мой старый учитель забытых времён,
Тебя вспоминаю сейчас:
Ты был многословен порой, но умён,
Зануден, зато седовлас.

Ты мне про диез говорил и бемоль,
Учил меня ночи и дню,
Трисекции куба, деленью на ноль,
Земле, и воде, и огню.

Меня обучал ты худому добру
И вписывал в угол овал...
А я на урок приходил поутру -
И к вечеру всё забывал.

Мне вспомнить науку твою тяжело;
Из невода выпал улов,
Немало по рекам воды утекло
И в воздухе сгинуло слов.

Мой старый учитель на все времена,
Твоя ли, чужая вина:
Наука твоя оказалась верна,
Но всё же - совсем не нужна.

Осталось напрасным твоё мастерство...
О прошлом не слишком скорбя,
Я всё вспоминаю тебя - оттого,
Что не было вовсе тебя.

февраль 2007


Философия - бесполезна

Раздел: Разная лирика

Философия - бесполезна. В ней никчёмная тонкость чашки,
Размалёванной по-китайски и давно потерявшей ручку.
Надо бросить это занятье и "Кристаллу" налить в рюмашки:
Ведь не чаем из битой чашки отмечать мы будем получку?

Философия - как наркотик. Отвлекает от жизни бренной
И уносит куда-то в дали, за пределы быта людского...
Но её чудных категорий не бывает в нашей Вселенной,
А ненашей Вселенной - нету; пусть дурят кого-то другого.

Мы привычно не спим при свете, мы обыденно спим во мраке,
А всю правду о нашей жизни нам приносят телеэкраны.
Есть сегодня, а будет - завтра. Остальное - пустые враки.
Философия - нестерпима. А философы - шарлатаны.

Их досужие размышленья и скучны, и всегда некстати;
Не спасут от привычной боли, не дадут утешенья нищим.
Мы откроем книжную полку, и раздвинем книжные рати,
И увечной чашечке место там, у вечной истины, сыщем.

март 2007


"Своим печалям не переча..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Своим печалям не переча, не сплю с заката до утра;
Под сень обманных сновидений не вижу входа до поры.
Несвоевременная встреча... Непокорённая гора...
Без столкновений и без трений по склону катятся шары,
Сметая памятные вехи, считая ложные очки;
Захлопнут въезд, распахнут выезд, не состоялись чудеса.
В небесном куполе прорехи, наотмашь колются сучки...
Роса глаза мои не выест. Такая добрая роса.
К чему перебирать минуты, когда отмерены года?
Вся жизнь - бессменные цейтноты, размен истрёпанных минут...
Но затихает почему-то воспоминаний чехарда.
Вступаю я в круги дремоты. Надежду оставляю тут.

апрель 2007


Меж Скорпионом и Стрельцом

Раздел: Разная лирика

День угасает, словно спичка, не дав ни света, ни тепла.
Гудит за лесом электричка из предыдущего числа.
Игра давно сползает к пату, дрожит от холода фонарь,
Никак не переменит дату григорианский календарь.

Непререкаемое ретро, бессрочный кругооборот...
Сор разлетается по ветру, его никто не соберёт.
Закрыты намертво ворота, сгустился воздух у черты,
И тишина звучит как нота среди прозрачной темноты.

Так сколько же осталось длиться незавершённому числу?
Прижались зябнущие лица к заледеневшему стеклу...
Мы грезим о забытой сини и бредим дальним бубенцом -
И увязаем, как в трясине, меж Скорпионом и Стрельцом.

ноябрь 2007


"То выключится солнышко, то включится..."

Раздел: Разная лирика

* * *

То выключится солнышко, то включится;
иной, бывает, на ошибках учится -
а мы всё кроем происки судьбы...
Неужто и узнать нам не получится:
так как же вышло то, что мы слабы?

Слабы, как будто в сельве бледнолицые,
гонимы властью, пуганы милицией;
стоим, в руках платочки теребя...
Есть многое на свете, друг Симплицио,
что не дойдёт вовеки до тебя.

На нас, собравшись, навалились кучею
и улицы, безропотно текучие,
и вечно безнадёжные пари,
и лозунги обыденно-трескучие,
и тусклые ночные фонари,

и все проблемы - тайные и явные,
и повороты - резкие и плавные,
и время, что потрачено вотще,
и люди, многосильные и главные, -
которые не люди вообще.

Мы им по гроб обязаны неволею
и вечной, неизбывною недолею -
и нет вопроса, добрый мой простак.
Бином Ньютона - не загадка более,
хоть и старался старый Исаак.

ноябрь 2007


"Ветер хлещет по лицам горелой листвой..."

Раздел: Разная лирика

Ветер хлещет по лицам горелой листвой,
Не поднять под огнём головы...
Ежедневно долги возвращаю с лихвой -
Но надолго ли хватит лихвы?

Прошуршит перелётною птицей луна,
Облака за окном промелькнут...
Разве жизнь для того и дана, и длинна,
Чтобы гнаться за парой минут?

Не проси и не верь, заруби на носу -
И привычно тряхни сединой...
Позабытая ягода в зимнем лесу
Плачет горькой слезой ледяной.

октябрь 2007


"Слова не стоят ни чернил, ни свеч..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Слова не стоят ни чернил, ни свеч,
Они росою падают в песок,
И вьётся сквозь темнеющий лесок
Извилистой тропой прямая речь.

Наш дом скрипит, как старенький ковчег.
Спустился вечер... Ночь недалека...
Но мы вдвоём. Навек или пока?
Наш век недолог. Стало быть, навек.

сентябрь 2007


"Любой порядок на земле обязан кончиться..."

Раздел: Разная лирика

Любой порядок на земле обязан кончиться.
Промчится ведьма на метле, лихая гонщица,
Замашет девушка веслом, взревут будильники,
Невзгоды встанут за углом как собутыльники,
Заполонятся города листвою зыбкою,
И в каждый дом войдёт беда с кривой улыбкою.

Придёт расплата за дела и за безделицы,
Придёт и сядет у стола (что канителиться?),
Составит опись, протокол, постановление
За недосол и пересол - без сожаления,
Потом пойдёт в соседний дом, железом звякая...
А мы замок за ней запрём. Видали всякое.

июль 2007


Из книги «Зеркало дороги»

Байты не горят

Раздел: Разная лирика

Заглянул я в старый каталог: что ни стих, то слаб и непригож;
Этот – мойдодырно кривоног, этот – квазимодно криворож;
Надо в этом выправить размер, в этом – строже выстроить слова;
Ну а с тем – не хватит полумер, в нем – ни существа, ни вещества;
В этом – ныне непонятный пыл; этот – так давно не вспоминал;
В этом я и вовсе позабыл некогда придуманный финал.
И когда ж я это написал? Год назад… а это – даже три…
Крайне бестолковый капитал накопился, что ни говори.
Не грустней писал, не веселей: есть про утро, есть и про закат…
Ну а вот и вовсе юбилей – пятилетний полуфабрикат.
Ведомо: в другие времена был камин, и печь недалека;
Глядь – бумага сразу сожжена, если дописал до тупика.
А теперь, когда поручен труд не перу и не карандашу,
Строки не сгорят и не умрут. К ним вернусь – и, может, допишу…
Мне стихосожжения обряд – не по чину и не по плечу.
Знаю я, что байты не горят. А стирать не стану. Не хочу.

2005


Я пришёл из вчера

Раздел: Разная лирика

Не такие тут дни, не такие совсем вечера,
Как бывали вчера, но туда не вернуться теперь.
Я пришелец, чужой, я в сегодня пришёл из вчера.
Я пришёл из вчера, и за мною захлопнулась дверь.

Этой новой страны мне неведом закон и язык;
Ошибиться боюсь: от ошибки не будет добра…
Но и в милом вчера я всего опасаться привык,
И хожу, озираясь, я так же, как в милом вчера.

Закоулки я знал, знал я все обходные пути,
Изучил все уловки, хоть были ловки шулера…
Нету прежних уловок – ну как сквозь ловушки пройти?
И идёт по-другому, совсем по-другому игра.

Не такая по цвету, по запаху стала листва,
И трава, и цветы… На кого же, скажите, пенять?
Да, я слышу всё те же, всё те же, всё те же слова,
Но значения слов не понять, не понять, не понять…

Я проникну в законы, смогу избежать западни,
Поклонюсь незнакомым, недобрым, чужим божествам.
Я расставлю слова. Пусть не будут понятны они –
Может, завтра значенье вернется к забытым словам.

ноябрь 2004


За миллиард лет до конца дороги

Раздел: Разная лирика



И знали мы, что этими руками
Мы разобьем скалу и раздробим гранит,
Что кровью нашею и нашими костями
Проложим путь прямой, и тем путем за нами
Придет добро, мир правда озарит.
И. Франко, «Камнеломы»


Я шел через зиму, я шел сквозь лето:
Хотел отыскать я живую воду –
Для всех, понимаете вы, для всех!
Я шел по дороге, где много света,
Я шел от заката, я шел к восходу,
И верил: обратно вернуться – грех.

Я шел по дороге, где много света,
И мне всё казалось – прошу, поверьте! –
Что ближе и ближе волшебный сад…
Но тут мне сказали: дорога эта
Меня приведет к океану смерти,
И я с полпути повернул назад.


И тут мне открылось: всему виною
Вожди, камнеломы и землекопы,
Что путь проложили такой прямой.
И с этого часа передо мною –
Кривые, глухие, кружные тропы,

И свет над дорогой сменился тьмой.

И с этого часа ищу дорогу –
Не ту, что пряма как стрела и шпага,
Не ту, что сияет, вперед маня.
Нет царской дороги к тому чертогу,
Где льется по камню живая влага;
В конце же дорог прямых – западня.

Нет царской дороги сквозь те лишенья,
Которых никто миновать не сможет,
Идущий на встречу с живой водой.
По пыльным задворкам – мое движенье,
И каждая тропка печали множит,
И каждый проселок грозит бедой.

По пыльным задворкам – без сожалений;
Нужды я не вижу ни в чьей защите:
Я сам себе выбрал такой маршрут.
Но ломит колени от одолений,
Но манят простые пути (простите!),
Простые решения так зовут…

Да, ломит колени, и глаз с тоскою
Глядит на просветы в окрестной чаще,
В которые виден дорожный свет.
Там мчатся машины сплошной рекою,
Порою – реже, порою – чаще;
У тех, кто в машинах, сомнений нет.

Там мчатся по трассе, и там всё ясно:
Там только две краски, никто не хочет
Там черного пса хоть чуть-чуть отмыть:
«Кто мыслит иначе – всегда опасны;
В дороге никто нас не заморочит,
Дорогу бы надо еще спрямить.

Всех тех, кто не с нами, утащат черти,
А мы, безусловно, достигнем блага –
Дорога проложена нам давно…»
И мчатся они к океану смерти,
Их путь неуклонен и прям, как шпага, –
А я – по околицам, где темно.

И мчатся они, и мое ли дело
Сбивать их с дороги прямой и чистой
И их вдохновенный ругать азарт?
Туда, где струится ручей несмело,
Шагаю дорогой своей кремнистой –
Хоть сто лет, хоть двести, хоть миллиард…

декабрь 2004


Из переписки

Раздел: Разная лирика



Во многия знании - многия
печали в судьбину с небес текут.
И я б отмолилась у ног ее,
когда б это всё - не бестолку, -

попутчицей ли, советчицей,
невольницей ли, наложницей.
Считалочка детская вертится
про камень-бумага-ножницы.

Бумага об камень тупится,
у ножниц ломает гвоздики
Заступница ли, преступница,
a все рыдать – не впервой в стихи -

скрывать дыханье неровное, и
знать, что за все – ответчица.
Так ангелом фаршированным
душа по духовке мечется.

С такой духовностью нечего
мечтать о небесном рае:
я - шельма, – не раз Им мечена,
и в курсе, что Он – не фраер.
(Елена Лазарчук)


Не буду тревожить бога я,
Не вспомню науки сложные.
Ох, знаю я столь немногое,
И знания – ненадежные…
Из крабов фальшивых палочки
Готовятся до готовности –
Какие уж там считалочки!
Какие уж там духовности!
Вот сыр, наконец, расплавится;
Вот алой толпою знаковой
Все крабы из печки явятся
И свистнут на горке лаковой.
Духовность – эрзац душевности,
Наука – ничто пред ужином,
Небесность – здесь, в повседневности,
И рай – он пока не нужен нам.




Сказано ж, - сколько ни длиться вервию
кончику быть непременно повиту.
Хочешь-не хочешь, и верь-не верь в её
суть - вероломство - и без, и к поводу.

Сказано ж, сколько во многия знания
многой печали, - Оккамом бреемой, -
не уменьшается; против ли, за неё, -
исподволь, так, день за днем, стареем; мой

друг, ежли сказанное - не для галочки,
гнезд кукушачьих родной птенец,
бей в барабан, пока держишь палочки ©
крабовые на худой конец.
(Елена Лазарчук)


Сколько по темечку нам барабанили:
«Делайте жизнь под Сего, с Того», –
Нынче забыли, забили, забанили,
Вместо – шаманство и шутовство.

Нынче другие и Те, и Прочие,
Кары экрана, крапленый рок…
Но на экране – вблизи – воочию –
Строятся несколько кратких строк.

Ровные – ровно как те, кленовые,
Что по утрам пробуждали гром.
Вижу – и, кажется, слышу – снова я
То, что ни словом и ни пером…

Строчками, строфами, рифмами, ритмами
Я отрицаю свое родство
С правдами, кривдами, клятвами, бритвами
Оккама – или братвой его.

С возрастом сущностей не убавилось,
Есть еще время – хотя в обрез…
Бритва ступилась, в чулан отправилась.
Оккам сносился. Жиллет рулез!

январь 2005


Заезжий акробат

Раздел: Разная лирика

(перепев)

Заезжий акробат взлетает над батутом,
Пружинящая ткань стара и нечиста…
А люди всё идут протоптанным маршрутом,
Им незачем смотреть на ловкого шута.

Он крутит свой узор легко и артистично,
Но ждет людей тепло и ужин на дому,
И люди под батут проходят безразлично,
И голову поднять им как-то ни к чему.

А он уже не ждет от них рукоплесканий,
Не ждет ни от кого заботы и тепла,
И нету никого в закрытых окнах зданий:
Никто не поглядит, у всех свои дела.

В каморке у него неубрано и сыро,
Нет в городе афиш, не прозвенит звонок…
Что миру до него, и что ему до мира?
Мир вертится и сам. И так же одинок.

январь 2005


Святой Женевьеве

Раздел: Разная лирика

Сад Люксембургский, прямо и налево
(Как будто на конверте адресок);
Короче: как войдешь – наискосок.
И здесь тебя я встретил, Женевьева.

На этом месте, верно, был лесок.
В саду от статуй королевских тесно.
Но королевы мне неинтересны –
Я посижу вблизи тебя часок.

Твои деянья славные известны,
Но всё же меньше, нежели дела
Мари, Марго и прочих… Ты вела
Себя не занимательно – но честно.

Вот потому ты, верно, не была
Описана Дюма или Дрюоном –
Не шла по трупам к золоченым тронам,
Врагов и не травила, и не жгла.

Твой скромный храм помпезным Пантеоном
Самолюбивый заменил Париж.
И впрямь: кого смиреньем удивишь?
Вся слава – митрам, шпагам и коронам
И (вряд ли добродетельным) матронам,
В кругу которых ты сейчас стоишь.

. . .

В четыреста… (году каком же, бишь?) –
Ну, скажем так: в четыреста мохнатом
Году Аттила дал приказ солдатам
И двинулся захватывать Париж.

А может, это сказки всё – с захватом…
Париж, пожалуй, был тогда дырой.
И, вероятно, злобных гуннов строй
Его бы не заметил. Но прелатам
И горожанам – вместе с магистратом –
Казалось, что на них идет герой.

Когда возник у горожан настрой:
«Бежим! Не то погубит нас Аттила!» –
Ты их остаться здесь уговорила.
Они тебе поверили уныло,
Дрожа и богохульствуя порой.
Аттилу ждали битвы – и могила…
Прошел он мимо – ради главных дел.
Париж остался невредим и цел.
Таких чудес ты много сотворила.

. . .

Но не затем я на скамейку сел,
Чтоб вспоминать все эти достиженья, –
Нет, почему-то вызвали волненье
Твои одежды – белые, как мел.

Была ты, Женевьева, без сомненья,
Вот так, как эта статуя, бела;
А гуннская орда была смугла.
Но хоть орда по Галлии прошла –
Не изменило цвета населенье.

Теперь иные в Галлии дела…
Кого сюда ветрами не заносит!
И Франция, цвет лилии отбросив,
К эпохе многоцветия пришла.

. . .

В саду – вот здесь же! – некогда Иосиф
(Не тот, что сны в Египте толковал,
А тот, что срок на Севере мотал)
Бродил. Он был большой эксперт в вопросе

Писания сонетов. Написал
Он их твоей соседке два десятка,
И в них он сладкозвучно и некратко
Ее анфас и плечи восхвалял.

Его я вспомнил просто для порядка,
Поскольку в категории иной
Творил он. Но писал он лишь к одной
Из здешних дам – и весело, и гладко.

А мне вот интереснее с другой
Беседовать из дамской группы этой.
Но не умею я писать сонеты,
Хоть и рифмую кое-что порой.

. . .

Вот так – когда постранствуешь по свету,
Увидишь (и увиденному рад!)
Описанное в книгах. Этот сад –
Один такой. Ему подобных нету.

Здесь пруд. Фонтан с драконом. И Сенат.
И статуи – принцессы, королевы…
Я знаю – всех главнее Женевьева!
А прочие… Ну ладно – пусть стоят.

июнь 2003


Ерусалим

Раздел: Разная лирика



Скажи мне, добрый человек,
Где град Иерусалим?
Н. Вотинцева


Сын дьячка в селенье под Рязанью,
Грамотен, печален, нелюдим,
С детства наизусть учил Писанье
И мечтал попасть в Ерусалим.

Он над Книгой горбился часами;
И ни зла не помнил, ни обид,
Хоть за чтенье лишнее друзьями
И отцом бывал нещадно бит.
И однажды, поколочен всеми,
Он лежал в сарае, недвижим,
И услышал голос: «Нынче время.
Отрок, встань. Иди в Ерусалим».

Он горбушку завернул в холстину
И пошёл дорогой на восток.
Он путей не ведал в Палестину,
Но провидел: путь укажет Бог.
И пришел во град немалый, встречен
Непривычным шумом городским,
И спросил: «Ерусалим далече?»
«Эка ты хватил – Ерусалим!

Что бесправно шествуешь шляхами?
В Палестину, гляньте, захотел…
Ну-ка, проходимца – батогами!
Царь Иван пороть таких велел».
Батогами истерзали спину,
Словно с татем, поступили с ним…
Но собрался снова в Палестину.
Где же ты, святой Ерусалим?

Он спросил священника об этом:
«Как добраться в Палестину ту?»
Поп был зол и очень скор с ответом:
«Еретик! Спалить его в скиту!
Царь Тишайший указал нам строго:
Нынче всех раскольников казним».
Скит пылал… И дальняя дорога –
Нет, не привела в Ерусалим…

Поутру в густой траве оврага
Оборванца захватил отряд.
И сержант сказал: «Куда, бродяга?
Будешь строить на болотах град!»
Тот в ответ: «Я бит уже и порот,
Вышел из огня неопалим.
Суждено – так буду строить город.
Выстрою – пойду в Ерусалим!»

«Мы с тобою были под Казанью,
Были мы на Яике с тобой,
Брось свои безумные мечтанья!
Станешь воеводой над Москвой».
Но качнул соратник головою:
«Должен я идти путем благим.
Что мне воеводство над Москвою?
Путь мой, Емельян, – в Ерусалим».

Был он на Малаховом кургане,
Побирался, нездоров и худ,
Был и в Эривани, и в Тамани,
И во глубине сибирских руд;
При Цусиме сгинул под водою,
Бил офицерьё, неумолим,
Был и зэком с Пятьдесят Восьмою:
Мол, хотел сбежать в Ерусалим.

Вот он, перед взором, – пуп Вселенной.
Не напрасно пройден долгий путь.
Холм… Полуразрушенные стены…
Только шаг, всего один шагнуть…
Взрыв. Пахнуло жаром нестерпимо!
Кровь! Сей град не может быть святым…
Прочь пошел он из Ерусалима,
Чтоб искать другой Ерусалим.

И найдёт – когда настанут сроки,
В град святой отыщет путь прямой.
И воссядет на престол высокий.
Ангел вострубит ему седьмой.

февраль 2004


Пророк (Вариации на тему)

Раздел: Разная лирика

Опять изгнали… Возле врат
Пророк стряхнул песок с одежды
И проклял нечестивый град,
Где благоденствуют невежды,

И вновь по свету зашагал,
К любви и правде призывая…
Не сердце – черный угль, пылая,
Давно в груди его стучал.

И наконец они нашлись –
Те, что пророка услыхали;
Сердца их верой запылали,
Глаза надеждою зажглись.

Про тех, кто зло в душе таит,
Они узнали и решили:
«Любовь дает начало силе,
И эта сила победит.

Явили вы свое нутро,
Изгнав Учителя из града,
Но мы и вам несем добро –
Да, кулаками, если надо.

Как пал Содом и Вавилон –
Да рухнет подлый город ныне!
И пусть царит любви закон
Среди развалин и пустыни».

И совершилось. Шумный град
Понес расплату за неверье –
И льется кровь, дома горят,
Летят из окон пух и перья.

Взглянув на отблески огня,
Пророк сказал друзьям устало:
«Они не слушали меня…
И правда злобу покарала».

А за стеной, вдали дорог,
Брел мальчик, ставший сиротою, –
Голодный, с шеею худою…
Что ж, упустил его пророк.

Смеркалось. Слезы стер с лица
Мальчишка грязною рукою –
И увидал перед собою
Он шестикрылого гонца.

ноябрь 2001

-----------

Примечание.

Решил выложить очень старое (и, соответственно, довольно корявое) стихотворение. Это, пожалуй, "хронологически" примерно 4-е или 5-е стихотворение из написанных мной. Просто показалось, что сейчас эти стихи будут здесь к месту, поскольку рядом с нами всё чаще появляются именно такие пророки.
Критику по поводу технического несовершенства приму с пониманием (я и сам вижу это несовершенство), но стихотворение написано в другое время, и исправить его нельзя, как нельзя вернуться в то время...


Эней

Раздел: Разная лирика



Я из дела ушел…
В. Высоцкий


Я из Трои ушел, из горящих руин Илиона,
Ничего не унес – только ноги; спасибо на том…
Нету смысла в борьбе – так решил я, и очень резонно,
И не буду грустить о решении этом потом.

Еще пожар троянский не угас,
Но ясно, что кончается эпоха…
Там хорошо, где нету нас сейчас,
Приедем – там немедля станет плохо.

Я не продал друзей – я их бросил задаром, бесплатно,
И не станет никто в Илионе грустить обо мне.
Я из Трои ушел, и не будет дороги обратно,
Я поцарствую лучше в другой, отдаленной стране.

Не выставлю я горе напоказ,
Отправлюсь тихо, без слезы и вздоха;
Там хорошо, где нету нас сейчас,
Приедем – там немедля станет плохо.

Коль не нравлюсь кому – я себя обожать не неволю.
Пусть родной Илион нынче пламенем жарким объят,
Над отчизной моей пусть враги издеваются вволю, –
Их потомкам когда-то потомки мои отомстят.

Героев нет – я уверяю вас,
И сам Улисс – лишь жулик и пройдоха…
Там хорошо, где нету нас сейчас,
Приедем – там немедля станет плохо.

Я жену потерял, но увез невредимого сына…
Будет род мой в веках возводить и сжигать города!
Я по воле богов буду править землею Латина!
Тороплюсь, потому что на воду спускают суда.

О, лишь бы не солгал небесный глас
И в прорицаньях не было подвоха…
Там хорошо, где нету нас сейчас,
Приедем – там немедля станет плохо.

декабрь 2004


По пути в Дамаск

Раздел: Разная лирика

                        (апокриф)


Решительно и непреклонно в Дамаск он шагал налегке;
Послания Синедриона таились в заплечном мешке.
Хранителям слова Христова нес муки великие он;
По тракту из града святого шагал не простой почтальон…
Смеркалось… На связку соломы прилег отдохнуть иудей –
И снилось, как входит он в домы, в темницы ввергает людей.
И вдруг небеса раскололись от вспышки живого огня!
И ласково вымолвил Голос: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?»
«Да кто Ты? – воскликнул Тарсянин, к очам прижимая ладонь. –
Твой голос и кроток, и странен, но жжется Твой ясный огонь!»
Спросил – и, конечно, слукавил: он ведал ответ на вопрос…
«Я – Тот, Кого гонишь ты, Павел. Я – Сын Человечий, Христос».
Но где же почтение к чуду? Савл гордо воздел кулаки:
«Холопом Христовым не буду, всем чарам Твоим вопреки!»
«А Мне не потребны холопы, влекомые силой волшбы…
Есть умные, есть остолопы средь паствы – но это рабы.
Ты паству громишь беспощадно; о, сколь твоя ноша трудна!
Неужто настолько отрадно идти тебе против рожна?
Чтоб правого Бога восславил люд самых далеких сторон,
Рабы не помогут Мне, Павел, – но тот, кто силен и умен.
О ты, что доселе плутаешь, ты, истинной вере злодей, –
Ты верою сей напитаешь и ближних, и дальних людей».
И Савл поглядел на сиянье, лицо открывая лучу…
«Ответь мне: за эти деянья – а что же я сам получу?»
И Голос раздался в пустыне: «Ждет слава тебя впереди;
Ты будешь первейшим отныне: гляди, и суди, и ряди!
Ты будешь святитель и воин. Но знай: по веленью судьбин
Ты мук на кресте недостоин. Как Римский умрешь гражданин».
Узнал он задачу и цену, услышал последний посул,
На небо взглянул дерзновенно. Подумал. И молча кивнул.

март 2005,
опубликовано в книге "Зеркало дороги"

 


Восьмое доказательство

Раздел: Разная лирика

Чудесам как можно этим не дивиться?
Милосердью Неба радуемся мы:
Был евреям дан Исход из Аушвица,
И безвинным дан Исход из Колымы;

Ограждённые Архангелом пражане,
Сбережённый Провидением Спитак
И Чудесное Спасение в Беслане...
...
Что? Чудес не приключилось? Как же так?

Верно, скрывшись в удалённую обитель,
И закрыв покрепче ставнями окно,
Тот, кто был (и ЕСЛИ был) для нас Родитель,
За детьми уже не смотрит - и давно.

И выходит - что бы там ни говорили -
Путь один у нас, и он исповедим:
Мы себя ТАКИМИ сами сотворили
И себе за это сами воздадим.

сентябрь 2004


"Теперь - далеко..." и "Вавилон"

Раздел: Гражданская лирика

ТЕПЕРЬ – ДАЛЕКО…

Из страны получилась развалина
Как-то быстро и очень легко;
На вопрос: «Далеко ли до Таллина?»
Отвечают: «Теперь далеко…»

Все хотят позабыть о Союзе – и
Три засова цепляют на дверь;
На вопрос: «Далеко ли до Грузии?» –
«Далеко, – отвечают, – теперь».

Отчужденье, хоть как нареки его, –
Что, судьба нам на множество лет?
На вопрос: «Далеко ли до Киева?» –
«Ой, далече» – мы слышим ответ.

К титулярности движутся нации,
Не «пропал» выбирают, а «пан»…
Ну а тем, кто прибегнет к миграции, –
Всё же больше для выбора стран.

февраль 2005


ВАВИЛОН

Воздвигнут был великий Вавилон.
Он оградился стенами от света:
Стальной кордон, незыблемый заслон,
А посредине – Зиккурат Совета.

Отправили отряды к полюсам,
Отпор чинили всякому уклону,
И стали строить Башню к небесам,
Чтоб небо покорилось Вавилону.

Записывали славные дела
В таблички клинописные из глины…
Но Башня тоже глиняной была –
И рухнула однажды самочинно.

И дрогнула испытанная рать,
Листва с дерев осыпалась в кручине.
Смешалась речь. И больше не понять
Друг друга вавилонянам отныне.

И каждый новый клан, как будто клон, –
Хоть и клянет со злобой день вчерашний –
Но строит малый, вольный Вавилон:
И стеночки, и башенку за башней.

Пришла теперь свобода для племен,
Халдеев там сменили демократы.
Плевать хотят на старый Вавилон –
Вот для того и строят зиккураты.

март 2005


Конец понедельника

Раздел: Иронические стихи

       


Посвящается Ф. Д. Кривину

Лукоморья больше нет…
В. Высоцкий


Как идут дела в НИИЧАВО? Трудится Привалов, как когда-то, программистом старшим.
У него сто у. е. – обычная зарплата. Подает на грант который год, только грант не
выделяют что-то… Амперян капусту продает – брошена научная работа! Выбегаллу
поджидал успех: дал профессор порученье Щуке, и теперь он стал главнее всех, взял
бразды правления в науке: что ж, Привалов не получит грант, будет, как и прежде, без
обеда… Хунта – много лет как эмигрант; продолжает опыты в Толедо. Что же Киврин? За
морями он, очень уважаем Технионом (говорят, отец его Симон – сын царицы Савской с
Соломоном!). Из избы сбежал секретный Кот (выгнала бескормица беднягу). Ковалев (не
юный) дело шьет, посадил Корнеева в тюрягу – мол, китайцы въехали тайком к нам для
пополнения припаса; потому Корнеев под замком – продал, паразит, Кота на мясо! Стал
Альфред комбригом упырей; пьет не чай, а виски с коньяками, и ему забритый Бриарей
строит дачу крепкими руками. Ойра-Ойра поступил умно: он теперь смотритель над
погостом. Янус вспять отправился давно – это было где-то в девяностом… Из музея
сгинули мечи, Белый Тезис вынут из дивана. Камноедов вышел в богачи, он теперь –
хозяин ресторана, и ему не глупая волшба – зданье нынче надобно и место; Институт
тяжелая судьба ждет по воле толстого Модеста. Здание отправят с молотка – так решил
профессор Выбегалло (он немало сделал для дружка – и в «откате», видимо, немало).
Бедный Брут – в мучениях, с утра – джинна сбыл, чтоб малость похмелиться; а Наина
Киевна вчера укатила в Киев, за границу. Дочке Кия там почет большой – любят люди,
уважают власти; а она с открытою душой лечит президента от напасти. И вещает, что
из тьмы болот выйдет с диссертацией готовой и науку бедную спасет Змей Горыныч –
родич трехголовый!

март 2005


Странные стансы

Раздел: Иронические стихи

Ожидает впереди
Очень страстная неделя,
Или страшная – поди
Разбери их, в самом деле…
Выйду во поле один,
На большую на дорогу,
Супер-гетеро-дин-дин…
Ну-ка, Бетси, дай мне грогу.

Как очко на домино,
За лесами, за горами
Ярко светит не окно –
Это свет в тоннельной раме;
Этот синий-синий свет,
Цвет лавины или селя,
Провозвестник всяких бед –
Этот свет в конце тоннеля.

С криком радостным «банзай!»
В предвкушении атаки
Лезть в тоннели не дерзай,
Там внутри не буки-бяки.
Будь вантоз или нивоз,
Будде веришь или Муну –
Знай: там едет паровоз,
Ищет он свою коммуну,

Приближается в тиши,
Словно руки брадобрея…
Эй, кондуктор, не спеши!
Тормоза нажми скорее!
А кондуктор – дед Мазай
В гимнастерке цвета хаки…
Всё. Приехал – вылезай.
Закидай и Закусай –
Ну-ка, взять его, собаки!

сентябрь 2004


Ожиданье Сатаны

Раздел: Иронические стихи

Наш дом однажды Сатана без спросу посетил;
Был элегантен старина, общителен и мил.
«Имейте, господа, в виду, – сказал он, уходя, –
Я к вам еще разок зайду. В четверг. После дождя».

И вот дождливая пора, и вечер четверга,
А в нашем доме ждут с утра извечного врага.
Изящный ксендз, и старый поп, и пастор, и мулла –
Духовных множество особ сидит вокруг стола.

Они, крепя молитвой дух, явились в этот дом,
Когда до них донесся слух о посещенье том.
В руках Писанье и Коран, и пот на лбах блестит;
«Диавол…», «Шатан…» и «Шайтан…» – повсюду шелестит.

По четвергам и шум, и гам, со сварой наряду,
И велики по четвергам расходы на еду.
Хотят злодея посрамить все сразу – каково?
И всех приходится кормить – добро бы одного…

И голова болит давно от трескотни у нас,
Закроем дверь – они в окно влезают в ранний час,
Любой готов вести войну - и мрачен оттого,
Что очень хочет Сатану изгнать – но своего;

Ждут, черта своего ценя, и речь у всех одна:
«Нет, Сатана – лишь у меня взаправду Сатана!
Все остальные – мрак, мечта; мой – истинная гнусь!
Мой появлялся неспроста, и я его дождусь!»

И неизменная беда творится в эти дни:
Друг другу в волосы всегда вцепляются они,
И бьют друг друга крепко в лоб – печальные дела! –
Изящный ксендз, и старый поп, и пастор, и мулла.

Мы разнимаем их с трудом, и бром даем, и ром;
Они освобождают дом в ночи – в часу втором.
И снова нам неделю ждать и закупать жратву…
Нам Сатану не увидать, наверно, наяву;

Гостей он мог бы рассудить, ступив на наш порог,
И нас от них освободить, наверно, он бы мог;
Но нету от него вестей, он не стучится в дверь…
Что ж, сами мы своих гостей пошлем к нему теперь.

октябрь 2004


За чертой. Кривая вертикаль.

Раздел: Иронические стихи

ЗА ЧЕРТОЙ

Мнится – мир шагает в темноту,
Но не финиш ждёт, а поворот:
День, который подведёт черту,
Не черту, а чёрта подведёт.
Не отбой, а гонка намбер ту,
Старт повторный и второй забег;
С кем – узнать бы только – на борту
В новый рейс отправится ковчег…

февраль 2005

-----------

КРИВАЯ ВЕРТИКАЛЬ

Нелепые идеи Галилея
Тень издавна наводят на плетень,
Измученную Землю, не жалея,
Вертеться заставляют ночь и день.

А звезды так привычны и домашни,
Но что-то их всё более темнит…
Кривая вертикаль Пизанской башни
Уставилась в сместившийся зенит.

октябрь 2004

-----------

(оба стихотворения опубликованы в книге "Зеркало дороги")


Конкретный апокалипсис

Раздел: Иронические стихи

Я дрожу от волненья весь:
Мне видение было днесь!
Я поведаю вам о том,
Что приходит конец времен;
Не приидет – приедет ОН
На «шестьсот шестьдесят шестом».

«Мерин» черен, а может, блед,
А в салоне – предвестник бед,
И на пальце – перстень златой.
Он не станет нас научать,
Он поставит на всём печать
И очертит весь мир чертой.

И не станет светлых надежд;
И не будет белых одежд
У того, кто идет сюда, –
А скинхедовский гардероб,
Черный свитер и лысый лоб,
Ваххабитская борода.

А оскаленный рот – клыкаст;
Цепь златая, на ней – «гимнаст»,
И златого шитья кипа
На блестящей лысой башке,
И кривая мера в руке,
А на поясе – черепа.

Да, последние дни пришли!
Он оставшийся мир с земли
Заберет и положит в банк.
Меч не нужен ему и лук;
Правда, сотовых – девять штук!
(Потому что высокий ранг.)

И в рожок вострубит шофер,
И озвучится приговор,
Потрясая страны вокруг;
Станет в этот момент мертво
Двадцать пять процентов всего –
Может, север, а может, юг.

И изгадится чистота:
Богохульно его уста
Огласят итоги продаж.
Мы услышим, и мы узрим,
Преклонимся мы перед ним, –
Ну а он уедет в гараж.

ноябрь 2004


Щенок

Раздел: Разная лирика



Мне на плечи кидается век-волкодав…
О. Мандельштам


В новогоднюю ночь не смежили мы век,
Волкодаву сплетая венок.
Нам на плечи не прыгнул родившийся век:
Он пока еще только щенок.

Он пустыми глазами глядит на меня,
Робко тянется носом к рукам…
Лишь недавно отца-волкодава сменя,
Он еще не опасен волкам.

Он пока не принес сокрушительных бед,
Но однажды завоет, узнав,
Что отцом его все-таки был людоед,
Хоть и звали отца: волкодав.

Он прозреет, окрепнет, узнает людей,
Заблестит под луной его мех…
Он живущих сегодня – и нас, и детей –
Пережить собирается всех.

Что же, с ним мы пройдем предстоящие дни,
С ним придется по-новому выть…
Но появятся вскоре на свете они –
Те, кто будет его хоронить.

январь 2001


Последняя ночь

Раздел: Разная лирика

Мы стояли у его постели. Не в слезах. И вовсе не скорбя.
Мы его утешить не умели – и решили утешать себя.
Да, огромны были опасенья, – и они исполнились с лихвой.
И в его последние мгновенья, в этот час полночный роковой
Вспоминали тяжкие проступки – те, что совершил он (не со зла).
Как же эти побрякушки хрупки! Как же эта жизнь невесела!
Глядя на украшенную елку, ждали мы. И он кончины ждал.
И никто не плакал втихомолку; да и сам болезный не рыдал.
Не был он злодеем, супостатом… Он – и это надобно понять –
Просто был назначен виноватым, чтобы было на кого пенять.
И теперь, печально угасая, слышал он, как радуемся мы…
Вот сейчас придет, придет Косая – из угла, из этой полутьмы;
А мерцанье елки разодетой – словно блеск наточенной косы…
И, кончины ожидая этой, мир затихнет. И пробьют часы.
Не просил он у людей прощенья, и пощады – у нездешних сил
(На работу эту назначенья он себе вот так же не просил).
Он совсем не добровольно взялся этот груз немереный волочь;
Иногда он нам помочь пытался… Только как же можно нам – помочь?!
Он старался: было краше лето, и зимой – добрее небеса,
А весною было больше света, были ярче осенью леса.
Но никто не замечал стараний, знали только груз своих забот.
Потому и нет сейчас рыданий, лишь надежда – он уйдет, и вот…
«Ухожу, виновный и безвинный. И полегче станет им теперь.
Хорошо, что я своей кончиной часть их страхов унесу за дверь», –
Думал обвиненный почему-то в доставленье всяческих невзгод…
И пришла прекрасная минута.
Тихо умер високосный год.
. . .
Праздничная ночь так долго длилась! Но когда утихло торжество –
Выяснилось: жизнь не изменилась. Но кого теперь винить? Кого?

(из книги "Зеркало дороги")


Три стихотворения о звёздах

Раздел: Разная лирика

НЕОПОЗНАННАЯ ЗВЕЗДА

Было небо черным-черно,
Но, печали ночной чужда,
Заглянула ко мне в окно
Неопознанная звезда.

Заблудившаяся в ночи,
Запыхавшаяся почти,
Потерявшая все ключи,
Позабывшая все пути.

Обыскавшая сто округ,
Любопытная, как зверек,
Подавляя в себе испуг,
Обнаружила наш мирок.

И примерно в часу втором,
Облетев этот шар стократ,
Место выбрала над двором,
Лучик бросила в наш квадрат.

Я еще раз глаза протер,
Шторы сдвинул, к окну шагнул
(Заруливший во двор шофер
Равнодушно в зенит взглянул).

Нежеланная для газет,
Не прославится никогда:
Никому не нужный сюжет –
Неопознанная звезда.

Нет пути у нее домой,
Где останется – вот вопрос…
И глядит на этаж восьмой,
Взгляд сияет, лучи – вразброс.

Вот и я гляжу, не дыша,
Темень чувствуя за плечом…
И оттаявшая душа
Отвечает на луч – лучом.

Прикасается луч к лучу
Над спокойствием снов людских…
Оставайся, звезда, – шепчу, –
Этот мир не хуже других!

Отражайся в стекле витрин,
Улыбайся, люби, лечи!
Помни: я опознал один
Неопознанные лучи.


* * *

Всё лучами полно неурочными;
Ночь, угасни, замри, не морочь!
Но не ладит с науками точными
Беззаконная белая ночь.

Льется свет вопреки космологии,
В споре с датою и широтой;
Ниспадают покровы пологие
Серебристой летящей фатой.

Полусонно гляжу в серебрение,
Небывальщиной не удивлен…
Сновидение или прозрение?
Или попросту – смена времен?


ВЕГА

Верстовые персты снеговерти;
В небе Вега, как нега от смерти…
Вы судьбину вкусите и взвесьте:
Быть вам розно – а может быть, вместе?
Снег слепящий рассыпался чисто,
Приукрасился месяц в монисто,
Но Полярная – в облаке стылом…
Скверно на слово верить светилам:
Может, кличут, а может быть, манят –
Подведут, уведут, прикарманят…
Две Медведицы в дальнем сиянье –
Как свежо и обманно преданье…
Отблеск лунный, как пляс скомороший,
Не покажет пути над порошей…
Но сквозь лапы летящего снега
Вас из заверти выведет Вега.
Ваш вожатый студеный и точный –
Вега зимняя, пламень полночный.

февраль 2005


Мартовское

Раздел: Пейзажная лирика

...И снится синяя весна
Сквозь эту мартовскую зиму;
Не принимает белизна
Пока проталинную схиму.

Ещё спокойствия полны,
Как горы, гордые сугробы;
У подступающей весны
Ещё не начинались пробы.

Она ворвётся в этот март,
Отменит снежное забвенье,
Её клокочущий азарт
Растянет в месяцы мгновенье.

Но нынче – та же тишина,
И снег блестит невыносимо...
И снится синяя весна
Сквозь нерастаявшую зиму.

март 2005,
опубликовано в книге "Зеркало дороги"


Золотая рыбка

Раздел: Любовная лирика

1

Он стоял на краешке настила
Пляжного пустого променада.
Рыбка подплыла к нему, спросила:
– Что же – снова ничего не надо?

Ты сюда приходишь ежедневно,
Но ни разу невод не забросишь…
Может, хочешь получить царевну?
Или жизнь безбедную попросишь?

Ничего ты мне не позволяешь
Подарить. Не отвечаешь даже.
Дурака немного поваляешь –
Постоишь – и прочь уходишь с пляжа…

Пусть отец мой в глубине ярится
(Ты, наверно, видишь по прибою?) –
Я готова даже трижды тридцать
Раз приплыть, чтоб говорить с тобою.

Знай: твои печали мне известны;
Извини: коснуться их посмею.
Принесла колечко я из бездны,
То, что в море выброшено ею.

Примешь ли хоть это – раз иного
Брать не хочешь у морской дикарки?
Может, ты его подаришь снова…
Нет, не мне. Мне – не нужны подарки.

Выбор новый твой я не оспорю;
Только бы не вздорная, не злая…
Приходи же с ней почаще к морю,
Чтобы на тебя взглянуть могла я.


2

Не хотел подчиняться судьбе,
От обмана идти к миражу…
Я сюда приходил не к тебе;
Но сегодня – к тебе прихожу.

Не проси: не скажу – почему.
Светит солнце, на волнах рябя…
Я подарков твоих не возьму,
Но возьму, раз уж хочешь, – тебя.

Ветра нет, и весь берег – в тиши…
Знай: оставили прежние дни
Мне всего половину души.
Больше дать не смогу – извини.

Прошлым жить – ни желанья, ни сил;
Отказаться – ни сил, ни ума…
Я принцесс у тебя не просил,
Но принцесса явилась сама.

Чем же смог я тебя покорить?
Я отныне навеки в долгу…
Ты хотела мне всё подарить –
Принимаю лишь то, что могу.

Так бросай же свою чешую,
Выходи из прибоя сюда.
Зря, наверное, сказку твою
Разбиваю – причем навсегда.

Ты спокойно мне смотришь в лицо,
Ты на берег шагнула легко…
Дам тебе я другое кольцо;
Это – слишком тебе велико.

Буду, верно, счастливым – почти…
Сохрани наше счастье в ларце
И меня, если сможешь, прости
За печаль на веселом лице.

март 2005,
опубликовано в книге "Зеркало дороги"


Не вошедшее в авторские сборники (2000-2007)

Баллада об Инглингах

Раздел: Иронические стихи

(по мотивам реальных событий)

Ньёрд после Одина был первым владыкой северной земли;
Ему наследуют и ныне стран скандинавских короли -
Да, были люди в ту эпоху... Их жребий будет здесь воспет:
Печальней повести на свете доныне не было и нет.
Ньёрд умер просто от болезни, совсем нелепая судьба:
Так конунг умирать не должен, так умирает голытьба.
При Фрейре было изобильно. Когда он навсегда затих,
Чтоб счастие продлить, решили считать, что он живей живых.
Три года смерть его скрывали: большой насыпали курган,
В нём – три окна: туда ссыпали лопатой подати крестьян.
В одно окно всыпали злато, в другие – серебро и медь:
Ведь должен конунг и в кургане богатство славное иметь!
Однако после надоело. Решили всё же: умер он,
И на престол высокий шведский тогда был Фьёльнир возведён.
Однажды он поехал в гости. Был у хозяев знатный чан,
Что до краев наполнен мёдом. Король стал к ночи сыт и пьян,
Пошёл, качаясь, за нуждою... Судьба его подстерегла:
Он, проходя по галерее, свалился в чан - и все дела.
За ним был Свейгдир. Он однажды искал Пристанище Богов –
И отыскал огромный камень вблизи полночных берегов,
И карлик, что стоял у камня, сказал, что Один там живёт,
И в камне конунгу открылся широкий и манящий вход.
Желая Одина увидеть, вошёл он в камень – навсегда:
Закрылась дверь. Настало время другого конунга тогда.
Ванланди с финнами был в споре. Они – лихие колдуны –
Его заколдовали злобно. Когда он спал и видел сны,
К нему явилась ведьма-мара, - и больно, словно наяву,
Ногами била и сжимала его несчастную главу.
Ну, в общем, он и не проснулся. Стал Висбург конунгом страны;
Однажды он жену покинул. Увы, последствия страшны.
Два сына вызвали колдунью, чтоб смерть отцу наколдовать:
Приданым не хотел делиться, что принесла когда-то мать!
Искусство ведьмы оказалось превыше всяческих иных:
Не только Висбургу могила грозила от руки родных;
Но смерть грозила впредь и присно любому Инглингу от рук
И сыновей, и милых дочек, друзей и ласковых подруг.
И Висбург вскорости дождался к большому горю своему:
Сынки сожгли однажды ночью отца в его же терему.
А при Домальди стало плохо: неурожай, падёж скота.
И как-то порешили шведы (повадка древняя проста!),
Что конунг будет лучшей жертвой разбушевавшимся богам -
Какая верная идея! Такого не придумать нам...
Потом опять неинтересно: Домар, и Дюггви вслед ему
Страною правили спокойно и мирно отошли во тьму.
Кончина государя Дага – намного более ярка:
Явился он на земли готов, чтобы разграбить их слегка,
Какой-то гот из леса вышел – а может, это был вандал? –
Метнул в него злодейски вилы. И, представляете, попал.
А конунг Агни, не снимая, носил на шее, на ремне
Златую гривну. И невесту добыл, сражаясь на войне.
Заснул однажды он – а дама себе устроила вдовство:
Веревку зацепив за гривну, она повесила его.
А дальше вот что приключилось: два сына Агни-короля,
Альрек и Эйрик, почему-то вдвоём поехали в поля,
Себя взаимно удилами убили – милая семья!
Потом друг друга зарубили уже Альрека сыновья...
Хуглейк погиб в кровавой сече, убитый конунгом морским,
И сыновья его погибли в сраженье том же, рядом с ним.
Аун хотел прожить подольше – и с интервалом в десять лет
Богам он жертвовал по сыну. Такой уж был его обет.
Ему на десять лет за сына жизнь продлевалась всякий раз...
И вот десятого ребенка народ от верной смерти спас,
Не дал убить его – и конунг скончался в надлежащий срок.
Проткнул рогами на охоте Эгиля-конунга бычок.
Оттара кончили датчане. Адильс, свалившийся с коня,
Расквасил голову о камень, не дожил до исхода дня...
Сгорел Эйстейн в своем жилище - враги коварны и сильны!
Убили Ингвара в походе, в глуши эстонской стороны.
А Энунд сгинул под лавиной. А Ингьяльд был весьма жесток,
И дочь сожгла его с дружиной, пред этим напоив чуток.
Семейство Инглингов навеки ушло со шведского стола...
Но всё же шведы вспоминают про их великие дела.

март 2006

(Инглинги - первый шведский королевский род, V–VII вв.)


Между Харьковом и Белгородом

Раздел: Разная лирика

Между Харьковом и Белгородом не видать китайской стены,
Нету мин и самострелов, не прорыт вдоль кордона канал.
И никто никогда не дождётся украинско-российской войны,
И пока - не финал истории.
Максимум - полуфинал.

Моя совсем не малая родина, не зову на тебя проклятий,
Не взываю к Богдану и Щорсу, не вспоминаю Полтаву -
Потому что много на свете более нужных занятий,
И не стану я нынче вмешиваться не в свою (теперь уже) справу.

Между Харьковом и Белгородом нет вулканических трещин;
Различить нас по-прежнему трудно, хоть иных это и огорчает...
Рай земной нашим общим дедам был когда-то, увы, обещан -
Вот печать обещания этого нас от прочих и отличает.

Кто корит «хохлов» за измену, кто клянет грехи «москалей»...
Но в грехах мы неразделимы: все мы вышли из зоны одной.
Между Белгородом и Харьковом рва не будет среди полей!
И плевать мне, что по бумагам нас не числят единой страной.

август 2004, ред. ноября 2009


"Я белым камнем отмечаю..."

Раздел: Разная лирика

* * *

Я белым камнем отмечаю
И каждый день, и каждый стих;
И не хочу, но докучаю...
Я за других не отвечаю.
Я - вопрошаю за других.

Несу зимой в копилку лета
Свой бесконечно скудный взнос;
Не жду ни от кого ответа.
Но жду - быть может, кто-то, где-то
Захочет вслушаться в вопрос?

Часы безжалостно и строго
Стучат с обыденной тоской,
Подобьем подлого подлога!
Но нарисована дорога
В альбоме детскою рукой.

Там даль соседняя яснится -
И нет преград карандашу...
Хочу в альбомную страницу,
Где солнце летнее хранится!
И рисовать ещё прошу.

январь 2006


Час Свиньи

Раздел: Разная лирика

Мы выходим на улицу в хмурый день,
В толчею зачумлённых трасс.
Где-то спрятана общая наша шагрень,
Что сжимается каждый час.

В переполненном храме хлопочет клир,
Но слабеет защитный круг:
Словно люстра, качается хрупкий мир,
И всё больше расшатан крюк.

Мы прошли череду чёрно-белых лет
В злых объятиях колеи,
И в колючем венке неизвестных бед
Надвигается Час Свиньи. *)

Косяками идут на запах гнильцы
Одоакры любых мастей:
Спецагенты, чечены, торговцы, бойцы,
Алканавты из областей.

Не помогут запреты и паспорта,
Потому что велик откат,
И сгущается душная темнота
За разорванным кругом МКАД,

И сгущается воздух на площадях,
Превращаясь в горючий газ,
И несётся начальство на скоростях,
На лету плюя на фугас,

И выходит, и шествует по коврам...
А на улице - смена вех:
За пластитом - полоний. Сперва - миллиграмм,
Дальше - больше. Хватит на всех.

Или новый сыщется элемент -
Менделеев не зря велик...
И глядит с тоскою утренний мент,
О поборах забыв на миг.

Нам никто не предскажет размера потерь,
Только ясно, что - всех, гуртом...
Суета наша стоит немного теперь -
И лишится цены потом.

Будет Страшный - уже не Басманный - Суд,
И закончится весь этот джаз.
Может, дети потом этот мир спасут -
Если мы их спасём сейчас...
------
*) В Китае при счете часов в пределах суток концом дня принято считать Час Свиньи.

декабрь 2006


Безразмерная дорога

Раздел: Иронические стихи

Тщете фонарной и аптечной
Сполна оплатим векселя
И предадимся, друг сердечный,
Кривым дорогам февраля.

Ведомы дарованьем аса
И произволом колеса,
Летим, летим - за трассой трасса,
За полосою полоса.

Плюя на удушенья жабы,
Помчимся вдаль от суеты,
А мимо - светофоры, бабы,
Дворцы, хрущобы и менты...

В пути пространство не пытаем,
Дурное время не корим -
Увы, в безвременье витаем
И в беспространствии парим.

Дорогу отыскать непросто,
Но всё же - направляем бег
Туда, куда часы и вёрсты
Упрятал несмышлёный век.

Всё так понятно и сермяжно:
Как богатырь на рубеже,
Гуляет по цепи вальяжно
Яйцо работы Фаберже,

И ясно всем, откуда чванство
И дума на крутом челе -
В яйце и время, и пространство
Сидят уютно на игле.

Непрочны золотые латы,
И можно тупо, без идей,
Извлечь иголку из-под злата,
Сломать - и никаких гвоздей,

И загуляем на просторе,
И завтра больше не умрёт!..
Но вход закрыт на Лукоморье,
И гоблин бродит у ворот.

Вернёмся... В пропасть повторений,
В постылый, призрачный пейзаж -
Где не осталось измерений,
А лишь дорога и мираж.

февраль 2007


Баллада про короля Экзилия и роботехнолога Трурля

Раздел: Иронические стихи

По мотивам С.Лема («Кибериада. Путешествие седьмое, или Как Трурля собственное совершенство к беде привело»).

На далёкой планете (её назовём - Ценендера)
Проживал одиноко в огромном дворце властелин;
По утрам он печально седлал своего дромадера,
И скакал, и искал человека средь гор и долин.

Не досталось Экзилию хоть небольшого народа,
На планете пустой горевал безнародный король…
Ни дворян, ни мещан, ни крестьян, ни паршивого сброда;
Так сказала статистика: численность подданных – ноль.

Длился век властелина тосклив, безотраден и долог:
Как шаром покати! Потерпели все поиски крах…
Но явился однажды к Экзилию роботехнолог,
Именуемый Трурлем и очень известный в мирах.

Смастерил он из грязи князей уже несколько дюжин,
Делал спутники, роботов, топливо гнал для ракет;
Был он многим окрестным владыкам полезен и нужен,
Хоть не всё было ладно у Трурля по части анкет.

Обделённый Экзилий, однако, плевал на анкеты:
«Изготовь мне, технолог, людей – миллион или два.
Для восьми королей ты народом заполнил планеты -
Вот такая в соседних галактиках ходит молва».

Тот в ответ: «Миллион или два – это просто убого!
Закажи миллионов не менее ста двадцати;
Для планеты обширной такой – и сто сорок не много.
Обеспечу тебе население – только плати!»

У технолога Трурля готовы на всё прейскуранты;
Был получен задаток – и взялся технолог за труд:
Засвистели фотоны, со скрежетом двинулись кванты,
И со скоростью света пошёл из реактора люд.

Правда, люд очень мелкий, упрятанный в ящик из стали, -
В этот ящик Экзилий глядел сквозь кривое стекло;
Но налоги в казну поступать и из ящика стали,
Под стеклом засновали людишки - и дело пошло!

Всё в порядке… Пора королю расплатиться по счёту…
Но Экзилий сурово на Трурля с престола глядел:
«Нет, не стану платить за халтурную эту работу!
Кстати, ждёт тебя суд и расправа – по парочке дел.

Эти роботы рядом со мною – не мелочь, по счастью;
Ты их сам наклепал для охраны особы моей…
В общем, так: за попытку финансовых диспутов с властью –
Ну-ка, взять его, хлопцы! В тюрьму до скончания дней!»

Но Экзилий дотоле не ведал подобного срама:
Лапы роботов тщетно пытались схватить пустоту…
«Ты не понял, король: пред тобою моя голограмма!
Не достанешь меня: я давно на ракете ту-ту!»

Так и вышло: остался Экзилий с людьми и с деньгами,
А технолог сбежал, лишь задаток упрятав в карман –
Богатеет теперь, шевеля, как и прежде, мозгами,
На планете другой, где вокруг - непроглядный туман.

Непрерывно с тех пор проклинал он причину побега,
О коварном монархе он всем и везде говорил;
Но сказал Клапауциус, старый и мудрый коллега:
«Эту кашу зачем ты, мой друг, вообще заварил?

Оказался ты с этим проектом в огромнейшей… луже:
(И покрепче сказал бы, но ругани я не люблю);
После этой работы всем стало не лучше, а хуже:
Человечкам твоим, и тебе, и ещё – королю».

Да, всё верно: несчастный изгнанник морально оплёван,
Он помог королю – и теперь обвинён в мятеже;
А народец? – он в ящик, где тесно и душно, закован;
А монарх? – он народцем весьма недоволен уже.

Управленье народом ему удаётся не слишком,
То немного прижмёт, то отпустит опять тормоза;
Давит кнопки, чтоб не было лишней свободы мыслишкам;
Только в ящике – худо, и всё нарастает буза.

Там прибавит, убавит вот здесь, этот блок – перестроит,
В этом что-то усилит, а этот – совсем отключит;
Но опять говорит по утрам ему главный андроид,
Что народец пищит, и что ящик всё больше трещит.

Даже если катод поменяет местами с анодом –
Проку нету от этих замен для решенья проблем.
Что же делать Экзилию с этим несносным народом?
Не расскажут Азимов и Кларк, не поведает Лем…

февраль 2005
(из сборника "Магическая механика")


Болеро

Раздел: Разная лирика

Для фантазии нет рубежа,
И для музыки нету барьера:
Жмётся к горлу, змеясь и кружа,
Беспощадная петля болеро;

Чуть отпустит, позволит дышать –
И опять надвигается сонно,
И опять увлекает опять
В потаённость за дымкой заслона.

Запыхавшись, дрожу на бегу,
Неземными дышу голосами,
И силков разорвать не могу –
Но они рассыпаются сами...

февраль 2006


Суждение

Раздел: Разная лирика

 

Вагонные споры - последнее дело...
А.Макаревич


Увы, не мне для раскрыванья пущего
Рояли заготовлены в кустах,
Не для меня - усталого, непьющего -
Хмельные разговоры в поездах.

Вагон стучит ли по сердцу колёсами,
А может быть, вино тому виной, -
Но часто люди тянутся с расспросами,
Блюдя святой обычай поездной.

Не выношу приливов фамильярности;
Как хорошо, когда попутчик тих,
Не утопает в море мемуарности
И не спешит оценивать других.

Сам - не делюсь ни горем, ни победою,
Ни даже мелочами - потому,
Что (с детских лет я это твёрдо ведаю)
Они неинтересны никому.

Случайность не становится сердечностью,
Ночному спору не дожить до дня,
И суррогатом разговора с вечностью
Не станет поездная болтовня.

Несётся поезд по просторам утренним,
Вокруг поля - в грязи и лопухах;
И нет причины, чтоб делиться внутренним
В беседах. Да, пожалуй, и в стихах.

Себе оставлю радости и горести.
Себе - и тем, кто близок навсегда.
Искать себе судью в гремящем поезде?
Не для того на свете поезда.

На перекрёстках мира неуютного,
Под стук колёсный или в тишине
Не жду суда случайного, попутного.
Я - не сужу. И суд не нужен мне.

март 2007


Поздняя Римская империя

Раздел: Иронические стихи

Это - давняя печальная история,
Это - поздняя потёртая империя.
Это - время императора Гонория,
Много после императора Тиберия.

Императорское знало окружение,
Что Гонория влекут воспоминания,
Все победные и славные сражения,
То германская, то галльская кампания.

Рим гниёт и гибнет в пропасти безверия,
И заветов древних множество нарушено,
И совсем другою сделалась империя -
Из нее клочков немало пооткушено,

А на форумах, с обиженными лицами,
Боги сгорбились и выглядят усталыми...
Как же Риму выжить с этими границами?
Возле врат уже стоят германцы с галлами!

Чтобы цезаря избавить от депрессии,
Порешил сенат из рвенья подхалимского:
Впредь устраивать триумфы и процессии
В годовщины всех побед оружья римского.

И с тех пор почти на все календы с нонами
Выходили на арены гладиаторы,
Шли по улицам легаты с легионами,
В белых тогах пели здравицы сенаторы,

Вспоминали гениального Тиберия -
Как карал он виноватого и правого...
И творилась в цирке Флавиев феерия
О победах Рима юного и бравого,

И ораторы на форуме торжественном
Возвеличивали римские традиции,
Говорили о призвании божественном,
Призывали к возрождению амбиции,

И проконсулы вовсю делились опытом
Управленья завоёванными странами...
И банкеты... Всё за счёт (об этом - шёпотом)
Денег, нужных для расплаты с ветеранами.

Приглашали даже варваров на праздники,
Награждали их значками золочёными,
Но кривились иноземные участники,
Видя портики с имперскими знамёнами.

В Риме не было конца высокомерию,
И в речах ещё звучали притязания...
А разбитую и куцую империю
Ожидали только новые терзания.

Продолжались эти игрища и далее...
Но поздней открылась истина печальная;
Рим осмыслил, что не Рим он, а Италия,
И держава не великая. Нормальная.

Хоть случались рецидивы фанаберии,
Рим смирился с неимперской территорией...
И закончилась история империи,
Чтоб смениться итальянскою историей.

май 2005


"Грядущие строки, как острова..."

Раздел: Разная лирика

Грядущие строки, как острова,
За морем едва видны...
Но спрос невелик на мои слова,
Им рыночной нет цены.

Не выбиться пешке в ряды ферзей,
Ферзю - королём не стать.
Читают десяток-другой друзей,
О чём же ещё мечтать?

А если обида проникнет в стих -
Господь известит, скорбя:
"Печально, но нет у меня других
Читателей для тебя".

В глубины, подальше от всех сует,
Уйдут строка за строкой...
Они заслужить не сумели свет,
Да будет же им покой.

март 2007 г.


"Як iз дитинства, сонце угорi..."

Раздел: Стихи на иностранных языках

* * *

Як iз дитинства, сонце угорi.
Спокiйна туга i щоденна втома.
I знов весна прозора на дворi.
Я нинi дома. Так, я нинi дома.

Пiвнiчна, звична, вiтряна весна.
Пiвденну - i згадати неможливо.
I та земля - а що менi вона?
Далеко десь. I хай живе щасливо.

Там iнший свiт. Минулого нема.
Мiж нами роки... прикордонна смуга...
I ця весна, i спогади - дарма.
Щоденна втома. I незмiнна туга.

квiтень 2006


Немайданне

Раздел: Стихи на иностранных языках

Переведiть мене через майдан,
Де все святкують, б’ються i воюють,
Де часом i себе й мене не чують...
(В.Коротич)


Всi бандури кинуто до стоку -
Геть з бандурами!
З кобзарями обiйшлись жорстоко -
Як iз щурами.

З тими небундючними пiснями,
Немайданними,
Їм не можна бути поруч з нами,
Нездоланними!

Хай кудись, щоб там навiк сконати,
Пiдуть прощею.
Iншим час настав пiсням лунати
Понад площею.

Може, грiшно - вибачай нам, Боже, -
Вихвалятися,
Та хiба ж великий натовп може
Помилятися?

I навiщо бачити погане?
Ми святкуємо!
Вiд синiв їх правду - час настане -
Ми почуємо...

май 2005
(ну то есть довольно давнее...)


Лимерики

"Имерики" на буквы "Ф" - "Я" (завершающая запись серии)

Раздел: Лимерики

Пора заканчивать...

( вводная запись про "имерики" - http://www.poezia.ru/article.php?sid=73249 ).


Говорила знакомым Фаина:
"Я, ребята, почти что Афина!"
А ребята в ответ:
"Вправду разницы нет -
Если выпить не меньше графина".

"Что ж не дал, - вопрошала Федосья, -
Ты мне визу во Францию, мосье?!
Видишь (будь ты неладен!):
Я - совсем не бен Ладен;
У меня безупречное досье!"

Раз в витрину поставила Фёкла
Лишь кривые и гнутые стёкла.
Есть прибавка доходу!
(В этих стёклах народу
Покрупней представляется свёкла).

Аспирантка по имени Флора -
Неустанный искатель фольклора.
Нынче это непросто:
Этим летом два тоста
Отыскала вблизи Самотлора.

Посмотрела на днях Флорентина
Новый фильм самого Тарантино
И сказала: "Мура!
Я на рынке вчера
Пострашнее видала кретина!"


Потеряла старуха Харита
Как-то рыбкин подарок - корыто;
Бабка, громко рыдая,
Просит: "Рыбка златая,
За корыто меня не кори-то!"

Говорили друзья: "Харитина!
Почему на твоей харе тина?"
"Дайвинг в речке у нас -
Спорт-экстрим супер-класс,
Ну а тина при этом - рутина".


"Крёстной матерью" стала Цецилия,
И боится ее вся Сицилия:
В страхе все мафиози,
Власть - в униженной позе,
"Фараоны" - в слезах от бессилия.


Направляясь на танцы, Шарлотта
Провалилась однажды в болотто
По дороге в салон;
Намочила кулон,
И сошла с него вся позолотта.


Так довольна собой Эвелина:
"Есть теперь у меня афалина!
Чтоб в бассейне моём
Был дельфинчик живьём,
В море всыпать пришлось клофелина".

Дом украсила Элеонора:
В каждой комнате дома - менора.
Говорит: "Не пойму,
Эти штуки - к чему,
Но дают настроенье минора".

Дирижер знаменитый Эльвира,
Не простит искаженья клавира;
Звук чуть выше случайно -
Сразу требует: "Майна!",
Если ниже - командует: "Вира!"

Прочитала блестящая Эмма
Как-то книгу про роботов Лема;
Так при этом смеялась,
Что у бедной сломалась
В третьем блоке четвертая клемма.


Владелица пасеки Юлия
Лужкову не продала улея:
"Ходили просители -
Его заместители;
И всем показала по дуле я".


"Я везла - говорит Ярослава, -
Водку через границу эксклава;
Но попалась вчера я;
Из янтарного края
Путь лежит мне в края лесосплава".


"Имерики" на буквы "С", "Т" и "У"

Раздел: Лимерики

( вводная запись про "имерики" - http://www.poezia.ru/article.php?sid=73249 ).

Говорила друзьям Саломея:
"Ну совсем ничего не умея,
Все же выше я в классе
Сослуживцев в сберкассе:
Очень быстро считаю в уме я!"

Изучила дотошная Сарра
Про язык сочинения Марра;
От того-то у ней
Языки повкусней,
Чем у прочих торговок базарра!

Проходила когда-то Светлана
Стажировку у Тельмана Гдляна;
Эта практика, знать,
Помогла раскопать
Ей сокровища Теночтитлана!

Как мила у доски Святослава -
Педагог развеселого нрава!
Как налево идет -
Детям песни поет;
Травит байки, шагая направо.

На еду и питье Северина
В месяц тратит не более "грина" -
Экономит на том,
Что нашла "Гастроном",
Где совсем без запоров витрина.

Пела в "Сильве" мадам Серафима -
Оперетты известная прима.
Нынче Сима не та -
Лихо скачет с моста
И зовется "принцесса экстрима".

Говорила гэбэшница Сильвия:
- Да, слыхала признания Филби я;
"Кабы был, - плакал Ким, -
Дураком не таким,
То и ныне в Британии жил бы я".

Говорила друзьям Соломея:
"Мне система чужда Птоломея!
Вот у брата-вечерника
Есть трактаты Коперника -
Я прочла их, от кайфа немея".

Говорила телятница Софья:
"К тем подружкам питаю любовь я,
У кого вся натура -
И лицо, и фигура,
И душа, и смекалка - коровья".

Массажистка по имени Стелла
Получала три тысячи с телла.
Если ж некий нахал
Ей поменьше давал,
То она возмущенно свистелла.

Надоевшим гостям Степанида
Влила как-то в вино арсенида;
Из подвергнутых мести
Трое сдохли на месте,
Остальные не подали вида.

Каждым утром толстушка Сусанна
Покупала по три круассана;
Что ж, бедняжка сейчас
Покупает "камаз" -
Стала тесной кабина "ниссана".


В гастроном, где директор - Таисия,
Заявилась с контролем комиссия;
Показала ревизия:
Испарилась провизия...
Вот такая возникла коллизия!

На банкете объелась Тамара -
Съела краба, омара, кальмара;
Среди ночи живот
Возмутился - и вот
К ней явились четыре кошмара.

День и ночь, очень громко Татьяна
Упражнялась в искусстве баяна;
И устроил сосед
Ей на несколько лет
Выступленья на сценах Вьентьяна.


На Жулянах *) проводит Ульяна
Каждый вечер прополку бурьяна.
Если Уля запьет -
Полоса зарастет,
И закроют немедля Жуляны.

*) аэропорт в Киеве


"Имерики" на буквы "О", "П" и "Р"

Раздел: Лимерики

( вводная запись про "имерики" - http://www.poezia.ru/article.php?sid=73249 ).

Посещает все службы Оксана.
Хоть туманны для ней словеса, но,
Как и прочий народ,
"Аллилуйя" поет
И, как все, восклицает: "Осанна!"

Пять часов как-то Олимпиада
Две главы излагала доклада.
"А из третьей главы
Соль узнаете вы!"
Зал ответил ей: "Соли не надо!"


Изучавшая физику Павла
Пикассо как-то молвила: "Пабло!
Мир ваш крив и непрост:
Можно, глядя на холст,
Рассчитать постоянную Хаббла".

Разоделась однажды Павлина
В свой парадный наряд из поплина;
На балу кавалеры
Ей твердили без меры:
"До чего ж вы прекрасны! Во блин, а!"

Посетила Фуджейру Пальмира
И нашла для себя там кумира -
Стал им местный эмир;
И на этот кумир
Льет Пальмира различное миро.

"Сгинул Педро мой", - плачет Памфилия, -
"Как найти? Ох, обширна Бразилия!"
Ей сказал "фараон":
"Педров здесь - миллион!
Ты скажи хоть - какая фамилия?"

Пишет другу в письме Параскева:
"Жизнь прекрасна у нас в городке - во!
Хороша экология,
Нравы чистые, строгие;
Только жаль, нет в домах обогрева..."

В огорченьи большом Пелагея:
"На беду я влюбилась в Эгея;
Он же, девочки, - гей!
Я сказала: - Эгей,
Как тебя только, блин, носит Гея!"

Пострадала на днях Пелагия:
У нее на грузин аллергия;
Повстречала майора;
Он представился - "Жора",
А потом оказалось, что Гия!

В ресторане "Пекин" Петрунеля
Прокопала сто метров туннеля;
Съев обед (сколько влезло),
Под землею исчезла,
"Кинув" кельнера и метрдотеля.

Плачет в храме мадам Платонида:
"Я покину Платона, Изида!
Он прекрасен на ложе,
Только правда - дороже,
Ну а правда - она у Эвклида!"

Поставляет на Русь Поликсена
(Департамент Уаза и Сена)
Ведра, ванны, корыта,
И рога, и копыта;
Для пехоты - солому и сено.

Говорила сестрицам Полина:
"Я Салтану рожу исполина,
И придется ребенку
Пребольшую пеленку
Из обшивки пошить 'цеппелина' ".

Рассказала доярка Прасковия:
"Всем в ОВИРе дарю по корове я,
Чтоб покинуть Мордовию
И уехать в Монровию;
На любые готова условия!"

В интервью рассказала Пульхерия:
"Всем путанам нужна парфюмерия!
Для поставок "Шанели"
Создала при борделе
Товарищество нынче на вере я!"


Поп-певица по имени Рада
Очень кухне парижской не рада:
Съела как-то на ужин
Устриц несколько дюжин -
И сломалась под нею эстрада.

Полусветская дама Раиса
На Тверской обслужила раиса;
Он влюбился всерьез
И Раису увез
В край далекий афаров и исса.

Года два прослужила Раймонда
Президентом какого-то фонда;
За решетку попала
И в тюрьме повстречала
Очень многих друзей из бомонда.

По утрам - в синагоге Рахиль;
Днем - оденется в епитрахиль...
Но боится притом:
Иегова с Христом
Ей отпустят в итоге грехи ль?

Перед сном поэтесса Ревекка
Почитать захотела Сенеку;
Вышла в ночь поэтесса
И спросила Балбеса:
"Где, скажите-ка, библиотека?"

Говорила монашка Регина:
"Хоть в обители нравы строги, но
Потихоньку из кельи
Выхожу на панель, и
Что ни ночь - три-четыре цехина".

Из Майами отправилась Римма
На матрасе в теченье Гольфстрима;
Через месяц матрас
Оказался как раз
Близ Второго (иль Третьего) Рима.

Повстречала в Салониках Рита
В казино мудреца Стагирита
И ему говорит:
"Объясни, Стагирит,
Чем же покер отличен от стрита?"

Недоспала бедняжка Рогнеда,
Недоела и прочее "недо"
Из-за чтенья романа
Про крутого Хуана.
Да, и вправду велик Кастанеда!

Вечно путает бедная Роза,
Где стихи, где презренная проза,
Где тарелка, где вилка,
Где стакан, где бутылка...
Как избавиться ей от склероза?

"Я - Змея", - говорила Розалия:
"Прочитала об этом в журнале я.
Это я понимаю;
Но конкретно - какая:
Кобра, эфа, гадюка, гюрза ли я?"

Заведеньем питейным Роксана
Заправляет в районе Баксана;
Каждый день на рассвете
К ней является йети -
Опрокинуть стаканчик "чинзано".

В жизни сильно ошиблась Руслана:
Вышла замуж она за осла; но
Прочь прогнала осла
И замену нашла:
Вышла замуж она за баклана.

Каждый день выпивает Руфина
Самогону не меньше графина,
И судачит народ,
Что она перепьет
Даже самого пьющего финна.

Говорила дошкольница Руфь:
"Как глупы и Ниф-Ниф, и Нуф-Нуф!
А вот умный Наф-Наф
Без сомнения, прав,
Что построил свой дом waterproof!"


"Имерики" на буквы "М" и "Н"

Раздел: Лимерики

( вводная запись про "имерики" - http://www.poezia.ru/article.php?sid=73249 ).

В турпоездке по Греции Мавра
Полюбила однажды кентавра;
Но чтоб их обвенчать -
Разрешение дать
Может только афонская лавра.

Прибыла из Москвы Магдалина;
Ею куплена в Бирме долина.
На пятнадцати га
Маков нет ни фига,
А растут кабачки и малина.

Как-то сало челночница Майя
С Украины доставила в Байя
И легко продала
Сто четыре кила,
Португальского вовсе не зная.

В Гималаи с успехом Мальвина
Поставляла в контейнерах вина.
Но расстроены йети:
Все контейнеры эти
Завалила недавно лавина.

Размечталась давно Маргарита
Выйти замуж за гордого бритта -
Вот же странная мания!
К сожаленью, Британия
Для подобных союзов закрыта.

День и ночь напролет Марианна
Упражнялась на фортепиано;
Пианистку сосед
Пригласил на обед
И подсыпал ей в кофе циана.

В типографии служит Марина,
Там диван у нее и перина;
Хоть девицу отверг
Иоганн Гутенберг,
Ходят Федоров к ней и Скорина.

После чтенья сказала Мария:
"Заключу с кем угодно пари я -
Как узнал этот гад,
Где находися клад, -
Сам и шлепнул аббата Фария!"

Говорила печальная Марта
Рано утром девятого марта:
"Ох, беда у меня -
То, что женского дня
Надо год теперь ждать. Вот кошмар-то!"

Славно пляшет телятница Марфа;
Ею также освоена арфа;
Муж у Марфы - алкан.
Да она - как Дункан!
Не хватает лишь длинного шарфа.

В Колизее на сцене Марцелла
Хула-хупом изящно вертелла.
Но слетел хула-хуп,
Выбив цезарю зуб;
Тот воскликнул: "Да ты оборзелла!"

"Алфавит" выпекает Матильда:
Там и буквы, и всякая тильда:
И она, без сомненья,
Продавая печенье,
Скоро станет богаче Ротшильда.

В зуб корове не смотрит Матрёна,
Если эта корова дарёна;
Вышел случай таков,
Что совсем без зубов
Оказалась дарёна Бурёна!

- Нынче в шахматы - молвит Медея, -
Обыграла Турсуна-задэ я;
Долго думал Задэ,
Сделал скверный ходэ,
И ему объявила гардэ я!

Плохо спит молодая Мелания:
У нее возникают желания...
Но любые желания
Изгоняет заранее,
Если выпьет рюмашку релания.

Обожала искусство Мелисса -
В монастырских стенах аббатисса;
Долг и честь позабыла
И в обитель впустила
Как-то Брака, Моне и Матисса.

Деловая гречанка Метакса
Посещает все матчи "Аякса";
Коль билет не по средствам -
Матч глядела посредством
Мэйла, телекса, пэйджера, факса.

Добротою известная Милица -
Всех окрестных барбосов кормилица;
Как покормит - сдает
Этих псов на завод,
Чтоб могли потом люди намылиться.

Говорят, что тогда лишь Милица
Посылает супруга молиться,
Коль иначе никак
В том, что муж-то - дурак,
Не выходит у ней убедиться.

Как-то в мае приехала Мирра
На раскопки в районе Измира,
И в античном дерьме
Откопала к зиме
Третью книгу поэта Омира.

Вышла замуж несчастная Млада
За лентяя, обжору Пилада;
Но известно окрест -
Ходит к ней и Орест,
А на двух ей не хватит оклада.

Шла на тест в институте Модеста,
Взяв с собою ватрушки из теста;
Запихнула в ватрушки
Для себя и подружки
Все решения этого теста.

Удивлялась Левинская Моника:
"Мной страницы пролистаны сонника,
Но не ведает он,
Что вещает мой сон -
Где за хобот я трогала слоника..."

Верст немало проехала Муза
По просторам родного Союза,
Но нигде не нашла
Там такого угла,
Где могла бы наесться от пуза.


Как-то вызвала ведьма Наина
На турнир Иисуса Навина,
И в борьбе победила,
Сдвинув с места светило!
Ею ныне горда Украина...

"У тебя, дорогая Наталья,
Оказалась повадка нахалья.
Той повадки, мой друг", -
Говорил ей супруг, -
"Не исправит и тонкая талья"

Повариха по имени Нелли
В кашу сыпала хмелли-сунелли.
Съевши в этой столовой
Малость каши перловой,
Все клиенты слегка обалделли.

Меломанка крутая Ненила
Очень музыку "ретро" ценила;
Вот и нынче - гляди -
Кучу клевых CD
Обменяла на гору "винила".

Хитрый способ придумала Ника:
Ну-ка, жулик, клубнику стяни-ка!
На участке растет
Здоровенный осот,
И на нем-то привита клубника.

Говорила сотруднику Нина:
"В чае "Дильмах" - избыток танина!
Тем, кто будет опять
Этот чай поставлять,
Ты скажи, чтоб катились они на..."

Говорила печально Нинель:
"Нету в городе нашем Синель-
никово никого,
Кто бы не был "того",
Хоть в пальто он одет, хоть в шинель".

Полстолетья сантехница Нонна
Оттрубила в стенах Пентагона;
Каждый день по трубе
Шла от Нонны в ГБ
Пентагонского мусора тонна.


"Имерики" на буквы "К" и "Л"

Раздел: Лимерики

( вводная запись про "имерики" - http://www.poezia.ru/article.php?sid=73249 ).

Говорила хозяйке Калерия:
"Лучше б стала служить на галере я,
Чем опять и опять
Целый день протирать
Грязный пол твоего кафетерия!"

Чернокожая дева Камилла
Другу белому стала немилла:
"Об одном я мечтаю -
Чтобы ты, дорогая,
Черный цвет хоть немного отмылла".

Хитроумная Капитолина
Любит книжицу про Чиполлино;
В кашу, торт и компот
Луку много кладет,
Чтоб повысить процент витамина.

Соблазнила в Смоленске Карина
Партизана Гераську Курина,
И к утру поняла,
Что и впрямь тяжела
У войны у народной дубина!

Ловко в жизни устроилась Кира!
Словно птички из шляпы факира,
Баксы вмиг вылетают
(Лишь она пожелает)
Из кармана супруга-банкира.

"Всё-то врут", - возмущается Клавдия, -
"Что совсем распугала конклав-де я;
Зря меня все ругают -
То, как пап выбирают,
Захотела увидеть по правде я!"

Раз любимая внученька Клара
У дедули ее - антиквара -
Утащила все антики
И сменяла на фантики;
Дед не вынес такого удара!

"У меня", - говорила Кларисса, -
"Не проходит и дня без каприза;
Я пыталась раз пять
Месяц с неба достать,
Но едва не свалилась с карниза".

Едет в Африку мисс Клементина,
Чтобы шкуру добыть ламантина,
И в далекий поход
Дверь с собою берет -
Для замены на ней дерматина.

В Риме молвила донна Клеменция:
"У меня есть такая эссенция -
Стоит римскому папе
Влить четырнадцать капель,
Как закончится сразу каденция".

(Вариант)
Как узнала плебейка Клеменция,
Что вандалов грозит интервенция,
Всем патрициям мило
И тепло говорила:
"Что, допрыгались, интеллигенция?"

Топ-модель мировая Клотильда
Оклеветана в выпуске "Бильда"...
Но бой-френд топ-модели
Не желает дуэли:
"Я на это, послюшай, забиль, да?"

На таможне спросили: "Констанция!
Что в бидоне у вас за субстанция?"
"Этот русский текила
Я в деревня купила;
Вот от бабка Лукерья квитанция!"

Недовольна красавица Ксения -
От поклонников нету спасения...
Чтоб отшить их, плутовка
Симулирует ловко
Облысение и окосение.


Утверждает тщеславно Лавиния:
"Нет, не хуже Милосской богини я!
Я скажу, для примера,
Что затмит и Венеру
Моих рук грациозная линия!"

Секретарша по имени Лада
Так умна, как Афина Паллада
И мила, как Диана
(Так твердят постоянно
Те, кто к шефу идут без доклада).

Без труда бизнесвумэн Лариса
Достигает в делах компромисса;
Может умная мисс
Груз ириса "Кис-кис"
Обменять на вагон "Барбариса".

Всех вокруг удивляет Лаура:
Цвет меняет ее шевелюра;
Как наступит среда -
Шевелюра гнеда,
А в четверг - шевелюра каура.

Перебравшись в Каир, Леокадия
Вышла замуж за местного кадия;
Пишет в письмах домой:
"Стала тоже судьей
В нашей местной судейской бригаде я".

Мисс-тореро зовут Леонида,
У нее раз в неделю - коррида.
Беспощадна рука:
А что жаль ей быка -
Не подаст лицемерка и вида.

С бандой грабит музей Леонтина:
"Вот, ребята, Рембрандта картина;
Вот - Гоген и Ван-Гог;
Всех их - снять и мешок!
И Моне со стены отвинти на..."

"Жарким летом" - промолвила Ливия, -
"На пленэре живу я счастливее;
Обожаю пейзаж
Покупаю шалаш,
И живу, словно Ленин, в Разливе я".

С точки зренья поклонников, Лидия
Хороша, как творение Фидия;
Ну а если чуть-чуть
Объективней взглянуть,
Эта дама - типичная мидия.

Итальянка мадам Лилиана
Увидала портрет Емельяна:
"До чего грандиозо!
Этот ваш мафиозо
На бандитто похож итальяно!"

Прочь из Чили уехала Лилия,
И теперь ее адрес - Бразилия;
Говорит она всем:
"Многовато я ем,
Не вмещаюсь поэтому в Чили я".

Бильярдистка по имени Лия -
Чемпион в применении кия:
Ох, полно синяков
У других игроков
От ударов ее - мамма мия!

Санитарка по имени Лола
Пациентов отменно колола,
Так что все пациенты
Ей тащили презенты
И просили повтора укола.

Среди нашей округи Лолита
Ох, печально весьма знаменита:
Завела себе хахаля,
И округа заахала:
"Так ему еще нет и восьми-то!"

Белошвейка из Реймса Луиза,
Разработав каноны стриптиза,
Проводила показы
И практически сразу
Вышла замуж за герцога Гиза.

Изготовила пиццу Лукреция;
Был в ней перец и прочая специя.
Пиццей был восхищен
Император Нерон -
И стряпухе подарена Греция.

К нам, бывает, приходит Любовь;
Может, завтра появится вновь...
И как только заявится
В гости Люба-красавица,
То немедля поллитра готовь!

Черномора княгиня Людмила
Для продажи слегка подкормила;
Продала она карлу
Императору Карлу,
Чем Руслана с отцом изумила.


"Имерики" на буквы "Ж", "З" и "И"

Раздел: Лимерики

( вводная запись про "имерики" - http://www.poezia.ru/article.php?sid=73249 ).

Стюардесса по имени Жанна
Поздним вечером в небе Ливана,
Взяв штурвал самолета,
Пока спали пилоты,
Совершила четыре тарана.

Горько плачет главбух Жозефина,
Получивши письмо из Минфина,
И бормочет: "Опять!
Чтоб такое понять,
Нужно выпить не меньше графина!"


В телешоу играла Зарина;
Без труда ей далась викторина.
Но, увы, миллион
Ей не будет вручен -
Был в крови найден след эфедрина.

Бабка сердится: "Эта Земфира
Захватила все волны эфира.
Вот и первый канал
На нее променял
Самый милый мне фильм - про вампира".

"Я живу", - говорит Зинаида, -
"С этим Ванькой, как в царстве Аида;
Он алкаш - хуже нет!"
"Что ты!" - Сара в ответ, -
"Моего ты забыла аида!"

Прибыла в санаторий Зиновия;
И, чтоб выбрать получше условия,
Дама прямо с утра
Все прошла номера,
Потерявши остатки здоровия.

В психбольнице, где трудится Злата,
Вам доступна любая палата;
Могут даже отвесть
В ту, что с номером шесть, -
Но за это отдельная плата.

Раскопала пять долларов Зоя
Много глубже культурного слоя.
Что ж, сомнения нет:
Казначейский билет
Там лежал со времен мезозоя.


Говорит жениху Изабелла:
"В моих знаниях нету пробелла,
Лишь остались во мраке
Отношения в браке:
Изучить не смогла - оробелла..."

Гиви в Риме воскликнул: "Изольда,
Хоть один поцелуйчик позволь, да!"
"Чем заплатишь ты, парень?
Не нужны твои лари!
Обменяй их сначала на сольдо!"

За попа хочет замуж Илария...
Знает вся про нее семинария:
Чтоб "случайно" знакомиться -
Разработала скромница
Двадцать два самых разных сценария.

Англичанка по имени Инга
Держит дома почтовых фламинго;
В наши годы суровые
На расходы почтовые
Не уходит у ней ни фартинга.

Череп йети добыла Инесса
И чудовища хвост из Лох-Несса;
Есть еще раритеты...
И коллекция эта
Внесена уже в книгу Гиннесса.

Трех имеет любовников Инна,
Перепить может всякого финна,
Как сапожник, ругается,
Анашой увлекается...
В остальном - совершенно невинна.

В том краю, где живет Иоанна,
Как-то с неба посыпалась манна,
И комки - врать не буду -
Весом были по пуду;
Так что это не слишком гуманно.

Раскопала мадам Иоланта
Городище, где жили атланты.
Удивлялось село:
- "Что ты ищешь? Алло!"
- "Я, селяне, ищу здесь таланты!"

Как-то доллар скопила Ирина
И хотела купить мандарины.
Но сказал ей Бахрам:
"Чтоб купить килограмм,
Аднаго нэдостаточно грина".

"Что ж так нагло идешь, Исидора,
Вдоль зеленого ты коридора?"
"Провожу я, синьор,
Лишь кило помидор.
Помидоры, а не луидоры!"

"Хочешь знать", - говорит Ифигения, -
"Почему каждый месяц в "Шенгене" я,
Нет проблем на границе и
Нет вреда от полиции? -
Всех достала я до офигения!"

Полюбила красавица Ия
Папу римского - старого Пия.
"Что ж случилось с тобою?" -
"За богатство такое
Полюбила б я даже и Вия!"


"Имерики" на буквы "Г", "Д" и "Е"

Раздел: Лимерики

( вводная запись про "имерики" - http://www.poezia.ru/article.php?sid=73249 ).


Собиралась студентка Гелена
На зачет по ученью Галена;
И шпаргалками смело
Исписала все тело,
Сверху вниз: от груди до колена.

В Амстердаме мадам Георгина -
Основной поставщик героина;
А чтоб больше веселья
Было людям от зелья,
Добавляет туда керосина.

Покупая участок, Гермина
Так хотела сидеть у камина...
Что ж, теперь там один
Ей построен камин,
А о домике - нет и помина.

Шейх влюбился; и стала Гертруда
Двадцать пятой женою Дауда;
Но у шейха затем
Взбунтовался гарем:
"Эта Герта - такая зануда!"

Заходя в супермаркет, Глафира
Выпивает два литра кефира,
Прикорнув в уголке;
А затем налегке
Гордо шествует мимо кассира.


Как-то с лучшей подругой Далила
Макияж очень ловко делила:
"Я возьму, без сомнений,
Крем, помаду и тени,
А тебе - остаются белила!"

Всем подружкам похвасталась Дарья:
"Так мудра, как премудрый пескарь, я:
Раскопав старый ларь,
Там нашла я букварь -
И легко прочитала букварь я!"

Неприступна графиня Диана;
Что весьма беспокоит Жуана:
"Это просто позор -
То, что с ней до сих пор
Мы всего лишь знакомы. Как странно!"

Сколь похожа смекалкою Дина,
На Ходжу - самого! - Насреддина;
Вот же хитрая тетка -
Если делят селедку,
Ей всегда попадет середина!

Вот на сцене поет Доминика,
На певице - в обтяжку туника;
Вроде нету, друзья,
Под туникой белья,
Но попробуй - туда загляни-ка!

Знаменита "кормой" своей Домна;
Эта часть ее, право, огромна.
В этой Домниной части
Муж сыскал свое счастье,
Но на людях ведет себя скромно.

Из Перу пробирается Дора
С контрабандою в глубь Эквадора;
Ей уже шестьдесят,
Но глаза всё горят
И полны молодого задора.

Раз толстушка из Фив - Доротея -
Повстречала титана Антея;
Захотел он от скуки
Взять толстушку на руки,
Но не вышла, однако, затея...


Беспокоится фермерша Ева:
"Барахлит отопление хлева;
Чтоб спасти поросят,
Грамм по сто пятьдесят
Им придется налить для сугрева".

Вспоминала наутро Евлалия:
"Эту мерзкую брагу пила ли я?
Что за гнусный нахал
Мне ее подливал?
И в здоровом рассудке была ли я?"

Чтоб расцвел Петербург, Евдокия
Разработала планы такие:
"Вдоль Фонтанки-реки
Я скуплю чердаки
И устрою во всех бардаки я".

- Как нашли вы работу, Евдоксия?
- Конкуренток обставила в боксе я!
- Что ж у вас за работа?
- Охраняю ворота
Золотого запаса в Форт-Ноксе я".

Говорит гендиректор Евлампия:
"Как прекрасна на этом эстампе я!
Чтобы всех поразить,
Прикажу поместить
Сей рисунок на фирменном штампе я".

Упокоилась с миром Евстафия,
И составлена ей эпитафия;
Все к могиле идут,
Чтоб прочесть этот труд, -
Так забавна его орфография!

Говорит поэтесса Евтихия:
"Ударений и прочей шумихи я
Не терплю с детских лет,
И в стихах моих нет
Ни единой строки без пиррихия".

Соблюдает диету Евфимия:
"Кабачками питаюсь одними я,
А от прочей еды
В мире много беды,
Так как вся она - жуткая химия!"

Растирается льдом Евфросиния,
После этого ходит вся синяя.
- Вам себя-то не жалко?
- Нет, поскольку закалка -
Вот моя генеральная линия".

Показала нам Екатерина:
"Вот - четвертого века перина;
А в сосуде хранится
(Наш музей тем гордится)
Очень древнего грека урина!"

- Ваш жюльен бесподобен, Елена,
Ну а вы - так милы, как Селена! -
И ответ был: - Ну, что ж,
Комплимент ваш хорош,
Но не выдам рецепта жюльена!

Вновь ленивая Елизавета
Не послушала телесовета:
Не помчалась в Италию,
Крым, Египет, Анталию,
А осталась в постели на лето.

Говорила в селе Епистимия:
"Ах, на ярмарке встретила Джимми я;
Он со мной танцевал
И, представьте, сказал,
Что прекрасно освоила шимми я".


"Имерики" на буквы "Б" и "В"

Раздел: Лимерики

(вводная запись про "имерики" - http://www.poezia.ru/article.php?sid=73249).

При покупке машины Беата
Критикует размеры "фиата":
"Неудобен "фиат":
Взять один - тесноват,
Два купить - так уже многовато!"

Растолстела вконец Беатриса:
Много ела и хлеба и риса;
И, конечно, Парис,
Ей бы отдал свой приз:
Ведь толстушки - во вкусе Париса.

Шла с мольбертом нимфеточка Берта
Брать уроки в квартиру Гумберта
И училась отлично...
Обходились обычно
Ученица и мэтр без мольберта.

Не найдет жениха Болеслава,
У нее незавидная слава...
И отныне у ней
На возможных мужей
Главный метод охоты - облава.

Всем соседкам твердит Борислава:
"Знайте, будет на сплетниц управа!
Зря клевещете все вы,
Что хожу я налево:
Нет, хожу я еще и направо!"

На себе волокла Бронислава
Длинный рельс из какого-то сплава.
- Эй, зачем железяка?
- Так бесплатно, однако!
Как не взять, если это - халява?


Вот приехала в Рим Валентина
И глядит с высоты Авентина:
"Рим прекрасен на вид!
Только жаль - не горит:
Еще лучше была бы картина!"

- Что вам нравится больше, Валерия:
Артиллерия иль кавалерия? -
Два майора насели.
Та в ответ: - Надоели!
Пусть возьмет вас обоих холерия!

Порыбачить задумала Ванда;
Вышла в Черное море шаланда.
Был испорчен компас...
Ходят слухи у нас:
Ванду видели близ Таиланда.

Постоянно печалится Васса
О свободе рабочего класса
И, узнав из эфира:
"Вновь убили банкира!" -
Пляшет с громкими криками: "Асса!"

Знаменита певица Венера;
И вокал недурён, и манера...
При постройке бунгало
Из всего матерьяла
Ей понравилась больше фанера.

Каждым утром фланирует Вера
По дорожкам любимого сквера;
И всего лишь за год
Там нашла пулемет,
Три гранаты и два револьвера.

Говорила принцесса Верония:
"О, какая же злая ирония!
Завтра на коронации
Снимут все папарацции,
То, как выгляжу скверно в короне я."

Зла была королева Виктория:
"Не люблю я ни вига, ни тория!
Эх, казнить бы их всех -
Вот уж точно не грех..."
Жаль, сложилась иначе история!

Как умна поэтесса Виктория:
у неё что ни рифма - виктория,
каждый стих, каждый троп -
самой высшей из проб;
это - истина, не аллегория!

(добавлено позднее)


Написала поэму Вилена,
И творение это - нетленно,
Ибо писан сей труд
(Коль газеты не врут)
На листах из полиэтилена.

Всем подружкам в подарок Вилина
Лепит куколок из пластилина,
И при этом старательно
Внутрь кладет обязательно
Хоть немножечко пироксилина.

На приеме в посольстве Виола
Заявила: "А где пепси-кола?
На столах - только кока!
Это просто жестоко..." -
И немедленно вышла из холла.

Увидала сержант Виолетта
Личность темную у туалета
И подумала: "Вот!
Пусть он только войдет -
Там и буду мочить я брюнета!"

Как добра государыня Вита!
И народ ее любит, и свита;
Входят все фавориты
В спальню царственной Виты
По порядку их букв алфавита.

Завела магазин Виталина
На крутом бережку Сахалина.
Нет там хлеба, калош,
И крупы не найдешь,
Но зато - завались гуталина.

На Малаховском рынке Виталия
Спекулирует окисью таллия.
Коль пристанет охрана -
Врет: "Здесь - окись урана!" -
И охрана отходит подалее.

Применила свой "Пентиум" Влада
Для анализа книжек про Блада,
И теперь с распечаткой
И саперной лопаткой
Улетает на поиски клада.

В школе учится музыке Воля;
Но не вспомнит диеза-бемоля,
Если жаждущей Воле
Пред занятьями в школе
Не налить хоть стакан алкоголя.


"Имерики" на букву "А"

Раздел: Лимерики

"Имерики" - это "именные лимерики". Каждый из этих лимериков посвящен персонажу, носящему одно из известных и не очень известных личных имен ("охвачены" только женские имена). Требование, которое я сам перед собой поставил, заключалось в том, что имя каждой дамы должно было присутствовать в конце первой строки соответствующего лимерика строго в именительном падеже. Кроме того, я старался добиваться разнообразия рифм, что иногда было довольно трудно (и не всегда удавалось) из-за схожести окончаний многих женских имен.
Название для этого жанра - "имерики" - придумал Анатолий Белкин.

Здесь публикуются только наиболее удачные ( с моей точки зрения) имерики.
Пока что - на букву "А".

Все имерики написаны в 2001-2002 гг. Полностью выложены на странице http://www.ipiran.ru/~shorgin/imeriki.htm.

-------------------

Феминистка из Рима Августа
Подражала привычкам Прокруста:
У мужчин отрезала
То, что лишним считала,
А в вино добавляла им дуста.

Муженьку говорила Авдотья:
"Сорняки нынче буду полоть я,
Ну, а ты в огороде
Будешь пугала вроде,
Чтоб не портили птицы угодья".

Говорила подругам Аврелия:
"Помогла мне родная Карелия:
Как-то возле бунгало
Я колодец копала...
Нынче нефть продаю на баррели я!"

Всех в стрельбе победила Аврора!
Конкуренты помрут от позора...
Нет ей равных отныне
Ни в какой дисциплине:
Стоя, лежа, в упор и с упора.

Свой реактор имеет Агата,
Ибо дров у нее - небогато;
Закупает по тонне
То уран, то плутоний,
И за ней наблюдает МАГАТЭ.

В Кремль явилась под вечер Агафия,
Но была на запоре Кутафия...
"Нет ли дырки в заборе,
Раз уж вход на запоре?
Экономить не стану на штрафе я!"

Раз в Пирейском порту Агафоника
Ночью выпила рюмочку тоника.
Ну а джин и все прочее?
Пить во время рабочее
Не велела хозяйка притоника.

С небывалым успехом Агнесса
Избавлялась от лишнего веса:
Чтоб достичь этой цели,
Прожила три недели
Лишь на пенсию от райсобеса.

При мытье головы Аграфена
Обходилась обычно без фена,
Удивлялись подружки:
- Как же можно без сушки?
- Что вы! Лысина сохнет мгновенно!

В Ватикане живет Аделина,
И строга у нее дисциплина;
Принцип жизненный есть:
Средь поклонников несть
Иудея, а также эллина.

Выпускница по имени Аза
На юрфак поступала три раза...
Год четвертый настал,
И декан ей сказал:
"Ну, куда же ты снова, зараза?!"

Санитарный инспектор Азалия
Говорит: - Все готовлю на сале я! -
Ей подружка сказала:
- А откуда же сало?
- Отняла у хохлов на вокзале я.

- Вот ты где! - закричала Аида,
Видя бритый затылок Саида. -
От меня, Радамес,
Ты под землю залез, -
Но и там ты не скроешься, гнида!

Инспектриса ГАИ Акулина
На посту возле города Клина
Пропускает машину,
Лишь когда из кабины
Ей протянут портретик Франклина.

На экзамен пришла Александра,
Шлем надев от морского скафандра:
На изнанке от шлема
Записала две леммы,
А еще - теорему Лежандра.

Русофилка из Рима Алина
Распевает "Калина-малина",
Носит платья из ситца,
Каждый день матерится
И цитирует книгу "Целина".

В "Одиссее" снималась Алиса -
Многогранная киноактриса.
Роли сыграны ею:
Пенелопы, Цирцеи,
Навсикаи и даже Улисса...

Из письма анонимного Алла
Про супруга ТАКОЕ узнала...
Но в конце была фраза:
"Не ругайтесь так сразу:
Он о вас знает тоже немало".

Всем подряд продает Альбертина
Кафедральный собор Абердина.
И клиенты насели -
За одну лишь неделю
Храм купили четыре кретина.

Атаманше по кличке Аманда
Удивлялась родимая банда:
Собираясь на дело,
Та гадала и пела
И читала романы Жорж-Занда.

Проповедница Анастасия
Учит: "Cкоро вернется мессия,
Но увидеть его
Шансов нет - оттого,
Что не даст ему визы Россия".

В мемуарах писала Анелия:
"Брось свой бизнес, - сказала Шанели я, -
Те же деньги, Коко,
Получаю легко
(И гораздо быстрей) на панели я."

Говорит всем вокруг Анжелика:
"Нами правит продажная клика!
Власть имущие лица
С моим мужем делиться
Не желают - вот вам и улика!"

Всех любила подряд Антонина -
Мусульманина, христианина...
Почему-то при этом
Не любила поэта,
Но любила всегда гражданина.

Пожилая актриса Анфиса
В славный день своего бенефиса
Обнаружив, что зал
Пустотою зиял,
Перебила четыре сервиза.

Легковерная Аполлинария
Весь доход своего лупанария
В банк внесла целиком.
С банком вышел облом...
Не осталось у ней ни денария.

Всю запутала нить Ариадна,
И, промучившись с нею изрядно,
Протянула Тесею:
"Я совсем не умею...
Ты распутай, пожалуйста. Ладно?"

По афинским дорогам Аркадия
Пробежала не менее стадия.
"Хоть весьма я устала, -
От инфаркта сбежала
Да и насморк оставила сзади я".

Говорила уверенно Ася,
В подворотне с приятелем квася:
"Ты в виду поимей:
Этот самый портвей -
Наилучший в доступнейшем классе".


10 лимериков о шумных иностранках

Раздел: Лимерики

1
Развесёлая дама из Франции
Видно, много глотнула "субстанции":
Так орала она,
Что на гонке в Мона-
ко сходили болиды с дистанции.

2
У известной певицы из Кении
Так шумны упражнения в пении,
Что дрожит особняк -
А десятки макак
Вторят ариям в самозабвении.

3
Жена бедуина в Аравии
Горланит - верблюда гнусавее;
Паша кишлака
Намять ей бока
Велел за такое злонравие.

4
Редактор журнала в Норвегии
Устроила шум в редколлегии:
Орала нещадные
Слова непечатные
О скверной печатной стратегии.

5
Рыбачка из Южной Уганды
Была капитаном шаланды -
И часто с натугой
Ревела белугой,
Матросам давая команды.

6
Торговка на рынке Нигера
Была, несомненно, мегера:
Бранясь что есть силы,
Вконец оглушила
Заезжего толстого герра.

7
Живёт в Кызылкуме казашка
И пьёт - за рюмашкой рюмашка,
На мужа орёт:
"Давай бутерброд!" -
Ну очень дурная замашка...

8
Просвещённая фермерша-финка -
Это вам не простая блондинка:
Проходя по селу,
Очень громко хвалу
Возглашает достоинствам рынка.

9
Девица одна из Канады
Орала в ночи серенады;
Когда в её дом
Явились с дубьём,
Сказала: "Не бейте, не надо..."

10
Пролетарка, что с острова Куба,
Изъясняется громко и грубо.
Чтобы не было худо,
Ей приятель-барбудо
Говорит: "Ну потише, голуба!"


Подборка лимериков N10

Раздел: Лимерики

Знаменитый акын из Монголии
Как-то спел о вреде алкоголия,
И поклонники все
Поклялись на "Ясе"
Не внимать его пению более.

В сочиненьях Гольдони каналии
Непременно тонули в каналии,
Ибо злобные дожи
Возмущались из ложи,
Если было иное в финалии.

Одарённый студент из Британии
Был сильнее других в вычитании,
Но стремился дружить
С тем, кто может сложить,
Чтобы вместе сдавать испытания.

Двоеборец из горной Норвегии
Сочинял на трамплине элегии,
А в разгар эстафеты
Сочинял триолеты -
Мир не видел подобной стратегии.

Молодой драматург из Швейцарии
Ел фондю, сочиняя сценарии,
И просил, чтоб сполна
Эмменталя цена
Отражалась в его гонорарии.

На отдельных атоллах Пасифика
У шаманства такая специфика:
Если умер шаман -
Шлют гонца в Ватикан,
Приглашая в шаманы понтифика.


Подборка лимериков N 9

Раздел: Лимерики

Из "лимментариев" к четвёртому и пятому турам Третьего конкурса "Заверши лимерик"


Клуб бойцовый открылся в Лозанне
В старом здании около бани;
Знает каждый школяр -
Там бойцовый швейцар
И бойцовый гарсон в ресторане.

(Тренер о причинах допинговых скандалов)
Есть враги, и они - не тупы:
Подсыпают нам допинг в супы!
Но страшнее на деле
То, что в каждом отеле -
Специальные допинг-клопы!

Перед выходом славный Карузо,
Чтоб не вышло на сцене конфуза,
Гнал фанатов: "Отстаньте!
И не лейте мне кьянти!"
(Пил при этом стаканами узо).

Обожал Америго Веспуччи
Генуэзские джинсы от Гуччи,
Но правитель Флоренции
Не терпел конкуренции
И надел на Веспуччи онуччи.

С разрешенья Аида в Аид
Угодил Одиссей Лаэртид,
Но потом - вот обида! -
Изгнан был из Аида,
Ибо он оказался - аид.

Некий важный начальник в ХАМАС
Был весьма и весьма черномаз
И по пятничным дням
Бил ретиво в тамтам,
Совершая в мечети намаз.

Бог и дьявол на званом пиру
Целый вечер сражались в буру:
Так азартно играли,
Что владельца меняли
Двести-триста планет за игру.

Начинал кардинал Лангобардо
Свою проповедь словом "Бастардо",
Рвал потом в увлечении
На себе облачение
И швырял в свою паству петарды.

Фридрих I, король-бородач,
Ограничил строительство дач:
Если герцог-гордец
Строил лишний дворец -
Приходил к нему в гости палач.


Подборка лимериков N 8

Раздел: Лимерики

"Лимментарии" к третьему туру Третьего конкурса "Заверши лимерик"


Как-то ночью принцесса Монако
Увидала, что в спальне макака,
И скормила макаке
Две тарелки салаки:
Вот такая принцесса, однако...


В кабинете своем Вейерштрасс
Дам любил - даже пару за раз,
Но с профессором Соней *)
Становился тихоней,
Выгоняя всех прочих зараз.

*) С.В.Ковалевская


Шарль де Бац Кастельмор д'Артаньян
Шёл по улице Медников, пьян:
Он в гостях у миледи
Побывал на обеде -
И, откушав, ушёл. Грубиян!


Постановщик "Восьми с половиной"
В жандармерию прибыл с повинной:
"Сделал звёздам восьми
Я детей, чёрт возьми;
А одна заболела ангиной..."


Галилей получил пропозиции
От полиции и инквизиции:
Все ошибки признать -
Или лет двадцать пять
Простоять в неудобной позиции.


Серия "В самых лучших кафе..."

В самых лучших кафе Бе-Ни-Люкса
Сервис поднят до уровня люкса:
Отдают бильярдисты
Там обычно по триста
Евро с каждого кикса и фукса.

В самых лучших кафе Бе-Ни-Франца
Ставят цель наведения глянца:
Пустят в них гегельянца,
Стерпят там ницшеанца,
Но подальше пошлют вольтерьянца.

В самых лучших кафе Бе-Ни-Чеха
В туалетах ужасное эхо,
И клиенты почтенные,
Слыша звуки застенные,
Удержаться не могут от смеха.

В самых лучших кафе Бе-Ни-Швейца
Можно встретить у входа индейца:
Он тому, кто в кабак
Свой проносит коньяк,
Отбивает дубинкою бейцы.

В самых лучших кафе Бе-Ни-Финна
Популярны конина и псина:
К собачатине там
Наливают бальзам,
А к конине - бургундские вина.

В самых лучших кафе Бени Каца
Запретили плевать и сморкаться,
Дамы высшего света
Возроптали на это:
- Как мы будем теперь развлекаться?


Подборка лимериков N 7

Раздел: Лимерики

Лимерик японский

Лимерик японский

Солнцеликая Аматэрасу
Выходила с утра на террасу;
Любовалась Фудзи,
Что виднелась вблизи...
И, зевнув, возвращалась к матрасу.

----------------------------------------

"Лимментарии" ко второму туру Третьего конкурса "Заверши лимерик"

Знаменитый Лука Мудиссон *)
Принца шведского снял без кальсон -
И посажен в острог,
Чтоб снимать он не мог
Без кальсон королевских персон.

*) Известный шведский кинорежиссёр


Мой мобильник по имени "Нокия"
Издаёт только звуки высокие;
Он суров, нелюдим -
И к тому же за ним
Знаю очень дурные пороки я.


(Из приговора по делу Томаса Мора)

Обвинили несчастного Мора,
Что его подкупила каморра,
Что служил он в ЧК,
Что картавит слегка,
И что скрыт он под маскою Зорро.


Написал композицию Босх,
От которой уносится мозг;
И сиятельный граф,
Сей шедевр увидав,
Всыпал Босху полсотенки розг.


В зимбабвийской столице Хараре
Президент, отдыхая в пивбаре,
Выпивает за раз
Весь недельный запас.
А другие - потерпят. Не баре!


Хан бухарский не шлялся к богеме,
А заботился он о гареме,
И построил для жён
Усыпальницу он:
Сорок склепов, с удобствами всеми.


Подборка лимериков N 6

Раздел: Лимерики

"Библимерик", вдохновлённый творчеством Виктории Серебро

Было тесно в ковчеге у Ноя,
Но питанье - весьма недурное:
Те, кто чище, наверное,
Ели только кошерное,
А нечистые ели трефное.

----------------------------------------

"Лимментарии" к первому туру Третьего конкурса "Заверши лимерик"

Днём и ночью хлестала портвейн
Несравненная Анна Болейн.
Муж был зол от убытка -
Недостачи напитка -
И решил экономить портвейн.


Поглядев, как живут богатеи,
Диоген позабыл все идеи
Про фонарь и про псин,
Бочку сдал под бензин
И хоромы купил близ Никеи. *)

*) (не так уж далеко от Синопа...)


Про тореро есть сплетня упорная,
Что коррида его - договорная,
Что быки себя сами
Бьют за деньги рогами...
И беднягу отчислила сборная.


От шараповских **) возгласов эхо -
Самолётам большая помеха;
Маше велено свыше,
Чтоб кричала потише...
Меньше стало на корте успеха.

**) Речь идёт о теннисистке Марии Шараповой


Ополчились на Бабеля конники
За его конармейские хроники;
Чтоб не пасть под клинками,
Пил он водку с братками
И "Тачанку" играл на гармонике.


От любого влечения Фромм ***)
Всем немедля прописывал бромм
И твердил неизменно:
"От страстей галогены
Помогают - я чую нутромм!"

***)Эрих Фромм - философ и психоаналитик, имевший врачебную практику


Подборка лимериков N 5

Раздел: Лимерики

Лимерик исторический

Говорят, Роттердамский Эразм
Впал на старости в жуткий маразм:
С самых дальних концов
Созывал он глупцов
И хвалил их за ум и за разум.

--------

Лимерик зоологический

Как-то лев на борцовском турнире
Оказался сильнее всех в мире.
Очень злились, однако,
Скунс, хорёк и макака,
После драки общаясь в сортире.

--------

Из истории комсомольских строек

Говорят, что Бараку Обаме
Жить случилось в бараке на БАМе.
Как-то бедный Барак
Не нашёл свой барак
И неделю питался грибами...

--------

Печальный лимерик о месте в истории

Как-то Гитлера польское панство
Не включило в шорт-лист окаянства:
«Грех его ерундов:
Истребленье жидов -
Это только статья "хулиганство"».

(Пояснение:
Польская газета «Dziennik» опубликовала список 20 крупнейших тиранов планеты. Однако включать в него Гитлера журналисты не стали.
http://www.polit.ru/news/2008/12/16/polsha.html)


--------

Лимерики о духовных целителях

Мусульманский целитель Берды,
Чтоб клиента спасти от беды,
Сообщает: "Нужна
Вам вторая жена -
Принимать трижды в день, до еды".

Иудейский целитель Абрам
Отдавал предпочтенье жирам:
Для леченья фингала
Он кошерного сала
Назначал по четыреста грамм.

Синтоистский целитель Ясуку
Прибегает обычно к бамбуку;
Вот рецепт при лечении:
Палок сорок, не менее.
Не поможет - назначит сеппуку.

Протестанский целитель Илайя,
От страданий больных избавляя,
Для леченья трудом
Их ведёт к себе в дом,
Там работать весь день заставляя.

Вудуистский целитель Макут
Лечит добрых, и злых, и паскуд:
Скажет пять заклинаний,
Скрутит куклу из ткани
И зелёнкой помажет лоскут.


Подборка лимериков N 4 (переводы)

Раздел: Лимерики

СЕМЬ ЛИМЕРИКОВ ИЗ Ю.ТУВИМА (J.Tuwim)

Жил бедняга в стране Гондурас,
Он имел очень странный окрас.
Всем подряд его мать
Уступала... И, глядь,
Сын – гибрид девятнадцати рас.

Оригинал:
Pewien facet w kraju Honduras
Ma na punkcie rasowym uraz.
Matki wina i blad!
Kto chcial, mial ja. I stad
Syn mieszancem jest trzydziestu dwu ras.

----------------------------------------

Осуждённый вертелся от страху
И мешал роковому замаху -
Вот же глупый отпор!
Криво стукнул топор...
Что, противно? Представили плаху?

Оригинал:
Zbrodniarz zlapany w miescie Kutno,
Poczul, ze leb mu wkrotce utna.
Stawial dran opor,
Rozkwasil go topor...
Brr... Teraz wam przykro. I smutno.

----------------------------------------

Мистер Смит покорил Арарат
И не любит излишних затрат;
Часто с криками «Ай-да!»
Он листает Уайлда,
Всем творениям Оскара рад.

Оригинал:
John Smith, co zdobyl Ararat,
Nie placic swych stara sie rat
I mowi, ze to istny raj dla-
-n – wszystkie dziela Wilde'a,
Wiec czytac jest Oskara rad.

----------------------------------------

Бейсболиста известного - "янки" -
Стали мучить симптомы водянки.
Молвил врач: - Ты в бейсболе
Жил бы дальше без боли,
Если б смог обходиться без пьянки.

Оригинал:
Raz bokserowi w Hollywood
Bok (mimo jego woli) chudl.
Rzekl doktor: - Dear boxer,
Tak wychudl twoj bok, Sir,
Bo pan za duzo goli wod!

----------------------------------------

В Польше бритт в изнурительной хвори был,
Хоть до этого в полном мажоре был:
Пил и водку, и ром он,
И похмельем изломан
Мистер Кристофер Ломман. It's horrible.

Оригинал:
Raz Anglik w Polsce chory byl,
Choc zdrowym do tej pory byl;
Bo wodke i rum pil:
Okropnie sie umpil,
Nazywal sie Bloompill. It's horrible.

----------------------------------------

Похвалялся сеньор из Ла-Платы:
"На углу посадил я салаты".
Говорят ему: "Бред!" -
Он на это в ответ:
"Сам сходи и взгляни близ угла ты!"

Оригинал:
Chwalil sie ktos, ze w miescie Brookshpahn
Zasadzil gdzies na rogu bukszpan.
Rzekl sceptyk: – Panie, to gadanie,
Bukszpan na rogu?! Bujda, panie!
Ten odrzekl mu: – Ta spojrz na rog-z pan!

----------------------------------------

Легкомысленный стегоцефал
Как-то в зал вернисажный попал
И, увидев творения,
Ощутил в себе рвение
Их сожрать. И немедля сожрал.

Оригинал:
Raz pewien mlody ichtiozaur
Byl na wystawie des beaux arts;
Gdy spojrzal na dziela,
Ochota go wziela,
By pozrec je wszystkie. I pozarl.

========================================

ПЯТЬ ЛИМЕРИКОВ ИЗ У.К.МОНКХАУЗА (William Cosmo Monkhouse)

Сквайру вздумалось раз одному:
«Сразу трёх я супружниц возьму;
Жить всего лишь с одной
Не желаю женой;
Двоеженцев - сажают в тюрьму».

Оригинал:
There once was an old man of Lyme
Who married three wives at a time,
When asked, "Why a third?"
He replied, "One's absurd!
And bigamy, sir, is a crime."

----------------------------------------

Возвели на монаха хуление:
Всех салат его вверг в изумление;
Но твердил он: «Грешно, сэр!
Сам Навуходоносор
Одобрял травяное кормление».

Оригинал:
There once was an old monk of Basing,
Whose salads were something amazing;
But he told his confessor
That Nebuchadnezzar
Had given him hints upon grazing.

----------------------------------------

Раз случилось отправиться Лоре
В одиссею по дикой Ангоре;
А вернулась с плато –
На козле, и в манто,
И с трактатом о фауне-флоре.

Оригинал:
There was a young lady named Laura,
Who went to the wilds of Angora,
She came back on a goat
With a beautiful coat,
And notes of the fauna and flora.

----------------------------------------

В Эдинбурге девица замечена
На ходулях – и холодно встречена;
Ей твердят: «Это шок!
Видно много чулок!»
«Ну а килты?» - так было отвечено.

Оригинал:
There was a young lady of Wilts,
Who walked up to Scotland on stilts;
When they said it was shocking
To show so much stocking
She answered: "Then what about kilts?"

----------------------------------------

Оригинал:
Проживала девица в Багдаде
С формой спереди той же, что сзади.
Не поймешь – вот беда! -
Стул подать ей куда;
Доводилось сесть на пол наяде.

Оригинал:
There once was a girl of Lahore,
The same shape behind as before;
As no one knew where
To offer a chair,
She had to sit down on the floor.

========================================

Д.Хофстадтер (Douglas Hofstadter)

Сотый лимерик пишет Евгения;
Всем цена им - копейка и менее.
Все вокруг говорят,
Что размер слабоват,
И что мало у Женьки умения -
Лезет лишняя строчка в творение.

Оригинал:
A very sad poet was Jenny
Her limericks weren't worth a penny
In technique they were sound
Yet somehow she found
Whenever she tried to write any
She always wrote one line too many.

========================================

Э.О'Брайен (Emmet O'Brien)

Строчит старичок
из Баку лимерики
в стиле хайку - и

делит на два. Да,
он - голова: так больше
доход старичку!

Оригинал:
There was an old man
from Peru whose lim'ricks all
looked like Haiku. He

Said with a laugh "I
cut them in half. The pay is
much better for two".

========================================

С.Козенс (Simon Cozens)

У поэта из Сочи, короче,
Каждый лимерик был из двух строчек.

Оригинал:
There was an old man from Peru,
Whose limericks would end at line two.


Подборка лимериков N 3

Раздел: Лимерики

Олигарх, что торгует металлами,
Раз приехал с девицами шалыми
В Куршевель из Москвы -
Но столкнулся, увы,
С аномально моральными галлами.

Один джентльмен из Хараре
Готовит настойку кураре;
И такой концентрат
Все берут нарасхват
В Хараре на главном базаре.

У попсовой певицы МакSим
Голос просто непереносим.
Каждый слушатель арий
Диве шлёт комментарий,
Что при дамах непроизносим...

В санатории города Риги
Исцеляют подсевших на фиги:
Для больных фигоманов
Запекают гуманно
Эти фиги в большие ковриги.

Постоянно судачит казарма,
Что любимая дочь командарма
Всем мужчинам орёт:
"Смирно! Лечь - и вперёд!" -
И мужчины в восторге от шарма.

Наступила пора перемен:
Матадора увёл полисмен.
Отыскала Кармен
Себе мэна взамен -
Стал заменой трудяга-туркмен.

В Австралии наглые эму
Ночами пугают богему:
Идут на бульвар
И просят доллАр
Назло многомудрому Брэму.

С главным номером в цирке Ирана
Выступают два умных барана,
Тем баранам муллы
Расточают хвалы
За распевное чтенье Корана.

Не любил В.И.Ленина Мах
За ошибки в научных трудах,
Говорил: "Ну и дичь
Ваша книжка, Ильич!" -
И не раз посылал его нах.

Знаменитейший врач Эскулап
Был в леченьи животных не слаб.
Очень многих он спас -
И взимал всякий раз
Гонорар по количеству лап.

Иудейский владыка Ахаз
Посетить собирался Кавказ,
Но Тиглатпаласар
Крикнул: «Это кошмар!» -
И Ахазу направил отказ.

Как-то Фрейда спросил Клапаред:
- Отчего вы не лечите бред?
Тот: - Так я же в бреду
Тайну ЭГО найду;
От леченья – получится вред.

Полицейские мэтра Видока,
Взяв бандита, глумились жестоко:
Помещали в тюрьму
И читали ему
Наставленья о вреде порока.

У правителя Жана Бокассы
В холодильнике кончилось мясо,
Но закупки в Китае
Он отверг, восклицая:
"Это очень невкусная раса!"

Трактирщик из города Клина
Привык к недовольству раввина;
Твердит ему рав:
- Борис, ты не прав,
Что мажешь сметаной свинину!

Микельанджело взял за Давида
Только несколько сольди - для вида;
На остаток дукатов
По решенью прелатов
Для Давида купили хламиду.

(2007-2008)


Подборка лимериков N 2

Раздел: Лимерики

Коль на ужин был зван Спиваков -
Приводил он десяток дружков;
Чудных скрипок звучание
Отвлекало внимание,
А маэстро - к хозяйке в альков.

Говорил режиссеру Державин:
"Наш театр не особо державен;
Мы проявим рачение;
Про сортиромочение
Пьесу нам проспонсирует Авен!"

Нет, Далила любила Самсона
И потом говорила влюблённо:
"Если б ты, ловелас,
Не остался без влас,
Я б тебя приняла благосклонно".

"Завершились скитанья ковчега,
Наконец мы добрались до брега!"
Хоть от странствия Ной
Был усталый, больной, -
Смог он прыгнуть на берег с разбега.

Математик Б.Б.Мандельброт
Как-то с сыром купил бутерброд.
"Сколько дыр" - он сказал, -
"Это просто фрактал!
Ну а тот, кто торгует, - урод!"

Художник известнейший Шилов
Рисует одних русофилов;
Шилов вынужден, чтобы
Рисовать русофоба,
Творенья подписывать: "Мылов".

Депутат изучил ворожбу
И, ударив коллегу по лбу,
От излишнего рвения
В ходе бурного прения
Взмыл и вылетел прямо в трубу.

Хитрый бармен в закусочной "Рица"
Наливать всем клиентам стремится
Не коньяк, а "Агдам",
Говоря господам:
"Здесь вам "Рица", а вовсе не Ницца!"

Архимед как-то вылез из ванной,
Съел тарелку икры баклажанной,
Выпил кьянти бокал,
А потом из зеркал
По эскадре лупил иностранной.

Мордехай во дворце у царя,
За коварство Амана коря,
Говорил, что Аман
Наполняет карман
И налоги не платит, хитря.

Под угрозою срыва турнир,
Замер в ужасе шахматный мир:
Ох, Топалов суров -
Конкурента готов
Замочить за визиты в сортир!

Непреклонный схоласт из Толедо
Обличал неучёность соседа.
Был упрям и горласт
Этот рьяный схоласт,
И порой обличал без обеда.

2005 - 2006 гг.


Подборка лимериков N 1

Раздел: Лимерики

(2000-2002 гг., из книги "Игры слов")


Гордо молвил Колумб: "Мы у цели!
Мы доплыли сквозь штормы и мели!
В честь победы - колонну
Со скульптурой Мадонны
Закажу я в Москве Церетели!"

Фермопильский проход от злодеев
Защищал Леонид, не робея.
И строчат писаря
Мемуары царя
Под названием "Малая Гея".

Все минуты, секунды и терции
Шли в кубышку Лукулла сестерции.
"Брось!" - ему говорят, -
"Ты и так уж богат!"
Он в ответ: "Это я по инерции!"

Хаммурапи воздвиг зиккурат,
Что до неба достал в аккурат,
И за вход с экскурсантов
Брал он горсть бриллиантов:
С человека по десять карат.

Совладельца банкирского пула
Беспокоит отсутствие стула,
А трудящийся люд
Говорит: "Вери гуд!
Чтоб ты лопнул скорее, акула!"

Хитрецы из спортклуба Гонконга
В свой состав как-то взяли Кинг-Конга.
Хоть в сумо исполин
Не дошёл до вершин,
Стал зато корифеем пинг-понга.


Из серии «О деятелях культуры»

Знаменитый философ Конфуций
Не любил никаких революций
И рукою железной
Всех крестьян Поднебесной
Поселил для порядку в киббуцы.

Композитор-гурман Синисало
Обожал украинское сало.
Нет в продмагах такого!..
Только теща из Львова
Бандеролями зятя спасала.

Украинский писатель Тычина
Был весьма плодовитый мужчина;
Сочинял он народу
Ежедневную оду -
И ценила его Батькiвщина!

Попытался писатель Дюма
Доказать теорему Ферма;
Два часа провозился
И, увы, убедился:
Не хватает на это ума.

Грегор Мендель спросил у Ламарка:
"Сколько стоит немецкая марка?"
Тот сказал: "Извини,
Но от этой фигни
И ни холодно мне, и не жарко".

"Плох студент твой по имени Саша:
Больше книг ему нравится чаша", -
Так Платон говорит.
А ему Стагирит:
"Ты царя-то не трогай, папаша!"

За сатиры поэта Горация
Ожидала на север миграция;
Но в ответ на прошение
Август дал разрешение,
Чтоб была вместо ссылки - кастрация.

Хоть любили в державе Малакка
Книги Квинта Горация Флакка,
Но балет по Горацию
Не снискал там овацию -
Освистала продажная клакка.


Из серии «О первобытных народах»

Через Грецию древние персы
Пригоняли из Швабии "мерсы";
Но на трассе эллины
Отбирали машины
И творили другие каверзы.

Легендарные англы и саксы
Не любили расчетов за баксы;
Покупали напитки
Лишь за медные слитки
И бранились по поводу таксы.

В старину был обычай у янки:
На полянке устраивать пьянки
А потом по утрам
Уползать по домам,
Бросив мусор на месте стоянки.

Населяли древнейшие юты
Территорию нынешней Юты
И, без всякой пощады
Грабя земли Невады,
Накопили немало валюты.

Совершали набеги норманны
На Монако, Сан-Ремо и Канны;
Там купались они,
А в дождливые дни
Принимали лечебные ванны.

Выходя из яранги, саха
Надевали когда-то меха.
Сносу не было прежде
Этой верхней одежде;
Жаль, что нижняя очень плоха.

Часто грабили древние турки
Всех соседей, как злобные урки,
Увозя чернобурки
И подобные шкурки –
Чтобы шить для султанов тужурки.

В городах своих древние хетты
Для троянцев устроили гетто;
Но из дальней земли
К ним этруски пришли -
И устроили хеттам вендетту.


Из серии «О домовладельцах»

Владелец квартиры в Катании
Себя ограничил в питании
И все свои лиры
Тащил из квартиры –
Лишь вечер настанет – к путании.

Владельца бунгалы в Бенгале
Муссоны ужасно пугали;
Как начнется муссон –
Сразу прятался он
В специальном подвале в бунгале.

Владелец шале у Карпат
Был очень и очень пузат:
Не мог без потерь
Пройти через дверь –
То брюхо застрянет, то зад.

Владелец яранги с Чукотки
Был мастер лечебной щекотки;
Он ночью полярной
Работой ударной
Излечивал всех от чахотки.

Обладатель вигвама в Огайо,
Нрав жены молодой постигая,
Попросил свою скво
Сохранять статус-кво.
"А не хочешь – найдется другая!"


Э.Лир. Некоторые лимерики из "Книги нонсенса"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

В связи с некоторым обострением интереса к лимерикам (и прежде всего к лимерикам Лира), возникшим на сайте, я решил опубликовать здесь часть своих переводов из "Книги нонсенса". Эти переводы я писал примерно в 1998-2000 годах, и это были вообще мои первые переводы. Соответственно, качество некоторых из них меня сейчас не очень удовлетворяет, но переделывать их я уже не стану.
Ниже я выкладываю те переводы, которые мне кажутся более или менее удачными. В том числе и обсуждаемый сейчас на сайте N 91.
Полностью все мои переводы из "Книги нонсенса" (включая оригиналы и иллюстрации) можно посмотреть здесь.

Некоторые замечания.

Эти переводы скорее следует назвать переложениями. Впрочем, это обычное дело при переводе лимериков.

Не ставилась цель отображения единообразной структуры лимериков Лира ("There was..."). "Место действия" также в большинстве случаев изменено. Основное внимание уделялось отображению "сюжета".

Во всех случаях ниже сначала приводится оригинал, а за ним - перевод.

---------------------------------------------------------------------------

1.
There was an Old Man with a beard,
Who said, 'It is just as I feared!
Two Owls and a Hen,
Four Larks and a Wren,
Have all built their nests in my beard!'

Бородач огорчался: "Беда!
Словно птичий базар, борода!
В ней и совы, и клест,
И ворона, и дрозд...
Я боялся такого всегда!"

7
There was an Old Person of Chili,
Whose conduct was painful and silly,
He sate on the stairs,
Eating apples and pears,
That imprudent Old Person of Chili.

Гражданин государства Ирак
Поступает, как круглый дурак:
Он заходит в подъезд
И не лестнице ест
Вишни, сливы - причем натощак.

8
There was an Old Man with a gong,
Who bumped at it all day long;
But they called out, 'O law!
You're a horrid old bore!'
So they smashed that Old Man with a gong.

Звуки громкие житель Гонконга
Извлекал постоянно из гонга.
Все кричат: "Надоело!"
...Да, беднягу за дело
Излупили китайцы Гонконга.

12
There was a Young Lady whose chin,
Resembled the point of a pin;
So she had it made sharp,
And purchased a harp,
And played several tunes with her chin.

Подбородок арфистки "Ла Скала" -
Острый, вроде осиного жала;
Заточив эту часть,
Дама долго и всласть
Подбородком на арфе играла.

13
There was an Old Man of Kilkenny,
Who never had more than a penny;
He spent all that money,
In onions and honey,
That wayward Old Man of Kilkenny.

Эксцентричный старик с Маросейки
Не имеет подчас ни копейки;
Деньги все отдаёт
Он за лук и за мёд -
Своенравный старик с Маросейки.

16
There was a Young Lady of Portugal,
Whose ideas were excessively nautical:
She climbed up a tree,
To examine the sea,
But declared she would never leave Portugal.

С ветки дуба мадам из Декана
Наблюдала простор океана
И в любом разговоре
Всё твердила о море, -
Но на суше жила постоянно.

21
There was an Old Person of Hurst,
Who drank when he was not athirst;
When they said, 'You'll grew fatter,'
He answered, 'What matter?'
That globular Person of Hurst.

Житель древнего острова Делос
Пил, когда не особо хотелось.
"Ты разбух", - говорят;
Отвечает "Навряд!"
Круглый парень на острове Делос.

22
There was a Young Person of Crete,
Whose toilette was far from complete;
She dressed in a sack,
Spickle-speckled with black,
That ombliferous person of Crete.

У юной персоны из Сум
Ужасно не полон костюм:
Надета холстина
Цветов далматина
На странную даму из Сум.

24
There was an Old Person of Buda,
Whose conduct grew ruder and ruder;
Till at last, with a hammer,
They silenced his clamour,
By smashing that Person of Buda.

Некий житель из тихой Лозанны
Всем соседям грубил постоянно,
И его за повадку
Вмиг призвали к порядку -
Молотком - горожане Лозанны

28
There was an Old Man of the West,
Who wore a pale plum-coloured vest;
When they said, 'Does it fit?'
He replied, 'Not a bit!'
That uneasy Old Man of the West.

У парнишки из города Кветта
Был пиджак желто-бурого цвета.
Спросят: "Жмет ли пиджак?"
Он в ответ: "Еще как!"
Трудно парню из города Кветта!

31
There was a Young Lady of Norway,
Who casually sat on a doorway;
When the door squeezed her flat,
She exclaimed, 'What of that?'
This courageous Young Lady of Norway.

Билетерша со станции Гривно
Восседала в дверях непрерывно;
Дверь ее прищемила,
А она: "Очень мило!" -
Вот же крепкая баба из Гривно!

32
There was an Old Man of Vienna,
Who lived upon Tincture of Senna;
When that did not agree,
He took Camomile Tea,
That nasty Old Man of Vienna.

Старикашка из города Вены
Пил обычно настойку из сенны,
А по средам из чашки
Пил настойку ромашки
Старикашка противный из Вены.

33
There was an Old Person whose habits,
Induced him to feed upon rabbits;
When he'd eaten eighteen,
He turned perfectly green,
Upon which he relinquished those habits.

Некий мистер составил меню:
"Тридцать кроликов съем я на дню!"
Но семнадцатый кролик
Стал причиною колик;
Нынче мистер меняет меню.

34
There was an Old Person of Dover,
Who rushed through a field of blue Clover;
But some very large bees,
Stung his nose and his knees,
So he very soon went back to Dover.

Старичок из Приморского края
Шел по полю, цветы собирая;
Стали тысячи ос
Жалить в ноги и в нос...
Еле ноги унёс, удирая.

36
There was an Old Person of Cadiz,
Who was always polite to all ladies;
But in handing his daughter,
He fell into the water,
Which drowned that Old Person of Cadiz.

Старикашка с Великих Озёр
Был известный в стране ухажёр.
Помогая девице,
В воду вздумал свалиться -
Так и сгинул в пучине Озёр.

41
There was a Young Lady whose nose,
Was so long that it reached to her toes;
So she hired an Old Lady,
Whose conduct was steady,
To carry that wonderful nose.

У Дануты из города Сопота
НОС длиннее слоновьего хобота.
Этот НОС вместе с Данкой
Всюду НОСит служанка.
Вот такие несНОСные хлопоты!

42
There was a Young Lady of Turkey,
Who wept when the weather was murky;
When the day turned out fine,
She ceased to repine,
That capricious Young Lady of Turkey.

В день дождливый ханум из Ирана
Слёз потоки лила постоянно;
А в погожий денёк
Прекращался поток.
Ох, капризна ханум из Ирана!

43
There was an Old Man of Apulia,
Whose conduct was very peculiar
He fed twenty sons,
Upon nothing but buns,
That whimsical Man of Apulia.

Некий житель приволжских степей
Восемнадцать держал сыновей
На диете особой:
Пирожками и сдобой
Их кормил странный житель степей.

44
There was an Old Man with a poker,
Who painted his face with red oker
When they said, 'You're a Guy!'
He made no reply,
But knocked them all down with his poker.

Как-то раз человек с кочергой,
Шёл по городу, грязный такой;
Тем, кто лез с замечаньем,
Отвечал он молчаньем
И лупил их своей кочергой.

45
There was an Old Person of Prague,
Who was suddenly seized with the Plague;
But they gave his some butter,
Which caused him to mutter,
And cured that Old Person of Prague.

Чуть не умер бедняга из Гори
От какой-то загадочной хвори;
Но джигита спасло
То, что масла кило
Прописал ему доктор из Гори.

46
There was an Old Man of the North,
Who fell into a basin of broth;
But a laudable cook,
Fished him out with a hook,
Which saved that Old Man of the North.

Глупый парень из штата Бенгал
В бак с ухою однажды упал;
Но крючком повариха
Его вынула лихо -
Спасся парень из штата Бенгал!

48
There was an Old Person of Mold,
Who shrank from sensations of cold,
So he purchased some muffs,
Some furs and some fluffs,
And wrapped himself from the cold.

Жил да был агроном из колхоза,
Он загнулся почти от мороза;
Но купил он тулуп
И одиннадцать шуб -
И упрятался в них от мороза.

49
There was an Old Man of Nepaul,
From his horse had a terrible fall;
But, though split quite in two,
By some very strong glue,
They mended that Man of Nepaul.

Некий старец в державе Непал
Неудачно с кобылы упал...
Но непальские власти
Старцу склеили части;
Супер-клей производит Непал!

50
There was an Old Man of th' Abruzzi,
So blind that he couldn't his foot see;
When they said, 'That's your toe,'
He replied, 'Is it so?'
That doubtful Old Man of th' Abruzzi.

Близорукий Фома из Литвы
Даже ногу не видит, увы!
Скажут: "Вот ваш башмак" -
Он не верит никак.
Недоверчив Фома из Литвы!

52
There was an Old Man of Peru,
Who watched his wife making a stew;
But once by mistake,
In a stove she did bake,
That unfortunate Man of Peru.

Наблюдал как-то муж из Москвы
За стряпнёю супруги. Увы!
Та, готовя харчи,
По ошибке в печи
Испекла муженька из Москвы.

54
There was a Young Lady of Lucca,
Whose lovers completely forsook her;
She ran up a tree,
And said, 'Fiddle-de-dee!'
Which embarassed the people of Lucca.

Безутешная дама из Мнёвников,
Потеряв благосклонность любовников,
Залезала на сливу,
Напевая тоскливо,
Чем смущала всех жителей Мнёвников.

55
There was an Old Man of Bohemia,
Whose daughter was christened Euphemia,
Till one day, to his grief,
She married a thief,
Which grieved that Old Man of Bohemia.

Житель славного города Сплита
Окрестил свою дочку - Лолита.
Но Лолита - поди ты! -
Став женою бандита,
Огорчила папашу из Сплита.

56
There was an Old Man of Vesuvius,
Who studied the works of Vitruvius;
When the flames burnt his book,
To drinking he took,
That morbid Old Man of Vesuvius.

Господин, что гулял близ Везувия,
Изучал сочиненья Витрувия.
Книга рухнула в кратер...
И, увы, в результате
Пьет он горькую возле Везувия.

57
There was an Old Man of Cape Horn,
Who wished he had never been born;
So he sat on a chair,
Till he died of despair,
That dolorous Man of Cape Horn.

Жил бедняга на озере Блед
И жалел, что родился на свет;
Сел он в кресло - и вскоре
Так и умер от горя
Этот мученик с озера Блед.

60
There was an Old Man of the South,
Who had an immederate mouth;
But in swallowing a dish,
That was quite full of fish,
He was choked, that Old Man of the South.

Жил однажды обжора из Ромен,
У которого рот был огромен;
Но однажды погиб
При глотании рыб -
Подавился бедняга из Ромен.

66
There was an Old Man of Dundee,
Who frequented the top of a tree;
When disturbed by the crows,
He abruptly arose,
And exclaimed, 'I'll return to Dundee.'

Старикашка из города Фес
На высокое дерево влез;
Но, подравшись с вороной,
Он сказал, умудренный:
"Возвращусь поскорее я в Фес".

67
There was an Old Person of Tring,
Who embellished his nose with a ring;
Ha gazed at the moon
Every evening in June,
That ecstatic Old Person in Tring.

Жил красавец на острове Кос;
Он просунул кольцо себе в нос;
Каждый вечер весной
Любовался Луной
Друг прекрасного с острова Кос.

68
There was an Old Man on some rocks,
Who shut his wife up in a box;
When she said, 'Let me out!'
He exclaimed, 'Without doubt,
You will pass all your life in that box.'

Раз месье из страны Суринам
В прочный ящик засунул мадам,
И на просьбу: "Открой!"
Он ответил: "Не ной!
Навсегда ты останешься там".

70
There was an Old Man of Calcutta,
Who perpetually ate bread and butter,
Till a great bit of muffin,
On which he was stuffing,
Choked that horrid Old Man of Calcutta.

Парень в городе Жёлтые Воды
Ел с утра дотемна бутерброды;
Раз большой бутерброд
Он запихивал в рот...
Нынче в трауре Жёлтые Воды.

72
There was an Old Man who said, 'How
Shall I flee from that horribke cow?
I will sit on this stile,
And continue to smile,
Which may soften the heart of that cow.'

"Мне, - воскликнул старик из Покрова, -
Угрожает рогами корова!
Мне придется отныне
Улыбаться скотине,
Чтоб она не была столь сурова".

74
There was an Old Man of Whitehaven,
Who danced a quadrille with a raven;
But they said, 'It's absurd
To encourage this bird!'
So they smashed that Old Man of Whitehaven.

Черный ворон и парень из Турку
Танцевали однажды мазурку.
Все кричат: "Nevermore!
Танец с птицей - позор!" -
И отшлёпали парня из Турку...

75
There was an Old Man of Leghorn,
The smallest that ever was born;
But quickly snapped up he
Was once by a puppy,
Who devoured that Old Man of Leghorn.

Горд был парень из города Бостон,
Что имел самый маленький рост он;
Но виновен размер,
Что йоркширский терьер
Съел беднягу из города Бостон.

76
There was an Old Man of the Hague,
Whose ideas were excessively vague;
He built a balloon
To examine the moon,
That deluded Old Man of the Hague.

Жил мормон, чрезвычайно надутый,
Обладавший различной валютой;
Шар построил он, чтоб
За луной в телескоп
Наблюдать, поднимаясь над Ютой.

79
There was a Young Lady of Tyre,
Who swept the loud chords of a lyre;
At the sound of each sweep
She enraptured the deep,
And enchanted the city of Tyre.

Дочь брамина из штата Керала
Струны арфы порой протирала;
Этим вызванный звук
Восхищал всех вокруг -
От Бомбея до штата Керала.

81
There was an Old Man of the East,
Who gave all his children a feast;
But they all ate so much
And their conduct was such
That it killed that Old Man of the East.

Долго дети из города Ош
Папу мучили: "Праздник даёшь!"
Папа ныне в печали:
Всё детишки сожрали
И устроили в доме дебош.

82
There was an Old Man of Kamschatka,
Who possessed a remarkable fat cur;
His gait and his waddle
Were held as a model
To all the fat dogs in Kamschatka.

Житель крымского города Саки
Был хозяином толстой собаки,
Что являла пример
Толщины и манер
Всем собакам из города Саки.

83
There was an Old Man of the coast,
Who placidly sat on a post;
But when it was cold
He relinquished his hold
And called for some hot buttered toast.

Всем известный по тяжкой судьбе,
Некий парень сидел на столбе,
Дав об этом зарок;
Но в холодный денёк
Он заказывал пиццу себе.

87
There was an Old Person of Anerley,
Whose conduct was strange and unmannerly;
He rushed down the Strand
With a pig in each hand,
But returned in the evening to Anerley.

Нравы этого старца, понятно,
Для других москвичей неприятны:
Выходя на Арбат,
Двух берёт поросят
И гуляет - туда и обратно.

89
There was an Old Person of Berlin,
Whose form was uncommonly thin;
Till he once, by mistake,
Was mixed up in a cake,
So they baked that Old Man of Berlin.

Жил старик в древнем городе Брага,
Был худым он, как будто коряга.
Вот ошибки итог:
Был замешан в пирог
И испекся в духовке бедняга.

91
There was a Young Lady of Russia,
Who screamed so that no one could hush her;
Her screams were extreme,--
No one heard such a scream
As was screamed by that Lady from Russia.

Громогласна девица из Сити -
Вы подите ее заглушите!
Эти крики - на "ять"!
Вряд ли можно сыскать
Тех, кто громче девицы из Сити.

94
There was an Old Person of Cheadle,
Who was put in the stocks by the beadle
For stealing some pigs,
Some coats, and some wigs,
That horrible person of Cheadle.

Старик, проживающий в Дадли,
Посажен, и выпустят вряд ли:
Он спёр поросят,
Пальто и халат, -
Паршивый ворюга из Дадли.

97
There was an Old Person of Chester,
Whom several small children did pester;
They threw some large stones,
Which broke most of his bones,
And displeased that Ols Person of Chester.

Дети жителю порта Пирей
Повредили десяток костей,
Бросив камни в него -
И, видать, оттого,
Он не любит, представьте, детей.

98
There was an Old Man with a owl,
Who continued to bother and howl;
He sat on a rail
And imbibed bitter ale,
Which refreshed that Old Man and his owl.

Жил да был старикашка с совой,
Издававший стенанья и вой.
Сев на жёрдочку, он
Выпил пива бидон -
И теперь он довольный такой!

102
There was an Old Man of the Cape,
Who possessed a large Barbary ape,
Till the ape one dark night
Set the house all alight,
Which burned that Old Man of the Cape.

Жил да был старичок из Ливана,
И жила у него обезьяна.
Раз она со стола
Ночью спички взяла...
Погорел старичок из Ливана.

110
There was an Old Man of Aosta,
Who possessed a large cow, but he lost her;
But they said, 'Don't you see
She has rushed up a tree?
You invidious Old Man of Aosta!'

Скотовод из Алтайского края
Плакал: "Бык убежал из сарая!"
Вдруг он слышит: "Твой скот
На березе живет,
Ты, лопух из Алтайского края!"

112
There was a Young Lady of Clare,
Who was sadly pursued by a bear;
When she found she was tired,
She abruptly expired,
That unfortunate Lady of Clare.

Невезучая мисс из Мальмеди
Попыталась сбежать от медведя.
К ней приблизился зверь...
Где ты, где ты теперь,
Незабвенная мисс из Мальмеди?..


«Бескрылки»

Подборка "бескрылок" N 4

Раздел: Иронические стихи

(о том, что такое бескрылки - см. http://www.poezia.ru/article.php?sid=73849)

Возражать не стоит Гарина приказу;
К власти над столицами скоро он придет!
Вот гиперболоид он включил - и сразу
Дальними зарницами светится завод.

Эй, враг! Мы бьём без промаха,
И помощь уж запрошена:
Ещё не вся «Черёмуха»
Тебе в окошко брошена
!

Ох, многих банда погубила
Несчастных жителей села:
Кого-то в рощу заманила,
Кого-то в поле увела
.

В нашей фирме у входа стоит Макинтош,
Новый Пентиум с ним по соседству;
Если станет любой из них «глючить» - ну что ж,
Мы - к дубине, как к верному средству...

С древней гармошкою шлялся бомж-музыкант по вагонам,
Но этот бомж оказался американским шпионом!
Молвит полковник: «Для дела было бы лучше, друзья,
Если б гармошка умела всё говорить не тая»...

Даже дома не болтайте! -
Служит в органах халат,
Стол доносит (так и знайте)
И будильники «стучат».

Бонапарт твердил: «Повадка - прямо волчья!
Где ж их армия? Ну что за война?!
По просёлочной дороге шел я молча,
И была она пуста и длинна
»...

Мы копаем, строим, косим,
Да, работы - до хрена!
А зарплату как попросим -
Посылает нас страна.

Замечательным химиком стал
Я, ребята, давно:
Табуретку я в спирт перегнал,
Растворил я окно.

Крикнул Муромец: «Эй, мужики,
Я за русскую землю ответе!
Где здесь можно у вашей реки
Услыхать Соловья на рассвете

Ямщик закричал: - Это волки!
Страшны для нас, барин, они!
Сердито седок из двуколки
Ответил: - Ямщик, не «гони»!.

Софья кричит: - Коль не будешь ты жрать
Мясо, как прочие люди, -
Книгу про Анну тебе не создать,
И «Воскресенья» не будет!

В искусстве с давних пор все – извращенцы, милый:
Кто в опере талант - со славой «голубою»,
Из цирка вольтижёр - влюблён в свою кобылу,
Заезжий музыкант - целуется с трубою...


Венок бескрылок
(венком бескрылок называется серия бескрылок, "крылья" которых составляют целую строфу известного произведения)

«Ты что - уже девять столетий прожил?» -
Не верит в округе никто старику...
Но гордо ответствует Мафусаил:
«Вот так и ведётся на нашем веку»!

«Уйдут эти воды! Супруга, не ной!
На берег сойдём мы счастливо! -
С ковчега промолвил уверенно Ной, -
На каждый прилив - по отливу»...

Причуд у хозяина фирмы – навалом:
Купив «мерседес» - покупает «Оку»;
И так же дела состоят с персоналом:
На каждого умного - по дураку.

Прокруст говорил: «Погляди на людей -
Тот выше, тот ниже... Как криво!
А после работы нелегкой моей -
Всё поровну, все справедливо».


Источники:

Песня «Уральская рябинушка» на слова М.Пилипенко
Песня «Услышь меня, хорошая» на слова М.Исаковского
Песня «А где мне взять такую песню» на слова М.Агашиной
Народная песня «Дубинушка»
Песня «Ромашка» моя на слова А.Фатьянова из фильма «Солдат Иван Бровкин»
Песня «Текстильный городок» на слова М.Танича
Песня «Свадьба» на слова Р.Рождественского
Песня из фильма «Семеро смелых» на слова А.Апсолона
Название романса на стихи К.Р
Песня «Комсомольцы-добровольцы» на слова Е.Доматовского из фильма «Добровольцы»
Романс «Ямщик, не гони лошадей» на слова Н.Риттера
Б.Окуджава, «Прощание с новогодней ёлкой»
Б.Окуджава, «Заезжий музыкант»

Источник крыльев венка бескрылок - Б.Окуджава, «Песенка о дураках»


Подборка "бескрылок" N 3

Раздел: Иронические стихи

(о том, что такое бескрылки - см. http://www.poezia.ru/article.php?sid=73849)

Федор Востриков в горах
Познакомился с Тамарой
И твердит в психушке: «Ах,
Мы с Тамарой ходим парой».

Бойцы спросили Петьку: «Где Чапай?
Куда за ним идти нам? Отвечай!»
И Петька им уныло отвечал:
«Идите все! Идите на Урал»!

Колумб сказал: «Землепроходцы прошлых лет
Преодолели многие преграды,
Открыли Бактрию, Монголию, Тибет,
Открыто все, - но мне туда не надо!».

Дал Колумбу римский папа
Знамя со Святою Девой,
А испанской королевой
Дан приказ ему - на запад.

Хоть у державы много он нахапал,
Нет покушений на его свободу,
Ведь у него в верхах такая «лапа» -
Такую «лапу» не видал я сроду!

Наш отпуск - в Анапе простецкой;
Не любит загранку жена,
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна!


До Смоленска на «Яве» хотел доехать Влас,
Но желанье оставил он это через час:
Переломаны ноги, кровь хлещет из губы:
По Смоленской дороге - столбы, столбы, столбы.

Все изгрызла у нас крыса с зубом из стали.
Отравить не смогли; не помог даже дуст...
Вновь в предутренний час, когда все еще спали,
Я услышал вдали металлический хруст.

Полтергейст в нашем клубе бушует:
Как живой, скачет шахматный конь,
Саксофон с балалайкой танцует,
Одинокая бродит гармонь.

«Чертов Печкин давно о работе забыл:
Пьет! И курит, подлец, анашу!
Оттого-то», - с обидою кот говорил, -
«Письма лично на почту ношу».

Конь в Трою внесен - и над городом тучи;
С конем пришла беда...
И молвил Приам:«Мы хотели как лучше,
А вышло как всегда
».

Моисей, возвратившись от бога-отца,
Аарону сказал про златого тельца:
«Брат, теленка немедля кремируй:
Нам враждебны златые кумиры!»

Источники:

А.Барто, «Мы с Тамарой»
А.Блок, «Скифы»
В.Высоцкий, «Москва-Одесса»
Песня «Прощанье» на слова М.Исаковского
С.Есенин, «Собаке Качалова»
Песня «Летят перелетные птицы» на слова М.Исаковского
Б.Окуджава, «По Смоленской дороге»
Н.Заболоцкий, «Можжевеловый куст»
М.Исаковский, «Снова замерло все до рассвета»
Песня «Вологда» на слова М.Матусовского
Фраза В.Черномырдина
«Рабочая Марсельеза» (русский текст П.Л.Лаврова)


Подборка "бескрылок" N 2

Раздел: Иронические стихи

(о том, что такое бескрылки - см. http://www.poezia.ru/article.php?sid=73849)

Люди валютную массу
Прячут в шкафах и на даче.
А почему ж не в сберкассу?
Только от жизни собачьей.

Ревизией в детском саду были вскрыты хищенья:
Украдено масло, из булочек вынут орех,
Не дали ребятам сгущенки, варенья, печенья,
И пряников, кстати, всегда не хватает на всех.

Стоим мы пред горой у границ Бутана,
Шерпа глядит серьезно:
Сегодня, - говорит, - подыматься рано,
А послезавтра – поздно
.

Китайцев в пинг-понге я превзошел;
Китайцы в этой игре - щенки!
Ты в этом помог мне, старенький стол;
Я помню все твои трещинки.

Вся реклама старая постыла!
Правда, есть и новые идеи:
Например, возник в рекламе мыла
Пятый прокуратор Иудеи.

«Мы с Куком познакомимся едва ли», -
Сказал канак канаку. - «Грустно, брат:
Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят
».

Все менты в Урюпинске взяток не берут;
Честно все сотрудники вздумали служить...
Их коллеги этого просто не поймут:
Вроде не бездельники, и могли бы жить.

Дрессировщик лупит крокодилу:
«Ну, ленивая, ползи вперед!»
Все кричат: «Не применяйте силу!
Ой, зеленая, сама пойдет».

Ох, эти нравы века,
Как в них мало добра...
Злая, как амазонка,
Глокая куздра штеко
Будланула бокра
И курдячит бокренка
.

Подсыпая Моцарту мышьяк,
Бормотал Сальери: «Пей, изволь-ка!
Я ведь не из зависти, я так –
Ради справедливости и только»
.

Источники:

Песня «Огромный собачий секрет» (слова Ю.Мориц)
Б.Окуджава, «Песня о старом короле»
В.Маяковский, «Хорошо»
Песня Земфиры «Почему?»
М.Булгаков, «Мастер и Маргарита»
В.Высоцкий, «А люди все роптали и роптали»
Песня «Остров невезения» из фильма «Бриллиантовая рука» на слова Л.Дербенева.
Народная песня «Дубинушка»
Фраза языковеда Л.В.Щербы
В.Высоцкий, «Песня завистника»


Подборка "бескрылок" N 1

Раздел: Иронические стихи

Поскольку выложенные Марком Луцким "Плагиатинки" вызвали на сайте большой интерес, продолжу эту тему - так называемыми "бескрылками". Некоторым известна эта окололитературная игра, изобретённая харьковчанином Олегом Пелипейченко в 1998 году. Задание в этой игре представляет собой небольшое стихотворение, как правило четверостишие, из которого удалена часть текста (чаще всего последняя строка, но бывают и другие варианты). Эта удалённая часть текста должна являться крылатой фразой или словосочетанием, известной строкой из стихотворения или песни; эту часть и надо отгадать, исходя из рифмы, размера и "сюжета". Название "бескрылка" дано из-за нехватки в тексте задания крылатой фразы ("крыла"). Ссылка на статью "Бескрылки" в "Википедии":
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D1%81%D0%BA%D1%80%D1%8B%D0%BB%D0%BA%D0%B0 .

Я написал (начиная с 1999 г.) довольно много таких "бескрылок" (видимо, около 1000), причём мне всегда было интересно писать их так, чтобы и в "полном" виде, когда "крыло" находится на своём месте, каждая из них представляла собой стихотворную миниатюру приемлемого качества.

Выкладываю "на пробу" несколько штук - из самых давних. Естественно, все "крылья" поставлены на свои места (и отмечены курсивом): "бескрылки" публикуются здесь для чтения, а не для разгадывания.


Не хочет Ромул со старухой знаться,
И, о заботе прошлой забывая,
Кричит кормилице: «Иди-ка лучше к братцу!
Волчица ты, тебя я презираю!»

Хромой Шер-хан испуганно умолк,
Когда сказал мальчишка из пещеры:
«Мой друг – медведь, моя сестра - пантера,
И мне товарищ – серый брянский волк».

Много ему довелось голодать,
Но удалось ему ключик продать.
Нынче в руке Буратино зажат
Ключ от квартиры, где деньги лежат.

Сказал, икая, Минотавр: «Н-не бей!
Я к лютой смерти не готов еще.
А лучше - в-выпьем!» Отвечал Тесей:
«Ты право, пьяное чудовище!»

Сэр Айзек выступил с докладом
В британском обществе ученом.
Коллеги говорят с досадой:
«Подумаешь, бином Ньютона!»

Водил он шаланды, и был он не трус.
Да, Костя был в городе важной персоной!
Но в море по пьянке с ним вышел конфуз:
Он шел на Одессу, а вышел к Херсону.

Гефест, Эдип и Ахиллес в Монако
Всю ночь убили за игрой,
Но ничего не выиграл, однако,
Ни бог, ни царь и ни герой.

Волшебной песне вдохновенной
Внимает связанный Улисс,
И говорит ему сирена:
«Я вам спою еще - на бис!»

«Зачем весь этот лай и этот вой?», -
Спросил у Моськи Слон, - «Ведь я тебя не трогал».
А та в ответ: «Заткнись! Иди своей дорогой;
Скажи еще спасибо, что живой!»

Элли и Страшила безутешно плачут:
«Дровосек, ты, бедный, заржавел на треть!»
Он в ответ: «Ребята, внешность мало значит.
Главное, ребята, сердцем не стареть!»

Старый спец из кремлевской охраны
Раз попал к людоедам Ботсваны.
Колдуна и вождя
Съел он, сил не щадя...
Не стареют душой ветераны!

Источники:

И.Ильф, Е.Петров, «Золотой теленок»
Юз Алешковский, «Песня о Сталине« («Товарищ Сталин, вы большой ученый...»)
И.Ильф, Е.Петров, «Двенадцать стульев»
А.Блок, «Незнакомка»
М.Булгаков, «Мастер и Маргарита»
Песня «Партизан Железняк», сл. М.Голодного
«Интернационал», сл. Э.Потье, пер. А.Коца
Песня на слова А.Вознесенского
Песня В.Высоцкого
Песня на стихи С.Гребенникова и Н.Добронравова
Песня на сл. Я.Белинского

-----------

Среди источников данной подборки, к сожалению, оказалось маловато цитат из настоящей поэзии; как видите, здесь встречаются отрывки из прозы, названия песен и т.п. Однако у меня есть много бескрылок с сугубо поэтическими "крыльями"; они будут опубликованы в следующих подборках, если данный жанр вызовет интерес.


Проза

Вспомнить Герострата (рассказ)

Раздел: Прозаические миниатюры


Антиисторический рассказ

Герострат глядел на храм. Он глядел на него ежедневно. Впрочем, не глядеть было бы затруднительно. Храм был везде. Точнее, он просто был виден отовсюду, но казалось, что он - везде. Он возвышался над окрестными (и всеми прочими) зданиями Эфеса. И неудивительно. Колонны высотой в 100 локтей! Такого не было более нигде. И не могло быть.

Один великий Харсифрон из Кносса мог это построить. Конечно, пользуясь древними секретами Дедала. А может, и тайнами атлантов.

И, конечно, для этого нужно было много денег. Много-много талантов. Эти деньги тоже нашлись. Деньги у Креза водились. Крезу нужно было ежечасно демонстрировать своё богатство и могущество всем – лидянам, ионийцам, морякам с проплывающих мимо Эфеса кораблей. И он нашёл архитектора, нашёл строителей, обеспечил поставку нужных материалов. Храм был построен.

Построен он был в нарушение норм, установленных ещё основателем города – Андроклом: высота храма превышала установленный предел в 40 локтей. Храм подавлял своей величиной и тяжестью всех – и жителей города, и гостей. Гости старались поскорее уехать прочь от этого чудища - а что было делать жителям? Те, у кого была возможность, – покидали родину, чтобы сберечь себя и родных от психических заболеваний. Многие сразу же ехали на остров Кос, к Гиппократу, чтобы поскорее приступить к лечению.

Проплывавшие мимо эфесского берега корабли частенько отказывались от посещения порта – так пугало моряков это сооружение, которое было видно издалека, чуть ли не с острова Самос. Город терпел убытки. Но кого это заботило? Всё реже приезжали в город поэты и актёры из других эллинских городов, разбежались свои художники и скульпторы. Город, считавшийся культурной столицей Ионии, хирел. Но кого это беспокоило? Ведь у Эфеса был самый большой в мире храм, воздвигнутый самым богатым человеком мира!

Герострат вздохнул и вновь поднял с земли тяжёлую амфору с горючей смесью, которая вскоре станет греческим огнём.

Кто-то ведь должен это сделать...

--------

Впоследствии в Эфесе был построен новый храм – тоже величественный, но раза в три меньше, обычных размеров, в соответствии с законами Андрокла. Именно этот храм и был включен в список Семи Чудес Света. Правда, во всех пергаментах записали, что новый храм был построен по плану предыдущего и тех же размеров. Спустя десятилетия в это многие поверили.

Место погребения казнённого Герострата осталось неизвестным, но его имя грекам почему-то забыть не удалось.


Переводы с английского

Р.Бернс. Послание доктору Блэклоку

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Мне ваша весточка отрадна!
Надеюсь, всё у вас изрядно?
Вояж сумел вам, вероятно,
Прибавить сил –
Сам Бог вас исцелил, понятно, –
Как я просил.

Наш Херон в путь пустился к югу
(Пусть жажда истомит пьянчугу!);
Мне клялся оказать услугу
Сей непосед –
И я тогда доверил другу
Свезти пакет.

Увы (случается такое):
Видать, наукою благою
Вдвоём с девицею младою
Он занимался –
Но после, притомясь душою,
За тело взялся.

Стал я акцизным! Вот дела-то!
Хоть и мала, но есть оплата.
Судачат девы: всё, что свято,
Забыл поэт.
(Полсотни фунтов – маловато;
Сомненья нет).

О вы, что судите пристрастно,
Резвитесь, веселы, прекрасны,
Вблизи струи Кастальской ясной, -
Вот вам рассказ
О той заботе ежечасной,
Что есть у нас.

Жену и двух сынов кормлю я –
Тружусь усердно, не бунтуя,
И я готов - вот так скажу я –
Для блага их
Плести корзины, ладить сбрую –
Не только стих!

Мне Бог – опора в мире этом:
Труд – допоздна, подъём - с рассветом!
Я не один привычен к бедам –
И не скулю;
Но тех, которым труд неведом,
Я не терплю.

Решимость – главное в мужчине:
Не нужен женщине разиня,
К нему прекрасная богиня
Не снизойдёт;
Тот, кто трудился без унынья –
Пойдёт вперёд.

Финал посланья близок вроде
(Стихи и время – на исходе);
Что ж, о мужских забот природе
В конце заметим:
Должны мы путь закрыть невзгоде
К жене и детям.

Сестрице Бекки шлю приветы,
И Лакки – украшенью света;
Я знаю: ваша жизнь согрета
Её трудами.
Поклон примите от поэта.
До гроба с вами.

Роберт Бернс

-------------------------

Robert Burns.
Epistle To Dr. Blacklock
Ellisland, 21st Oct., 1789

Wow, but your letter made me vauntie!
And are ye hale, and weel and cantie?
I ken'd it still, your wee bit jauntie
Wad bring ye to:
Lord send you aye as weel's I want ye!
And then ye'll do.

The ill-thief blaw the Heron south!
And never drink be near his drouth!
He tauld myself by word o' mouth,
He'd tak my letter;
I lippen'd to the chiel in trouth,
And bade nae better.

But aiblins, honest Master Heron
Had, at the time, some dainty fair one
To ware this theologic care on,
And holy study;
And tired o' sauls to waste his lear on,
E'en tried the body.

But what d'ye think, my trusty fere,
I'm turned a gauger-Peace be here!
Parnassian queans, I fear, I fear,
Ye'll now disdain me!
And then my fifty pounds a year
Will little gain me.

Ye glaikit, gleesome, dainty damies,
Wha, by Castalia's wimplin streamies,
Lowp, sing, and lave your pretty limbies,
Ye ken, ye ken,
That strang necessity supreme is
'Mang sons o' men.

I hae a wife and twa wee laddies;
They maun hae brose and brats o' duddies;
Ye ken yoursels my heart right proud is-
I need na vaunt
But I'll sned besoms, thraw saugh woodies,
Before they want.

Lord help me thro' this warld o' care!
I'm weary sick o't late and air!
Not but I hae a richer share
Than mony ithers;
But why should ae man better fare,
And a' men brithers?

Come, Firm Resolve, take thou the van,
Thou stalk o' carl-hemp in man!
And let us mind, faint heart ne'er wan
A lady fair:
Wha does the utmost that he can,
Will whiles do mair.

But to conclude my silly rhyme
(I'm scant o' verse and scant o' time),
To make a happy fireside clime
To weans and wife,
That's the true pathos and sublime
Of human life.

My compliments to sister Beckie,
And eke the same to honest Lucky;
I wat she is a daintie chuckie,
As e'er tread clay;
And gratefully, my gude auld cockie,
I'm yours for aye.

Robert Burns


Р. Бернс. "Спеша, окутал землю мрак..."

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Спеша, окутал землю мрак,
Вой ветра нагоняет страх,
Вон тучи мчатся над землёй,
Дождь проливной неся с собой;
Охотник прочь спешит с болот –
Без страха выводок вспорхнёт,
А я брожу – печален, тих –
Вдоль Эйра берегов пустых.

От бурь колосья полегли –
Не соберёшь зерно с земли;
Рыданья Осени горьки;
А я, шагая вдоль реки,
Предвижу горе и беду,
Бурь неизбежных череду;
Не жду добра в краях иных,
Вдали от берегов родных.

Нет, не штормов грядущих глас
Меня тревожат в этот час:
Пусть смерть грозит со всех сторон –
Бесстрашен тот, кто обречён;
Но уз немало у меня,
Что в сердце врезались, тесня;
Мне с болью рвать придётся их
Вдали от берегов родных.

О Койла старая, прощай,
Страна холмов, болотный край,
Где след любви былого дня
Сокрыт от всех – не от меня.
Любовь - друзьям и мир – врагу!
Слёз удержать я не могу:
Я ехать должен прочь от них –
От Эйра берегов родных!

--------------------------

Robert Burns
The Gloomy Night Is Gathering Fast

The gloomy night is gath'ring fast,
Loud roars the wild inconstant blast;
Yon murky cloud is filled with rain,
I see it driving o'er the plain;
The hunter now has left the moor,
The scatt'red coveys meet secure;
While here I wander, prest with care,
Along the lonely banks of Ayr.

The Autumn mourns her rip'ning corn
By early Winter's ravage torn;
Across her placid, azure sky,
She sees the scowling tempest fly;
Chill runs my blood to hear it rave:
I think upon the stormy wave,
Where many a danger I must dare,
Far from the bonie banks of Ayr.

'Tis not the surging billows' roar,
'Tis not that fatal, deadly shore;
Tho' death in ev'ry shape appear,
The wretched have no more to fear:
But round my heart the ties are bound,
That heart transpierc'd with many a wound;
These bleed afresh, those ties I tear,
To leave the bonie banks of Ayr.

Farewell, old Coila's hills and dales,
Her healthy moors and winding vales;
The scenes where wretched Fancy roves,
Pursuing past unhappy loves!
Farewell my friends! farewell my foes!
My peace with these, my love with those --
The bursting tears my heart declare,
Farewell, my bonie banks of Ayr.


Из Дж.Битти, Т.Блэклока, Р.Хьюитта (для книги "Золотой век Роберта Бернса")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Творческий коллектив во главе с Е.В.Витковским готовит издание антологии переводов шотландской поэзии "Золотой век Роберта Бернса". Книга выйдет в изд-ве "Водолей Publishers".
Публикую здесь свои переводы для этой книги в виде двух записей.
Это - первая из них.

Джеймс Битти
(1735-1803)
ПЕСНЯ.
Подражание шекспировскому "Вой, зимний ветер, вой!.."


Вей, майский ветер, вей,
Бальзам весенних дней!
Душа моя болит…
Шумишь над головой –
Но тихий шёпот твой
Меня не исцелит.

Журчи, ручей, журчи!
Пускай твой плеск в ночи
Лелеет душу сном;
Но голос вод твоих,
Увы, безмерно тих–
Мой плач не слышен в нём.

Цвети, цвети, цветок!
Твой каждый лепесток
Так Розалинде мил…
Мороз тебя убьёт –
Так взор её, как лёд,
Мне сердце погубил.

Дыши, дыши в тиши,
Мелодия души,
Скользи среди дерев;
Ты нежностью своей
Наполни душу ей,
Пленительный напев.

Усните же, ветра!
Цветам – завять пора!
Молчи, не пой, весна!
Утихни, бег ручья!
Навек несчастен я
И холодна она…


James Beattie
(1735-1803)
SONG
In Imitation of Shakespear's Blow, blow, thou winter wind &c.


1 Blow, blow, thou vernal gale!
2 Thy balm will not avail
3 To ease my aching breast;
4 Though thou the billows smoothe,
5 Thy murmurs cannot soothe
6 My weary soul to rest.

7 Flow, flow, thou tuneful stream!
8 Infuse the easy dream
9 Into the peaceful soul;
10 But thou canst not compose
11 The tumult of my woes,
12 Though soft thy waters roll.

13 Blush, blush, ye fairest flowers!
14 Beauties surpassing yours
15 My Rosalind adorn;
16 Nor is the winter's blast,
17 That lays your glories waste,
18 So killing as her scorn.

19 Breathe, breathe, ye tender lays,
20 That linger down the maze
21 Of yonder winding grove;
22 O let your soft controul
23 Bend her relenting soul
24 To pity and to love.

25 Fade, fade, ye flowrets fair!
26 Gales, fan no more the air!
27 Ye streams forget to glide!
28 Be hush'd, each vernal strain!
29 Since nought can soothe my pain,
30 Nor mitigate her pride.


Томас Блэклок
(1721-1791)
СТИХИ,
написанные мистером Блэклоком на чистой странице книги его стихов, присланной д-ру Битти


``--- Si quis tamen haec quoque, si quis
Captus amore leget.''---
Virgil.

… Если кто-то прочтет эти мои стихи - кто-то,
охваченный любовью…
Вергилий


О ты, кто слышит муз волшебный глас,
Чей гений нас пленяет каждый час,
Ты, с пылом вдохновения в груди, -
К моим твореньям скромным снизойди.

Я был с беспечных молодых времён
Святым искусством пения пленён,
Но ныне погружён во глубь наук –
И как мне для стихов найти досуг?

Не выберусь за день я и на миг
Из пыли древних многомудрых книг;
О да, небесный излучают свет
Трактаты богословов прежних лет!

Но для тебя я время отыскал,
Чтоб сочинить сей краткий мадригал;
Я восхищаюсь пением твоим –
Мои творенья не сравнятся с ним.

Когда б мой разум так сиял, как твой,
Был схож с твоим моих мелодий строй –
Ты эти песни мог бы похвалить,
Меня назвал бы другом, может быть.


Thomas Blacklock
(1721-1791)
VERSE
Written by Mr. Blacklock; on a blank leaf of his Poems, sent to Dr.Beattie.


``--- Si quis tamen haec quoque, si quis
Captus amore leget.''---
Virgil.


1 ``O thou! whose bosom inspiration fires!
2 ``For whom the Muses string their favourite lyres!
3 ``Though with superior genius blest, yet deign
4 ``A kind reception to my humbler strain.

5 ``When florid youth impel'd, and fortune smil'd,
6 ``The Vocal Art my languid hours beguil'd.
7 ``Severer studies now my life engage,
8 ``Researches dull, that quench poetic rage:

9 ``From morn to evening destin'd to explore
10 ``The virbal critic, and the scholiast's lore,
11 ``Alas! what beam of heavenly ardor shines
12 ``In musty lexicons and school-divines!

13 ``Yet to the darling object of my heart
14 ``A short but pleasing retrospect I dart;
15 ``Revolve the labours of the tuneful choir,
16 ``And what I cannot imitate admire.

17 ``O could my thoughts with all thy spirit glow,
18 ``As thine melodious could my accents flow;
19 ``Then thou approving mightst my song attend,
20 ``Nor in a Blacklock blush to own a friend.''


Джеймс Битти
(1735-1803)
УЕДИНЕНИЕ


Когда в вечерней мгле кровавой
Последний луч угас
И вспыхнул Геспер величавый,
Блистая, как алмаз, -
Там, где ручей не видит света,
Где лес в долине густ,
Лилась когда-то песня эта
Из юных кротких уст…

Вы, скалы, что на сумрак дольний
Глядите свысока,
И вы, леса, где льются вольно
Напевы ветерка,
Где безутешно бродит Горе,
Грустит Печаль без сна,
Пока на западное море
Струит свой свет луна,

К вам, где всё просто и сурово,
Куда не взглянет Спесь,
Где нет смятения мирского,
Я устремляюсь днесь.
Спешу в приют уединенный –
О глухомани, к вам –
Где Одиночества священный
Плющом поросший храм.

Склоняюсь я пред Красотою,
Улыбкою её,
Несущей душам час покоя,
Заботе – забытьё:
О, дай поклоннику укрыться
В твоей лесной стране,
Пусть дни его летят, как птицы,
В блаженной тишине.

Пускай припомнится былое
Ему в краях твоих,
Когда на лоне у Покоя
Слагал он детский стих,
Был не знаком ещё с Тревогой,
Исполнен юных сил,
Не ведал Зависти убогой,
Чужд Недоверью был.

Он Одиночеству обеты
Принёс в былые дни...
О, как мечтало сердце это
Жить в тишине, в тени!
Зачем же в мир дорог буранных
Заброшен он судьбой?
Пускай домой вернётся странник
И обретёт покой.

Тобой, Уединенье, скрытый,
Тебя прославлю я,
Взобравшись на утёс изрытый
Над сумраком ручья, -
Тогда сова сорвётся с ели,
Качнёт главой седой
И сгинет в темноте ущелий,
Где нерушим покой.

Пока лесные глухомани
Напев к тебе стремят,
Пока зефир несёт, дурманя,
Цветочный аромат, -
Сюда и шуму и ненастью
Да будет вход закрыт,
Карета золотая власти
Здесь взоры не слепит.

Но если явится в священный
Укромный твой оплот
Гость седовласый и смиренный, -
Пускай он речь ведёт;
Тогда он возгласит в веселье,
Что горя больше нет,
И нет цепей, что тяготели
На сердце много лет.

К вершинам призрачным Гордыни,
На шумные пути
Меня Мечта пустая ныне
Не сможет увести,
Поскольку я постиг смиренно,
Что Радость – суета,
Что счастье нынешнее – бренно
Былая жизнь – тщета.


James Beattie
(1735-1803)
RETIREMENT


1 When in the crimson cloud of Even
2 The lingering light decays,
3 And Hesper on the front of heaven
4 His glittering gem displays;
5 Deep in the silent vale, unseen,
6 Beside a lulling stream,
7 A pensive Youth of placid mien,
8 Indulged this tender theme.

9 Ye cliffs, in hoary grandeur piled
10 High o'er the glimmering dale;
11 Ye woods, along whose windings wild
12 Murmurs the solemn gale;
13 Where Melancholy strays forlorn,
14 And Woe retires to weep,
15 What time the wan moon's yellow horn
16 Gleams on the western deep:

17 To you, ye wastes, whose artless charms
18 Ne'er drew Ambition's eye,
19 Scaped a tumultuous world's alarms,
20 To your retreats I fly.
21 Deep in your most sequester'd bower
22 Let me at last recline,
23 Where Solitude, mild, modest Power,
24 Leans on her ivy'd shrine.

25 How shall I woo thee, matchless Fair!
26 Thy heavenly smile how win!
27 Thy smile, that smooths the brow of Care,
28 And stills the storm within.
29 O wilt thou to thy favourite grove
30 Thine ardent votary bring,
31 And bless his hours, and bid them move
32 Serene, on silent wing.

33 Oft let remembrance sooth his mind
34 With dreams of former days,
35 When in the lap of Peace reclined
36 He framed his infant lays;
37 When Fancy roved at large, nor Care
38 Nor cold Distrust alarm'd,
39 Nor Envy with malignant glare
40 His simple youth had harm'd.

41 'Twas then, O Solitude, to thee
42 His early vows were paid,
43 From heart sincere, and warm, and free,
44 Devoted to the shade.
45 Ah why did Fate his steps decoy
46 In stormy paths to roam,
47 Remote from all congenial joy!--
48 O take the Wanderer home.

49 Thy shades, thy silence, now be mine,
50 Thy charms my only theme;
51 My haunt the hollow cliff, whose pine
52 Waves o'er the gloomy stream,
53 Whence the scared owl on pinions grey
54 Breaks from the rustling boughs,
55 And down the lone vale sails away
56 To more profound repose.

57 O while to thee the woodland pours
58 Its wildly warbling song,
59 And balmy from the bank of flowers
60 The zephyr breathes along;
61 Let no rude sound invade from far,
62 No vagrant foot be nigh,
63 No ray from Grandeur's gilded car,
64 Flash on the startled eye.

65 But if some pilgrim through the glade
66 Thy hallow'd bowers explore,
67 O guard from harm his hoary head,
68 And listen to his lore;
69 For he of joys divine shall tell
70 That wean from earthly woe,
71 And triumph o'er the mighty spell
72 That chains this heart below.

73 For me no more the path invites
74 Ambition loves to tread;
75 No more I climb those toilsome heights
76 By guileful Hope misled;
77 Leaps my fond fluttering heart no more
78 To Mirth's enlivening strain;
79 For present pleasure soon is o'er,
80 And all the past is vain.


Ричард Хьюитт из Камберленда
(ум. в 1764)
Мистеру Томасу Блэклоку


Стоит вдали от просвещенья,
От муз и славы в отдаленье
Деревня, где живут
Земною силой налитые
Крестьяне честные, простые,
Чей так нелёгок труд.

Там родился я средь народа,
Над коим властвует природа
И чья душа чиста;
Здесь предки спят мои – селяне,
Что жили мирно, без терзаний –
Святая простота,

Та что не ведает сомнений,
Та что не знает преступлений...
Я нравы тех бедняг
Храню в душе своей доныне:
Чужда мне титулов гордыня,
Блеск золота – пустяк.

В глуши заброшенного края
Я рос, о славе не мечтая, –
Ни наяву, ни в снах.
Как часто по родной округе
Бродил я с песней о подруге,
То в смехе, то в слезах.

И разум мой непросвещённый,
Суровый, грубый, полусонный,
Был погружён во тьму;
Но указал дорогу к Богу,
К истоку времени дорогу
Ты сердцу моему.

Учил ты с добротой великой –
И смог постичь мой разум дикий,
Где правду отыскать;
Как прославлял ты добродетель –
Ту, что приносит всем на свете
Любовь и благодать!

Приди, приди, о свет священный,
И вдохнови мой дух смятенный,
С небес благослови!
Мне путь скорее укажи ты
Туда, где все грехи забыты,
В страну святой любви.


Richard Hewitt of Cumberland
(d.1764)
To Mr. THOMAS BLACKLOCK.


1 To fame and to the muse unknown
2 Where arts and science never shone,
3 A hamlet stands secure:
4 Her rustic sons, to toil inur'd,
5 By blooming health and gain allur'd,
6 Their grateful soil manure.

7 What means my heart;--'Tis nature's pow'r:
8 Yes, here I date my natal hour,
9 My bursting heart would say:
10 Here sleep the swains from whom I sprung,
11 Whose conscience fell remorse ne'er stung;
12 For nature led their way.

13 Simplicity, unstain'd with crimes,
14 (A gem how rare in modern times;)
15 Was all from them I bore:
16 No sounding titles swell'd my pride;
17 My heart to mis'ry ne'er was ty'd,
18 By heaps of shining ore.

19 Heedless of wealth, of pow'r, of fame;
20 Heedless of each ambitious aim,
21 Here flow'd my boyish years.
22 How oft these plains I've thoughtless prest;
23 Whistled, or sung some fair distrest,
24 Whose fate would steal my tears!

25 Thus rude, unpolish'd, unrefin'd;
26 While, plung'd in darkest night, my mind
27 Uncultivated lay;
28 With pity mov'd, my fate you view'd;
29 My way to light, to reason shew'd,
30 And op'd the source of day:

31 You loos'd and form'd my infant thought;
32 Your skill, your matchless goodness taught,
33 Where truth and bliss to find:
34 Painted, by thee, in all her charms,
35 Each gen'rous heart fair Virtue warms,
36 And swells the ravish'd mind.

37 Hail bright coelestial, all divine!
38 O come! inspire this breast of mine
39 With all thy heav'nly pow'r:
40 Lead, lead me to thy happiness;
41 Point out thy path to that blest place,
42 Where grief shall be no more


Джеймс Битти
(1735-1803)
Господину Александру Россу из Лохли, автору «Удачливой пастушки» и других стихотворений, написанных на общепринятом шотландском наречии.


О Росс, ты веселить рождён
Любой трактир, любой салон!
Я славной музой восхищён
Твоей простою,
Народной речью покорён –
Вслед за тобою.

Ты лучше – не сдержу похвал –
Всех тех, кто габби сочинял.
Не опустеет твой бокал!
Случись иначе -
Я ведьмой злобной бы назвал
Тогда Удачу.

Но нет! Клянусь и верю я:
Безбедной будет жизнь твоя!
Пусть эля, прочего питья
Всегда хватает!
И горя пусть твоя семья
Не испытает!

Пусть твой напев, как вышний зов,
Летит над зеленью лугов.
О, как бы без твоих стихов
Печально стало:
Горят сердца от этих слов
И плачут скалы.

Не веришь? Я сказать дерзну:
Ты скрипке возвратил струну
И нашу пробудил страну,
Что – было дело –
Слегла, забыла старину
И отупела…

Скончался Рэмси – и забот
О том, как родина живёт,
Никто не ведал: весь народ
На Юг стремился;
Страну избавить от невзгод
Никто не тщился.

О да, южане хороши,
И песню сложат от души -
Но им живущий здесь, в глуши,
Не уступает.
И пусть подохнет от парши,
Кто Север хает.

Язык наш северный богат,
Прекрасен, древен и крылат,
В нём суть глубинная и лад,
Стремленье к цели;
Про нас нигде не говорят –
Мол, оробели.

О край зелёный наш, родной,
Тот, где пчела гудит струной,
Где сквозь листву струится зной,
Где прямо в души
Напевы льёт над крутизной
Рожок пастуший.

Когда нас упрекают в том,
Что мы в невежестве своём
Едим нескладно, мало пьём –
Мы не страдаем:
Зато в покое мы живём,
Не голодаем.

Есть наших умников отряд,
Что над страной смеяться рад:
Заносчив всякий, хамоват,
С лужёной глоткой;
Они Шотландию честят
Безмозглой тёткой.

Они невежества полны,
Своей не ведают вины,
Народ их кличет: «болтуны»
И судит строго.
Ведь были славные сыны,
Их было много!

Я без труда вам список дам
Любимцев геликонских дам;
И Гэвин Дуглас будет там –
Священник славный;
Ещё король Иаков сам –
Шутник державный.

Ещё Монтгомери (был строг)
И Рэмси (о, веселый слог!);
И Драммонд, Данбар, Скотт… Мой Бог!
За день за длинный
Я б перечислить бы не смог
И половины.

Повадка критиков худа,
Неисправима их орда;
Пускай постигнет их беда!
Им не случится
Постичь твой юмор никогда:
Они – тупицы.

Но в Мирне, в Ангусе народ
Все песни эти запоёт,
И горцы спустятся с высот
Сюда толпою,
И всякий пинту разопьёт,
О Росс, с тобою.


James Beattie
(1735-1803)
To Mr Alexander Ross at Lochlee, Author of The Fortunate Shepherdess, and other Poems, in the Broad Scotch Dialect.


1 O Ross, thou wale of hearty cocks,
2 Sae crouse and canty with thy jokes,
3 Thy hamely auld warld muse provokes
4 Me, for a while,
5 To ape our good plain country folks
6 In verse and stile.

7 Sure never carle was half sae gabby,
8 E'er since the winsome days of Habby.
9 O mayst thou ne'er gang clung or shabby,
10 Nor miss thy snaker!
11 Or I'll call Fortune, Nasty Drabby,
12 And say, Pox take her.

13 O may the roupe ne'er roust thy weason!
14 May thrist thy thrapple never gizzen!
15 But bottled ale in mony a dozen,
16 Aye lade thy gantry!
17 And fouth of vivres, all in season,
18 Plenish thy pantry!

19 Lang may thy stevin fill with glee
20 The glens and mountains of Lochlee,
21 Which were right gowsty but for thee,
22 Whose sangs enamour
23 Ilk lass, and teach wi' melody
24 The rocks to yamour.

25 Ye shak your head; but, o' my fegs,
26 Ye've set auld Scota on her legs.
27 Lang had she lyen, with beffs and flegs
28 Bumbaz'd and dizzie.
29 Her fiddle wanted strings and pegs.
30 Wae's me! poor hizzie!

31 Since Allan's death, nae body car'd
32 For anes to speer how Scota far'd;
33 Nor plack nor thristled turner war'd,
34 To quench her drouth;
35 For, frae the cottar to the laird,
36 We all run South.

37 The Southland chiels indeed hae mettle,
38 And brawly at a sang can ettle;
39 Yet we right couthily might settle
40 On this side Forth.
41 The devil pay them with a pettle,
42 That slight the North.

43 Our country leed is far frae barren,
44 'Tis even right pithy and auldfarran.
45 Our sells are neiper--like, I warran,
46 For sense and smergh;
47 In kittle times, when faes are yarring,
48 We're no thought ergh.

49 O bonny are our greensward hows,
50 Where through the birks the burny rows,
51 And the bee bums, and the ox lows,
52 And saft winds rusle,
53 And shepherd--lads, on sunny knows,
54 Blaw the blythe fusle.

55 'Tis true, we Norlans manna fa'
56 To eat sae nice, or gang sae bra',
57 As they that come from far--awa';
58 Yet sma's our skaith:
59 We've peace (and that's well worth it a')
60 And meat and claith.

61 Our fine new--fangle sparks, I grant ye,
62 Gie poor auld Scotland mony a taunty;
63 They're grown sae ugertfu' and vaunty,
64 And capernoited,
65 They guide her like a canker'd aunty,
66 That's deaf and doited.

67 Sae comes of ignorance, I trow;
68 'Tis this that crooks their ill--fa'r'd mou'
69 With jokes sae course, they gar fouk spew
70 For downright skonner.
71 For Scotland wants na sons enew
72 To do her honour.

73 I here might gie a skreed of names,
74 Dawties of Heliconian Dames!
75 The foremost place Gavin Douglas claims,
76 That pawky priest.
77 And wha can match the First King James
78 For sang or jest?

79 Montgomery grave, and Ramsay gay,
80 Dunbar, Scot, Hawthornden, and mae
81 Than I can tell; for o' my fay,
82 I maun brak aff;
83 'Twould take a live--lang summer--day
84 To name the half.

85 The saucy chiels--I think they ca' them
86 Critics--the muckle sorrow claw them,
87 (For mense nor manners ne'er could awe them
88 Frae their presumption)
89 They need not try thy jokes to fathom,
90 They want rumgumption.

91 But ilka Mearns and Angus bairn
92 Thy tales and sangs by heart shall learn;
93 And chiels shall come frae yont the Cairn--
94 --a--mounth, right vousty,
95 If Ross will be so kind as share in
96 Their pint at Drousty.


Томас Блэклок
(1721-1791)
Роберту Бернсу


Мой добрый Бернс! Ты сердцу мил
Душой – и всем, что сочинил;
Но нет, не хватит слабых слов,
Для описанья всех даров,
Вовек не перечесть щедрот,
Что на тебя Природа льёт.
Когда в твоих куплетах смех –
Улыбка на устах у всех;
Когда печаль в стихах твоих –
Сердца смягчаются у злых.
В тебе Природа нам слышна,
Поёшь ты, как её струна.

Я всё хочу узнать, поверь,
О том, как ты живёшь теперь.
Как Джин? здорова ли она?
Хорош ли урожай зерна?
А встречи с Музою твоей
Дают ли отдых от скорбей?
Слог ладен? Выдумка смела?
У милых деток – как дела?

Что до меня – я жил скорбя,
Но нынче я пришёл в себя,
Я сбросил траур, снова жив,
Сил возвращенье ощутив.
Терзаний мысленных не длю,
Я днём живу, а ночью сплю,
Я то друзьям, то книгам рад -
Вот славный круг моих услад.
Когда бы я дождался дня,
И Бернс бы посетил меня, -
Объятья я ему б открыл,
Усердье выказав и пыл.


Thomas Blacklock
(1721-1791)
To Robert Burns


Dear Burns, thou brother of my heart,
Both for thy virtues and thy art;
If art it may be called in thee,
Which Nature's bounty, large and free,
With pleasure on thy breast diffuses,
And warms thy soul with all the Muses.
Whether to laugh with easy grace,
Thy numbers move the sage's face;
Or bid the softer passions rise,
And ruthless souls with grief surprise;
'Tis Nature's voice distinctly felt,
Through thee, her organ, thus to melt.

Most anxiously I wish to know,
With thee, of late, how matters go?
How keeps thy much-lov'd Jean her health?
What promises thy farm, of wealth?
Whether the Muse persist to smile
And all thy anxious cares beguile?
Whether bright fancy keeps alive?
And how thy darling infants thrive?

For me, with grief and sickness spent;
Since I my journey homeward bent,
Spirit's depress'd, no more I mourn,
But vigour, life, and health, return.
No more to gloomy thoughts a prey,
I sleep all night and live all day;
By turns my books and friend enjoy,
And thus my circling hours employ.
Happy, while yet these hours remain,
If Burns could join the cheerful train;
With wonted zeal, sincere and fervent,
Salutes once more his humble servant.


Р.Бьюкенен. Баллада об Иуде Искариоте. Э.Госс. Сирийская надпись

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Роберт БЬЮКЕНЕН
БАЛЛАДА ОБ ИУДЕ ИСКАРИОТЕ

Так было: лежал Иудин труп
На купленной кровью земле;
Так было: таился Иудин дух
За этим телом во мгле.

А небо ночное было черно,
Земля ночная – черна,
И сквозь лохмотья черных туч
Кровавая мчалась Луна.

Так было: лежал Иудин труп,
Жалок и недвижим;
Так было: склонился Иудин дух,
С тоской над телом своим.

Тяжким, как будто больного вздох,
Было дыханье земли;
Святые, светлые слезы росы
Из глаз Вселенной текли.

И, глядя на тело, Иудин дух
Издал еле слышный стон:
«Мой опозоренный, жалкий труп
Должен быть погребен!

Мой опозоренный, жалкий труп
Я зарою теперь,
Чтобы не видели люди его,
Чтобы не тронул зверь.

Но камни на поле остры, как сталь,
Тверды они – видит Бог!
И тело придется мне унести,
Чтоб я закопать его смог».

Так было: печальный Иудин дух,
Уныньем до дна изнурен,
Поднял и понес Иудин труп
С Кровавого Поля – вон.

Когда этот труп, холодный как лед,
Тащил он сквозь темноту –
Стучали, подобно игральным костям,
Зубы в безгласном рту.

Когда, сгибаясь, Иудин дух
На спину груз воздвиг,
Глаз Неба блеснул, как свет фонаря, –
Блеснул, но всего на миг.

Он то ли шел, то ли летел, –
Вихрь его нес ледяной,
Как будто касанье холодных рук
Чувствовал он спиной.

И первое место, куда он пришел, –
Поросший колючкой пустырь,
Пустырь, что ветром холодным был
Пронизан и вдоль и вширь.

Второе место, куда он пришел, –
Гнилой и заросший пруд,
Бросил он тело туда – но оно
Всплыло, как пустой сосуд.

И дух снова взвалил свой груз
(А небо стегало дождем) –
И третье место, куда он пришел,
Был холм с высоким Крестом.

Он пригляделся к тому Кресту
И к двум соседним Крестам –
И три скелета распятых людей
Он в страхе увидел там.

И он поглядел на средний Крест:
Спал белый Голубь на нем;
Чуть виден при тусклом свете луны,
Он голову скрыл под крылом.

Под средним Крестом могильный дол
Был вырыт в этом холме,
Но дух, взглянув туда, задрожал,
И скрылся, дрожа, во тьме.

Четвертое место, куда он пришел,
Был берег кровавой реки:
Над нею – узкий, как лезвие, Мост,
Стремнины ее – глубоки.

Он тело бросить в поток не посмел:
Там злобно глаза горят
И руки готовы вышвырнуть труп
Из водоворота назад.

Так было: покинул Иудин дух
Страшные эти места,
И пену кровавую бросил вослед
Водоворот у Моста.

Он дни и ночи шел наугад,
Свой труп по пустыне нес,
И были дни – как глухая мгла,
А ночи – как ливни слез.

Он дни и ночи шел наугад,
Лес Скорби изведал он,
И были ночи как снег в лицо,
А дни – словно ветра стон.

Так было: скитался Иудин дух,
Один, повсюду – один!
Так шел в печали Иудин дух
Среди пустынных равнин.

На запад, восход – шагал он вперед,
Не слыша речи людской;
Шел дни и года, не зная – куда,
С отчаяньем и тоской.

Шел дни и года, не зная – куда,
Сквозь тьму, где проблеска нет;
Но вот увидел Иудин дух
Далекий-далекий свет.

Далекий-далекий огонь в степи,
Слабее слабой свечи,
Он вспыхивал и угасал опять,
Словно маяк в ночи.

Так было: пополз Иудин дух
К далекому свету во мгле;
А дождь хлестал, дождь клокотал,
Дождь прижимал к земле.

Он шел дни и ночи, гоним вперед
Касанием ледяным;
И дни проходили черным дождем,
А ночи – бураном степным.

И вот свершилось: Иудин дух,
Печален, тощ и убог,
Стоял среди черной ночи один;
Сиял перед ним чертог.

И пустошь покрыта порошей была,
Следы на снегу – черны,
И поднял над миром лампаду свою
Серебряный призрак Луны.

Сосульки свисали с карнизов крыш,
На стенах – блеск белизны,
И тени гостей, что на свадьбу пришли,
Сквозь окна были видны.

Виднелись сквозь окна тени гостей
И слышались шум и смех;
Иудин дух положил свой труп
Пред домом на свежий снег.

Иудин дух положил свой труп
Пред домом на свежий снег,
Иудин дух вперед и назад
По снегу пустился в бег.

Вперед и назад, туда и сюда
Он бегал, чтоб ноги согреть,
Как бегает в дальнем полярном краю
Тощий белый медведь.

Сидел Жених во главе стола,
И было светло как днем;
Спросил Он: «А чьи там слышны шаги
Усталые за окном?»

Так было: взглянул один из гостей
И дал смиренный ответ:
«То носится волк туда и сюда,
В снегу оставляя след».

Сидел в белоснежных одеждах Жених,
И снова промолвил Он:
«О, чей это слышится за окном
Жалобный тихий стон?»

Так было: взглянул один из гостей
И гневен был его глас:
«То дух Иуды вперед и назад
Носится здесь сейчас».

Так было: застыл Иудин дух,
И стоны прервались вдруг;
В дверях появился святой Жених,
И стало светло вокруг.

Стоял святой Жених со свечой,
Он в белое был одет,
И видел Иудин дух сквозь дверь
Господней Вечери свет.

Струился свет от лица Жениха –
Свет ярок был, нестерпим…
Жених произнес: «Что ты делаешь здесь –
С грешным телом твоим?»

Ответил Ему Иудин дух,
Печален, наг и убог:
«Я дни и ночи шел наугад,
Сквозь тьму шагал без дорог».

И были яростны крики гостей:
«Здесь не место ему!
Прочь прогони Иудин дух –
Пусть уходит во тьму!»

Медленно руки свои поднял
К небу Жених святой,
Три мановения сотворил –
И снег повалил густой.

Любая снежинка была бела,
Любая была легка,
И над землей превращалась она
В белого голубка.

Был прочь унесен Иудин труп
Усилием тысяч крыл,
И этих белых крыльев покров
Подобен савану был.

Так было: Жених с улыбкой позвал
Гостя к себе в чертог.
Так было: пополз Иудин дух
К Нему – и замер у ног.

«Святая Вечеря здесь у нас,
И жду Я тебя давно,
И свечи горят в ожиданье тебя,
И не разлито вино!»

Все свечи горят, и разлито вино,
Ждавшее до сих пор;
Иуда Господни ноги омыл
И волосами обтер.

-------------------------------------------

СИРИЙСКАЯ НАДПИСЬ (из Э.Госса)

Под аркой упокоен навсегда
Астарты жрец, Сидона властелин -
Я, царь Табнит. О подлый чужанин,
Безумный вор, пробравшийся сюда,
Изыди - или ждёт тебя беда!
Не для тебя здесь, ведай, ни один
Сокрытый слиток злата и рубин:
Плита моя надгробная тверда.

А если мой покой, отбросив страх,
Нарушишь дерзновенно - не стерпев,
Астарта на тебя обрушит гнев:
Забытый всеми, будешь жить впотьмах,
Твой век бесплодным будет и посев;
Без жизни жизнь, без погребенья прах.

==========================================

Edmund William Gosse
A SYRIAN INSCRIPTION

Beneath this arch, I, Tabnit, lie at rest,
I, Tabnit, Priest of Ashtoreth, and King
Of Sidon where the tideless waters swing.
O man, with hands and footsteps all unblest,
Who comest, an unseasonable guest,
Depart in haste, nor o'er my ashes fling
Thy furtive shadow. Go, nor dream I bring
Silver and gold for thy unhallowed quest.

Else,--if this screed thou connest, and dost yet
Presume upon my slumber,--be there shed
The curse of Ashtoreth on thy moon-struck head;
Thee may the living in thy life forget,
No seed in fields of childhood mayest thou set,
Nor couch at last among the peaceful dead.

---------------------------

ROBERT WILLIAMS BUCHANAN (1841-1901)
The Ballad of Judas Iscariot

'Twas the body of Judas Iscariot
Lay in the Field of Blood;
'Twas the soul of Judas Iscariot
Beside the body stood.
Black was the earth by night,
And black was the sky;
Black, black were the broken clouds,
Tho' the red Moon went by.
'Twas the body of Judas Iscariot
Strangled and dead lay there;
'Twas the soul of Judas Iscariot
Look'd on it in despair.
The breath of the World came and went
Like a sick man's in rest;
Drop by drop on the World's eyes
The dews fell cool and blest.
Then the soul of Judas Iscariot
Did make a gentle moan --
'I will bury underneath the ground
My flesh and blood and bone.
'I will bury deep beneath the soil,
Lest mortals look thereon,
And when the wolf and raven come
The body will be gone!
'The stones of the field are sharp as steel,
And hard and cold, God wot;
And I must bear my body hence
Until I find a spot!'
'Twas the soul of Judas Iscariot,
So grim, and gaunt, and gray,
Raised the body of Judas Iscariot,
And carried it away.
And as he bare it from the field
Its touch was cold as ice,
And the ivory teeth within the jaw
Rattled aloud, like dice.
As the soul of Judas Iscariot
Carried its load with pain,
The Eye of Heaven, like a lanthorn's eye,
Open'd and shut again.
Half he walk'd, and half he seemed
Lifted on the cold wind;
He did not turn, for chilly hands
Were pushing from behind.
The first place that he came unto
It was the open wold,
And underneath were prickly whins,
And a wind that blew so cold.
The next place that he came unto
It was a stagnant pool,
And when he threw the body in
It floated light as wool.
He drew the body on his back,
And it was dripping chill,
And the next place be came unto
Was a Cross upon a hill.
A Cross upon the windy hill,
And a Cross on either side,
Three skeletons that swing thereon,
Who had been crucified.
And on the middle cross-bar sat
A white Dove slumbering;
Dim it sat in the dim light,
With its head beneath its wing.
And underneath the middle Cross
A grave yawn'd wide and vast,
But the soul of Judas Iscariot
Shiver'd, and glided past.
The fourth place that he came unto
It was the Brig of Dread,
And the great torrents rushing down
Were deep, and swift, and red.
He dared not fling the body in
For fear of faces dim
And arms were waved in the wild water
To thrust it back to him.
'Twas the soul of Judas Iscariot
Turned from the Brig of Dread,
And the dreadful foam of the wild water
Had splashed the body red.
For days and nights he wandered on
Upon an open plain,
And the days went by like blinding mist,
And the nights like rushing rain.
For days and nights he wandered on,
All thro' the Wood of Woe;
And the nights went by like moaning wind,
And the days like drifting snow.
'Twas the soul of Judas Iscariot
Came with a weary face --
Alone, alone, and all alone,
Alone in a lonely place!
He wandered east, he wandered west,
And heard no human sound;
For months and years, in grief and tears,
He wandered round and round,
For months and years, in grief and tears,
He walked the silent night;
Then the soul of Judas Iscariot
Perceived a far-off light.
A far-off light across the waste,
As dim as dim might be,
That came and went like the lighthouse gleam
On a black night at sea.
'Twas the soul of Judas Iscariot
Crawl'd to the distant gleam;
And the rain came down, and the rain was blown
Against him with a scream.
For days and nights he wandered on,
Push'd on by hands behind;
And the days went by like black, black rain,
And the nights like rushing wind.
'Twas the soul of Judas Iscariot,
Strange, and sad, and tall,
Stood all alone at dead of night
Before a lighted hall.
And the wold was white with snow,
And his foot-marks black and damp,
And the ghost of the silvern Moon arose,
Holding her yellow lamp.
And the icicles were on the eaves,
And the walls were deep with white,
And the shadows of the guests within
Pass'd on the window light.
The shadows of the wedding guests
Did strangely come and go,
And the body of Judas Iscariot
Lay stretch'd along the snow.
The body of Judas Iscariot
Lay stretched along the snow;
'Twas the soul of Judas Iscariot
Ran swiftly to and fro.
To and fro, and up and down,
He ran so swiftly there,
As round and round the frozen Pole
Glideth the lean white bear.
'Twas the Bridegroom sat at the table-head,
And the lights burnt bright and clear --
'Oh, who is that,' the Bridegroom said,
'Whose weary feet I hear?'
'Twas one look'd from the lighted hall,
And answered soft and slow,
'It is a wolf runs up and down
With a black track in the snow.'
The Bridegroom in his robe of white
Sat at the table-head --
'Oh, who is that who moans without?'
The blessed Bridegroom said.
'Twas one looked from the lighted hall,
And answered fierce and low,
''Tis the soul of Judas Iscariot
Gliding to and fro.'
'Twas the soul of Judas Iscariot
Did hush itself and stand,
And saw the Bridegroom at the door
With a light in his hand.
The Bridegroom stood in the open door,
And he was clad in white,
And far within the Lord's Supper
Was spread so broad and bright.
The Bridegroom shaded his eyes and look'd,
And his face was bright to see --
'What dost thou here at the Lord's Supper
With thy body's sins?' said he.
'Twas the soul of Judas Iscariot
Stood black, and sad, and bare --
'I have wandered many nights and days;
There is no light elsewhere.'
'Twas the wedding guests cried out within,
And their eyes were fierce and bright --
'Scourge the soul of Judas Iscariot
Away into the night!'
The Bridegroom stood in the open door,
And he waved hands still and slow,
And the third time that he waved his hands
The air was thick with snow.
And of every flake of falling snow,
Before it touched the ground,
There came a dove, and a thousand doves
Made sweet sound.
'Twas the body of Judas Iscariot
Floated away full fleet,
And the wings of the doves that bare it off
Were like its winding-sheet.
'Twas the Bridegroom stood at the open door,
And beckon'd, smiling sweet;
'Twas the soul of Judas Iscariot
Stole in, and fell at his feet.
'The Holy Supper is spread within,
And the many candles shine,
And I have waited long for thee
Before I poured the wine!'
The supper wine is poured at last,
The lights burn bright and fair,
Iscariot washes the Bridegroom's feet,
And dries them with his hair.


Т.Бэрбидж. Общение без слов. Она свела меня с ума

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ТОМАС БЭРБИДЖ
ОБЩЕНИЕ БЕЗ СЛОВ

Давай слова оставим, наконец;
В пустых речах они звучат у нас!
К чему слова при разговоре глаз?
Да, есть иные звуки у сердец,

Кто их в словах изложит - будет лжец.
В слиянье света звезд в полночный час,
В единстве нот и музыкальных фраз,
Являющем гармонии венец,

И в запахов смешении - готов
Пример для единенья навсегда.
Хочу, чтоб мы к слиянью путь нашли!

Союз сердец, общение без слов -
Сильней границ и символов земли;
Изменит всё - иль сгинет без следа.


THOMAS BURBIDGE
SILENT LANGUAGE

Speak it no more--no more with words profane
What only for the language of the eye
Is fit--what only can be told thereby!
The heart has tones which words cannot contain,

And feelings which to speak is to restrain.
Like scent with scent commixed invisibly,
Or rays of neighbour planets in the sky
Inter-confused; or, as in some deep strain

Of music, heavenly passion is combined
With thought, and tone with tone in harmony,
Thus be the meeting of our hearts, dear love!

The pure communion of mind with mind,
Above poor symbols of this earth,--above
All that can baulk or cramp,--can change or die.

-------------------------------------------------------

ТОМАС БЭРБИДЖ
ОНА СВЕЛА МЕНЯ С УМА

Она свела
Меня с ума; и не пойму,
Когда я был сражен стрелой,
Но рад недугу своему.

По склону вниз, всё вниз скольжу, блажен, –
О, этот склон!
В ромашках он, как гобелен,
В нарциссах желтых он.

А вслед, а вслед – по скалам спуск крутой:
Он сладостен – но нет трудней пути;
Кровь на ногах… С дороги той
Как ноги унести?


THOMAS BURBIDGE
SHE BEWITCHED ME

She bewitched me
With such a sweet and genial charm,
I knew not when I wounded was,
And when I found it, hugged the harm.

Down hill; ah yes - down hill, down hill I glide,
But such a hill!
One tapestry fall of meadow pride,
Of ladysmock and daffodil.

How soon, how soon adown a rocky stair,
And slips no longer smooth as they are sweet,
Shall I, with backward-streaming hair,
Out fly my bleeding feet?



С.Добелл. Вернись!

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Вернись ко мне! Горит лампада ночью –
Подобно ей, и я всю ночь в огне;
К утру, сгорая, вижу я воочью
Рассвета возвращение в окне.
Вернись ко мне.

Растет печаль – а я, как пламя, таю,
Огонь в душе, душа моя в огне;
Душою, как лампада, я питаю
Печальный свет – маяк в моем окне.
Вернись ко мне.

Когда подует ветер на закат,
Дрожу с огнем лампады наравне,
Горюю вместе с ним, когда летят
Надежд последних бабочки извне –
Они горят, горят в огне.
Вернись ко мне.

Сгорю дотла среди ночной тиши,
Душа в огне очистится вполне,
И свет моей пылающей души
Увидишь ты в далекой стороне –
И возвратишься из любой глуши,
Из-за морей ты путь найдешь ко мне.
Вернись ко мне.

Вернись ко мне! В негаснущем огне
Я вижу две воздетые руки,
Моленья возносящие вдвойне
К безжалостного неба тишине;
Их вяжет утро, путает в силки,
Они бледнеют по его вине,
Хоть всё еще зовут: вернись ко мне.
Пусть пламя всё бледнее – пустяки:
Оно, и угасая в новом дне,
Тебя зовет, зовет: вернись ко мне;
Поблекший пламень просит в полусне:
Вернись ко мне.

Вернись скорей! Иль пламени найти
Не сможешь ты в лампаде на окне;
Ты, свет увидев в дальней стороне,
Сюда сумеешь, может быть, прийти,
Но будет пусто в комнате – прости;
Ты слишком поздно явишься ко мне!
Здесь будет дым, исчезнувший почти,
Дух пламени, застывший в мертвом сне,
И прах, почти забывший об огне, –
Огне, что долго звал тебя ко мне,
Огне, что путь показывал ко мне,
Огне, угасшем по твоей вине.
Вернись ко мне.

--------------------------------------------------------

SYDNEY DOBELL
RETURN!

RETURN, return! all night my lamp is burning,
All night, like it, my wide eyes watch and burn;
Like it, I fade and pale, when day returning
Bears witness that the absent can return,
Return, return.

Like it, I lessen with a lengthening sadness,
Like it, I burn to waste and waste to burn,
Like it, I spend the golden oil of gladness
To feed the sorrowy signal for return,
Return, return.

Like it, like it, whene'er the east wind sings,
I bend and shake; like it, I quake and yearn,
When Hope's late butterflies, with whispering wings,
Fly in out of the dark, to fall and burn--
Burn in the watchfire of return,
Return, return.

Like it, the very flame whereby I pine
Consumes me to its nature. While I mourn
My soul becomes a better soul than mine,
And from its brightening beacon I discern
My starry love go forth from me, and shine
Across the seas a path for thy return,
Return, return.

Return, return! all night I see it burn,
All night it prays like me, and lifts a twin
Of palmed praying hands that meet and yearn--
Yearn to the impleaded skies for thy return.
Day, like a golden fetter, locks them in,
And wans the light that withers, tho' it burn
As warmly still for thy return;
Still thro' the splendid load uplifts the thin
Pale, paler, palest patience that can learn
Naught but that votive sign for thy return--
That single suppliant sign for thy return,
Return, return.

Return, return! lest haply, love, or e'er
Thou touch the lamp the light have ceased to burn,
And thou, who thro' the window didst discern
The wonted flame, shalt reach the topmost stair
To find no wide eyes watching there,
No wither'd welcome waiting thy return!
A passing ghost, a smoke-wreath in the air,
The flameless ashes, and the soulless urn,
Warm with the famish'd fire that lived to burn--
Burn out its lingering life for thy return,
Its last of lingering life for thy return,
Its last of lingering life to light thy late return,
Return, return.


О.Добсон. Залог любви (переводы обычный и пародийный). На появление седины

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

О.Добсон. Залог любви
Перевод с английского




"Martiis caelebs quid agam Kalendis
------ miraris?"
Horace, III. 8

Что же - холостяк - я в календы марта,
скажешь ты, затеял?
Гораций, "Оды", III.8


Чарльз, хочешь знать мою беду?
Ну что ж, рассказ я поведу...
Взгляни: печально в стол кладу
Я то, что свято.
Хоть пожелтели кружева -
В них память прежнего жива,
И так кружится голова
От аромата!

Не смей твердить, циничный друг, -
Мол, бредни слушать недосуг,
Мол, от желудка весь недуг
И вся кручина;
Сей шарф из прошлого донёс
Мне аромат Её волос;
Hinc illae lacrimae! Вот слёз
Моих причина!

Лет миновала череда;
Уже она не молода;
Есть муж... И клятвы навсегда
Забыты нами...
Грущу я. Твой насмешлив взгляд,
Но Стерн сюжету был бы рад:
Печален, кто глядит назад, -
Хоть временами...

"Златой мой локон" ныне сед;
Она... сказать не смею, нет!
Но снова радость юных лет
Ко мне явилась;
Когда сей шарф узрел в столе -
Светлее стало на земле;
Сквозь шарф - как солнышко во мгле -
Лицо светилось.

На сердце наложу печать:
Пора шкатулке замолчать,
Что грустно вздумала звучать,
Сентиментально;
Увы! Рассудку вопреки -
Внемли! - волшебные смычки,
О ней журчат, как ручейки,
Звенят хрустально.

Я снова - смейся надо мной! -
Стал тем мальчишкой, что весной
Увидел счастье в ней одной -
В день невозвратный;
Мы шли вдвоём (прекрасный сон):
Она - матрона из матрон,
И я - совсем не Аполлон,
Не витязь статный.

Не ведал я, куда идём, -
Шли, взявшись за руки, вдвоём;
Подруга, в шарфике своём, -
С улыбкой милой...
Ты положил конец мечтам,
Вернул к обыденным делам,
Твердя: смирять ирландцев нам
Придётся силой.

С Судьбой бороться не дано,
И трубка ждет меня давно,
Ждут фолианты, ждёт вино...
К чему казнился?
За Них я выпью, умудрён, -
Хранящих одинокий сон,
Сон мирный всех, кто был влюблён,
Но не женился.

------

КАК ХОРОШО БЫТЬ НЕЖЕНАТЫМ
Пародийный перевод "Залога любви" Остина Добсона.
Поётся на известный мотив.


Мечтает каждый о своём,
Кто одинок, а кто вдвоём;
А я нашел вчера в столе
Бюстгальтер очень древних лет,
Теперь таких в продаже нет...
И что же - я навеселе!

Да-да, ты прав, циничный друг,
Их было множество - подруг,
Неисчислимая толпа...
Девицы не сводили с нас
В те времена прекрасных глаз:
Любовь, она - слепа!

Как хорошо быть неженатым,
Как хорошо быть неженатым,
В этом, приятель, в этом приятель, мы заодно.
Надо же быть дегенератом,
Надо же быть дегенератом,
Чтобы жениться, пусть это даже заведено.



Не собираюсь я рыдать;
Причин для слёз моих, видать,
Нет в этом старом фетише;
Лишь только вспомнил про Неё,
Про избавление своё -
Такая радость на душе!

Я точно помню всех невест
(Мне вспоминать не надоест):
Бледна... вредна... жирна... мрачна...
Была и эта (погляди -
Вот талисман с ее груди),
И, к счастью, тоже не жена!

Как хорошо быть неженатым,
Как хорошо быть неженатым,
В этом, приятель, в этом приятель, мы заодно.
Надо же быть дегенератом,
Надо же быть дегенератом,
Чтобы жениться, пусть это даже заведено.


Мы снова роемся в пыли,
И мы в столе с тобой нашли
Еще с десяток фетишей.
Но их хозяйкам - вот облом! -
Меня не видеть под венцом,
Как будто собственных ушей.

А впрочем, черт меня дери,
Быть может, года через три,
Иль через восемьдесят лет
Я под давлением мамусь
На ком-то всё-таки женюсь;
А может быть, и нет...

Как хорошо быть неженатым,
Как хорошо быть неженатым,
В этом, приятель, в этом приятель, мы заодно.
Надо же быть дегенератом,
Надо же быть дегенератом,
Чтобы жениться, пусть это даже заведено.

------

Оригинал

AUSTIN DOBSON
(1840-1921)

A Gage D'Amour


"Martiis caelebs quid agam Kalendis
------ miraris?"
Horace, III. 8



CHARLES, - for it seems you wish to know, -
You wonder what could scare me so,
And why, in this long-locked bureau,
With trembling fingers, -
With tragic air, I now replace
This ancient web of yellow lace,
Among whose faded folds the trace
Of perfume lingers.

Friend of my youth, severe as true,
I guess the train your thoughts pursue;
But this my state is nowise due
To indigestion;
I had forgotten it was there,
A scarf that Some-one used to wear.
Hinc ill? lacrim?, - so spare
Your cynic question.

Some-one who is not girlish now,
And wed long since. We meet and bow;
I don't suppose our broken vow
Affects us keenly;
Yet, trifling though my act appears,
Your Sternes would make it ground for tears; -
One can't disturb the dust of years,
And smile serenely.

"My golden locks" are gray and chill,
For hers, - let them be sacred still;
But yet, I own, a boyish thrill
Went dancing through me,
Charles, when I held yon yellow lace;
For, from its dusty hiding-place,
Peeped out an arch, ingenuous face
That beckoned to me.

We shut our heart up nowadays,
Like some old music-box that plays
Unfashionable airs that raise
Derisive pity;
Alas, - a nothing starts the spring;
And lo, the sentimental thing
At once commences quavering
Its lover's ditty.

Laugh, if you like. The boy in me, -
The boy that was, - revived to see
The fresh young smile that shone when she,
Of old, was tender.
Once more we trod the Golden Way, -
That mother you saw yesterday,
And I, whom none can well portray
As young, or slender.

She twirled the flimsy scarf about
Her pretty head, and stepping out,
Slipped arm in mine, with half a pout
Of childish pleasure.
Where we were bound no mortal knows,
For then you plunged in Ireland's woes,
And brought me blankly back to prose
And Gladstone's measure.

Well, well, the wisest bend to Fate.
My brown old books around me wait,
My pipe still holds, unconfiscate,
Its wonted station.
Pass me the wine. To Those that keep
The bachelor's secluded sleep
Peaceful, inviolate, and deep,
I pour libation.

===============================================

НА ПОЯВЛЕНИЕ СЕДИНЫ (из О.Добсона)


On a l'age de son coeur.
A. d'Houdetot *)


Поближе к свету я шагну...
Да, верно! Вижу седину:
Здесь – и левее...
Теперь – не петь и не плясать;
Нам с Музой траур заказать
Пора у Джея. **)

Забудь, о Муза, лёгкость строк!
Отныне cтих да будет строг
У нас с тобою:
Не вправе мы, моя душа,
Писать, как Пирра хороша,
Изящна Хлоя.

Наложен на любовь запрет;
Ни серенад, ни канцонетт,
Ни наслажденья...
Не романтична седина,
И тема будет лишь одна:
Нравоученья.

Да, сединой задета прядь,
Так что же – сразу желчным стать,
Писать сатиры?
Абсурд! О Муза, ты юна,
А белый волос – как струна
Для юной лиры!

Не вянет сердце! Неужель
Нам юных за гульбу и хмель
Корить уныло?
Нет! Петь должны мы и сейчас,
Хотя порой и нету в нас
Былого пыла...

*) «Возраст человека – возраст его сердца». А. д’Удето
**) Лондонский магазин Джея был одним из крупнейших магазинов траурной одежды в Европе.



AUSTIN DOBSON
(1840-1921)

GROWING GRAY




On a l'age de son coeur.
A. d'Houdetot *)


A little more toward the light; -
Me miserable! Here's one that's white;
And one that's turning;
Adieu to song and "salad days;"
My Muse, let's go at once to Jay's,
And order mourning.

We must reform our rhymes, my Dear, -
Renounce the gay for the severe, -
Be grave, not witty;
We have, no more, the right to find
That Pyrrha's hair is neatly twined, -
That Chloe's pretty.

Young Love's for us a farce that's played;
Light canzonet and serenade
No more may tempt us;
Gray hairs but ill accord with dreams;
From aught but sour didactic themes
Our years exempt us.

Indeed! you really fancy so?
You think for one white streak we grow
At once satiric?
A fiddlestick! Each hair's a string
To which our ancient Muse shall sing
A younger lyric.

The heart's still sound. Shall "cakes and ale"
Grow rare to youth because we rail
At schoolboy dishes?
Perish the thought! 'Tis ours to chant
When neither Time nor Tide can grant
Belief with wishes.



У.Драммонд. 5 сонетов

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

УИЛЬЯМ ДРАММОНД
WILLIAM DRUMMOND
(1585-1649)
СОНЕТЫ VI, VII, XI, XLVII, LV



VI

Не чванься, небо: солнце и луна
Хоть и сияют чудно, но не зрят,
Божественны, но вместе не горят:
День — одному, другому — ночь дана;

И ты, земля, не восхваляй свой клад,
Он потаён — лишь в том его цена,
Нечасто самоцветы тешат взгляд:
Их от людей сокрыла глубина;

И вам, моря, кичиться ни к чему
Сокровищами, что всего ценней
И что нырнуть так манят в вашу тьму;

Всё, что прекрасно, мы отыщем в Ней:
Кораллы, жемчуг, солнца и алмаз —
Улыбка, сердце и сиянье глаз.

VI

Vaunt not, fair heavens, of your two glorious lights
Which, though most bright, yet see not when they shine,
And shining, cannot show their beams divine
Both in one place, but part by days and nights;
Earth, vaunt not of those treasures ye enshrine,
Held only dear because hid from our sights,
Your pure and burnish'd gold, your diamonds fine,
Snow-passing ivory that the eye delights;
Nor, seas, of those dear wares are in you found,
Vaunt not, rich pearl, red coral, which do stir
A fond desire in fools to plunge your ground;
Those all, more fair, are to be had in her;
Pearl, ivory, coral, diamond, suns, gold,
Teeth, neck, lips, heart, eyes, hair, are to behold.


VII

Божественный высокомудрый грек,
Что славен был при жизни и потом,
О наших душах справедливо рек:
Они до поселенья в бренный дом,

В котором коротать придётся век,
Лучатся вечным, радостным огнём,
Всех видят, любят в высоке своём,
И нет помех для их надмирных нег.

Он прав! Я в той, нездешней стороне
Узрел идею облика Её,
И с той поры всё существо моё
От чувства лучезарного в огне;

Мне к Ней любовь была подарена,
Когда ещё не родилась Она.

VII

That learned Grecian, who did so excel
In knowledge passing sense, that he is nam'd
Of all the after-worlds divine, doth tell,
That at the time when first our souls are fram'd,
Ere in these mansions blind they come to dwell,
They live bright rays of that eternal light,
And others see, know, love, in heaven's great height,
Not toil'd with aught to reason doth rebel.
Most true it is, for straight at the first sight
My mind me told, that in some other place
It elsewhere saw the idea of that face,
And lov'd a love of heavenly pure delight;
No wonder now I feel so fair a flame,
Sith I her lov'd ere on this earth she came.


XI

О светоч неба, двигатель времён!
Бежит в укрытье безобразный мрак,
Едва лишь ты взойдёшь на небосклон –
Вершитель чуда и даритель благ.

О жизней жизнь! твой путь сквозь Зодиак -
Смерть для тобой покинутых сторон,
Ты – звёзд с луною ювелир и маг,
Ты – Апеллес цветов, непревзойдён.

Приподними с равнины вод главу
Златую, принеси скорей зарю;
Могилой, даже адом назову
Я ложе, где от горести горю.

Но нет, увы! Хоть вижу свет дневной –
Скорбей всё новых станет он виной.

XI

Lamp of heaven's crystal hall that brings the hours,
Eye-dazzler, who makes the ugly night
At thine approach fly to her slumb'ry bow'rs,
And fills the world with wonder and delight;
Life of all lives, death-giver by thy flight
To southern pole from these six signs of ours,
Goldsmith of all the stars, with silver bright
Who moon enamels, Apelles of the flow'rs;
Ah! from those watery plains thy golden head
Raise up, and bring the so long lingering morn;
A grave, nay, hell, I find become this bed,
This bed so grievously where I am torn;
But, woe is me! though thou now brought the day,
Day shall but serve more sorrow to display.


XLVII

О светлость ночи и потёмки дня!
Боль пробужденья - и отрада сна!
О сладких грёз благая пелена -
Грёз, что так быстро сгинули, дразня!

Был светел сон; и был я счастлив, мня,
Что ты - со мной, любима, влюблена.
Минута пробуждения, черна,
Повергла в бездну горестей меня.

О, если б навсегда остался мрак,
И день бы не сменил ночную тьму!
Мои глаза, вам солнце ни к чему,
Когда столь безотраден зодиак!

О да, вне сновидений - счастья нет,
И не иссякнет половодье бед.

XLVII

O night, clear night, O dark and gloomy day!
O woful waking! O soul-pleasing sleep!
O sweet conceits which in my brains did creep,
Yet sour conceits which went so soon away!
A sleep I had more than poor words can say,
For, clos'd in arms, methought, I did thee keep;
A sorry wretch plung'd in misfortunes deep
Am I not, wak'd, when light doth lies bewray?
O that that night had ever still been black!
O that that day had never yet begun!
And you, mine eyes, would ye no time saw sun,
To have your sun in such a zodiac!
Lo! what is good of life is but a dream,
When sorrow is a never-ebbing stream.


LV

Пусть буду там, где злобится с высот
И мавров со зверьми палит титан;
Иль там, где славят птицы дальних стран
Родившегося феникса полёт;
Иль в Индии, где вёсны дважды в год
Блаженной негой радуют южан;
Иль где сирены пеньем шлют дурман —
Иль там, где тих Нептун, где вечный лёд;
Пусть в баловни Фортуны попаду,
Чтоб и восторг, и зависть шли за мной,
Пусть судьбы злые принесут беду
И горьким станет мой удел земной —
Любовь со мной везде, в любом краю:
Себя забуду — не любовь мою.

LV

Place me where angry Titan burns the Moor,
And thirsty Afric fiery monsters brings,
Or where the new-born phoenix spreads her wings,
And troops of wond'ring birds her flight adore;
Place me by Gange, or Ind's empamper'd shore,
Where smiling heavens on earth cause double springs;
Place me where Neptune's quire of syrens sings,
Or where, made hoarse through cold, he leaves to roar;
Me place where Fortune doth her darlings crown,
A wonder or a spark in Envy's eye,
Or let outrageous fates upon me frown,
And pity wailing see disaster'd me;
Affection's print my mind so deep doth prove,
I may forget myself, but not my love.


Из В.Камерона, Дж.Гловер, В.Гиллеспи, Р.Купера (для книги "Золотой век Роберта Бернса")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Творческий коллектив во главе с Е.В.Витковским готовит издание антологии переводов шотландской поэзии "Золотой век Роберта Бернса". Книга выйдет в изд-ве "Водолей Publishers".
Публикую здесь свои переводы для этой книги в виде двух записей.
Это - вторая из них.

Вильям Камерон
(1751-1811)
Шагая горною тропой...


Шагая горною тропой,
Я видел Камеронов строй;
Флаг Лохиеля боевой
Там вился, величавый.
И звук трубы небес достиг,
И бард провозгласил свой стих
Про веру, доблесть, верность их –
Горды мы этой славой.

Теперь труба уж не поёт,
Шотландцев не зовёт в поход,
Но сердце воина живёт
В восторге и надежде,
Что после тягостных времён
Край милый будет исцелён,
И будет Лохиель силён,
Как это было прежде.

Пусть радость запоёт слышней
Среди холмов, среди полей,
Мы наших доблестных вождей
Отметим возвращенье.
На всех горах и островах
Да будет мир во всех домах,
Не затемнят его ни страх,
Ни траурные тени.

Пляшите вместе, как один,
Мак-Лауд, Фрэзер и Мак-Лин,
Любой - батрак и господин -
Пусть нынче веселится;
Поток невиданных щедрот
Пусть в земли ваши поплывёт;
Шотландцев слава не умрёт
И гордость возвратится.

Пускай все празднуют, о да!
Но не позволим никогда
Тиранам вторгнуться сюда,
Низвергнуть наше право.
Их власть давно здесь не в чести,
Шлейф не хотим за ней нести,
И с нею нам не по пути -
Порочной и лукавой.

Герои северных сторон,
Чьей волей натиск отражён,
Не посрамившие знамён,
Любезные народу, -
Готовьте к новой битве строй,
Чтоб иноземцев гнать долой,
За Короля идти на бой,
Отчизну и Свободу.


William Cameron
(1751-1811)
As O'er the Highland Hills I Hied


Tune—"As I came in by Auchindoun."

As o’er the Highland hills I hied,
The Camerons in array I spied;
Lochiel’s proud standard waving wide,
In all its ancient glory.
The martial pipe loud pierced the sky,
The bard arose, resounding high
Their valour, faith, and loyalty,
That shine in Scottish story.

No more the trumpet calls to arms,
Awaking battle’s fierce alarms,
But every hero’s bosom warms
With songs of exultation.
While brave Lochiel at length regains,
Though toils of war, his native plains,
And, won by glorious wounds, attains
His high paternal station.

Let now the voice of joy prevail,
And echo wide from hill to vale;
Ye warlike clans, arise and hail
Your laurell’d chiefs returning.
O’er every mountain, every isle,
Let peace in all her lustre smile,
and discord ne’er her day defile
With sullen shades of mourning.

M’Leod, M’Donald, join the strain,
M’Pherson, Fraser, and M’Lean;
Through all your bounds let gladness reign;
Both prince and patriot praising;
Whose generous bounty richly pours
The streams of plenty round your shores;
To Scotia’s hills their pride restores,
Her faded honours raising.

Let all the joyous banquet share,
Nor e’er let Gothic grandeur dare,
With scowling brow, to overbear,
A vassal’s right invading.
Let Freedom’s conscious sons disdain
To crowd his fawning, timid train,
Nor even own his haughty reign,
Their dignity degrading.

Ye northern chiefs, whose rage unbroke
Has still repell’d the tyrant’s shock;
Who ne’er have bow’d beneath his yoke,
With servile base prostration;-
Let each now train his trusty band,
‘Gainst foreign foes alone to stand,
With undivided heart and hand,
For Freedom, King, and Nation.


Джин Гловер
(1758-1800)
Весной на вересковом поле


Гуляя близ утёсов Кайлы,
На дивном вересковом поле
Я встретил милую девчонку,
Овец пасущую на воле.

Весной на вересковом поле,
Цветущем вересковом поле
Я встретил милую девчонку,
Овец пасущую на воле.

Я молвил: «Милая, скажи -
Живёшь отсюда далеко ли?».
«О сэр, я здесь пасу овец,
На этом вересковом поле».

Мы прилегли на берегу -
О, если б это длилось доле!
А овцы всё паслись вдали,
На дивном вересковом поле.

Она запела песню мне;
И вдаль, на милю или боле,
Умчался этой песни звук -
И за торфяник, и за поле.

Её забыть я не могу
И об иной подумать доле;
И я клянусь: ей быть моей –
Девчонке, встреченной на поле.

Весной на вересковом поле,
Цветущем вересковом поле…
Ей быть моей до склона дней –
Девчонке, встреченной на поле.


Jean Glover
(1758-1800)
O’er the moor amang the heather


Comin' thro' the craigs o' Kyle
Amang the bonnie bloomin' heather
There I met a bonnie lassie
Keeping a' her yowes thegither

Ower the moor amang the heather
Ower the moor amang the heather
There I met a bonnie lassie
Keeping a' her yowes thegither

Says I, "My dear, whaur is your hame?
In moor or dale, pray tell me whether"
"Sir, I tent the fleecy flocks
That feed amang the bloomin' heather"

We laid us doon upon a bank
Sae warm and sunny was the weather
She left her flocks at large tae rove
Amang the bonnie bloomin' heather

While thus we lay she sang a sang
'Til echo rang a mile or further
Aye the burden o' the sang
Was ower the moor amang the heather

She charmed my heart and aye sinsyne
I couldnae think on onie ither
By my life, she shall be mine
The bonnie lass amang the heather

Ower the moor amang the heather
Down amang the bloomin’ heather
By sea and sky she shall be mine
The bonnie lass amang the heather.


Вильям Гиллеспи
(1776-1825)
ГОРЕЦ *)


Измучен в сраженьях, из жаркого края
Шёл горец на родину долгим путём;
И даже под солнцем палящим сгорая,
Он видел в мечтаньях родительский дом.

Солдату идти оставалось немало,
И сел отдохнуть он под сенью ветвей;
Берёза от солнца его укрывала,
Баюкал рождённый на склоне ручей.

Ему пламенеющий вереск приснился,
Он детство во сне увидал пред собой;
Все битвы закончены, путь завершился,
Волынка уже не зовёт его в бой.

И ядра, и пули его миновали,
Хоть в битве кровавой он дрался всерьёз;
Но Смерть отыскала его на привале,
И он упокоился возле берёз.

Он спит под покровом осеннего злата,
Цвет вереска сжала навеки рука;
И феи поют панихиду солдату,
И льётся без устали плач ручейка.


*) Много лет назад бедный солдат-горец, возвращаясь к родным холмам, был, как полагают, изнурён долгой дорогой и жарой. Он присел отдохнуть в тени берёзы на укромной дороге близ Лоурена, проходящей по берегу Лох-Кена, в области Галлоувэй. Здесь он был найден мертвым; этот случай и положен в основу данного стихотворения. – Примечание автора.


William Gillespie
(1776–1825)
THE HIGHLANDER *)


From the climes of the sun, all war-worn and weary,
The Highlander sped to his youthful abode;
Fair visions of home cheer'd the desert so dreary,
Though fierce was the noon-beam, and steep was the road.

Till spent with the march that still lengthen'd before him,
He stopp'd by the way in a sylvan retreat;
The light shady boughs of the birch-tree waved o'er him,
The stream of the mountain fell soft at his feet.

He sunk to repose where the red heaths are blended,
On dreams of his childhood his fancy past o'er;
But his battles are fought, and his march it is ended,
The sound of the bagpipes shall wake him no more.

No arm in the day of the conflict could wound him,
Though war launch'd her thunder in fury to kill;
Now the Angel of Death in the desert has found him,
And stretch'd him in peace by the stream of the hill.

Pale Autumn spreads o'er him the leaves of the forest,
The fays of the wild chant the dirge of his rest;
And thou, little brook, still the sleeper deplorest,
And moistens the heath-bell that weeps on his breast.

*) Many years ago, a poor Highland soldier, on his return to his native hills, fatigued, as was supposed, by the length of the march and the heat of the weather, sat down under the shade of a birch tree on the solitary road of Lowran, that winds along the margin of Loch Ken, in Galloway. Here he was found dead; and this incident forms the subject of these verses.--_Note by the Author._


Роберт Купер
(1750–1818)
КИНРАРА


В Кинрарский край пришёл рассвет,
Роса на луговине,
И речка Спей бежит, поёт
Среди рябин в долине.
О, почему здесь нет тебя,
Твоей улыбки, взгляда?
Мечтаю, чтобы навсегда
Ты мне была усладой.

Ах, как ягнята веселы,
Как жаворонок звонок!
Я плачу: нет тебя со мной
В тени берёз зелёных.
От рос рассветных дотемна
Горюю всё сильнее:
Нет, ты не сможешь стать моей,
Не будешь ты моею.


Robert Couper
(1750–1818)
KINRARA

TUNE--_"Neil Gow."_

Red gleams the sun on yon hill-tap,
The dew sits on the gowan;
Deep murmurs through her glens the Spey,
Around Kinrara rowan.
Where art thou, fairest, kindest lass?
Alas! wert thou but near me,
Thy gentle soul, thy melting eye,
Would ever, ever cheer me.

The lav'rock sings among the clouds,
The lambs they sport so cheerie,
And I sit weeping by the birk:
O where art thou, my dearie?
Aft may I meet the morning dew,
Lang greet till I be weary;
Thou canna, winna, gentle maid!
Thou canna be my dearie.


Р.Киплинг. Задание королю + ещё 3 перевода

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Р.Киплинг

1. ЗАДАНИЕ КОРОЛЮ
2. НОРМАНН И САКС
3. «ОПРАВДАНЫ»
4. «РЕМЕСЛО»


====================================================

Р.Киплинг
ЗАДАНИЕ КОРОЛЮ
Из сборника «Пути и открытия»


В то время, когда от великого Рима осталось названье одно,
И ещё не пришёл святой Уилфрид, и в душах было темно,
На юге — так в древних сказаниях пелось, — где земель британских предел,
Страной между Белой Скалой и Лесом саксонский король владел.
Стойкими — от батрака и до лорда — были люди его страны:
Им нипочём были вражьи дубины, меч и копьё не страшны;
Были они своенравны, мятежны, их норов был непримирим,
Они, словно вепри Андредских лесов, шли упрямо путём своим.
Они на Совете творили закон, что был справедлив и суров:
О штрафах и пенях, земле и лесах, о правах владельцев коров,
О ёмкостях бочек, о рынках скота и о том, где пасти стада,
О налогах на брамберских лошадей и на гастингские суда.
На могилах друидов, у римских развалин тогда созидали они
Грубо, но прочно основу того, что пришло в грядущие дни.
После римского века — и до того, как норманн явился, жесток, —
Грубо, но славно творили они грядущей Державы исток.
Грубо, но верно трудились они, и труд их дошёл до нас:
Мы видим следы их плугов запряжных на пашнях своих и сейчас…
…Вторгся из Хэмтона некий король и осадил Босенхэм,
В Юсе он устроил резню, а Льюс был сожжён совсем;
Он ударил, пока их Совет заседал, — ударил, жесток и скор,
И флот его в Селси был собран уже — а они только шли к Сайменс-Ор.
Шагала беспечно сквозь топи и лес на битву саксонская рать,
Но жёлуди трижды созрели, пока чужаков сумели изгнать.
Трижды рубили буковый лес, возжигался майский костёр,
И солились трижды туши коров, пока не закончился спор.
Захватчик из Хэмтона изгнан был, в Босенхэме разгромлен он,
И даже прежних своих земель до Уилтона был лишён.
Форты Джиллинг, и Бэйсинг, и Элресфорд в тех землях возведены;
Но саксы — от лорда и до батрака — были разъярены.
Им досаждали игры с врагом, что цапнет — и был таков,
И волчьи уловки его, и прыть, и хватка волчьих зубов.
Было стыдно за то, что их копья слабы и что воины — тоже слабы,
За неуклюжесть засад и осад, бестолковость своей борьбы.
На рынках, в тавернах, у очага, где бы речь ни зашла про войну —
Они стыдились былой похвальбы, понимая свою вину.
И, напившись, одни отрицали всё, а другие смиряли порыв;
Но, однако, свой грех признавали все, после гнева слегка поостыв.
Потому пришли они на Совет и вину принесли свою,
И так же сомкнули свои грехи, как щиты смыкали в бою
(И это — так в древних сказаниях пелось — обычай саксов во всём).
Сначала в Совете держали речь, говорили затем с королём:
«Эдуард, король саксов, ведаешь ты, и ведал доселе твой род:
Едины в убытках и в барышах король и его народ.
Сочтём же доходы. Смогли превозмочь мы в битве безумца-врага,
Но было смятение в нас велико, война была слишком долга.
Сочтём же убытки. Мешали нам чародеи к победе прийти;
Нас с толку сбивала, наверно, волшба, нас чары сбивали с пути.
Мы шли на битву дорогой прямой по давно нам известной стране,
Но кто-то зрение нам затемнил, и мы бились, словно во сне, —
Вздымали, с трудом продирая глаза, тяжесть своих мечей,
И наши удары сыпались зря — мимо цели своей.
То, что мы видели, — было обман; нас храбрыми делала ложь
О том, что надо держать при себе то, что никак не возьмёшь,
О том, что меч нам силу даёт, а щит защищает нас —
Пускай они, поднятые с земли, в руках твоих только час;
О том, что сильный в открытом бою — будет и в ближнем герой,
О том, что уменье нам боги дадут, когда мы выйдем на бой.
То было по воле злых колдунов — но совсем не вражья вина;
Наши врождённые Леность и Спесь — вот тех колдунов имена.
Спесь наша прежде боёв родилась, прежде зова «к оружию!» — лень:
Они, словно хвори, скрывались в сердцах – и явились в назначенный день,
Ожидавшие только военных забав, пыла военной поры, —
Так испаренья Окснийских болот ширятся от жары.
Но теперь, когда нам пустили кровь, лихорадка у нас прошла,
И стал отныне сильнее наш дух, хоть и стали слабее тела.
И воины, сотню битв проведя, выжив в сотне атак,
Домой возвратились, к своим полям, — и тан, и лорд и батрак;
И в храмах древних богов войны кричат они громче всех,
И с насмешкой, с презреньем болтают они про войны священный доспех,
И повозки священные им смешны, и одежды, и жезл золотой:
Опершись о копья, смеются они, храм оскорбляя святой.
Они повзрослели средь ратных забав, не дадут себе рот зажимать,
А насмешка их и презрение их — переменам отец и мать.
Но дурных или добрых ждать перемен, как изменится наше житьё –
Нас этому должен король научить. Король, вот заданье твоё!»

-------------------------------------------------------------------

R.Kipling
The King's Task
1902


Enlarged from "Traffics and Discoveries"

After the sack of the City, when Rome was sunk to a name,
In the years that the lights were darkened, or ever St. Wilfrid came,
Low on the borders of Britain (the ancient poets sing)
Between the Cliff and the Forest there ruled a Saxon King.
Stubborn all were his people from cottar to overlord --
Not to be cowed by the cudgel, scarce to be schooled by the sword;
Quick to turn at their pleasure, cruel to cross in their mood,
And set on paths of their choosing as the hogs of Andred's Wood.
Laws they made in the Witan -- the laws of flaying and fine --
Common, loppage and pannage, the theft and the track of kine --
Statutes of tun and of market for the fish and the malt and the meal --
The tax on the Bramber packhorse and the tax on the Hastings keel.
Over the graves of the Druids and under the wreck of Rome,
Rudely but surely they bedded the plinth of the days to come.
Behind the feet of the Legions and before the Norseman's ire
Rudely but greatly begat they the framing of State and Shire.
Rudely but deeply they laboured, and their labour stands till now,
If we trace on our ancient headlands the twist of their eight-ox plough....
There came a king from Hamtun, by Bosenham he came,
He filled Use with slaughter, and Lewes he gave to flame.
He smote while they sat in the Witan -- sudden he smote and sore,
That his fleet was gathered at Selsea ere they mustered at Cymen's Ore.
Blithe went the Saxons to battle, by down and wood and mere,
But thrice the acorns ripened ere the western mark was clear.
Thrice was the beechmast gathered, and the Beltane fires burned
Thrice, and the beeves were salted thrice ere the host returned.
They drove that king from Hamtun, by Bosenham o'erthrown,
Our of Rugnor to Wilton they made his land their own.
Camps they builded at Gilling, at Basing and Alresford,
But wrath abode in the Saxons from cottar to overlord.
Wrath at the weary war-game, at the foe that snapped and ran,
Wolf-wise feigning and flying, and wolf-wise snatching his man.
Wrath for their spears unready, their levies new to the blade --
Shame for the helpless sieges and the scornful ambuscade.
At hearth and tavern and market, wherever the tale was told,
Shame and wrath had the Saxons because of their boasts of old.
And some would drink and deny it, and some would pray and atone;
But the most part, after their anger, avouched that the sin was their own.
Wherefore, girding together, up to the Witan they came,
And as they had shouldered their bucklers so did they shoulder their blame;
(For that was the wont of the Saxons, the ancient poets sing),
And first they spoke in the Witan and then they spoke to the King:
"Edward King of the Saxons, thou knowest from sire to son,
"One is the King and his People -- in gain and ungain one.
"Count we the gain together. With doubtings and spread dismays
"We have broken a foolish people -- but after many days.
"Count we the loss together. Warlocks hampered our arms.
"We were tricked as by magic, we were turned as by charms.
"We went down to the battle and the road was plain to keep,
"But our angry eyes were holden, and we struck as they strike in sleep --
"Men new shaken from slumber, sweating with eyes a-stare
"Little blows uncertain, dealt on the useless air.
"Also a vision betrayed us and a lying tale made bold,
"That we looked to hold what we had not and to have what we did not hold:
That a shield should give us shelter -- that a sword should give us power --
A shield snatched up at a venture and a hilt scarce handled an hour:
"That being rich in the open, we should be strong in the close --
"And the Gods would sell us a cunning for the day that we met our foes.
"This was the work of wizards, but not with our foe they bide,
"In our own camp we took them, and their names are Sloth and Pride.
"Our pride was before the battle, our sloth ere we lifted spear:
"But hid in the heart of the people, as the fever hides in the mere:
"Waiting only the war-game, the heat of the strife to rise
"As the ague fumes round Oxeney when the rotting reed-bed dries.
"But now we are purged of that fever -- cleansed by the letting of blood,
"Something leaner of body -- something keener of mood.
"And the men new -- freed from the levies return to the fields again,
"Matching a hundred battles, cottar and lord and thane;
"And they talk loud in the temples where the ancient war- gods are;
"They thumb and mock and belittle the holy harness of war.
"They jest at the sacred chariots, the robes and the gilded staff.
"These things fill them with laughter, they lean on their spears and laugh.
"The men grown old in the war-game, hither and thither they range --
"And scorn and laughter together are sire and dam of change;
"And change may be good or evil -- but we know not what it will bring;
"Therefore our King must teach us. That is thy task, O King!"

====================================================

Р.Киплинг
НОРМАНН И САКС


Норманнский барон промолвил: «Я скоро умру, мой сын.
Вильгельм мне выделил земли – ты станешь их господин.
Именье славное это – за Гастингс, за храбрость дано…
И ты, вступив во владенье, прошу, не забудь одно:

Сакс вовсе не схож с норманном, у сакса суровый нрав,
Сакс может стерпеть немало – не стерпит попрания прав.
Когда он, как бык, упрется, и вспыхнет в глазах огонь,
Когда пробурчит: «Нечестно!» – о сын мой, его не тронь.

Пытай пикардийцев вволю, секи гасконских стрелков,
Но с саксами будь осторожней, их сброд страшнее волков;
Они соберутся скопом – холопы и господа –
И будут жалить, как шершни, и ты – уступи тогда.

И надо, чтоб ты скорее их грубый язык постиг
И без перевода понял рассказы о бедах их.
Пусть видят они, что просьбы тебе разбирать не лень;
Забудь о желанной охоте, и слушай – хоть целый день.

Любой из них днем – пропойца, любой – браконьер по ночам,
Он ловит не кроликов в поле, а дичь по твоим лесам.
Повесить, рубить ему пальцы – весьма расточительный путь:
Сакс – славный охотник; в солдатах он будет не хуже ничуть.

Являйся с женой на свадьбы, поминки и праздники к ним.
С епископом ты не ссорься. Будь ласков к попам приходским.
Тверди только «мы» и «наше» – не «вы», «мое» или «я»,
Не вздумай травить посевы, и помни – ни слова вранья!»

-------------------------------------------------------------------

Rudyard Kipling
Norman and Saxon
(A.D. 1100)


“MY SON,” said the Norman Baron, “I am dying, and you will be heir
To all the broad acres in England that William gave me for my share
When we conquered the Saxon at Hastings, and a nice little handful it is.
But before you go over to rule it I want you to understand this:—

“The Saxon is not like us Normans, His manners are not so polite.
But he never means anything serious till he talks about justice and right.
When he stands like an ox in the furrow with his sullen set eyes on your own,
And grumbles, ‘This isn’t fair dealings,’ my son, leave the Saxon alone.

“You can horsewhip your Gascony archers, or torture your Picardy spears,
But don’t try that game on the Saxon; you’ll have the whole brood round your ears.
From the richest old Thane in the county to the poorest chained serf in the field,
They’ll be at you and on you like hornets, and, if you are wise, you will yield.

“But first you must master their language, their dialect, proverbs and songs.
Don’t trust any clerk to interpret when they come with the tale of their wrongs.
Let them know that you know what they’re saying; let them feel that you know what to say.
Yes, even when you want to go hunting, hear ’em out if it takes you all day.

“They’ll drink every hour of the daylight and poach every hour of the dark,
It’s the sport not the rabbits they’re after (we’ve plenty of game in the park).
Don’t hang them or cut off their fingers. That’s wasteful as well as unkind,
For a hard-bitten, South-country poacher makes the best man-at-arms you can find.

“Appear with your wife and the children at their weddings and funerals and feasts.
Be polite but not friendly to Bishops; be good to all poor parish priests.
Say ‘we,’ ‘us’ and ‘ours’ when you’re talking instead of ‘you fellows’ and ‘I.’
Don’t ride over seeds; keep your temper; and never you tell ’em a lie!”

====================================================

Р.Киплинг
«ОПРАВДАНЫ» *)
(В память одной комиссии)


На помощь! Плачет патриот, дух чести оскорблён:
В грязь втоптан клан, что искони честней других племён!
Песнь от Квинстауна летит до бухты Донегол:
Как благородны господа! как жребий их тяжёл!

Честные эти имена — о низость, о скандал! —
Листок саксонский со стрельбой ирландскою связал;
Трудились Судьи целый год, бесстрашны и важны,
И вот решили: «Все чисты! Не найдено вины».

Свидетель Небо — очень крив судейский был ланцет:
Почтенным господам так жаль погибших в цвете лет!
Свидетель Небо, как поёт, гремит, глумится хор:
Никто не действовал ножом и не спускал затвор!

Да, невиновны пред людьми (а небо прячет взгляд),
Из парка Феникса, где смерть, — как фениксы, летят!
Пусть внемлет Эрин и моря зелёные его:
Их оправдали!.. А теперь — узнайте, отчего.

Кто скот калечил — тот у них на жалованье был,
Кто убивал — у них совет и помощь находил;
Но всё же суд постановил, что из господ любой
Ни разу денег не платил за кровь и за разбой.

О да, случалось, что терзал несчастных женщин сброд
И убивал мужчин порой, — но в чём вина господ?
Они велели: «запугать», ушли — и все дела,
А им послушная «братва» смелее их была...

Что разжигало сей огонь? Мятежные слова:
Призывы брошены — и вот безумствует «братва».
Ирландец знает, как поднять на смуту свой народ;
Да, те, что лгали на суде, всё знали наперёд.

Их тешил сребреников звон фенийских — ерунда;
Безделка, что от «Клан-на-Гэл» перепадала мзда...
Но если белизна бела, а чёрнота черна —
Корона ими предана и продана страна.

Вам надо суд благодарить, что не сыскал вины:
Погибших тени вам видны, проклятья вдов слышны.
Позор вам всюду: тут и там, вблизи и вдалеке,
И всякий честный человек хлестнёт вас по щеке..

«Всё в чёрных красках»? Чернота в рисунке не видна:
Набросок кровью — вот и всё; а кровь — она красна.
За все глумленья эта кровь вам к пальцам прикипит —
Да так, что смыть её теперь и суд не пособит.

Рукой безвинною взмахнув, опять сгоняйте скот:
Баранам в радость будет то, что их вожак ведёт;
А коль искать других вождей начнут, учуяв кровь, —
Их этой кровью, как смолой, к себе приклейте вновь.

«Стара ответственность»? — О да. Как Каин, как вчера,
Как Декалог, — и сей закон вам позабыть пора?
Коль речь и смерть суть речь и смерть, коль порох пулю шлёт, —
Вас, призывавших убивать, пусть Небо проклянёт.

«Друзья нам верят»? Это так, но — верой слабых дам;
И слышать, как вопит душа, не довелось друзьям.
Они твердят: «тепло — везде», закрыв покрепче дверь,
Неведом им ползущий страх кончины и потерь.

Полграфства тайну бережёт, все шепчутся кругом...
И крики: пуля сквозь окно влетела прямо в дом;
Кровь запеклась, — вот для чего «братву» призвали вы:
Увы, неведомо друзьям про все дела «братвы».

Но вам — всё ведомо, о да! Про палец у курка,
Про страх и ужас в деревнях от слов и шепотка…
Стон изувеченных коров и крики жеребят —
Никто не знает лучше вас, кто в этом виноват!

Клянусь, что я бы предпочёл убить и сесть в тюрьму,
Убить для денег — чтоб потом ответить самому,
Чем ждать в Парламенте, в кругу изменников-друзей,
Чтоб обелили вы меня невинностью своей.

Отчёты Лиги «потеряв», невинны... Что ж, вперёд:
Превыше Заповедей всех пусть ваш закон встаёт.
Вы, руку спрятав за спиной (она сигналит — «бей!»),
Другую жмёте к пиджаку — «да я же всех честней!»

Но если белизна бела, а чёрнота черна —
Корона вами предана и продана страна.
Коль приговор есть приговор — то в нём сказал Судья:
При власти — не убийцы, нет, но только — их друзья.

--------------

*) Имеется в виду следственная комиссия, назначенная в 1888 г. либеральным
правительством Великобритании для расследования обвинений, выдвинутых
консервативной прессой против Ч. Парнелла и ряда других умеренных ирландских
политиков. Они обвинялись в причастности к смерти статс секретаря по делам Ирландии
и его секретаря, убитых в дублинском Феникс Парке; в поддержке ирландских
экстремистов, устраивавших убийства и нападения на владения английских
землевладельцев в Ирландии; в получении денег от американо-ирландской
организации «Клан на Гэл», стремившейся к независимости Ирландии, и т. п. В ходе
расследования выяснилось, что письмо, послужившее основой для обвинения, было
фальшивкой. В 1890 г. комиссия признала Парнелла и его коллег невиновными, из-за
чего консервативные круги Великобритании — в том числе сторонник консерваторов Р.
Киплинг — обвинили либеральное правительство в том, что оно добилось этого
оправдания с целью поддержать ирландскую фракцию, которая была в парламенте
союзником либералов.
В стихотворении также упоминаются: Эрин — древнее поэтическое название
Ирландии; фении — подпольная террористическая организация, боровшаяся за
независимость Ирландии; Лига — Ирландская земельная лига, умеренная
организация, созданная Ч. Парнеллом (комиссия, в частности, расследовала обвинение
в том, что именно Лига организовала убийство в Феникс Парке).

-------------------------------------------------------------------

R.Kipling
"CLEARED"
(In Memory of a Commission)


Help for a patriot distressed, a spotless spirit hurt,
Help for an honourable clan sore trampled in the dirt!
From Queenstown Bay to Donegal, O listen to my song,
The honourable gentlemen have suffered grievous wrong.

Their noble names were mentioned -- O the burning black disgrace! --
By a brutal Saxon paper in an Irish shooting-case;
They sat upon it for a year, then steeled their heart to brave it,
And "coruscating innocence" the learned Judges gave it.

Bear witness, Heaven, of that grim crime beneath the surgeon's knife,
The honourable gentlemen deplored the loss of life!
Bear witness of those chanting choirs that burk and shirk and snigger,
No man laid hand upon the knife or finger to the trigger!

Cleared in the face of all mankind beneath the winking skies,
Like phoenixes from Phoenix Park (and what lay there) they rise!
Go shout it to the emerald seas -- give word to Erin now,
Her honourable gentlemen are cleared -- and this is how: --

They only paid the Moonlighter his cattle-hocking price,
They only helped the murderer with counsel's best advice,
But -- sure it keeps their honour white -- the learned Court believes
They never gave a piece of plate to murderers and thieves.

They never told the ramping crowd to card a woman's hide,
They never marked a man for death -- what fault of theirs he died? --
They only said "intimidate", and talked and went away --
By God, the boys that did the work were braver men than they!

Their sin it was that fed the fire -- small blame to them that heard --
The "bhoys" get drunk on rhetoric, and madden at a word --
They knew whom they were talking at, if they were Irish too,
The gentlemen that lied in Court, they knew, and well they knew.

They only took the Judas-gold from Fenians out of jail,
They only fawned for dollars on the blood-dyed Clanna-Gael.
If black is black or white is white, in black and white it's down,
They're only traitors to the Queen and rebels to the Crown.

"Cleared", honourable gentlemen! Be thankful it's no more: --
The widow's curse is on your house, the dead are at your door.
On you the shame of open shame, on you from North to South
The hand of every honest man flat-heeled across your mouth.

"Less black than we were painted"? -- Faith, no word of black was said;
The lightest touch was human blood, and that, you know, runs red.
It's sticking to your fist to-day for all your sneer and scoff,
And by the Judge's well-weighed word you cannot wipe it off.

Hold up those hands of innocence -- go, scare your sheep together,
The blundering, tripping tups that bleat behind the old bell-wether;
And if they snuff the taint and break to find another pen,
Tell them it's tar that glistens so, and daub them yours again!

"The charge is old"? -- As old as Cain -- as fresh as yesterday;
Old as the Ten Commandments -- have ye talked those laws away?
If words are words, or death is death, or powder sends the ball,
You spoke the words that sped the shot -- the curse be on you all.

"Our friends believe"? -- Of course they do -- as sheltered women may;
But have they seen the shrieking soul ripped from the quivering clay?
They! -- If their own front door is shut,
they'll swear the whole world's warm;
What do they know of dread of death or hanging fear of harm?

The secret half a county keeps, the whisper in the lane,
The shriek that tells the shot went home behind the broken pane,
The dry blood crisping in the sun that scares the honest bees,
And shows the "bhoys" have heard your talk -- what do they know of these?

But you -- you know -- ay, ten times more; the secrets of the dead,
Black terror on the country-side by word and whisper bred,
The mangled stallion's scream at night, the tail-cropped heifer's low.
Who set the whisper going first? You know, and well you know!

My soul! I'd sooner lie in jail for murder plain and straight,
Pure crime I'd done with my own hand for money, lust, or hate,
Than take a seat in Parliament by fellow-felons cheered,
While one of those "not provens" proved me cleared as you are cleared.

Cleared -- you that "lost" the League accounts -- go, guard our honour still,
Go, help to make our country's laws that broke God's law at will --
One hand stuck out behind the back, to signal "strike again";
The other on your dress-shirt-front to show your heart is clane.

If black is black or white is white, in black and white it's down,
You're only traitors to the Queen and rebels to the Crown.
If print is print or words are words, the learned Court perpends: --
We are not ruled by murderers, but only -- by their friends.

====================================================

Р.Киплинг
«РЕМЕСЛО»
Морская война 1914—1918 гг.


Чтобы назваться — довольно числа,
Об именах — исчез и помин.
В ящиках, где теснота тяжела,
Играют вслепую под рокот турбин.
Ищут, куда летит цеппелин,
И где толщина у льда мала,
И где затаились заслоны мин.
Это — в обычаях «Ремесла».

Доход от призов для них — зола:
Призов не бывает у субмарин.
В миссии тайной укроет их мгла,
Путь их лежит сквозь безмолвье пучин.
Начало похода — но нет причин,
Чтоб флаги взвивались и вымпела;
И еле доносится шум машин.
Это — в обычаях «Ремесла».

«Скаут» *) дымит в четыре жерла
От Северных вод до канала Суин.
Крейсер несётся вперед как стрела
С шумом громовым винтов-махин.
Но выдаст, пахнув, лишь керосин,
Где одноглазая Смерть прошла, —
Иль масло, всплывшее из глубин.
Это — в обычаях «Ремесла».

Родня не узнает про их дела:
Не ведает славы их и судьбин.
И ни хвала не звучит, ни хула,
И нет в газетах про них писанин
(Цензор — над прессою властелин!),
Когда им вернуться пора пришла.
Безвестный труд настоящих мужчин.
Это — в обычаях «Ремесла».

-------------------------------------------------
*) «Скаут» — класс лёгких крейсеров-разведчиков в
английском флоте начала XX века.


-------------------------------------------------------------------

R.Kipling
"The Trade"
1914-18 Sea Warfare


They bear, in place of classic names,
Letters and numbers on their skin.
They play their grisly blindfold games
In little boxes made of tin.
Sometimes they stalk the Zeppelin,
Sometimes they learn where mines are laid,
Or where the Baltic ice is thin.
That is the custom of "The Trade."

Few prize-courts sit upon their claims.
They seldom tow their targets in.
They follow certain secret aims
Down under, Far from strife or din.
When they are ready to begin
No flag is flown, no fuss is made
More than the shearing of a pin.
That is the custom of "The Trade."

The Scout's quadruple funnel flames
A mark from Sweden to the Swin,
The Cruiser's thund'rous screw proclaims
Her comings out and goings in:
But only whiffs of paraffin
Or creamy rings that fizz and fade
Show where the one-eyed Death has been
That is the custom of "The Trade."

Their feats, their fortunes and their fames
Are hidden from their nearest kin;
No eager public backs or blames,
No journal prints the yarn they spin
(The Censor would not let it in! )
When they return from run or raid.
Unheard they work, unseen they win.
That is the custom of "The Trade."



Р. Киплинг. Песня Макдоно

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(исправленный вариант перевода)


Имеет ли Власть на людей права
На небе - так же, как тут?
Пусть люди погибнут, родившись сперва, -
Иль пусть не родившись помрут?
Дадут мудрецы на это ответ -
Не зря они служат Стране!
Но Святость Державы (сомнения нет)
Приводит к Святой Войне.

Господь ли станет учить людей -
Иль за нос водить пустослов?
И что человека убьёт ловчей -
Топор иль подсчёт голосов?
Мы это решили уже наперёд
И не станем менять потом,
Поскольку известно: Святой Народ
В рабство шагает гуртом.

Пусть кто-то захочет вручить навсегда
Другим - иль себе самому -
Власть выше Закона, помимо Суда -
Не будет удачи ему!
"Святая Держава, Святой Господин,
Воля Священной Земли" -
Всё это нелепица, бред один!
Ружьё заряжай - и пли!

И - повторяй за мной:

Был народ когда-то - тот, что Ужасом рождён,
Был народ когда-то - Землю Адом сделал он.
Земля ему отмстила - и сгинул тот народ.
Погибшие, внемлите - он больше не придёт!


R. Kipling
Macdonough's Song

Whether the State can loose and bind
In Heaven as well as on Earth:
If it be wiser to kill mankind
Before or after the birth--
These are matters of high concern
Where State-kept schoolmen are;
But Holy State (we have lived to learn)
Endeth in Holy War.

Whether The People be led by The Lord,
Or lured by the loudest throat:
If it be quicker to die by the sword
Or cheaper to die by vote--
These are things we have dealt with once,
(And they will not rise from their grave)
For Holy People, however it runs,
Endeth in wholly Slave.

Whatsoever, for any cause,
Seeketh to take or give
Power above or beyond the Laws,
Suffer it not to live!
Holy State or Holy King --
Or Holy People's Will --
Have no truck with the senseless thing.
Order the guns and kill!

Saying--after--me:--

Once there was The People--Terror gave it birth;
Once there was Thе People and it made a Hell of Earth
Earth arose and crushed it. Listen, 0 ye slain!
Once there was The People--it shall never be again!


Р.Киплинг. Прописные боги

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

РЕДЬЯРД КИПЛИНГ
(1865-1936)

ПРОПИСНЫЕ БОГИ

Стран реальных и легендарных знал я много, во все века,
И ценил я Богов Базарных, и цена была высока.
Я глядел сквозь умильные пальцы и на славу их, и на крах, -
Но царят Прописные Боги, обратив всех прочих во прах.

Дали нам они наставления (мы на ветках жили тогда),
Что огонь обожжет, без сомнения, и уж точно намочит вода.
В этом не было перспективы и всего, чего жаждут умы;
Пусть горилл поучат! И смело в мир грядущего двинулись мы.

Нас влекло Духа величие - их шажок был скромен и тих;
От Базарных Богов в отличие, нет полёта в натуре их.
Но они мешали прогрессу, и творили злые дела:
И случалось, что племя тонуло, или Рим выгорал дотла.

Были знания им непонятны, что известны во всех временах.
Отрицали, что круг - квадратный, что земля стоит на слонах.
Отрицали, что голод - тётка; даже то, что работа - волк.
Мы Богов Базарных призвали - вот от этих нам будет толк!

На заре Кембрийских формаций, чтоб навек примирить врагов,
Мы устроили разоруженье - по совету Базарных Богов;
И они же нас продали в рабство - безоружных, как глупых щенят...
И рекли Прописные Боги: "Ну и кто же вам виноват?"

А потом, в Феминистский период, к нам пришла Полнота Бытия
(Это значит: ты мил мне, ближний, а милей - супруга твоя),
Но не стало детей у женщин, а мужи потеряли покой,
И рекли Прописные Боги: "Смерть - расплата за грех такой".

А советы в эпоху Карбона было очень нам по нутру:
"Всё отнять у частника-Павла, коллективному дать Петру!"
И у нас стало много денег - только все голодали окрест,
И рекли Прописные Боги: "Кто не трудится - тот не ест".

И Базарные Боги пали, и сбежали их колдуны,
Даже глупые осознали, что в иное верить должны.
"Не забудь: дважды два - четыре! И не всяк, кто сияет - Бог!" -
Прописные Боги твердили, чтоб любой понять это смог.

Так и будет оно навеки, как было с древнейших лет;
Есть четыре таких возвращенья, в которых сомненья нет:
Пёс вернётся к своей блевотине; свинья - в родимую грязь;
Дурак, огнём обожжённый, снова в пламя пойдёт, трясясь;

И еще: когда он возникнет, мир грядущий, что дивен и нов,
Где всем живущим - награда, где нет кары из-за грехов, -
Так же верно, как жжет нас пламя, так же верно, как мочит вода,
Вновь придут Прописные Боги - и опять нагрянет беда!

----------

Оригинал

The Gods of the Copybook Headings
Rudyard Kipling, 1919

As I pass through my incarnations in every age and race,
I Make my proper prostrations to the Gods of the Market-Place.
Peering through reverent fingers I watch them flourish and fall,
And the Gods of the Copybook Headings, I notice, outlast them all.

We were living in trees when they met us. They showed us each in turn
That Water would certainly wet us, as Fire would certainly burn:
But we found them lacking in Uplift, Vision and Breadth of Mind,
So we left them to teach the Gorillas while we followed the March of Mankind.

We moved as the Spirit listed. They never altered their pace,
Being neither cloud nor wind-borne like the Gods of the Market-Place.
But they always caught up with our progress, and presently word would come
That a tribe had been wiped off its icefield, or the lights had gone out in Rome.

With the Hopes that our World is built on they were utterly out of touch
They denied that the Moon was Stilton; they denied she was even Dutch
They denied that Wishes were Horses; they denied that a Pig had Wings.
So we worshipped the Gods of the Market Who promised these beautiful things.

When the Cambrian measures were forming, They promised perpetual peace.
They swore, if we gave them our weapons, that the wars of the tribes would cease.
But when we disarmed They sold us and delivered us bound to our foe,
And the Gods of the Copybook Heading said: "Stick to the Devil you know."

On the first Feminian Sandstones we were promised the Fuller Life
(Which started by loving our neighbour and ended by loving his wife)
Till our women had no more children and the men lost reason and faith,
And the Gods of the Copybook Headings said: "The Wages of Sin is Death."

In the Carboniferous Epoch we were promised abundance for all,
By robbing selected Peter to pay for collective Paul;
But, though we had plenty of money, there was nothing our money could buy,
And the Gods of the Copybook Headings said: "If you don't work you die."

Then the Gods of the Market tumbled, and their smooth-tongued wizards withdrew,
And the hearts of the meanest were humbled and began to believe it was true
That All is not Gold that Glitters, and Two and Two make Four --
And the Gods of the Copybook Headings limped up to explain it once more.

* * * * *

As it will be in the future, it was at the birth of Man --
There are only four things certain since Social Progress began --
That the Dog returns to his Vomit and the Sow returns to her Mire,
And the burnt Fool's bandaged finger goes wabbling back to the Fire --

And that after this is accomplished, and the brave new world begins
When all men are paid for existing and no man must pay for his sins
As surely as Water will wet us, as surely as Fire will burn
The Gods of the Copybook Headings with terror and slaughter return!


Р.Киплинг. Томлинсон

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(пер. с английского)

Вчера Томлинсон на Беркли-сквер скончался в своем дому,
И сразу же Призрак, посланник небес, на дом явился к нему,

За волосы с койки его поднял и потащил в руке,
В долину, где Млечный Путь шумит, как перекат в реке;

Потом еще дальше, где этот шум затих и умер вдали;
И вот к Воротам, где Петр звенит ключами, они пришли.

«Восстань! - велю тебе, Томлинсон», - так Петр с ним заговорил, -
И нам расскажи о добрых делах, что делал, пока ты жил.

Какое добро на далекой Земле свершил ты, о жалкий гость?»
И побелела пришельца душа, словно нагая кость.

«Был друг дорогой, - он сказал - у меня, советчик и пастырь мой,
Он дал бы ответ за меня сейчас, когда бы здесь был со мной».

«Что в жизни земной был приятель с тобой - запишут тебе в доход,
Но этот барьер - не Беркли-сквер, ты ждешь у Райских ворот;

И если друг твой прибудет сюда - не даст за тебя ответ;
У нас для всех - одиночный забег, а парных забегов нет».

И огляделся вокруг Томлинсон, но толку с того - ни шиша;
Смеялась нагая звезда над ним, нагою была душа,

И ветер, что выл среди Светил, его, будто нож, терзал,
И так о добрых своих делах у Врат Томлинсон рассказал:

«Об этом я слышал, а то - прочел, а это - сам размышлял
О том, что думал кто-то про то, что русский князь написал».

Скопилась стайка душ-голубков, поскольку проход закрыт;
И Петр ключами устало тряхнул, он был уже очень сердит.

«Ты слышал, ты думал и ты читал - вот все, что сказал ты нам,
Но именем тела, что ты имел, ответь - что ж ты делал сам?»

Взглянул Томлинсон назад и вперед, но не было пользы с того;
Была темнота за его спиной, Врата - пред глазами его.

«О, это я понял, а то - угадал, об этом - слыхал разговор,
А это писали о том, кто писал о парне с норвежских гор».

«Ты понял, ты слышал, - ну ладно... Но ты стучишься в Райскую Дверь;
И мало здесь места средь этих звезд пустой болтовне, поверь!

Нет, в рай не войдет, кто слово крадет у друга, попа, родни,
И кем напрокат поступок был взят, - сюда не войдут они.

Твоё место в огне, твой путь - к Сатане, тобою займется он;
И... пусть та из вер, что ты взял с Беркли-сквер, тебя да хранит, Томлинсон!»

------------------

За волосы Призрак его потащил, чтоб, солнца минуя, пасть
Туда, где пояс Погибших Звезд венчает Адскую Пасть,

Где звезды одни от злобы красны, другие - белы от бед,
А третьи - черны от жгучих грехов, их умер навеки свет,

И если с пути они смогут сойти, - того не заметим мы:
Горят их огни иль погасли они - не видно средь Внешней Тьмы.

А ветер, что выл среди Светил, его насквозь пронизал,
И к адским печам он рвался сам - он в пекле тепла искал.

Но там, где вползают грешники в ад, сам Дьявол сидел у Ворот,
Он душу спешившую крепко схватил и перекрыл проход.

Сказал он: «Не знаешь ты, верно, цены на уголь, что должен я жечь,
Поэтому нагло, меня не спросив, ты лезешь в адскую печь.

Я все-таки детям Адама - родня, так что ж ты плюешь на родство?
Я с Богом боролся за племя твое со дня сотворенья его.

Присядь, будь любезен, сюда на шлак», - так Дьявол ему говорил, -
«И нам расскажи о дурных делах, что делал, пока ты жил».

И посмотрел Томлинсон наверх, и там, где спасенья нет,
Увидел звезду, что от пыток в аду сочила кровавый свет;

Тогда он вниз посмотрел, и там, вблизи мирового Дна,
Увидел звезду, что от пыток в аду была, словно смерть, бледна.

Сказал он: «Красоткой я был соблазнен, грешили мы с ней вдвоем,
Она б рассказала, будь она здесь, об этом грехе моем».

«Что в жизни земной был грешок за тобой, - запишут тебе в доход,
Но этот барьер - не Беркли-сквер, ты ждешь у Адских ворот;

И если подруга здесь будет твоя - тебе в том выгоды нет;
За грех двоих здесь каждый из них несет в одиночку ответ!»

И ветер, что выл среди Светил, его, будто нож, терзал,
И так о дурных своих делах у Врат Томлинсон рассказал:

«Раз высмеял там любовь к Небесам, два раза - могильную пасть,
А трижды - чтоб храбрым считали меня - я Бога высмеял всласть».

А Дьявол душу в костре раскопал и дал ей остыть чуток:
«На дурня безмозглого переводить не стану я свой уголёк!

Ничтожнейший грех - дурацкий твой смех, которым хвалишься ты;
Нет смысла моих джентльменов будить, что по-трое спят у плиты».

Взглянул Томлинсон вперед и назад, но пользы не высмотрел он:
Страшась пустоты, толпился вокруг бездомных Душ легион.

«Ну... это я слышал, - сказал Томлинсон, - об этом был общий шум,
А в книге бельгийской я много прочел француза покойного дум».

«Читал ты, слыхал ты... Ну ладно! И что ж? А ну, отвечай скорей:
Грешил ли хоть раз из-за жадности глаз иль зова плоти твоей?»

«Пусти же меня!» - закричал Томлинсон, решетку тряся что есть сил, -
«Мне кажется, как-то с чужою женой я смертный грех совершил».

А Дьявол, огонь раздувая в печи, смеялся из-за Ворот:
«Ты грех этот тоже прочел, скажи?» - «Так точно!» - ответил тот.

Тут Дьявол дунул на ногти - и вмиг к нему бесенята бегут.
«Содрать шелуху с того, кто стоит под видом мужчины тут!

Просеять его сквозь звезд решето! Найти его цену тотчас!
К упадку пришли вы, люди Земли, коль это - один из вас».

На мелких чертях - ни брюк, ни рубах; их - голых - пламя страшит;
И горе у всех - что крупный-то грех из мелких никто не свершит.

Они по углю, крича: «У-лю-лю!», гнали отрепья души
И рылись в ней так, как в вороньем гнезде роются малыши.

Вернувшись назад, как дети с игры, с игрушкой, разорванной сплошь,
Они говорили: «В нем нету души, и делась куда - не поймешь.

Внутри у него - так много всего: душ краденых, слов чужих,
И книг, и газет, и только лишь нет его паршивой души.

Пытали его и терзали его когтями до самой кости,
И когти не лгут - клянемся, что тут его души не найти!»

И Дьявол голову свесил на грудь, не в силах печаль унять:
«Я все-таки детям Адама - родня; ну как мне его прогнать?

Пусть наш уголок далек и глубок, но если в нашем огне
Я дам ему место - джентльмены мои в лицо рассмеются мне,

Хозяином глупым меня назовут и скажут: "Не ад, а бардак!"
Нет смысла моих джентльменов сердить, ведь гость - и вправду дурак».

Пыталась к огню прикоснуться душа, а Дьявол глядел на нее,
И жалость терзала его, но он берег реноме свое.

«Проход тебе дам, трать уголь к чертям, ступай к вертелам, вперед! -
Коль душу придумал украсть ты сам». - «Так точно!» - ответил тот.

И Дьявол вздохнул облегченно: «Ну что ж... Душа у него, как блоха,
Но сердце спокойно мое теперь - там найден росток греха.

Сей видя росток, я бы не был жесток, будь вправду я всех сильней,
Но знай, что внутри - иные цари, и власть их - выше моей.

Проклятые есть там Заумь и Спесь - и шлюха, и пастырь для всех;
Я б сам не хотел ходить в их предел - в тот особый пыточный цех.

Не дух ты, не гном, не книга, не зверь, - тебя никак не назвать;
Что ж, ради спасения чести людей - ступай, воплотись опять.

Я все-таки детям Адама - родня; не жди от меня вреда;
Но лучших - смотри! - грешков набери, когда вернешься сюда.

Вот черные ждут тебя жеребцы, чтоб отвезти домой;
Не мешкай же, чтоб успеть, пока гроб не закопали твой!

Вернись на Землю, открой глаза и детям Адама скажи,
Поведай людям ты слово мое, покуда ты снова жив,

Что за грех двоих здесь каждый из них несет в одиночку ответ,
И ... пусть сбережет там Бог тебя - тот, что взял ты из книг и газет!»

(переведено в 2001 г., посл. редакция - 2004 г.)


R.Kipling
Tomlinson

Now Tomlinson gave up the ghost in his house in Berkeley Square,
And a Spirit came to his bedside and gripped him by the hair--
A Spirit gripped him by the hair and carried him far away,
Till he heard as the roar of a rain-fed ford the roar of the Milky Way,
Till he heard the roar of the Milky Way die down and drone and cease,
And they came to the Gate within the Wall where Peter holds the keys.
'Stand up, stand up now, Tomlinson, and answer loud and high
'The good that ye did for the sake of men or ever ye came to die--
'The good that ye did for the sake of men in little earth so lone!'
And the naked soul of Tomlinson grew white as a rain-washed bone.
'0, I have a friend on earth,' he said, 'that was my priest and guide,
'And well would he answer all for me if he were by my side.'
--'For that ye strove in neighbour-love it shall be written fair,
'But now ye wait at Heaven's Gate and not in Berkeley Square:
'Though we called your friend from his bed this night, he could not speak for you,
'For the race is run by one and one and never by two and two.'
Then Tomlinson looked up and down, and little gain was there,
For the naked stars grinned overhead, and he saw that his soul was bare:
The Wind that blows between the worlds, it cut him like a knife,
And Tomlinson took up his tale and spoke of his good in life.
'This I have read in a book,' he said, 'and that was told to me,
'And this I have thought that another man thought of a Prince in Muscovy.'
The good souls flocked like homing doves and bade him clear the path,
And Peter twirled the jangling keys in weariness and wrath.
'Ye have read, ye have heard, ye have thought,' he said, 'and the tale is yet to run:
'By the worth of the body that once ye had, give answer--what ha' ye done?'
Then Tomlinson looked back and forth, and little good it bore,
For the Darkness stayed at his shoulder-blade and Heaven's Gate before:
'Oh, this I have felt, and this I have guessed, and this I have heard men say,
'And this they wrote that another man wrote of a carl in Norroway.'
'Ye have read, ye have felt, ye have guessed, good lack! Ye have hampered Heaven's Gate;
'There's little room between the stars in idleness to prate!
'Oh, none may reach by hired speech of neighbour, priest, and kin,
'Through borrowed deed to God's good meed that lies so fair within;
'Get hence, get hence to the Lird of Wrong, for doom has yet to run,
'And ... the faith that ye share with Berkeley Square uphold you, Tomlinson!'
------------------
The Spirit gripped him by the hair, and sun by sun they fell
Till they came to the belt of Naughty Stars that rim the mouth of Hell:
The first are red with pride and wrath, the next are white with pain,
But the third are black with clinkered sin that cannot burn again:
They may hold their path, they may leave their path, with never a soul to mark,
They may burn or freeze, but they must not cease in the Scorn of the Outer Dark.
The Wind that blows between the worlds, it nipped him to the bone,
And he yearned to the flare of Hell-gate there as the light of his own hearth-stone.
The Devil he sat behind the bars, where the desperate legions drew,
But he caught the hasting Tomlinson and would not let him through.
'Wot ye the price of good pit-coal that I must pay?' said he,
'That ye rank yoursel' so fit for Hell and ask no leave of me?
'I am all o'er-sib to Adam's breed that ye should give me scorn,
'For I strove with God for your First Father the day that he was born.
'Sit down, sit down upon the slag, and answer loud and high
'The harm that ye did to the Sons of Men or ever you came to die.'
And Tomlinson looked up and up, and saw against the night
The belly of a tortured star blood-red in Hell-Mouth light;
And Tomlinson looked down and down, and saw beneath his feet
The frontlet of a tortured star milk-white in Hell-Mouth heat.
'Oh, I had a love on earth,' said he, 'that kissed me to my fall,
'And if ye would call my love to me I know she would answer all.'
--'All that ye did in love forbid it shall be written fair,
'But now ye wait at Hell-Mouth Gate and not in Berkeley Square:
'Though we whistled your love from her bed to-night, I trow she would not run,
'For the sin ye do by two and two ye must pay for one by one!'
The Wind that blows between the worlds, it cut him like a knife,
And Tomlinson took up the tale and spoke of his sin in life:
'Once I ha' laughed at the power of Love and twice at the grip of the Grave,
'And thrice I ha' patted my God on the head that men might call me brave.'
The Devil he blew on a brandered soul and set it aside to cool:
'Do ye think I would waste my good pit-coal on the hide of a brain-sick fool?
'I see no worth in the hobnailed mirth or the jolt-head jest ye did
'That I should waken my gentlemen that are sleeping three on a grid.'
Then Tomlinson looked back and forth, and there was little grace,
For Hell-Gate filled the houseless Soul with the Fear of Naked Space.
'Nay, this I ha' heard,' quo' Tomlinson, 'and this was noised abroad,
'And this I ha' got from a Belgian book on the word of a dead French lord.'
--'Ye ha' heard, ye ha' read, ye ha' got, good lack! And the tale begins afresh--
'Have ye sinned one sin for the pride o' the eye or the sinful lust of the flesh?'
Then Tomlinson he gripped the bars and yammered 'Let me in--
'For I mind that I borrowed my neighbour's wife to sin the deadly sin.'
The Devil he grinned behind the bars, and banked the fires high:
'Did ye read of that sin in a book?' said he; and Tomlinson said 'Ay!'
The Devil he blew upon his nails, and the little devils ran;
And he said, 'Go husk this whimpering thief that comes in the guise of a man:
'Winnow him out 'twixt star and star, and sieve his proper worth:
'There's sore decline in Adam's line if this be spawn of earth.'
Empusa's crew, so naked-new they may not face the fire,
But weep that they bin too small to sin to the height of their desire,
Over the coal they chased the Soul, and racked it all abroad,
As children rifle a caddis-case or the raven's foolish hoard.
And back they came with the tattered Thing, as children after play,
And they said: 'The soul that he got from God he has bartered clean away.
'We have threshed a stook of print and book, and winnowed a chattering wind
'And many a soul wherefrom he stole, but his we cannot find:
'We have handled him, we have dandled him, we have seared him to the bone,
'And sure if tooth and nail show truth he has no soul of his own.'
The Devil he bowed his head on his breast and rumbled deep and low:--
'I'm all o'er-sib to Adam's breed that I should bid him go.
'Yet close we lie, and deep we lie, and if I gave him place,
'My gentlemen that are so proud would flout me to my face;
'They'd call my house a common stews and me a careless host,
'And--I would not anger my gentlemen for the sake of a shiftless ghost.'
The Devil he looked at the mangled Soul that prayed to feel the flame,
And he thought of Holy Charity, but he thought of his own good name:
'Now ye could haste my coal to waste, and sit ye down to fry:
'Did ye think of that theft for yourself?' said he; and Tomlinson said 'Ay!'
The Devil he blew an outward breath, for his heart was free from care:
'Ye have scarce the soul of a louse,' he said, 'but the roots of sin are there,
'And for that sin should ye come in were I the lord alone.
'But sinful pride has rule inside--and mightier than my own.
'Honour and Wit, fore-damned they sit, to each his priest and whore:
'Nay, scarce I dare myself go there, and you they'd torture sore.
'Ye are neither spirit nor spirk,' he said; 'ye are neither book nor brute--
'Go, get ye back to the flesh again for the sake of Man's repute.
'I'm all o'er-sib to Adam's breed that I should mock your pain,
'But look that ye win to worthier sin ere ye come back again.
'Get hence, the hearse is at your door--the grim black stallions wait--
They bear your clay to place to-day. Speed, lest ye come too late!
'Go back to Earth with a lip unsealed--go back with an open eye,
'And carry my word to the Sons of Men or ever ye come to die:
'That the sin they do by two and two they must pay for one by one--
'And... the God that you took from a printed book be with you, Tomlinson!'


Р.Киплинг. Франция

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Все горести испытала и все победить смогла,
Прикрыта любовью к жизни, как щитом от любого зла,
Не ведала в роскоши меры и передышки в труде,
И черпала грозную силу в земле своей и воде;
Себя саму и своих людей судила строго она,
За новою правдой первой шла и старой была верна,
За нрав свой радушный любима сейчас и во все времена.


Еще до рождения – помнишь? – мы толкали друг друга в бок
В римской утробе – и это был нашей вражды исток.
Еще язык у нас был един – мы стремились уже к тому,
Чтоб судьбу другого народа скроить по образцу своему.
До сей поры мы землю трясли – и нашей стала земля,
Другие Троны наша вражда сметала во тьму, пыля,
Других Государей в странах других мы творили друг другу во вред –
Мы их нанимали, чтоб причинить соседу побольше бед.
До сей поры мы за шагом шаг штурмовали моря, и вот –
Двери нового мира открыли рывком, не зная, кто первым идет.
С клинком обнаженным – помнишь? – всегда вступить готовые в бой,
Кого б ни встречали – мы только врага видели перед собой;
Но сила его не пугала нас, а только звала вперед –
Вот так мы неслись через бездну веков и через просторы вод!

Ты ли была отраженьем нас – или вторили мы тебе?
И была ли на свете такая волна, что нас видела не в борьбе?
Нас отвлекали иные порой, но не могли удержать,
И мы, услышав знакомый зов, шли друг на друга опять.
Нас привлекала знакомая страсть, равных врагов борьба,
Мы были друг другу – загадка и страх, нужда, любовь и судьба.
Мы приходили друг к другу на суд, не рискуя утратой лица –
И честность всегда находили там, и вниманье к речам истца.
Последнюю дань отваге в последнем дыханье своем
Глотки наши хрипели меж гардой и острием.
И мы наливали друг другу в чашу адскую смесь –
Слезы и кровь, издевки, страх, недоверие, спесь –
Во все эти горькие годы, с древних времен доднесь.
Этой борьбой мы ныне закалены навсегда;
Славные были годы, славной была вражда!

Ныне в оковах культуры мы во вражде не вольны,
И прежние злодеянья стали для нас смешны;
Мы готовы простить былое, будто грех – это просто вздор;
Даже общее преступленье – негасимый руанский костер.
Мы думаем, глядя на новый век: в сердце новых времен
Будет ли ярче пылать огонь, чем тот, что нами зажжен?
Мы слушаем новые голоса, полные похвальбы,
Подобные нашим – помнишь? – во дни былой кровавой борьбы.
Мы видим тьмы солдат на земле и тьмы кораблей в морях,
Готовые так же – помнишь? – как мы, врага обратить во прах.
Мы оружье друг друга ценой потерь изучили, спасая свой род.
Разве смогут Железо и Кровь теперь доставить больше невзгод?
Мы за эти века досконально познать смогли друг у друга умы,
Разве смогут Железо и Кровь развязать нынче то, что не свяжем мы?
Мы – те, кто друг другу топтал берега, врывался друг к другу в дом
С той самой поры, когда Бреннов меч блеснул над римским холмом, –
Мы слушаем, видим, смыкаем ряды; и, круглые сутки в седле,
Несем свою службу в едином строю, спасая мир на земле!

Все горести испытала и все победить смогла,
Прикрыта любовью к жизни, как щитом от любого зла,
Не ведала в роскоши меры и передышки в труде,
И черпала грозную силу в земле своей и воде;
Себя саму и своих людей судила строго она,
За новою Правдой первой шла и старой была верна –
За нрав свой любовью и верностью многих одарена.


------------------------------------

R.Kipling
FRANCE


Broke to every known mischance, lifted over all
By the light sane joy of life, the buckler of the Gaul,
Furious in luxury, merciless in toil,
Terrible with strength that draws from her tireless soil;
Strictest judge of her own worth, gentlest of man's mind,
First to follow Truth and last to leave old Truths behind -
France beloved of every soul that loves its fellow-kind!


Ere our birth (rememberest thou?) side by side we lay
Fretting in the womb of Rome to begin our fray.
Ere men knew our tongues apart, our one task was known-
Each to mould the other's fate as he wrought his own.
To this end we stirred mankind till all Earth was ours,
Till our world-end strifes begat wayside Thrones and Powers -
Puppets that we made or broke to bar the other's path -
Necessary, outpost-folk, hirelings of our wrath.
To this end we stormed the seas, tack for tack, and burst
Through the doorways of new worlds, doubtful which was first,
Hand on hilt (rememberest thou?) ready for the blow -
Sure, whatever else we met, we should meet our foe.
Spurred or balked at every stride by the other's strength,
So we rode the ages down and every ocean's length!

Where did you refrain from us or we refrain from you?
Ask the wave that has not watched war between us two?
Others held us for a while, but with weaker charms,
These we quitted at the call for each other's arms.
Eager toward the known delight, equally we strove -
Each the other's mystery, terror, need, and love.
To each other's open court with our proofs we came.
Where could we find honour else, or men to test our claim!
From each other's throat we wrenched-valour's last reward -
That extorted word of praise gasped 'twixt lunge and guard,
In each other's cup we poured mingled blood and tears,
Brutal joys, unmeasured hopes, intolerable fears-
All that soiled or salted life for a thousand years.
Proved beyond the need of proof, matched in every clime,
O Companion, we have lived greatly through all time!

Yoked in knowledge and remorse, now we come to rest,
Laughing at old villainies that Time has turned to jest;
Pardoning old necessities no pardon can efface -
That undying sin we shared in Rouen market-place.
Now we watch the new years shape, wondering if they hold
Fiercer lightnings in their heart than we launched of old.
Now we hear new voices rise, question, boast or gird,
As we raged (rememberest thou?) when our crowds were stirred.
Now we count new keels afloat, and new hosts on land,
Massed like ours (rememberest thou?) when our strokes were planned.
We were schooled for dear life's sake, to know each other's blade.
What can Blood and Iron make more than we have made?
We have learned by keenest use to know each other's mind,
What shall Blood and Iron loose that we cannot bind?
We who swept each other's coast, sacked each other's home,
Since the sword of Brennus clashed on the scales at Rome,
Listen, count and close again, wheeling girth to girth,
In the linked and steadfast guard set for peace on earth!

Broke to every known mischance, lifted over all
By the light sane joy of life, the buckler of the Gaul;
Furious in luxury, merciless in toil,
Terrible with strength renewed from a tireless soil;
Strictest judge of her own worth, gentlest of man's mind,
First to face the Truth and last to leave old Truths behind -
France, beloved of every soul that loves or serves its kind!


Р.Киплинг. Целители

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Уходим мы, не довершив дела.
Срок предназначен, и отсрочки нет:
Кто может упросить, чтоб Смерть ушла,
Кто может скрыть бесстыдство мук и бед?
Пусть явится, о Небо, в наш предел
Бесстрастная, бестрепетная рать
Служителей, что знают тайны тел
И молят лишь о праве исцелять.

------------------------------------

R.Kipling
DOCTORS


Man dies too soon, beside his works half-planned.
His days are counted and reprieve is vain:
Who shall entreat with Death to stay his hand;
Or cloke the shameful nakedness of pain?
Send here the bold, the seekers of the way—
The passionless, the unshakeable of soul,
Who serve the inmost mysteries of man's clay,
And ask no more than leave to make them whole.


Р.Киплинг. Чародейский поединок

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Был долг на меня возложен давно,
И служба была свята!
Всякий бой как игра для меня был вчера,
Но нынче игра – не та.
Я не встану под градом невидимых стрел,
Чудный меч не ударит в щиты –
Ключ без боя отдам я Мечтателю сам:
Он - Герой Воплощенья Мечты.

Условья его приму без борьбы,
Без споров – какой уж тут спор!
Нет, прежде я не бежал от стрельбы,
Но нынче – другой коленкор.
Не будет сраженья с Посланцем Того,
Кто на землю глядит с высоты;
Я склоняюсь у врат, и вступает во град
Он – Герой Воплощенья Мечты.

Пред цезарем я не сошёл бы с пути,
Королю не открыл бы ворот,
Власти нет надо мной у Короны Тройной,
Но нынче - другой оборот.
Поединка не будет с Силой Стихий;
Мост опущен, заставы сняты
И распахнута дверь. Нам владыка теперь -
Герой Воплощенья Мечты.

------------------------------------

R.Kipling
THE FAIRIES' SIEGE


I have been given my charge to keep--
Well have I kept the same!
Playing with strife for the most of my life,
But this is a different game.
I'll not fight against swords unseen,
Or spears that I cannot view--
Hand him the keys of the place on your knees--
'Tis the Dreamer whose dreams come true!

Ask him his terms and accept them at once.
Quick, ere we anger him, go!
Never before have I flinched from the guns,
But this is a different show.
I'll not fight with the Herald of God
(I know what his Master can do!)
Open the gate, he must enter in state,
'Tis the Dreamer whose dreams come true!

I'd not give way for an Emperor,
I'd hold my road for a King--
To the Triple Crown I would not bow down--
But this is a different thing.
I'l not fight with the Powers of Air,
Sentry, pass him through!
Drawbridge let fall, 'tis the Lord of us all,
The Dreamer whose dreams come true!


Л.Кэрролл. Охота на Снарка

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Disclaimer.

Прежде всего предупреждаю: произведение длинное! Но разбивать его на части мне не хотелось. Впрочем, оно вполне укладывается в ограничения, установленные на сайте (объём текста - 23 Кб). Приношу извинения тем, кто не любит длинные тексты, и советую им попросту не читать этот перевод.

Далее - о сути дела.
Русских переводов "Снарка" много, по некоторым данным - более полутора десятков. Со многими из них я специально знакомился по время работы над своим переводом; это знакомство осуществлялось для того, чтобы избежать уже использованных в предшествующих переводах "русскоязычных" образов, да и рифм. Думаю, что это удалось не везде - но в большинстве случаев. Ссылки на тексты 8 других переводов "Снарка" можно найти по адресу
http://stran-nik.livejournal.com/39242.html .

Главной задачей я считал - сделать перевод (точнее, пересказ) забавным и в какой-то степени современным. Метод "осовременивания" - насыщение текста понятными читателю аллюзиями. У Кэрролла были свои аллюзии, которые нам сейчас не всегда понятны и интересны. Значит, полагаю я, вполне в его духе был бы такой перевод, в который включены "новые аллюзии". Это, по моему мнению, в какой-то степени оправдывает приложенные мной усилия.

Оригинал не публикую, ибо получится совсем длинно. Его можно найти, например, по адресу http://www.lib.ru/CARROLL/snarkeng.txt .

В заключение - небольшой анонс. В ближайшее время в издательстве "Азбука" (С.-Петербург) выйдет из печати книга переводов "Снарка", в котором в качестве "основного" публикуется перевод Г.Кружкова (несколько доработанный для данного издания), и, кроме того, размещены ещё три перевода: Владимира Гандельсмана, Юрия Лифшица и мой - тот, который перед вами.


ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ
(1832-1898)

ОХОТА НА СНАРКА
Гонение в восьми воях


Вой первый. Высадка

"Чую Снарка! На берег людей и багаж!"
Спикер, видя высокий прибой,
Снес на берег за волосы весь экипаж -
Благо, лысых не взял он с собой.

"Чую Снарка! - тупым я вторично скажу,
Пусть любой будет смел и силен.
Чую Снарка! - я в чтении третьем твержу:
Что прочитано трижды - закон!"

Был Слуга в экипаже (ну как без Слуги?),
Был Сапожник (ну кем заменить?),
Был Судейский (уж больно законы строги),
И Старьевщик (чтоб вещи хранить),

Был Стервец еще - шулер с десятком колод,
(И тузов в каждой - минимум пять),
Но все деньги команды хранил Счетовод,
Чтоб никто их не смог проиграть.

Был Сурок; он часами с шарманкой бродил,
Иль сидел, вышивая кисет.
"Он спасает нас, - Спикер команде твердил. -
Как же именно? Это секрет!"

Был еще один. Зонтик, часы, и притом
Портсигаров и курток вагон -
Всё, что нажил почти непосильным трудом, -
Всё оставил на пристани он.

Он собрал, уложил, надписал сорок пять
Чемоданов, картонок, корзин,
Но забыл при погрузке об этом сказать -
Без особо заметных причин.

Он потерю вещей перенес без труда
(Семь дубленок на нем, и белье,
И ботинок три пары). Но вот же беда -
Он забыл также имя свое.

Откликался на крик "Погадать, золотой?",
"Гражданин!" или "Эй, твою мать!",
На слова "Не курить", "Под стрелою не стой"
И "Моя не совсем понимать".

По-другому решалась проблема сия
Среди очень немногих числом:
Называли его чебурашкой друзья,
А враги называли козлом.

"Он хромой и кривой, и пуста голова, -
Спикер так отзывался порой, -
Но зато он гораздо отважнее льва!
Очень нужен на Снарка герой!"

Он гиен успокаивал взглядом не раз,
Ковыряя при этом в носу,
И с медведем пускался по праздникам в пляс,
Чтобы весело было в лесу.

Он был нанят в Стюарды, чтоб рыбу и дичь
Подавать; но признался в пути,
Что сумеет подать лишь пасхальный кулич,
А кулич на борту не найти.


А последний из них… Ну так чья же вина,
В том, что был это полный дебил?
Мысль была у него - но всего лишь одна:
"Я бы Снарка с охотой убил".

Он был нанят в Стрелки - но от прочих Стрелков
Отличал его низменный нрав:
Убивал он умел, но - одних лишь Сурков.
Спикер вздрогнул, об этом узнав,

И воскликнул: "В Сурка не стреляйте, о нет!
Он мне дорог! В морозы и зной
Я по странам различным бродил много лет,
И Сурок был всё время со мной!"

А когда услыхал об угрозе Сурок -
Горьких слез заструилась река.
"О, какой я дурак… О, кошмарный урок…
Вот так день, понимаешь, Сурка!"

Предложили: "Еще один купим корвет,
Пусть Стрелок путешествует там!"
Спикер речь произнес: "Это - глупый совет,
Я ломать свои планы не дам!

Я обучен водить только судно одно:
Колокольчик-то, гляньте, один!
Будут два корабля - оба лягут на дно…
Я здесь шкипер, и я не кретин!"

А Стюард предложил: пусть несчастный Сурок
Раздобудет жилет броневой
И прибегнет к защите на длительный срок -
Той, что полис дает страховой.

Оказался на судне у них Страхагент -
Им, естественно, был Счетовод,
Он Сурку две страховки оформил в момент:
От пожара, а также - от вод.

Но, однако, Сурок этот день не забыл,
И с тех пор невезучий Сурок
Очень тих и уныл, к сожалению, был,
Если рядом встречался Стрелок.

Вой второй. Доклад Спикера

Спикер был для команды любимым вождем
(Важный вид! Благородство лица!),
И давно уже все догадались о том,
Что мудрей не найти мудреца.

Приобрел он прекрасную карту морей:
Только море, ни пяди земли!
Было целью его, чтоб матросы скорей
Эту карту освоить смогли.

Он сказал: "Картография - это подлая мафия:
Чтобы повысить объемы продаж,
Нам рисуют Меркаторы полюса и экваторы…"
"Не обманут! - сказал экипаж. -

Да, их карты красивы, там есть горы, заливы,
Острова и другие места;
Но - ура капитану! - в нашей карте обману
Не найти, ибо карта чиста!"

Вся команда плясала… Только жизнь показала,
Что не всё было гладко в пути;
И затихли овации: кэп не знал навигации,
А умел лишь звоночком трясти.

Капитана приказ был неясен подчас,
Исполнялся весьма тяжело;
Вот пример лишь один: "Руль направо, кретин,
Но чтоб судно налево пошло!"

Был с гальюном компас перепутан не раз;
Так бывает (патрон произнес),
Если дует борей среди южных морей,
А на судне - всеобщий снаркоз.

И никто не зубрил установку ветрил;
Что же делать и кто виноват,
Если ждали: пройдет судно милю вперед,
А оно - на две мили назад?

Всё же кончен поход, и разгружен комод;
И глядели матросы в тоске:
На пути их зиял за провалом провал -
И поблизости, и вдалеке.

Чтоб команде своей настроенье поднять,
Рассказал капитан анекдот
(Бородатый, известный под номером пять) -
Но тошнило народ от острот.

Что же Спикер? Он, всем по стакану налив,
Дабы бодрости общей достичь,
Величав и умен, густобров и красив,
Зачитал замечательный спич.

"О товарищи! Братья и сестры! Я к вам
Обращаюсь сегодня, друзья!"
(Все "ура" закричали - не столько словам,
Сколько дозе повторной питья.)

"Много месяцев были мы с вами в пути
(По четыре недели в любом),
Но вот Снарка нигде не сумели найти,
Чтобы взять его подпись в альбом!

Мы в пути были с вами немало недель
(Дней по семь я в неделе сочту),
Не смогли только Снарка увидеть досель
Ни поблизости, ни за версту!

И теперь я хочу вам, друзья, преподать
Снаркологии главный итог:
Верных признаков Снарка отыскано пять,
Чтоб никто ошибиться не мог.

Снарк, во-первых, на вкус - на галеты похож,
И во рту он скрипит, и в пути,
Как ремни из козлиных окрашенных кож,
Да и запах - козлиный почти.

Спит он долго, но в этом не видит вины,
И привычка его нехитра:
Кофе утренний пьет при восходе луны,
А с обедом он ждет до утра.

В-третьих - помните! - голову сразу сует
Он в песок, анекдот услыхав,
И неспешен весьма в пониманье острот -
Так, что с ним не сравнится жираф!

Рядом с ним - совмещенный вагон-туалет
(Унитаз там, и душ заодно).
Ничего в сей привычке хорошего нет -
Так мне кажется очень давно.

Ну а пятое - гонор! Как шляхтич упрям!
Злоба светится в добрых глазах!
Снарки разные есть; могут встретиться нам
Бяки-в-Перьях и Буки-в-Усах.

Снарк простой не страшней, чем обычный трамвай,
Но случается: на миллиард
Мирных Снарков один попадется Бабай…"
Тихо в обморок рухнул Стюард.

Вой третий. Повесть Стюарда

Пирожки были пущены в дело и лед,
Редька с хреном, китайский салат,
И советы юриста, кроссворды, компот, -
Чтоб скорее очнулся собрат.

И случилось! Он сел, чтобы повесть свою
Им поведать, ничуть не темня.
Спикер молвил: "Я слово Стюарду даю!",
Колокольчиком нервно звоня.

Люди замерли вмиг! Что там рев или крик -
Никаких разговоров в строю!
Тот, кто звался "Эгей!", повесть временных дней
По-старинному начал свою.

"Жили-были старик со старухой - мои
Папа с мамой…" - "Зачин пропусти! -
(Спикер зол был весьма.) - Опускается тьма!
В темноте - как нам Снарка найти?"

"Пропускаю, патрон, - плача, вымолвил он, -
Сорок лет пропускаю! И вот
Перейду я к моменту погрузки - когда
Мы за Снарком пустились в поход.

Честных правил мой дядя сказал мне: "Прости…"
И обнял на прощанье меня…"
Спикер крикнул: "И дядю скорей пропусти!",
Колокольчиком злобно звоня.

Игнорируя крик, тот продолжил: "Старик
Мне про Снарков рассказывал так:
"Снарк при варке готов через пару часов,
Снарком можно разжечь и очаг.

На охоту бери и терпенье, и болт,
Захвати и надежду, и джем,
Применить против Снарка полезно дефолт,
Добрый взгляд и питательный крем…""

("Так и надобно Снарка ловить! - заорал
В отступленье лирическом кэп. -
В старых книгах я тот же рецепт отыскал;
Он полезен, поскольку нелеп".)

""Но, блескучий племянник, наступит беда,
Если Снарк этот будет - Бабай;
Ты без шума и пыли исчезнешь тогда,
Словно утренний сон, так и знай!"

Оттого, потому я сижу не дыша,
Ожидая ужасный конец;
И в душе холодок, и трясется душа,
Как из ножек свиных холодец!

Оттого, потому…" - "Ничего не пойму! -
Молвил Спикер. - Не хнычь и не трусь!"
"Нет, позвольте мне трижды сказать самому:
Оттого, потому я боюсь!

Я во сне оттого часто вижу его,
Вижу Снарка в кошмарных ночах,
С ним во сне говорю, и его я варю,
Разжигаю злодеем очаг.

Но уверен вполне, что наступит беда,
Если встречу Бабая в пути;
Я без шума и пыли исчезну тогда -
Так, что после нигде не найти!"

Вой четвертый. Перед охотой

Загорелся сердико у Спикера глаз:
"Что ж молчал ты доселе - ответь! -
И сказал только нынче, когда через час
Мы в виду будем Снарка иметь?

Коль исчезнешь - беда! Мы заплачем тогда…
Но зачем (это важный нюанс!)
Ты скрывал этот факт, заключая контракт,
Получая к тому же аванс?

Я никак не пойму - ты молчал почему?
Отвечай же скорее, дебил!"
Безымянный матрос, загрустив, произнес:
"Я об этом вам всем говорил.

Полагайте убийцей иль психом меня
(Это с каждым случиться могло!),
Но чтоб так обмануть среди белого дня -
Это было бы страшное зло!

Я сказал вам на идиш, припомнил иврит
И ладино, и сто языков,
Но забыл, что отряд не на них говорит,
Что родной ваш язык - не таков".

Спикер молвил: "Мы слышали грустную весть,
Мы историю знаем твою.
И пора нам, когда объяснение есть,
Прекратить разговоры в строю.

Свой доклад я бы позже хотел продолжать -
Если время найдется у нас.
Снарк почти что в виду, повторю я опять,
И поймать его - долг ваш сейчас!

На охоту терпенье захватим и болт,
И надежду захватим, и джем,
Применить против Снарка сумеем дефолт,
Добрый взгляд и питательный крем.

Враг силен! Надо нам совершить, господа,
Всё что можно - хоть это и сложно.
Ну а если захочется очень - тогда
Что нельзя, тоже сделать возможно.

Ибо кто к нам с мечом… - я закончу на том
(Всем известна цитата сия).
Снаряжайтесь к сраженью! На сборы потом
И минуты не будет, друзья".

Тут же выписал счет деловой Счетовод
(Кстати, сумма была велика),
А Стюард свой парик причесал и подстриг,
После - пыль отряхнул с пиджака.

А Слуга со Старьевщиком меч-кладенец
Двусторонний точили умело.
Лишь Сурок продолжал вышиванье, подлец,
Игнорируя общее дело.

Осуждая злодейский сей обычай, Судейский
К разгильдяю составил воззванье
И представил примеры, в коих высшие меры
Были карою за вышиванье.

Был сапожник свиреп - для фасона сапог
Он задумывал новую моду,
А Стервец, хоть дрожал, тем не менее смог
Нанести свежий крап на колоду.

И Стрелок был нервозен; надел он камзол,
А к нему - пару желтых лосин.
Как на званый прием, он на битву пошел!
(Спикер буркнул на это: "Кретин!")

Бормотал он: "Меня познакомите с ним?
Это вам не составит труда!"
Спикер молвил: "Возможно. Еще поглядим,
Куда ветер подует тогда…"

Тут Сурок стал впридрыжку носиться вокруг
(Видя кислую мину Стрелка);
Даже глупый Стюард это понял - и вдруг
Подмигнуть попытался слегка.

На Стрелка поглядев, Спикер крикнул: "Друзья!
Надо быть посмелее в бою!
Можем встретить Разбойника мы - Соловья,
Так что силу копите свою!"

Вой пятый. Урок для Сурка

На охоту терпение взяли и болт,
Были с ними надежда и джем,
Против Снарка они применяли дефолт,
Добрый взгляд и питательный крем.

А Стрелок в это время замыслил набег:
"В одиночку найду я скотину!"
И отправился он на неведомый брег,
И забрел он в глухую долину.

В одиночку на дело пошел и Сурок -
И наткнулся в пути на Стрелка;
Но ни жестом, ни знаком не выдал свой шок
И скрывал, что расстроен слегка.

Каждый думал: "Иду на священную рать,
Это будет мой главный поход, -
И поэтому надо поменьше взирать
На невежу, что рядом идет".

Но долина всё уже и уже была,
Ну а ночь - холоднее, мрачнее,
И они (по случайности, а не со зла)
Прижимались друг к другу теснее.

То ли вой, то ли ор вдруг заполнил простор,
К ним и в уши, и в души проник.
И несчастный Сурок задрожал, как листок,
А Стрелок малость духом поник.

Слыша звук сей, о детстве он вспомнил в тоске,
О далеких уроках письма -
Со скрипением мела по черной доске
Крик раздавшийся схож был весьма!

"То Разбойника голос, то свист Соловья! -
Вдруг он понял (хоть олухом слыл). -
В первый раз этот факт констатирую я,
Как наш Спикер порой говорил.

То Разбойника вопли, видать по всему, -
Я вторично об этом твержу!
Это песнь Соловья! Надо верить тому,
Что три раза я громко скажу!"

А Сурок вел подсчет с прилежанием - как
Ревизор, проверяющий кассу.
Третий возглас, однако, был пагубный знак,
Он потряс всю Сурковую массу.

Прекратился немедля важнейший подсчет,
И хотелось Сурку одного:
Как бы вспомнить, покуда беда не придет,
Сколько он насчитал до того.

"Где же пальцев набрать, чтоб до трех сосчитать? -
Зарыдал от бессилия он. -
А вот в школе, поверь, я - не то что теперь -
В устном счете был очень силен!"

"Сосчитать это можно, причем без труда,
Сосчитать это нужно, Сурок!
И сосчитано будет! Бумагу сюда
И чернила!" - промолвил Стрелок.

Пару перьев Сурок ему быстро сыскал,
И чернил, и бумаги немало;
А из нор и с окрестных утесов и скал
Живность местная их наблюдала.

Вдохновенный Стрелок не глядел на зверье;
Взял по ручке он в каждую руку,
Поясняя Сурку вычисленье свое,
Словно дедушка глупому внуку.

"За основу счисленья мы тройку возьмем
(Двойка хуже была бы, признаться),
Семь прибавим, а сумму умножим потом
На две тысячи минус тринадцать.

Мы добавим потом еще ровно пятьсот
Плюс два раза по сто пятьдесят,
А потом на троих всё разделим - и вот
Вышел верный у нас результат.

Повторить? Ты не понял? Да ты - тугодум!
Иль расчеты проспал, как сурок…
Где мне время найти? Где найти тебе ум?
Впрочем, ладно; продолжим урок.

Скрытых временем дел я секреты прозрел;
До чего же слепы теоретики!
Изложу тебе суть (и не вздумай заснуть!)
Политической зоогенетики!"

И занудный рассказ он продолжил тотчас,
Не имея к Сурку снисхожденья
(Хоть подобная ария, если нет комментария,
Может вызвать в народе волненья).

"Соловеюс Разбойникус - птах непростой,
Он неведомой страстью живет;
А костюм, что пошил ему местный портной,
Станет модным лет через пятьсот!

Дружелюбен; не станет смотреть никогда
На невесту - хоть очень глазаст;
Коль увидит, что с кем-то случилась беда, -
Посочувствует, но не подаст.

Как он пахнет в кастрюле во время нагрева! -
Надо только добавить вина…
(А хранится - в шкатулке из красного древа
Или - лучше - из кости слона.)

Саранчой его можно нафаршировать,
Хороша как приправа смола;
Надо только на стол Соловья подавать
Симметричным, как мать родила".

Было время заканчивать (хоть без труда
Он вещал бы до судного дня).
Он промолвил: "Сурок! Ты мой друг навсегда!
Ну а ты - уважаешь меня?"

Был Сурок благодарен ему за урок
И глядел с благодарностью томной;
Он узнать бы такого, конечно, не смог
Из "Британники" всей многотомной.

Возвратились назад. Был до ужаса рад
Спикер, видя сей пары объятия.
"Нет, не зря тут и там по морям и волнам
Мы прошли - раз возникла симпатия!"

Подружились Сурок и Стрелок на века,
Эта дружба подобна экстазу.
Их повсюду видали, Стрелка и Сурка,
Лишь вдвоем - и отдельно ни разу.

Ну а если поссорятся, хоть бы на миг -
Из-за жеста иль глупого слова, -
Соловья им Разбойника вспомнится крик,
И вернется симпатия снова!

Вой шестой. Сон Судейского

На охоту терпение взяли и болт,
Были с ними надежда и джем,
Против Снарка они применяли дефолт,
Добрый взгляд и питательный крем.

Шить за вышивку дело бедняге Сурку
Наконец-то Судейский устал,
Задремал он в сторонке, на правом боку,
И увидел во сне идеал:

Тихий, сумрачный Суд; вот присяжные ждут;
Вот Судья с сединой в бороде;
Ловкий Снарк-адвокат, взяв парик напрокат,
Защищал поросенка в Суде.

Бросил хлев поросенок себе на беду,
В "самоволке" он был виноват.
И свидетель явился, и молвил суду:
"Хлев остался слегка пустоват!"

И статью очень быстро Судья подобрал,
Но прочел ее как-то невнятно;
После Снарк три часа обвиненье читал,
Чтобы стало присяжным понятно.

Только было присяжным плевать на статью,
Кто, и в чем, и зачем виноват;
Все кричали про чертову эту свинью -
Очень громко и всё невпопад.

"Тихо! Здесь вам не тут! Вы порочите суд!" -
Так Судья заявил, возмущен.
Снарк в ответ ему: "Дичь! Вам бы надо постичь
Ипотечный военный закон!

Тут измена, конечно, любому видна,
Но без сговора и без корысти.
Так что грош обвиненьям подобным цена,
Лучше срок предлагаемый снизьте.

Самоволка была, отрицать не могу;
Но возможно и тут снисхожденье,
Ибо, словно в шелку, подсудимый в долгу,
Да и было ли тут преступленье?

Жизнь бедняги вверяю присяжным навек!"
И Судье прошептал: "Ваша честь!
Объясните жюри, сколько дать за побег,
И - шабаш. Очень хочется есть!"

Но Судья заявил: "Объяснять не учен", -
Так что Снарк это сам произвел,
Но при этом немало напраслины он
На несчастного хрюшу возвел.

Попытался вердикт изложить Старшина,
Но пошло это дело насмарку -
В том акцента ужасного, верно, вина…
Это тоже доверили Снарку.

Снарк давно от процесса ужасно устал,
А теперь - еще эта напасть…
Все заныли, когда он "ВИНОВЕН!" сказал,
А троих унесли в медсанчасть.

Приговора зачтенья минута пришла,
Но Судья уже вовсе зачах.
Снарк прочел приговор; ну а в зале была
Тишина, как на похоронах.

"Поросенка пожизненно надо сослать,
А потом - принудительный труд".
Все в восторге! Судья только вздумал ворчать,
Что такого нигде не дают.

Но Смотритель тюрьмы им сказал: "Ерунда!
Вы забыли важнейшее "но":
Приговор не исполните вы никогда -
Поросенок уж съеден давно".

Хоть покинул Судья с возмущением зал
(Чтоб совсем прекратить волокиту),
Озадаченный Снарк всё равно продолжал
Безнадежную эту защиту…

Так закончился сон, и послышался звон,
Был он громкостью в сто децибел:
Это Спикер извлек свой проклятый звонок
И Судейскому в ухо звенел.

Вой седьмой. Роковая судьба Счетовода

На охоту терпение взяли и болт,
Были с ними надежда и джем,
Против Снарка они применяли дефолт,
Добрый взгляд и питательный крем.

Вдохновился на праведный бой Счетовод:
Снарк был нужен ему позарез!
Он помчался зачем-то вперед и вперед -
И из виду мгновенно исчез.

Но покуда он шел, снарядившись болтом,
Бандюгад появился, стервец,
И оплел Счетовода длиннющим хвостом.
Стало ясно, что это - конец.

Счетовод предложил ему взятку сперва:
"Хочешь чек или кэш, кровосос?"
Бандюгад игнорировал эти слова
И ко рту Счетовода поднес.

Видя жуткую страсть - злошипучую пасть -
Счетовод фуэте закрутил,
С криком "Ша! Ни гроша!" сделал три антраша -
И свалился на землю без сил.

Тут сбежался отряд, и слинял Бандюгад -
Он от шума и крика устал.
Спикер звякнул звоночком три раза подряд
И промолвил: "Я этого ждал!"

Почернел Счетовод от прошедших невзгод
И утратил немало ума,
Стал жилет его бел от испуга, как мел, -
Это редко бывает весьма!

Но поднялся он вдруг, свой походный сюртук
Отряхнул - и, взглянув на друзей,
Попытался мычаньем и жестами рук
Им о драме поведать своей.

Спеть попробовал он - это было как стон:
Заунылый, бессмысленный звук!
После взял домино, повторяя одно
Непрестанно и нудно: "тук-тук".

"Поразил его рок! Это горький урок,
Но дела нам иные важны, -
Заявил капитан. - Скоро ночь и туман,
Снарка засветло взять мы должны!"

Вой восьмой. Исчезновение

На охоту терпение взяли и болт,
Были с ними надежда и джем,
Против Снарка они применяли дефолт,
Добрый взгляд и питательный крем.

Вот и сумерки. Тягостен путь и непрост…
Шел Сурок, позабыв про кисет,
Как в балете, слегка опираясь на хвост,
Нюхом опытным чувствуя след.

Капитан произнес: "Кто орет, как дурной?
Это тот… Как же звать-то… Забыл!
Он и машет рукой, и трясет головой -
Вероятно, он Снарка добыл!"

Это вызвало шок; и промолвил Стрелок:
"Вот же шут, и нелепый весьма!"
Возвышался Стюард - боевой авангард -
На вершине крутого холма.

Как литой монумент, он застыл на момент,
А потом - словно клюнул петух -
Он у всех на глазах сделал гибельный шаг:
Прямо в пропасть бездонную - бух!

И всего через миг все услышали крик:
"Снарк, тебе нынче будет труба!"
После - радостный смех, что вещает успех,
Но позднее - зловещее "Ба…"

А потом тишина охватила весь край.
Показалось немногим, что из
Этой пропасти тихо послышалось "…бай!" -
Или дул это слабенький бриз?

И искали они - но следа не нашли;
Не нашел бы и весь Скотланд-Ярд -
Ни костей, ни шнурков, ни вблизи, ни вдали,
Даже места, где сгинул Стюард.

В тот момент, когда он, словно сам Геркулес,
Подвиг свой совершал, несгибаем,
Он без шума и пыли навеки исчез -
Ибо Снарк был взаправду Бабаем!

(перевод выполнен в ноябре 2003 г. - феврале 2004 г., последняя косметическая редакция - апрель 2007 г.)


Ф.Ларкин. Свадьбы на Троицу

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Я вышел поздно Троицыным днем
В воскресный зной
И, опаляем солнечным огнем,
Сел в поезд незаполненный дневной.
Казалось, что в жаре исключена
О спешке даже мысль; но мы неслись
В тылу домов, над бликами - туда,
Где вслед за рыбной вонью ширина
Подвижная речная, где слились
И Линкольншир, и небо, и вода.

Была дремота знойная вокруг;
А мы вперед
Катили – с остановками – на юг.
Вдали – каналы грязные, и скот,
И тени коротки, и как огонь -
Тепличных стекол блеск; на миг один
Трав аромат врывается в вагон,
Но после – вновь резиновая вонь,
Невнятный город, что кольцом машин
Разбитых и гниющих окружен.

Сперва не замечал сквозь яркий день
Я свадеб тех,
Что укрывались на платформах в тень;
Звучал истошный визг и громкий смех -
Но думал я, что так шумит вокзал –
Крик грузчиков, носильщиков, возниц, –
И вновь читал, забыв про этот гам.
Мы тронулись – и тут я увидал
Вульгарных, напомаженных девиц
Которые, визжа, махали нам,

Как будто из чего-то, что прошло, –
Вослед тому,
Что будет впредь. И это привлекло
Мое вниманье. Вскоре моему
Предстали взору сызнова они
Все сразу – толпы родичей, матрон
Дородных; лица грубые отцов,
Их шрамы и широкие ремни.
Вот перманент, и стразы, и нейлон,
Цвета лимона, блеклых лепестков,

Что отличают будущих невест
От остальных.
Да, выйдя из кафе и прочих мест
Банкетных, и эскортов выездных,
Шли свадьбы к завершенью. Вдоль всего
Состава – молодые и родня,
Прощания, советы, конфетти…
Гудок. Пришло к финалу торжество.
Пытались все постичь значенье дня,
А дети – так расплакались почти.

Ужасно горд отца любого взор
(И как смешон!),
А женщины секретный разговор
Вели – как после славных похорон,
А девушки - те прозревали час
Обетованной боли. Этот взгляд
Везли с собой мы. Выпуская пар,
Вдоль строек поезд мчал в столицу нас, -
И удлинялись тени у оград.
А в поезде - десяток новых пар,

Их новой жизни пятьдесят минут…
И я в тоске
Подумал: мимо окон промелькнут
Пейзажи – а они, рука в руке,
Осмотрят их, увидят «Одеон»,
Окрестности – не думая совсем,
Что едут, этот краткий час деля
С другими, чей союз был освящен
Сегодня. Лондон близился меж тем,
Разбитый на кварталы, как поля.

Мы мчались мимо запасных путей,
Замшелых стен
И рельсов перепутанных сетей, -
И приближалось время перемен,
Сопутствия недолгого финал.
До светопреставления дозрел
Мирок наш на колесах. Тормоза
Сработали – и я тогда познал
Предчувствие распада: градом стрел
Дождь хлынул. С неба грянула гроза.

------------------------------------------

Philip Larkin
1922–1985
THE WHITSUN WEDDINGS

That Whitsun, I was late getting away:
Not till about
One-twenty on the sunlit Saturday
Did my three-quarters-empty train pull out,
All windows down, all cushions hot, all sense
Of being in a hurry gone. We ran
Behind the backs of houses, crossed a street
Of blinding windscreens, smelt the fish-dock; thence
The river's level drifting breadth began,
Where sky and Lincolnshire and water meet.

All afternoon, through the tall heat that slept
For miles inland,
A slow and stopping curve southwards we kept.
Wide farms went by, short-shadowed cattle, and
Canals with floatings of industrial froth;
A hothouse flashed uniquely: hedges dipped
And rose: and now and then a smell of grass
Displaced the reek of buttoned carriage-cloth
Until the next town, new and nondescript,
Approached with acres of dismantled cars.

At first, I didn't notice what a noise
The weddings made
Each station that we stopped at: sun destroys
The interest of what's happening in the shade,
And down the long cool platforms whoops and skirls
I took for porters larking with the mails,
And went on reading. Once we started, though,
We passed them, grinning and pomaded, girls
In parodies of fashion, heels and veils,
All posed irresolutely, watching us go,

As if out on the end of an event
Waving goodbye
To something that survived it. Struck, I leant
More promptly out next time, more curiously,
And saw it all again in different terms:
The fathers with broad belts under their suits
And seamy foreheads; mothers loud and fat;
An uncle shouting smut; and then the perms,
The nylon gloves and jewellery-substitutes,
The lemons, mauves, and olive-ochres that

Marked off the girls unreally from the rest.
Yes, from cafes
And banquet-halls up yards, and bunting-dressed
Coach-party annexes, the wedding-days
Were coming to an end. All down the line
Fresh couples climbed aboard: the rest stood round;
The last confetti and advice were thrown,
And, as we moved, each face seemed to define
Just what it saw departing: children frowned
At something dull; fathers had never known

Success so huge and wholly farcical;
The women shared
The secret like a happy funeral;
While girls, gripping their handbags tighter, stared
At a religious wounding. Free at last,
And loaded with the sum of all they saw,
We hurried towards London, shuffling gouts of steam.
Now fields were building-plots, and poplars cast
Long shadows over major roads, and for
Some fifty minutes, that in time would seem

Just long enough to settle hats and say
I nearly died,
A dozen marriages got under way.
They watched the landscape, sitting side by side
- An Odeon went past, a cooling tower,
And someone running up to bowl - and none
Thought of the others they would never meet
Or how their lives would all contain this hour.
I thought of London spread out in the sun,
Its postal districts packed like squares of wheat:

There we were aimed. And as we raced across
Bright knots of rail
Past standing Pullmans, walls of blackened moss
Came close, and it was nearly done, this frail
Travelling coincidence; and what it held
stood ready to be loosed with all the power
That being changed can give. We slowed again,
And as the tightened brakes took hold, there swelled
A sense of falling, like an arrow-shower
Sent out of sight, somewhere becoming rain.


У.Моррис. Гром в саду

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Ветви сада прогнулись, дрожа под дождем,
Вновь послышалось пенье дрозда;
Я припомнил, услышав раскатистый гром,
День, когда отступила беда.

Был у мрачного дня лучезарный финал,
Озарённый сияньем небес;
В свете молний я счастье своё вспоминал,
День нежданных, безумных чудес.

Был роскошный июнь. Вслед грозе - тишина,
Вслед дождю - пополуденный зной...
Всё тогда для меня изменила она,
Улыбнувшись улыбкой иной.

Сколько было в той новой улыбке огня!
Помню рук нетерпенье и жар;
Ее пальцы с моими сплетались, пьяня,
И дарили неведомый дар.

Снова ливень - и грома вернувшийся звук;
Прочих звуков не слышно опять;
И слияние губ, и касание рук
Только чудом могу я назвать.

Ее губы коснулись лица моего,
Как мечталось мне тысячу раз;
И сияло в слезах ее то волшебство,
Что весь мир изменяет подчас.

Было время дневное, но царствовал мрак;
Нас желанье как гром потрясло.
Позже свет возвратился, и ливень иссяк,
И запомнили руки тепло.

И, как прежде, она улыбнулась тогда;
Поднялись мы, покинули дом,
Вышли в сад - и услышали пенье дрозда
Средь ветвей, напоённых дождём.

И, с собою неся ароматы земли,
Влажных лилий срывая цветы,
Шла она под аркадой, где розы цвели,
Шла по саду, где травы густы.

Мы в саду оставались тогда дотемна;
Затихал умирающий гром;
На стеной монастырской светила луна,
Заливая весь мир серебром.

Холодало. И час возвращаться пришёл.
Нам опять не хватало тепла.
Над порогом взметнулся шуршащий подол,
В тёмном доме любовь нас ждала.

-----------------------------------------------------

WILLIAM MORRIS
THUNDER IN THE GARDEN

When the boughs of the garden hang heavy with rain
And the blackbird reneweth his song,
And the thunder departing yet rolleth again,
I remember the ending of wrong.

When the day that was dusk while his death was aloof
Is ending wide-gleaming and strange
For the clearness of all things beneath the world's roof,
I call back the wild chance and the change.

For once we twain sat through the hot afternoon
While the rain held aloof for a while,
Till she, the soft-clad, for the glory of June
Changed all with the change of her smile.

For her smile was of longing, no longer of glee,
And her fingers, entwined with mine own,
With caresses unquiet sought kindness of me
For the gift that I never had known.

Then down rushed the rain, and the voice of the thunder
Smote dumb all the sound of the street,
And I to myself was grown nought but a wonder,
As she leaned down my kisses to meet.

That she craved for my lips that had craved her so often,
And the hand that had trembled to touch,
That the tears filled her eyes I had hoped not to soften
In this world was a marvel too much.

It was dusk 'mid the thunder, dusk e'en as the night,
When first brake out our love like the storm,
But no night-hour was it, and back came the light
While our hands with each other were warm.

And her smile killed with kisses, came back as at first
As she rose up and led me along,
And out to the garden, where nought was athirst
And the blackbird renewing his song.

Earth's fragrance went with her, as in the wet grass
Her feet little hidden were set;
She bent down her head, 'neath the roses to pass,
And her arm with the lily was wet.

In the garden we wandered while day waned apace
And the thunder was dying aloof;
Till the moon o'er the minster-wall lifted his face,
And grey gleamed out the lead of the roof.

Then we turned from the blossoms, and cold were they grown
In the trees the wind westering moved;
Till over the threshold back fluttered her gown,
And in the dark house was I loved.


У.Моррис. Страда любви

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Дрожащих рук не отводи:
Шумят – ветра, стучат – дожди,
И стыд не ждет нас впереди,
Хоть листья облетают.

Твердишь, что скоро холода…
Но пусть и жизнь, и смерть – беда:
Живым – не ведать нам вреда,
Умрем – пускай болтают.

Вновь будет зелено вокруг,
Не зря мы сеяли, мой друг;
Был корень – рай, росток – недуг,
А колос – их сплетенье.

Но корень навсегда зачах,
И стебель сохнет на глазах,
А колос спрятан в закромах
До светопреставленья.

------------------------------------------------

WILLIAM MORRIS
LOVE'S GLEANING-TIDE

Draw not away thy hands, my love,
With wind alone the branches move,
And though the leaves be scant above
The Autumn shall not shame us.

Say: Let the world wax cold and drear,
What is the worst of all the year
But life, and what can hurt us, dear,
Or death, and who shall blame us?

Ah, when the summer comes again
How shall we say, we sowed in vain?
The root was joy, the stem was pain,
The ear a nameless blending.

The root is dead and gone, my love,
The stem's a rod our truth to prove;
The ear is stored for nought to move
Till heaven and earth have ending.


У.Моррис. Эхо в храме любви

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Любовь дары несет в расцвете жизни всем:
«Любовь назад берет дары свои затем».

Любовь подарит речь молчавшему дотоль:
«Любовь отнимет речь, коль вместо счастья – боль».

Любовь откроет взор всем, до того слепым:
«Любовь туманит взор всем, но не нам двоим».

Любовь – прекрасный свет, коль радость впереди:
«Любовь – источник бед, когда тоска в груди».

Любовь! Меняешь всё – меня не измени!
«Любовь! Меняешь всё – о, радость мне верни!»

Любовь, сжигая мир, взлетает в высоту:
«Любовь, сжигая мир, оставит пустоту».

Остались мы вдвоем, и нас труды не ждут:
«Остался я один; кто мой оценит труд?»

Любовь, тебя молю о радости в судьбе!
«Я грешен – но люблю… Прислушайся к мольбе!»

-------------------------------------------------------

WILLIAM MORRIS
ECHOES OF LOVE'S HOUSE

Love gives every gift whereby we long to live:
"Love takes every gift, and nothing back doth give."

Love unlocks the lips that else were ever dumb:
"Love locks up the lips whence all things good might come."

Love makes clear the eyes that else would never see:
"Love makes blind the eyes to all but me and thee."

Love turns life to joy till nought is left to gain:
"Love turns life to woe till hope is nought and vain."

Love, who changest all, change me nevermore!
"Love, who changest all, change my sorrow sore!"

Love burns up the world to changeless heaven and blest:
"Love burns up the world to a void of all unrest."

And there we twain are left, and no more work we need:
"And I am left alone, and who my work shall heed?"

Ah! I praise thee, Love, for utter joyance won!
"And is my praise nought worth for all my life undone?"


Э.Б. "Банджо" Патерсон. Конь священника Райли

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с английского)

Он бежал от полицейских — Энди Риган, конокрад, —
Словно динго от погони: со всех ног.
Были склоны и овраги все обшарены подряд,
Но никто нигде сыскать его не мог.
Как-то патер в Кайлис-Кроссинг в час ночной услышал зов:
«Отче Райли, на минутку!» Семеня,
Патер выбежал в пижаме, отодвинул прочь засов
И впустил в ворота Энди — и коня!

«Я скажу вам, отче Райли, почему явился к вам:
Нынче ночью угрожает мне беда.
Днём-то я ещё скрывался по оврагам и кустам
От ищеек полицейских без труда...
Но на пастбищах охрана — там и птице нет пути,
От усталости я падаю давно;
Чтоб хлопот поменьше было и чтоб жизнь свою спасти —
Помереть мне надо. Это решено.

Я домой отправлюсь, к маме, там умру во вторник днём,
А в четверг меня зароют — и вполне
Я готов на всё, что будет; только как же быть с конём,
Это чудо на кого оставить мне?
О цене его и предках не составлен документ,
Но известно мне про этого коня:
Он родился от Педанта, прародитель — Претендент,
И ему Косуля — дальняя родня!

Без усилий обогнал бы он в округе всех коней —
Пусть бы даже те неслись во весь карьер,
И в прыжках он, несомненно, тоже будет всех сильней,
Для него барьер на скачках — не барьер!
До восстания из мертвых конь останется у вас:
Нет в округе здесь другого знатока;
Спросят — смело отвечайте: конь был пригнан в поздний час
Ветром-в-Поле с Замогильного Лужка...

Скоро утро, на востоке звёзд почти что не видать,
И опасно оставаться мне у вас.
Ухожу я, отче Райли. Хоть и тяжко умирать,
Но скрываться — тяжелей во много раз.
Конь туда свезёт вас, отче, где последний мой приют,
Где акация касается небес;
Он ограды перепрыгнет — не пускайте в дело кнут,
Чтоб не снёс он их. Прощайте!» И — исчез!

Хоронили конокрада возле Кайли, где овраг,
На погосте деревенском, за холмом.
Двадцать пять друзей явились, двадцать пять случилось драк —
Забияки успокоились на том.
А затем — лихая скачка от могилы к кабаку,
Каждый кнут хлестал соперника не раз...
Прорва выпивки, закусок! В общем, Энди-бедняку
Были сделаны поминки — первый класс.

Ну а вскоре порешили скачки в Кайли провести.
Здесь ирландцев много больше, чем иных,
А наездника смелее, чем ирландец, не найти —
Каждым утром тренировки шли у них.
Правда, ночью все сидели запершись, поскольку слух
Очень странный просочился в каждый дом:
Мол, при звёздном освещенье по округе скачет дух —
Энди Риган разъезжает на гнедом...

Перед скачками устроил патер Райли озорство;
Этой шутке удивлялись много дней:
Взял и выставил на гонку он гнедого своего
Против лучших и испытанных коней.
Был гнедой, конечно, прыток, и вынослив, и удал,
Только вышла с обученьем ерунда:
Да, на нём священник много по округе разъезжал,
Но барьеров конь не видел никогда.

Патер кротко улыбался, отвечая землякам:
«Двадцать пять гиней сегодня на кону.
Может, выпадет удача... Деньги бедным я раздам,
Коль придёт успех к гнедому скакуну!»
Конь был назван «Фаг-а-Балла» («Прочь с дороги» — перевод),
И седло сияло зеленью долин.
На гнедого делал ставки католический приход,
Оранжистам был милее Мандарин...

Отравитель диких динго — мудрый Хоган — заявил,
С общепринятым суждением вразрез,
Но весьма авторитетно: «У гнедого хватит сил,
Чтобы выиграть сегодня стипль-чез.
Вы болтайте что хотите: мол, и выучка слаба,
Мол, на трассе много опытных коней...
Если всё пойдёт как надо — вашим денежкам труба,
Конь священника окажется сильней.

Пусть твердят владельцы сытых и холёных рысаков,
Что гнедому, мол, и груза не снести, —
Но надежды беззащитных и молитвы бедняков
Для гнедого станут помощью в пути.
Бесполезна подготовка, не поможет мастерство —
Рядом с ним помчатся ангелы, храня!
Я молился, чтоб барьеры взял он все до одного:
Всё поставлю я на этого коня!»

*
Ну и гонка! Все скакали круг за кругом, словно шквал,
Оглушало громыхание жердей.
Тот — допрыгнул! Этот — в яму!.. Кто наездников ругал,
Кто — неверную судьбу и лошадей.
Но уже кнуты взлетели, шкуры конской не щадя:
Вот он — ровный, длинный финишный газон;
Кенгуриными прыжками мчался, прочих обойдя,
Аутсайдер бывший, ныне — чемпион!

Конь священника — о чудо! — всех оставил позади;
Крики публики, триумф и торжество...
А наездник — прямо призрак Энди Ригана, гляди!
Если призрак, как же взвешивать его?
Но, однако, был он взвешен — и пропал невесть куда,
Словно баньши (эльф по-нашему, учти).
Буркнул мудрый старый Хоган: «Ох, кабы не борода —
Был бы прямо Энди Риган во плоти!»

Что за всадник! После Энди и не видели таких...
Пили люди за коня и седока;
Беднота из Кайлис-Кроссинг говорила: «Парень лих!
Был в зелёном — значит, наш наверняка...»
А потом распространились слухи в нашей стороне,
Что и вправду это Энди приходил:
Дескать, дать ему побывку приказали Сатане,
Чтоб гнедой на этих скачках победил!

--------------

A.B. Banjo Paterson (1864 - 1941)
Father Riley's Horse

'Twas the horse thief, Andy Regan, that was hunted like a dog
By the troopers of the upper Murray side,
They had searched in every gully -- they had looked in every log,
But never sight or track of him they spied,
Till the priest at Kiley's Crossing heard a knocking very late
And a whisper "Father Riley -- come across!"
So his Rev'rence in pyjamas trotted softly to the gate
And admitted Andy Regan -- and a horse!

"Now, it's listen, Father Riley, to the words I've got to say,
For it's close upon my death I am tonight.
With the troopers hard behind me I've been hiding all the day
In the gullies keeping close and out of sight.
But they're watching all the ranges till there's not a bird could fly,
And I'm fairly worn to pieces with the strife,
So I'm taking no more trouble, but I'm going home to die,
'Tis the only way I see to save my life.

"Yes, I'm making home to mother's, and I'll die o' Tuesday next
An' be buried on the Thursday -- and, of course,
I'm prepared to meet my penance, but with one thing I'm perplexed
And it's -- Father, it's this jewel of a horse!
He was never bought nor paid for, and there's not a man can swear
To his owner or his breeder, but I know,
That his sire was by Pedantic from the Old Pretender mare
And his dam was close related to The Roe.

"And there's nothing in the district that can race him for a step,
He could canter while they're going at their top:
He's the king of all the leppers that was ever seen to lep,
A five-foot fence -- he'd clear it in a hop!
So I'll leave him with you, Father, till the dead shall rise again,
Tis yourself that knows a good 'un; and, of course,
You can say he's got by Moonlight out of Paddy Murphy's plain
If you're ever asked the breeding of the horse!

"But it's getting on to daylight and it's time to say goodbye,
For the stars above the east are growing pale.
And I'm making home to mother -- and it's hard for me to die!
But it's harder still, is keeping out of gaol!
You can ride the old horse over to my grave across the dip
Where the wattle bloom is waving overhead.
Sure he'll jump them fences easy -- you must never raise the whip
Or he'll rush 'em! -- now, goodbye!" and he had fled!

So they buried Andy Regan, and they buried him to rights,
In the graveyard at the back of Kiley's Hill;
There were five-and-twenty mourners who had five-and-twenty fights
Till the very boldest fighters had their fill.
There were fifty horses racing from the graveyard to the pub,
And their riders flogged each other all the while.
And the lashin's of the liquor! And the lavin's of the grub!
Oh, poor Andy went to rest in proper style.

Then the races came to Kiley's -- with a steeplechase and all,
For the folk were mostly Irish round about,
And it takes an Irish rider to be fearless of a fall,
They were training morning in and morning out.
But they never started training till the sun was on the course
For a superstitious story kept 'em back,
That the ghost of Andy Regan on a slashing chestnut horse,
Had been training by the starlight on the track.

And they read the nominations for the races with surprise
And amusement at the Father's little joke,
For a novice had been entered for the steeplechasing prize,
And they found it was Father Riley's moke!
He was neat enough to gallop, he was strong enough to stay!
But his owner's views of training were immense,
For the Reverend Father Riley used to ride him every day,
And he never saw a hurdle nor a fence.

And the priest would join the laughter: "Oh," said he, "I put him in,
For there's five-and-twenty sovereigns to be won.
And the poor would find it useful, if the chestnut chanced to win,
And he'll maybe win when all is said and done!"
He had called him Faugh-a-ballagh, which is French for 'Clear the course',
And his colours were a vivid shade of green:
All the Dooleys and O'Donnells were on Father Riley's horse,
While the Orangemen were backing Mandarin!

It was Hogan, the dog poisoner -- aged man and very wise,
Who was camping in the racecourse with his swag,
And who ventured the opinion, to the township's great surprise,
That the race would go to Father Riley's nag.
"You can talk about your riders -- and the horse has not been schooled,
And the fences is terrific, and the rest!
When the field is fairly going, then ye'll see ye've all been fooled,
And the chestnut horse will battle with the best.

"For there's some has got condition, and they think the race is sure,
And the chestnut horse will fall beneath the weight,
But the hopes of all the helpless, and the prayers of all the poor,
Will be running by his side to keep him straight.
And it's what's the need of schoolin' or of workin' on the track,
Whin the saints are there to guide him round the course!
I've prayed him over every fence -- I've prayed him out and back!
And I'll bet my cash on Father Riley's horse!"

*
Oh, the steeple was a caution! They went tearin' round and round,
And the fences rang and rattled where they struck.
There was some that cleared the water -- there was more fell in and drowned,
Some blamed the men and others blamed the luck!
But the whips were flying freely when the field came into view,
For the finish down the long green stretch of course,
And in front of all the flyers -- jumpin' like a kangaroo,
Came the rank outsider -- Father Riley's horse!

Oh, the shouting and the cheering as he rattled past the post!
For he left the others standing, in the straight;
And the rider -- well they reckoned it was Andy Regan's ghost,
And it beat 'em how a ghost would draw the weight!
But he weighed in, nine stone seven, then he laughed and disappeared,
Like a banshee (which is Spanish for an elf),
And old Hogan muttered sagely, "If it wasn't for the beard
They'd be thinking it was Andy Regan's self!"

And the poor of Kiley's Crossing drank the health at Christmastide
Of the chestnut and his rider dressed in green.
There was never such a rider, not since Andy Regan died,
And they wondered who on earth he could have been.
But they settled it among 'em, for the story got about,
'Mongst the bushmen and the people on the course,
That the Devil had been ordered to let Andy Regan out
For the steeplechase on Father Riley's horse!


У.М.Прад. Викарий

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Приход был тихим в те года
(Вы это помните едва ли),
Был чащей Дарнел-Парк тогда –
Здесь просек, как цинги, не знали;
В глуши, под сенью здешних крон,
Тут не один искал дорогу,
Но каждый путник был спасен
И каждый приведен к порогу.

Калитки отперев запор,
Вела служанка Маргарита
Беднягу через тихий двор,
Сквозь зелень мирта и самшита.
А Дон и Санчо, Дик и Гай
Виляли с лестницы хвостами,
И означал их дружный лай:
«Как рад хозяин встрече с вами!»

Жил преподобный Браун тут.
Навстречу гостю он, бывало,
Вставал, захлопнув скучный труд;
Хозяйка от шитья вставала.
Святой и сбившийся с пути,
Индус и тот, чей Бог неведом, –
Всяк стойло мог коню найти,
Себе – уют найти с обедом.

И если гость, покинув дом
И вновь пускаясь в тьму скитаний,
Не смог в уютном доме том
Ни друга обрести, ни знаний
(Про выбор правильный вина,
Про массу всяческих безделиц) –
То не усадьбы в том вина,
И ни при чем домовладелец.

Был говорлив он, как ручей,
Меняла речь его теченье:
За Магометом – Моисей,
За анекдотом – изреченье;
Вслед изложению идей
Про то, как движутся планеты, –
Рассказ про ковку лошадей
И то, как жарятся котлеты.

Когда, возвышен и не тих,
Похож на древнего пророка,
Он, подыскав главу и стих,
Хвалил или хулил жестоко, –
Был у баптиста скучный вид,
Деист в окно глядел, зевая,
И в спальню уходил левит,
Бекон на завтрак предвкушая.

Он речь с амвона прерывал,
Что было паствою ценимо,
И делал на пути привал
(На долгом – от Иеронима).
Прекрасна проповедь его!
(Кому в ней было всё понятно –
Таких навряд ли большинство,
Но всё же были, вероятно.)

Он много разного умел:
Писал трактаты и сонеты,
Статьи про глину и про мел,
И лордам посылал советы.
Писал про приходской погост,
Где призрак бродит неизменно,
Писал заметки в «Морнинг Пост»
(Но не в «Журнал для джентльмена»).

Хоть не мирился с озорством,
Но сам шутил порой – и метко;
Хоть благонравен был во всем,
Но с трубкой расставался редко.
Хоть осуждал сектантов он,
Но не любил крутую меру,
И говорил, что не резон
Лечить костром дурную веру.

Он был в общине королем,
Всем прихожанам рад и нужен;
Благословлял и сытый дом,
И вдовий небогатый ужин.
И исчезали боль и страх,
Лишь только он промолвит слово;
И появлялась на губах
Улыбка даже у больного.

Он помогал мне, школяру,
И в математике, и в чтенье,
Учил играть меня в игру –
«Кроватки кошкиной» плетенье.
А я поджег у старика
Парик – ужасная картина! –
И научил скулить щенка
При звуке фраз из Августина.

Деревню не узнать сейчас…
Где луг? Куда ручей сокрылся?
Мест не найти былых проказ,
Нет птичьих гнезд, в которых рылся.
И перестроен старый храм:
Богаче прежнего убранство,
Не тесно прихожанам там
И есть скамейки для дворянства.

А вот викария скамья…
И будто слышится с амвона
Речь, что навек запомнил я, –
Речь, что достойна Цицерона.
А где викарий погребен?
Взгляни – в углу плита с ответом:
«Отец Гильельмус Браун. Он
Без лавров жил на свете этом».

----------------------------------------------------

Winthrop Mackworth Praed (1802-1839)
Everyday Characters I:
The Vicar

Some years ago, ere time and taste
Had turned our parish topsy-turvy,
When Darnel Park was Darnel Waste,
And roads as little known as scurvy,
The man who lost his way, between
St. Mary's Hill and Sandy Thicket,
Was always shown across the green,
And guided to the Parson's wicket.

Back flew the bolt of lissom lath;
Fair Margaret, in her tidy kirtle,
Led the lorn traveller up the path,
Through clean-clipt rows of box and myrtle;
And Don and Sancho, Tramp and Tray,
Upon the parlour steps collected,
Wagged all their tails, and seemed to say--
"Our master knows you--you're expected."

Uprose the Reverend Dr. Brown,
Uprose the Doctor's winsome marrow;
The lady laid her knitting down,
Her husband clasped his ponderous Barrow;
Whate'er the strangers caste or creed,
Pundit or Papist, saint or sinner,
He found a stable for his steed,
And welcome for himself, and dinner.

If, when he reached his journey's end,
And warmed himself in Court or College,
He had not gained an honest friend
And twenty curious scraps of knowledge,--
If he departed as he came,
With no new light on love or liquor,--
Good sooth, the traveller was to blame
And not the Vicarage, nor the Vicar.

His talk was like a stream, which runs
With rapid change from rocks to roses:
It slipped from politics to puns,
It passed from Mahomet to Moses;
Beginning with the laws which keep
The planets in their radiant courses,
And ending with some precept deep
For dressing eels, or shoeing horses.

He was a shrewd and sound Divine,
Of loud Dissent the mortal terror;
And when, by dint of page and line,
He 'stablished Truth, or startled Error,
The Baptist found him far too deep;
The Deist sighed with saving sorrow;
And the lean Levite went to sleep,
And dreamed of tasting pork to-morrow.

His sermon never said or showed
That Earth is foul, that Heaven is gracious,
Without refreshment on the road
From Jerome, or from Athanasius:
And sure a righteous zeal inspired
The hand and head that penned and planned them,
For all who understood admired,
And some who did not understand them.

He wrote, too, in a quiet way,
Small treatises, and smaller verses,
And sage remarks on chalk and clay,
And hints to noble lords--and nurses;
True histories of last year's ghost,
Lines to a ringlet, or a turban,
And trifles for the Morning Post,
And nothings for Sylvanus Urban.

He did not think all mischief fair,
Although he had a knack of joking;
He did not make himself a bear,
Although he had a taste for smoking;
And when religious sects ran mad,
He held, in spite of all his learning,
That if a man's belief is bad,
It will not be improved by burning.

And he was kind, and loved to sit
In the low hut or garnished cottage,
And praise the farmer's homely wit,
And share the widow's homelier pottage:
At his approach complaint grew mild;
And when his hand unbarred the shutter,
The clammy lips of fever smiled
The welcome which they could not utter.

He always had a tale for me
Of Julius Caesar, or of Venus;
From him I learnt the rule of three,
Cat's cradle, leap-frog, and Quae genus:
I used to singe his powdered wig,
To steal the staff he put such trust in,
And make the puppy dance a jig,
When he began to quote Augustine.

Alack the change! in vain I look
For haunts in which my boyhood trifled,--
The level lawn, the trickling brook,
The trees I climbed, the beds I rifled:
The church is larger than before;
You reach it by a carriage entry;
It holds three hundred people more,
And pews are fitted up for gentry.

Sit in the Vicar's seat: you'll hear
The doctrine of a gentle Johnian,
Whose hand is white, whose tone is clear,
Whose phrase is very Ciceronian.
Where is the old man laid?--look down,
And construe on the slab before you,
"Hic jacet GVLIELMVS BROWN,
Vir nulla non donandus lauru."


Р.Сервис. Баллада о Бене - "Резиновом Сапоге"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(ИЗ СБОРНИКА "BALLADS OF A CHEECHAKO")

Старатель с мутным взором ко мне за стол подсел;
Просил меня о ссуде - и в этом преуспел.
Но я сперва его слова о кладе счел за бред;
Я хмыкнул: "Клад? Ступай-ка, брат!" И вот его ответ:


- Я не ищу и не хочу - скажу наверняка -
Ни медных руд, ни желтых груд проклятого песка.
Чтоб я искал дрянной металл? Нет, ни за что - вовек!
Сынок, поверь, что я теперь ищу один Ковчег.

Да, видит Бог, я мыл песок, знаком с любой рекой.
Что было сил, весь день долбил я мерзлый грунт киркой.
Я был вожак толпы бродяг… Но я однажды смог
Понять тщету и суету тех поисков, сынок.

Нашел плато; его никто не видел до сих пор:
Полночный ад, что крепко сжат кольцом угрюмых гор.
Индейцы мне о той стране сказали: "Не ходи!
Огонь и страх живут в горах; погибель впереди!"

Душа была моя смела, мне страх был нипочем,
Я шел в тиши один - в глуши, всё дальше, день за днем.
На фоне гор пылал костер, я грелся по ночам;
И я не знал, чего искал: о да, не ведал сам!

Вставал с утра - идти пора… Я думал: право, есть
Величье в том, чтоб сим путем брести… Куда? Бог весть!
Сквозь страх и тьму - но одному! Идти бы так всегда;
Вот след, он твой - и тут другой не оставлял следа!

Я чуял жар незримых чар, что вдаль меня влекли.
Был пуст и дик печальный лик загадочной земли;
Долин тоска - что у виска тупой заряд свинца,
И мрачный знак: как серый шлак, цепь пиков без конца.

Был небосклон в ночи пронзен насквозь гвоздем луны,
И как манил полет светил среди голубизны!
Но в тишине пришли ко мне все духи той земли
И встали в круг; меня в испуг их речи привели.

Я слушал их - и я постиг преданья старины:
Как здешний люд не знал ни руд, ни золота цены;
К истокам вод, во тьму болот шел мамонт по лесам,
А древний люд, к земле пригнут, - за зверем, по следам.

Я полз, я лез среди чудес куда-то, как во сне;
Виденья те и в темноте, и днем являлись мне.
Но свет возник; открылся пик - огонь пылал на нем.
Как царь, велик был этот пик, увенчанный огнем.

Хоть слаб я был - но всё же сил хватило у меня;
Хоть я старик - но я достиг вершины и огня!
Я там стоял средь голых скал, где не держался снег,
На всех ветрах, - и в двух шагах он высился - Ковчег!

Я понял: тут нашел приют когда-то старый Ной.
Хоть била дрожь, я вынул нож - знак нацарапать свой:
"Бен Смит здесь был". Теперь я сил не пожалею, да!
С горы спустить и притащить Ковчег хочу сюда.

Его я встретил в баре (прошел, наверно, год)
И крикнул: "Старый жулик! Ковчег спустил с высот?"
Он пил вино, причем давно; во взгляде был упрек;
А вот ответ его - о нет, не для печатных строк.


---------------


R.W.Service
The Ballad of Gum-Boot Ben

He was an old prospector with a vision bleared and dim.
He asked me for a grubstake, and the same I gave to him.
He hinted of a hidden trove, and when I made so bold
To question his veracity, this is the tale he told.


"I do not seek the copper streak, nor yet the yellow dust;
I am not fain for sake of gain to irk the frozen crust;
Let fellows gross find gilded dross, far other is my mark;
Oh, gentle youth, this is the truth - I go to seek the Ark.

"I prospected the Pelly bed, I prospected the White;
The Nordenscold for love of gold I piked from morn till night;
Afar and near for many a year I led the wild stampede,
Until I guessed that all my quest was vanity and greed.

"Then came I to a land I knew no man had ever seen,
A haggard land, forlornly spanned by mountains lank and lean;
The nitchies said 'twas full of dread, of smoke and fiery breath,
And no man dare put foot in there for fear of pain and death.

"But I was made all unafraid, so, careless and alone,
Day after day I made my way into that land unknown;
Night after night by camp-fire light I crouched in lonely thought;
Oh, gentle youth, this is the truth - I knew not what I sought.

"I rose at dawn; I wandered on. 'Tis somewhat fine and grand
To be alone and hold your own in God's vast awesome land;
Come woe or weal, 'tis fine to feel a hundred miles between
The trails you dare and pathways where the feet of men have been.

"And so it fell on me a spell of wander-lust was cast.
The land was still and strange and chill, and cavernous and vast;
And sad and dead, and dull as lead, the valleys sought the snows;
And far and wide on every side the ashen peaks arose.

"The moon was like a silent spike that pierced the sky right through;
The small stars popped and winked and hopped in vastitudes of blue;
And unto me for company came creatures of the shade,
And formed in rings and whispered things that made me half afraid.

"And strange though be, 'twas borne on me that land had lived of old,
And men had crept and slain and slept where now they toiled for gold;
Through jungles dim the mammoth grim had sought the oozy fen,
And on his track, all bent of back, had crawled the hairy men.

"And furthermore, strange deeds of yore in this dead place were done.
They haunted me, as wild and free I roamed from sun to sun;
Until I came where sudden flame uplit a terraced height,
A regnant peak that seemed to seek the coronal of night.

"I scaled the peak; my heart was weak, yet on and on I pressed.
Skyward I strained until I gained its dazzling silver crest;
And there I found, with all around a world supine and stark,
Swept clean of snow, a flat plateau, and on it lay - the Ark.

"Yes, there, I knew, by two and two the beasts did disembark,
And so in haste I ran and traced in letters on the Ark
My human name - Ben Smith's the same. And now I want to float
A syndicate to haul and freight to town that noble boat."

I met him later in a bar and made a gay remark
Anent an ancient miner and an option on the Ark.
He gazed at me reproachfully, as only topers can;
But what he said I can't repeat - he was a bad old man.


Р.Сервис. Баллада об одноглазом Майке

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Р. СЕРВИС
БАЛЛАДА ОБ ОДНОГЛАЗОМ МАЙКЕ
(ИЗ СБОРНИКА "BALLADS OF A CHEECHAKO")


Поведал мне эту историю Майк – он стар был и одноглаз;
А я до утра курил у костра и слушал его рассказ.
Струилась река огня свысока, и кончилась водка у нас.


Мечтал этот тип, чтоб я погиб, и строил мне козни он;
Хоть ведал мой враг, что я не слабак, – но гнев его был силён.
Он за мною, жесток, гнался то на Восток, то на Запад, то вверх, то вниз;
И от страшных угроз еле ноги унес я на Север, что мрачен и лыс.

Тут спрятаться смог, тут надолго залёг, жил годы средь мрака и вьюг
С одною мечтой: клад найду золотой – и наступит врагу каюк;
Я тут что есть сил землю рыл и долбил ручьёв ледяной покров,
Я тут среди скал боролся, искал свой клад золотой из снов.

Так жил я во льдах – с надеждой, в трудах, с улыбкой, в слезах… Я стар;
Прошло двадцать лет – и более нет надежд на мидасов дар.
Я много бедней церковных мышей, обрыдли труды и снега;
Но как-то сквозь тьму – с чего, не пойму – всплыл забытый образ врага.

Миновали года с той минуты, когда взмолился я Князю Зла:
Чтобы дал он мне сил, чтобы долго я жил, чтоб убил я того козла –
Но ни знака в ответ и ни звука, о нет… Как всё это было давно!
И хоть юность прошла, память в дырах была, – хотел отомстить всё равно.

Помню, будто вчера: я курил у костра, над речкой была тишина,
А небо в тот час имело окрас рубиновый, как у вина.
Позже блёклым, седым, как абсент или дым, надо мною стал небосвод;
Мнились блики огней, и сплетение змей, и танцующих фей полёт.

Всё это во сне привиделось мне, быть может… Потом вдалеке
Увидел пятно; спускалось оно, как клякса чернил, по реке:
То прыжок, то рывок; вдоль реки, поперёк; то на месте кружилось порой –
Так спускалось пятно; это было смешно и схоже с какой-то игрой.

Туманны, легки, вились огоньки там, где было подобье лица, –
Я понял вполне, что это ко мне тихо двигалась тень мертвеца.
Было гладким лицо, как крутое яйцо, гладким вроде бритой башки,
И мерцало как таз в полуночный час средь змеящихся струй реки.

Всё ближе блеск, и всё ближе плеск, всё видней мертвец и видней;
Предстал он в конце предо мной в кольце тех туманных, дрожащих огней.
Он дёргался, ныл; он корчился, выл; и я не успел сбежать,
Как вдруг он к ногам моим рухнул – и там так и остался лежать.

А далее – в том клянусь я крестом – сказал мне этот «пловец»:
«Я – твой супостат. Я знаю: ты рад увидеть, что я – мертвец.
Гляди же теперь, в победу поверь, тверди же, что месть – сладка;
Гляди, как ползу и корчусь внизу, средь ила, грязи, песка.

Если время пришло – причинённое зло исправить люди должны;
И я шёл потому к тебе одному, чувствуя груз вины.
Да, я зло совершал, и тебя я искал – тут и там, среди ночи и дня;
Хоть я ныне – мертвец, но нашёл наконец… Так прости же, прости меня!»

Мертвец умолял; его череп сверкал, его пальцы вонзились в ил;
Уйти я не мог – лежал он у ног; он ноги мои обхватил.
И сказал я тогда: «Не буду вреда тебе причинять, скорбя.
Хоть безмерна вина твоя, старина, – ну да ладно, прощаю тебя».

Глаза я протёр (может, спал до сих пор?), стряхнул этот сон дурной.
Сияла луна, освещала она пятно средь воды речной;
Спускалось пятно туда, где темно, где лунный кончался свет,
Вниз и вниз по реке; наконец, вдалеке исчез его тусклый след.

Седого и дряхлого Майка рассказ я слушал почти до утра.
Потом он уснул, и по-волчьи сверкнул стеклянный глаз у костра;
Отражал этот глаз в предутренний час небесного свет шатра.



R.W.Service
The Ballad of One-Eyed Mike


This is the tale that was told to me by the man with the crystal eye,
As I smoked my pipe in the camp-fire light, and the Glories swept the sky;
As the Northlights gleamed and curved and streamed, and the bottle of "hooch" was dry.


A man once aimed that my life be shamed, and wrought me a deathly wrong;
I vowed one day I would well repay, but the heft of his hate was strong.
He thonged me East and he thonged me West; he harried me back and forth,
Till I fled in fright from his peerless spite to the bleak, bald-headed North.

And there I lay, and for many a day I hatched plan after plan,
For a golden haul of the wherewithal to crush and to kill my man;
And there I strove, and there I clove through the drift of icy streams;
And there I fought, and there I sought for the pay-streak of my dreams.

So twenty years, with their hopes and fears and smiles and tears and such,
Went by and left me long bereft of hope of the Midas touch;
About as fat as a chancel rat, and lo! despite my will,
In the weary fight I had clean lost sight of the man I sought to kill.

'Twas so far away, that evil day when I prayed to the Prince of Gloom
For the savage strength and the sullen length of life to work his doom.
Nor sign nor word had I seen or heard, and it happed so long ago;
My youth was gone and my memory wan, and I willed it even so.

It fell one night in the waning light by the Yukon's oily flow,
I smoked and sat as I marvelled at the sky's port-winey glow;
Till it paled away to an absinthe gray, and the river seemed to shrink,
All wobbly flakes and wriggling snakes and goblin eyes a-wink.

'Twas weird to see and it 'wildered me in a queer, hypnotic dream,
Till I saw a spot like an inky blot come floating down the stream;
It bobbed and swung; it sheered and hung; it romped round in a ring;
It seemed to play in a tricksome way; it sure was a merry thing.

In freakish flights strange oily lights came fluttering round its head,
Like butterflies of a monster size – then I knew it for the Dead.
Its face was rubbed and slicked and scrubbed as smooth as a shaven pate;
In the silver snakes that the water makes it gleamed like a dinner-plate.

It gurgled near, and clear and clear and large and large it grew;
It stood upright in a ring of light and it looked me through and through.
It weltered round with a woozy sound, and ere I could retreat,
With the witless roll of a sodden soul it wantoned to my feet.

And here I swear by this Cross I wear, I heard that "floater" say:
"I am the man from whom you ran, the man you sought to slay.
That you may note and gaze and gloat, and say `Revenge is sweet',
In the grit and grime of the river's slime I am rotting at your feet.

"The ill we rue we must e'en undo, though it rive us bone from bone;
So it came about that I sought you out, for I prayed I might atone.
I did you wrong, and for long and long I sought where you might live;
And now you're found, though I'm dead and drowned, I beg you to forgive."

So sad it seemed, and its cheek-bones gleamed, and its fingers flicked the shore;
And it lapped and lay in a weary way, and its hands met to implore;
That I gently said: "Poor, restless dead, I would never work you woe;
Though the wrong you rue you can ne'er undo, I forgave you long ago."

Then, wonder-wise, I rubbed my eyes and I woke from a horrid dream.
The moon rode high in the naked sky, and something bobbed in the stream.
It held my sight in a patch of light, and then it sheered from the shore;
It dipped and sank by a hollow bank, and I never saw it more.

This was the tale he told to me, that man so warped and gray,
Ere he slept and dreamed, and the camp-fire gleamed in his eye in a wolfish way –
That crystal eye that raked the sky in the weird Auroral ray.


Р.Сервис. Баллада про святошу Пита

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с английского)

"Север пожрал его".
Юконский жаргон


Он сбился с пути; о, как я спасти хотел его - видит Бог!
Рыдал я над ним, над ближним моим, на путь наставлял, как мог.
Он к брани привык - я этот язык терпел, и проклятья сносил;
Для блага его, его одного, потратил я столько сил!
Я шел тут и там за ним по пятам, терпя лишенья и глад,
Молитвы творя, надеждой горя, - чтоб к Богу вернулся брат.
Я шел вслед ему в геенну саму, в страну коварных сирен,
В полярный предел - чтоб Враг не сумел забрать его душу в плен.
Я шел через мрак, его я из драк спасал, от бандитских ножей…
Но гаду конец! Заслал он, подлец, ко мне электрических змей!

Бог ведает: он нарушил закон - а я-то хотел помочь!
Бог ведает: он прогнал меня вон; я помню ту страшную ночь.
Лишь начал я речь про адскую печь - сверкнул он глазами в ответ
И рявкнул: "Подлец! Заткнись наконец! Будь проклят поповский бред!"
Я в спор не вступил - но он завопил: "Вали-ка отсюда, козел!"
Схватил он ружье, и прямо в мое лицо он направил ствол.
Что сделать я мог? Скажи мне, браток! В свой дом я ушел тотчас;
Он стал одинок, я стал одинок - и Север был против нас.

Куда ни пойду - он был на виду: меж нами был узкий ручей;
Он рядом со мной ходил как чумной, угрюмо и без речей.
Почуяли мы дыханье зимы и Смерти хладную длань:
Замерзла вода, грядут холода, на небе - серая рвань.
Дни шли - и всерьез ударил мороз, и край уже снегом одет;
Снег свеж был и бел - но мнилось, имел он бледный и трупный цвет.
От звездных лучей узоры ветвей сверкали среди темноты.
О Север - страна хрустального сна, безмолвия и мечты!
Был слух обострен: я шум шестерен слыхал, что вращают свет,
Средь ночи мой взор был столь же остер: я видел ангелов след.

Я часто в тоске, с Писаньем в руке, глядел за ручей сквозь окно
И думал: разлад лишь радует Ад, и ссориться с ближним грешно!
Но знал я, что он - во тьму погружен и хочет устроить так,
Чтоб - жарче огня - дошла до меня вся злоба его сквозь мрак.
Я ночью и днем на дом за ручьем глядел, ожидая бед;
Знал - время придет, и этот урод устроит мне страшный вред,
Знал - замысел тот давно в нем живет и жжет его каждый час.
Я Небо просил, мольбу возносил, чтоб Бог от гибели спас.

Что, псих я? Ну да! Так все и всегда безумны - на чей-нибудь взгляд.
Ты сам-то взгляни на то, как они в ночи многоцветно горят,
Послушай-ка, брат, как в небе шипят они, воплощая порок,
Столкнувшись - шумят, как взрывы гранат, и искр извергают поток.
Коль щупальца их - шипящих шутих - ползли бы к постели твоей -
Ты б гада убил, который впустил к тебе электрических змей!

Я видел средь них гадюк голубых, бесшумно вползавших ко мне,
И тех, что страшней, - зеленых червей, что лезли, шипя, по стене.
На них я глазел, от ужаса бел; кровь в жилах замедлила бег.
Видал Голубых, Зеленых, иных; но Красные - хуже всех.
Сквозь дверь и окно, любое бревно, сквозь пол, потолок и очаг
Ползли они в дом, пылая огнем, и выли, как свора собак;
По дому ползя, шипеньем грозя, других пожирали червей…
Их пасти в огне тянулись ко мне - всё ближе к постели моей!

И самый большой был рядом со мной; к стене я прижался, крича:
Главарь всех червей был много красней, чем красный наряд палача.
Подполз этот змей к постели моей - а щупальца, как провода!
И пламя во рту! В холодном поту я с ужасом глянул туда -
Обжег меня жар! Как будто кошмар, тот взгляд немигающий был, -
Но спас меня Бог! Швырнуть в него смог я Книгу - и он отступил.
Издал он на миг пронзительный крик - и в панике скрылся в тень.
Дождался я дня… Никто до меня не встретил столь радостно день!

О Боже, я жив! Ружье зарядив, прокрался я через ручей.
Лежал он пластом, меж явью и сном, укрывшись одеждой своей.
И я увидал, что близок финал: на деснах его - чернота,
И ужас в глазах, и кровь на губах, беззубого рта пустота.
Такого лица почти мертвеца вовек мне забыть не дано;
Взгляд - мутный, больной, пронизан тоской, просящий и жалобный… Но
Припомнил я их, страшилищ ночных, взглянув на жертву цинги;
На лоб ему ствол я тут же навел, чтоб вышибить к черту мозги.
Он был очень плох; он вскрикнул - но вздох был слышен едва изо рта:
"О Питер, прости! Ружье опусти! Клянусь - я поверил в Христа!"

* * * * *

Поставили в строй. Ведет нас конвой куда-то из этих сторон.
Покою мне нет - вблизи меня швед всё бредит про свой миллион.
Но, ведает Бог, соврать я не мог; клянусь, что от пули моей
Он сгинул - Сэм Нут, заславший в приют ко мне электрических змей!

-----------------------

R.W.Service
The Ballad of Pious Pete

"The North has got him." - Yukonism.

I tried to refine that neighbor of mine, honest to God, I did.
I grieved for his fate, and early and late I watched over him like a kid.
I gave him excuse, I bore his abuse in every way that I could;
I swore to prevail; I camped on his trail; I plotted and planned for his good.
By day and by night I strove in men's sight to gather him into the fold,
With precept and prayer, with hope and despair, in hunger and hardship and cold.
I followed him into Gehennas of sin, I sat where the sirens sit;
In the shade of the Pole, for the sake of his soul, I strove with the powers of the Pit.
I shadowed him down to the scrofulous town; I dragged him from dissolute brawls;
But I killed the galoot when he started to shoot electricity into my walls.

God knows what I did he should seek to be rid of one who would save him from shame.
God knows what I bore that night when he swore and bade me make tracks from his claim.
I started to tell of the horrors of hell, when sudden his eyes lit like coals;
And "Chuck it," says he, "don't persecute me with your cant and your saving of souls."
I'll swear I was mild as I'd be with a child, but he called me the son of a slut;
And, grabbing his gun with a leap and a run, he threatened my face with the butt.
So what could I do (I leave it to you)? With curses he harried me forth;
Then he was alone, and I was alone, and over us menaced the North.

Our cabins were near; I could see, I could hear; but between us there rippled the creek;
And all summer through, with a rancor that grew, he would pass me and never would speak.
Then a shuddery breath like the coming of Death crept down from the peaks far away;
The water was still; the twilight was chill; the sky was a tatter of gray.
Swift came the Big Cold, and opal and gold the lights of the witches arose;
The frost-tyrant clinched, and the valley was cinched by the stark and cadaverous snows.
The trees were like lace where the star-beams could chase, each leaf was a jewel agleam.
The soft white hush lapped the Northland and wrapped us round in a crystalline dream;
So still I could hear quite loud in my ear the swish of the pinions of time;
So bright I could see, as plain as could be, the wings of God's angels ashine.

As I read in the Book I would oftentimes look to that cabin just over the creek.
Ah me, it was sad and evil and bad, two neighbors who never would speak!
I knew that full well like a devil in hell he was hatching out, early and late,
A system to bear through the frost-spangled air the warm, crimson waves of his hate.
I only could peer and shudder and fear - 'twas ever so ghastly and still;
But I knew over there in his lonely despair he was plotting me terrible ill.
I knew that he nursed a malice accurst, like the blast of a winnowing flame;
I pleaded aloud for a shield, for a shroud - Oh, God! then calamity came.

Mad! If I'm mad then you too are mad; but it's all in the point of view.
If you'd looked at them things gallivantin' on wings, all purple and green and blue;
If you'd noticed them twist, as they mounted and hissed like scorpions dim in the dark;
If you'd seen them rebound with a horrible sound, and spitefully spitting a spark;
If you'd watched IT with dread, as it hissed by your bed, that thing with the feelers that crawls -
You'd have settled the brute that attempted to shoot electricity into your walls.

Oh, some they were blue, and they slithered right through; they were silent and squashy and round;
And some they were green; they were wriggly and lean; they writhed with so hateful a sound.
My blood seemed to freeze; I fell on my knees; my face was a white splash of dread.
Oh, the Green and the Blue, they were gruesome to view; but the worst of them all were the Red.
They came through the door, they came through the floor, they came through the moss-creviced logs.
They were savage and dire; they were whiskered with fire; they bickered like malamute dogs.
They ravined in rings like iniquitous things; they gulped down the Green and the Blue.
I crinkled with fear whene'er they drew near, and nearer and nearer they drew.

And then came the crown of Horror's grim crown, the monster so loathsomely red.
Each eye was a pin that shot out and in, as, squidlike, it oozed to my bed;
So softly it crept with feelers that swept and quivered like fine copper wire;
Its belly was white with a sulphurous light, it jaws were a-drooling with fire.
It came and it came; I could breathe of its flame, but never a wink could I look.
I thrust in its maw the Fount of the Law; I fended it off with the Book.
I was weak - oh, so weak - but I thrilled at its shriek, as wildly it fled in the night;
And deathlike I lay till the dawn of the day. (Was ever so welcome the light?)

I loaded my gun at the rise of the sun; to his cabin so softly I slunk.
My neighbor was there in the frost-freighted air, all wrapped in a robe in his bunk.
It muffled his moans; it outlined his bones, as feebly he twisted about;
His gums were so black, and his lips seemed to crack, and his teeth all were loosening out.
'Twas a death's head that peered through the tangle of beard; 'twas a face I will never forget;
Sunk eyes full of woe, and they troubled me so with their pleadings and anguish, and yet
As I rested my gaze in a misty amaze on the scurvy-degenerate wreck,
I thought of the Things with the dragon-fly wings, then laid I my gun on his neck.
He gave out a cry that was faint as a sigh, like a perishing malamute,
And he says unto me, "I'm converted," says he; "for Christ's sake, Peter, don't shoot!"

* * * * *

They're taking me out with an escort about, and under a sergeant's care;
I am humbled indeed, for I'm 'cuffed to a Swede that thinks he's a millionaire.
But it's all Gospel true what I'm telling to you - up there where the Shadow falls -
That I settled Sam Noot when he started to shoot electricity into my walls.


Р.Сервис. Бинго. Из сб. "Songs of a Sun-Lover"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

РОБЕРТ СЕРВИС
ИЗ СБОРНИКА " SONGS OF A SUN-LOVER"

БИНГО


Девица из деревни Мэр -
Красы и свежести пример,
Очарованье!
Навек отдал я сердце ей,
Хоть о любви молчу своей;
В душе - терзанье.

У милой - славная caniche
(Так кличет пуделя Париж);
А мой-то Бинго -
Он шпица с таксою гибрид,
Несется быстро, как болид,
Как дикий динго.

Девица из деревни Мэр
Со мною свыше всяких мер
Parlez любила;
С трудом я крест подобный нёс:
То, что британцы - я и пёс,
Причиной было.

Собачки нынче поутру
Вели обычную игру;
Хвосты виляли...
Они бы завтра и всегда -
Когда бы не стряслась беда -
Вдвоем гуляли.

* * * * * * *

Девица из деревни Мэр
Сегодня слово "изувер"
В слезах твердила.
Я речь о драме поведу:
С собачкой вечером в саду
Она бродила.

Мы с Бинго повстречали их -
Её с Фролеттой; вечер тих;
Мила тропинка...
Вдруг - этой случай или рок -
Мой Бинго сделал к ней прыжок...
Бесстыжий Бинго!

Девица из деревни Мэр,
Простишь ли этот адюльтер?
Увы, не знаю...
Ты не спасла свою caniche;
Ты, верно, до сих пор дрожишь,
Припоминая...

Любовь найдет свой путь - о да,
Она нашла его тогда...
И мне не спится;
Гадаю ночью об одном:
Родятся пудели потом -
А может, шпицы?

==================

From
"Songs of a Sun-Lover"
by
Robert W. Service

Bingo


The daughter of the village Maire
Is very fresh and very fair,
A dazzling eyeful;
She throws upon me such a spell
That though my love I dare not tell,
My heart is sighful.
She has the cutest brown caniche,
The French for "poodle" on a leash,
While I have Bingo;
A dog of doubtful pedigree,
Part pug or pom or chow maybe,
But full of stingo.

The daughter of the village Maire
Would like to speak with me, I'll swear,
In her sweet lingo;
But parlez-vous I find a bore,
For I am British to the core,
And so is Bingo
Yet just to-day as we passed by,
Our two dogs haulted eye to eye,
In friendly poses;
Oh, how I hope to-morrow they
Will wag their tails in merry play,
And rub their noses.


* * * * * * *
The daughter of the village Maire
Today gave me a frigid stare,
My hopes are blighted.
I'll tell you how it came to pass . . .
Last evening in the Square, alas!
My sweet I sighted;
And as she sauntered with her pet,
Her dainty, her adored Frolette,
I cried: "By Jingo!"

Well, call it chance or call it fate,
I made a dash . . . Too late, too late!
Oh, naughty Bingo!
The daughter of the village Maire
That you'll forgive me, is my prayer
And also Bingo.
You should have shielded your caniche:
You saw my dog strain on his leash
And like a spring go.
They say that Love will find a way -
It definitely did, that day . . .
Oh, canine noodles!
Now it is only left to me
To wonder - will your offspring be
Poms, pugs or poodles?


Р.Сервис. Зов Глухомани. Одинокий Путь

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Р.У.СЕРВИС
ЗОВ ГЛУХОМАНИ
ИЗ СБОРНИКА «THE SPELL OF THE YUKON AND OTHER VERSES»

Ты глядел ли на величье – там, где видишь лишь величье,
Водопадов и обрывов высоту,
Гривы гор, пожар заката, в вышине полеты птичьи
И ревущую каньонов черноту?
Ты по сказочной долине и по горному отрогу
Проложил ли к Неизвестному пути?
Ты души настроил струны на молчанье? Так в дорогу!
Слушай зов, учись и цену заплати.

Ты шагал ли через пустошь, пробирался ли устало
Через заросли, кустарники, полынь?
Ты насвистывал рэгтаймы там, где дальше – только скалы,
Познакомился с повадками пустынь?
Ты под небом спал ли звездным, на коне скакал степями,
Ты, под солнцем изнывая, брел вперед?
Ты сумел ли подружиться со столовыми горами?
Ну так слушай – Глухомань тебя зовет.

Ты с Безмолвием знаком ли? То не снег на ветке нежной –
В Тишине той лжив и суетен наш бред!
Ты шагал ли в снегоступах? Гнал собак дорогой снежной?
Шел ли в глушь? торил пути? достиг побед?
Ты шагал ли к черту в зубы, ты плевал ли на напасти?
Уважал тебя любой индейский род?
Чуял в мышцах силу зверя, мог ли рвать врага на части?
Так внимай же: Глухомань тебя зовет.

Ты страдал ли, побеждал ли? Шел к фортуне, полз за нею?
Средь величья – стал великим, как титан?
Делал дело ради дела? Мог ли видеть – дня яснее –
Ты в любом нагую душу сквозь обман?
Ты постичь ли смог, как много есть примет величья Бога,
Как природа гимны Господу поет?
Здесь творят мужчины смело только истинное дело.
Ну так слушай – Глухомань тебя зовет.

И в привычках пеленанье, и в условностях купанье,
И молитвами – кормежка круглый год,
И потом тебя – в витрину, как образчик воспитанья…
Только слышишь? – Глухомань тебя зовет.
Мы пойдем в места глухие, испытаем мы судьбину,
Мы отправимся неведомым путем.
Нам тропу звезда укажет, будет ветер дуть нам в спину,
И зовет нас Глухомань: ну так идем!

----------

R.W.Service
The Call of the Wild

Have you gazed on naked grandeur where there's nothing else to gaze on,
Set pieces and drop-curtain scenes galore,
Big mountains heaved to heaven, which the blinding sunsets blazon,
Black canyons where the rapids rip and roar?
Have you swept the visioned valley with the green stream streaking through it,
Searched the Vastness for a something you have lost?
Have you strung your soul to silence? Then for God's sake go and do it;
Hear the challenge, learn the lesson, pay the cost.

Have you wandered in the wilderness, the sagebrush desolation,
The bunch-grass levels where the cattle graze?
Have you whistled bits of rag-time at the end of all creation,
And learned to know the desert's little ways?
Have you camped upon the foothills, have you galloped o'er the ranges,
Have you roamed the arid sun-lands through and through?
Have you chummed up with the mesa? Do you know its moods and changes?
Then listen to the Wild – it's calling you.

Have you known the Great White Silence, not a snow-gemmed twig aquiver?
(Eternal truths that shame our soothing lies.)
Have you broken trail on snowshoes? mushed your huskies up the river,
Dared the unknown, led the way, and clutched the prize?
Have you marked the map's void spaces, mingled with the mongrel races,
Felt the savage strength of brute in every thew?
And though grim as hell the worst is, can you round it off with curses?
Then hearken to the Wild – it's wanting you.

Have you suffered, starved and triumphed, groveled down, yet grasped at glory,
Grown bigger in the bigness of the whole?
"Done things" just for the doing, letting babblers tell the story,
Seeing through the nice veneer the naked soul?
Have you seen God in His splendors, heard the text that nature renders?
(You'll never hear it in the family pew.)
The simple things, the true things, the silent men who do things –
Then listen to the Wild – it's calling you.

They have cradled you in custom, they have primed you with their preaching,
They have soaked you in convention through and through;
They have put you in a showcase; you're a credit to their teaching –
But can't you hear the Wild? – it's calling you.
Let us probe the silent places, let us seek what luck betide us;
Let us journey to a lonely land I know.
There's a whisper on the night-wind, there's a star agleam to guide us,
And the Wild is calling, calling . . . let us go.

-----------------------------------------------

Р.У.Сервис
ОДИНОКИЙ ПУТЬ
ИЗ СБОРНИКА «THE SPELL OF THE YUKON AND OTHER VERSES»

Коль Одинокий Путь позвал – не изменить ему,
Хоть к славе он ведёт тебя, хоть в гибельную тьму.
На Одинокий Путь вступил – и про любовь забудь;
До смерти будет пред тобой лишь Одинокий Путь.


Как много путей в этом мире, истоптанных множеством ног, –
И ты, по пятам за другими, пришёл к развилке дорог.
Путь лёгкий сияет под солнцем, другой же – тосклив и суров,
Но манит тебя всё сильнее Пути Одинокого зов.
Порою устанешь от шума, и гладкий наскучит путь,
И ты по нехоженым тропам шагаешь – куда-нибудь.
Порою шагаешь в пустыню, где нет годами дождя,
И ты, к миражу направляясь, погибнешь, воды не найдя.
Порою шагаешь в горы, где долог ночлег у костра,
И ты, с голодухи слабея, ремень свой жуёшь до утра.
Порою шагаешь к Югу – туда, где болот гнильё,
И ты от горячки подохнешь, и с трупа стащат тряпьё.
Порою шагаешь на Север, где холод с цингою ждут,
И будешь ты гнить при жизни, и зубы, как листья, падут.
Порой попадёшь на остров, где вечно шумит прибой,
И ты на пустой простор голубой там будешь глядеть с тоской.
Порой попадёшь на Арктический путь, и будет мороза ожог,
И ты через мрак поползёшь, как червяк, лишившись навеки ног.
Путь часто в могилу ведёт – не забудь; всегда он к страданьям ведёт;
Усеяли кости друзей этот путь, но всё же тебя он влечёт.
А после – другим по костям твоим идти предстоит вперёд.

С друзьями распрощайся ты, скажи любви: „прощай“;
Отныне – Одинокий Путь, до смерти, так и знай.
К чему сомнения и страх? Твой выбор совершён;
Ты выбрал Одинокий Путь – и пред тобою он.


--------

R.Service
THE LONE TRAIL

Ye who know the Lone Trail fain would follow it,
Though it lead to glory or the darkness of the pit.
Ye who take the Lone Trail, bid your love good-by;
The Lone Trail, the Lone Trail follow till you die.


The trails of the world be countless, and most of the trails be tried;
You tread on the heels of the many, till you come where the ways divide;
And one lies safe in the sunlight, and the other is dreary and wan,
Yet you look aslant at the Lone Trail, and the Lone Trail lures you on.
And somehow you're sick of the highway, with its noise and its easy needs,
And you seek the risk of the by-way, and you reck not where it leads.
And sometimes it leads to the desert, and the togue swells out of the mouth,
And you stagger blind to the mirage, to die in the mocking drouth.
And sometimes it leads to the mountain, to the light of the lone camp-fire,
And you gnaw your belt in the anguish of hunger-goded desire.
And sometimes it leads to the Southland, to the swamp where the orchid glows,
And you rave to your grave with the fever, and they rob the corpse for its clothes.
And sometimes it leads to the Northland, and the scurvy softens your bones,
And your flesh dints in like putty, and you spit out your teeth like stones.
And sometimes it leads to a coral reef in the wash of a weedy sea,
And you sit and stare at the empty glare where the gulls wait greedily.
And sometimes it leads to an Arctic trail, and the snows where your torn feet freeze,
And you whittle away the useless clay, and crawl on your hands and knees.
Often it leads to the dead-pit; always it leads to pain;
By the bones of your brothers ye know it, but oh, to follow you're fain.
By your bones they will follow behind you, till the ways of the world are made plain.

Bid good-by to sweetheart, bid good-by to friend;
The Lone Trail, the Lone Trail follow to the end.
Tarry not, and fear not, chosen of the true;
Lover of the Lone Trail, the Lone Trail waits for you.


Р.Сервис. Кэтлин. Из сб. "Songs of a Sun-Lover"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Р.СЕРВИС
КЭТЛИН
ИЗ СБОРНИКА « SONGS OF A SUN-LOVER»


Весь Юкон знал об «Элис Мэй» - о пароходе том,
Что шлепал тихо по реке из Доусона в Ном.
Там Сайлас Гир был капитан, хозяин, рулевой;
Порой он льдины обходил, путь пролагая свой;
А если лёд дыру пробьет - латал он дыры сам,
И сам же ёлки для котла рубил по берегам;
Он не боялся бурных мест, знал хитрости реки;
Бывало - смело направлял он судно в ручейки;
Осадке малой «Элис Мэй» не зря дивились все,
А кэп твердил: «Мой пароход пройдет и по росе».
Суда придут, суда уйдут, уж так устроен мир -
Но пароход за годом год вёл, как и прежде, Гир.

Кто с ним знаком - тот слабаком назвать его не смел;
Но лишь молочную еду Гир из-за язвы ел.
Корову Кэтлин он купил - источник молока:
Круглы бока, мила, мягка, как голубок, кротка.
Без молока придет беда! Он знал - и потому
Корова всюду и всегда нужна была ему.
Каюта Сайласа была и одному мала -
Но он ее разгородил, чтоб Кэтлин там жила.
Она его приятным «му-у» будила по утрам,
И он, погладив морду ей, шел по своим делам.
Как день пройдет среди забот, и ляжет в койку он -
Лишь под коровий громкий храп к нему являлся сон.
С восторгом Юкон наблюдал всегда картину ту,
Как плыл бывалый капитан с коровой на борту.

Она жевала, он курил... Глядели на закат...
К ним поэтесса как-то раз пришла - Белинда Бадд.
Просилась в рейс на «Элис Мэй», чтоб сочинять, она -
Мол, «будет книга о реке романтики полна».
Был удивлен немного он: «На корабле моем
Для пассажиров места нет, и мы их не берем.
Моя лоханка - грузовик; нет номеров для дам;
Каюта есть - она моя и непригодна вам.
Ее длина и ширина - пожалуй, футов шесть,
Причем живем мы там вдвоем: еще корова есть!»
Она в слезах сказала: «Ах! С коровой - ну и что ж?
Я так прошу! Я опишу, как Юкон наш хорош!»

Был жарок пыл - и подкупил! Гир молвил: «Ну и ну!
Каюту вам отдам, а сам на палубе засну».
Шел пароход три дня - и вот явилась мисс к нему:
«Корова мне мила вполне! Но надоело «му-у»...
Лишь рассветет - трубит фагот (вот так мычит она...);
Когда же спит - она храпит, а я лежу без сна.
Не только «му-у» мне ни к чему, но и ее любовь!
(Ее язык - шершав, велик - мне больно лижет бровь...)
И нет поэм - увы, совсем... Ваш добрый нрав ценя,
Хочу просить переселить корову от меня».

Был мрачен кэп, почти свиреп; он прорычал в ответ:
«Плохой сюрприз! Для Кэтлин, мисс, другого места нет.
Нам не до муз - на судне груз: и сверху, и внизу;
И спит на палубе народ - старателей везу...
Мне очень жаль, что здесь едва ль поскачет ваш Пегас,
Что вас от строк совсем отвлек янтарь коровьих глаз.
Глаз этих свет! - прекрасней нет на свете ничего;
Ее язык! - я так привык к шершавости его...
Хоть я далек от строф и строк - проблема мне ясна;
И я возьмусь, и я клянусь: не устоит она!»

Сидела мисс коровы близ, судьбу свою ждала -
Скучна, кисла... Зато была корова весела.
А Гир - искал, весь день мечтал уладить дело он,
Придумать план... (А капитан был дьявольски умен!)
И вот он встал и заорал матросам: «Всё о-кей!
Я очень рад! Тащите Бадд на палубу скорей!
Ура, друзья! Придумал я! Настал конец тревог!
На целый мир лишь только Гир придумать это мог».

Услышав крик, она за миг по трапу поднялась;
Решила Бадд: «Закончен ад; о, как я заждалась!»
На трап другой ступив ногой, шел к Кэтлин капитан;
Он был, как черт, собою горд, был от блаженства пьян.
Потом - назад! Глаза горят! На палубу взошел -
И нашу мисс по трапу вниз немедленно повел.
«И ночь и день - коль вам не лень - пишите сто поэм...
Отныне нет у вас, мой свет, с коровою проблем!
Я размышлял, и час настал - я гением блеснул;
Я Кэтлин взял - и отвязал, и - гляньте - развернул!
Конец всему! Не будет «му-у»! Додумался о том
Я нынче сам! Корова к вам теперь стоит хвостом».


R.Service
Kathleen


It was the steamer Alice May that sailed the Yukon foam.
And touched in every river camp from Dawson down to Nome.
It was her builder, owner, pilot, Captain Silas Geer,
Who took her through the angry ice, the last boat of the year;
Who patched her cracks with gunny sacks and wound her pipes with wire,
And cut the spruce upon the banks to feed her boiler fire;
Who headed her into the stream and bucked its mighty flow,
And nosed her up the little creeks where no one else would go;
Who bragged she had so small a draft, if dew were on the grass,
With gallant heart and half a start his little boat would pass.
Aye, ships might come and ships might go, but steady every year
The Alice May would chug away with Skipper Silas Geer.

Now though Cap geer had ne'er a fear the devil he could bilk,
He owned a gastric ulcer and his grub was mostly milk.
He also owned a Jersey cow to furnish him the same,
So soft and sleek and mild and meek, and Kathleen was her name.
And so his source of nourishment he got to love her so
That everywhere the captain went the cow would also go;
And though his sleeping quarters were ridiculously small,
He roped a section of them off to make Kathleen a stall.
So every morn she'd wake him up with mellifluous moo,
And he would pat her on the nose and go to wake the crew.
Then when he'd done his daily run and hitched on to the bank,
She'd breath above his pillow till to soothing sleep he sank.
So up and down the river seeded sourdoughs would allow,
They made a touching tableau, Captain Silas and his cow.

Now as the Captain puffed his pipe and Kathleen chewed her cud,
There came to him a poetess, a Miss Belinda Budd.
"An epic I would write," said she, "about this mighty stream,
And from your gallant bark 'twould be romantic as a dream."
Somewhat amazed the Captain gazed at her and shook his head;
"I'm sorry, Miss, but we don't take she passengers," he said.
"My boat's a freighter, we have no accommodation space
For women-folk - my cabin is the only private palce.
It's eight foot small from wall to wall, and I have, anyhow,
No room to spare, for half I share with Kathleen, That's my cow."
The lady sighed, then soft replied: "I love your Yukon scene,
And for its sake your room I'll take, and put up with Kathleen."

Well, she was so dead set to go the Captain said: "By heck!
I like your spunk; you take my bunk and I'll camp on the deck."
So days went by then with a sigh she sought him so anew:
"Oh, Captain Geer, Kathleen's a dear, but does she have to moo?
In early morn like motor horn she bellows overhead,
While all the night without respite she snores above my bed.
I know it's true she dotes on you, your smile she seems to miss;
She leans so near I live in fear my brow she'll try to kiss.
Her fond regard makes it so hard my Pegasus to spur...
Oh, please be kind and try to find another place for her."

Bereft of cheer was captain Geer; his face was glazed with gloom:
He scratched his head: "There ain't," he said, "another inch of room.
With freight we're packed; it's stowed and stacked - why even on the deck.
There's seven salted sourdoughs and they're sleeping neck and neck.
I'm sorry, Miss, that Kathleen's kiss has put your muse to flight;
I realize her amber eyes abstract you when you write.
I used to love them orbs above a-shining down on me,
And when she'd chew my whickers you can't calculate my glee.
I ain't at all poetical, but gosh! I guess your plight,
So I will try to plan what I can fix up for to-night."

Thus while upon her berth the wan and weary Author Budd
Bewailed her fate, Kathleen sedate above her chewed her cud;
And as he sought with brain distraught a steady course to steer,
Yet find a plan, a worried man was Captain Silas Geer.
Then suddenly alert was he, he hollerred to his mate;
"Hi, Patsy, press our poetess to climb on deck and wait.
Hip-hip-hooray! Bid her be gay and never more despair;
My search is crowned - by heck, I've found an answer to her prayer."

To Patsy's yell like glad gazelle came bounding Bardess Budd;
No more forlorn, with hope new-born she faced the foaming flood;
While down the stair with eager air was seen to disappear,
Like one inspired (by genius fired) exultant Captain Geer.
Then up he came with eye aflame and honest face aglow,
And oh, how loud he laughed, as proud he led her down below.
"Now you may write by day or night upon our Yukon scene,
For I," he cried, "have clarified the problem of Kathleen.
I thought a lot, then like a shot the remedy I found:
I jest unhitched her rope and switched the loving creature round.
No more her moo will trouble you, you'll sleep right restful now.
Look, Lady, look! - I'm giving you... the tail end of the cow."


Р.Сервис. Младший Сын

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Роберт Сервис
Младший Сын
(из первого сборника - «ЗОВ ЮКОНА И ДРУГИЕ СТИХИ»)


Коль из лондонского мрака ты отправишься туда,
Где, во всём, помимо флага, новизна, -
Встретит парень загорелый: у него рука тверда,
А душа для всех открыта и честна.
Это – брат, что был тобою по причине тесноты
Прочь отослан. В новых землях он живёт
И теперь вполне доволен, что его отправил ты,
Здесь, за морем, он – Британии оплот.

В час, когда большое стадо покидает свой загон,
Золотятся травы (только рассвело),
И по лагерю несётся шум и гам со всех сторон –
Брат твой младший лихо прыгает в седло.
Он по прериям помчится, по долинам и холмам –
Резвый конь обгонит всякого шутя;
А когда наступит время гаснуть в лагере кострам –
Он уснёт под звёздным небом как дитя.

В час, когда жара сгустится над просторами равнин,
Обопрётся на тяжёлый заступ он –
И услышит из акаций, из ветвей казуарин
В полдень птицы-колокольчика трезвон.
Попугаев усыпила австралийская жара,
Ждёт прохлады эвкалиптов сонный строй…
Но роса блеснёт алмазом – и тогда придёт пора
Возвращаться в тихий домик под горой.

Склон, увитый виноградом, серебристой речки сон;
Розы ждут у дома, душу веселя;
Пик могучий Винтерберга, что снегами занесён;
Это – Капская пустынная земля.
Апельсиновая роща, лилий дивный аромат.
Тлеет трубка. Подступает темнота.
Две девчушки на коленях у отца, смеясь, сидят:
Эта - лилии подобна, розе – та.

На лугах новозеландских он пасёт овец стада;
А в Ванкувере, где скалы без числа,
У него уже с рассвета начинается страда,
Чтоб крепка и здесь Империя была.
Он – в трудах везде и всюду, и в заботах, и в борьбе,
Он – природы сын, свободен и силён,
Видишь: преданное сердце открывает он тебе,
Через море шлёт тебе почтенье он.

Брат один твой служит Церкви, а другой твой брат – солдат,
Третий – в чине полномочного посла…
Но отправлен почему-то был в изгнанье младший брат;
Впрочем, нынче хороши его дела.
Нет в нём зависти и злобы, любит он семью и дом,
Любит землю – ту, что им покорена;
Вечно Англии величье! И когда-нибудь потом
Сына Младшего благословит страна.


Robert Service
The Younger Son


If you leave the gloom of London and you seek a glowing land,
Where all except the flag is strange and new,
There's a bronzed and stalwart fellow who will grip you by the hand,
And greet you with a welcome warm and true;
For he's your younger brother, the one you sent away
Because there wasn't room for him at home;
And now he's quite contented, and he's glad he didn't stay,
And he's building Britain's greatness o'er the foam.

When the giant herd is moving at the rising of the sun,
And the prairie is lit with rose and gold,
And the camp is all abustle, and the busy day's begun,
He leaps into the saddle sure and bold.
Through the round of heat and hurry, through the racket and the rout,
He rattles at a pace that nothing mars;
And when the night-winds whisper and camp-fires flicker out,
He is sleeping like a child beneath the stars.

When the wattle-blooms are drooping in the sombre she-oak glade,
And the breathless land is lying in a swoon,
He leaves his work a moment, leaning lightly on his spade,
And he hears the bell-bird chime the Austral noon.
The parrakeets are silent in the gum-tree by the creek;
The ferny grove is sunshine-steeped and still;
But the dew will gem the myrtle in the twilight ere he seek
His little lonely cabin on the hill.

Around the purple, vine-clad slope the argent river dreams;
The roses almost hide the house from view;
A snow-peak of the Winterberg in crimson splendor gleams;
The shadow deepens down on the karroo.
He seeks the lily-scented dusk beneath the orange tree;
His pipe in silence glows and fades and glows;
And then two little maids come out and climb upon his knee,
And one is like the lily, one the rose.

He sees his white sheep dapple o'er the green New Zealand plain,
And where Vancouver's shaggy ramparts frown,
When the sunlight threads the pine-gloom he is fighting might and main
To clinch the rivets of an Empire down.
You will find him toiling, toiling, in the south or in the west,
A child of nature, fearless, frank, and free;
And the warmest heart that beats for you is beating in his breast,
And he sends you loyal greeting o'er the sea.

You've a brother in the army, you've another in the Church;
One of you is a diplomatic swell;
You've had the pick of everything and left him in the lurch,
And yet I think he's doing very well.
I'm sure his life is happy, and he doesn't envy yours;
I know he loves the land his pluck has won;
And I fancy in the years unborn, while England's fame endures,
She will come to bless with pride – The Younger Son.


Р.Сервис. Моя Мадонна

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Р.У.СЕРВИС
МОЯ МАДОННА
ИЗ СБОРНИКА «THE SPELL OF THE YUKON AND OTHER VERSES»

Я с улицы девку привел домой
(Хоть шлюха – но краше нет!),
На стул посадил ее перед собой,
Ее написал портрет.

Сумел на картине я нрав ее скрыть,
Ребенка ей в руки дал…
Писал ее той, кем могла она быть,
Коль Грех Чистотою бы стал.

Смеясь, на портрет поглядела она,
И – скрыла ее темнота…
Явился знаток и сказал: «Старина,
Да это же – Мать Христа!»

Добавил я нимб над ее головой,
Картину сумел продать;
Вы можете холст этот в церкви святой
Иларии увидать.

--------

R.W.Service
My Madonna

I haled me a woman from the street,
Shameless, but, oh, so fair!
I bade her sit in the model's seat
And I painted her sitting there.
I hid all trace of her heart unclean;
I painted a babe at her breast;
I painted her as she might have been
If the Worst had been the Best.
She laughed at my picture and went away.
Then came, with a knowing nod,
A connoisseur, and I heard him say;
"'Tis Mary, the Mother of God."
So I painted a halo round her hair,
And I sold her and took my fee,
And she hangs in the church of Saint Hillaire,
Where you and all may see.


Р.Сервис. Музыка в глуши

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Роберт Сервис
Музыка в глуши
(из первого сборника - «ЗОВ ЮКОНА И ДРУГИЕ СТИХИ»)


Над тёмным лесом – серебро луны.
Мерцают звёзды. С поля за рекой
Коровьи колокольчики слышны –
Их сладкий звук приносит ей покой.

Закончен день, исполненный забот.
Устало глядя на вечерний свет,
Она свою любовь за солнцем шлёт,
В тот край, куда возврата больше нет.

Стеною сосен взгляд её пленён,
Беззвучен мрак, сгустившийся вверху;
Дыханье мёртвых, дорогих времён
К ней холодком пробилось сквозь ольху.

И пламя роз, и колыханье штор –
Как будто боли застарелой знак…
Ждёт в доме фортепьяно с давних пор:
Проглядывают клавиши сквозь мрак.

И вот оно, касанье этих рук, –
Оно нежней, чем даже лунный свет;
И сумрачный, забытый, давний звук
В ночи оставил свой печальный след,

И вот она запела (песни той
Тоску нам никогда не описать;
Стыдимся мы в стране необжитой
Свою любовь и нежность показать,

Но эхом прозвучит у нас в сердцах,
Песнь о тебе, родная сторона;
И та, что рвётся к Англии в мечтах,
Услышать это и понять должна).

Певица, примадонна и звезда…
А нынче – мать с седою головой.
Но прошлое явилось к ней сюда:
Она концерт припоминает свой,

Она опять стоит пред морем лиц,
Она опять предчувствует успех,
Она опять певица из певиц,
Она поёт – и снова лучше всех –

Свой дикий, сладкий, горестный мотив,
В который жизнь вписала столько мук,
Который так неслыханно тосклив,
Как предзакатный лебединый звук.

Хромой бродяга мимо проходил,
Как старый пёс, как полудохлый зверь;
По шпалам брёл… прислушался… застыл:
Он – слушатель единственный теперь.

Всё тот же дивный голос прошлых дней;
В её душе – и страсть, и забытьё…
Она поёт, и неизвестно ей,
Что плачет нищий, слушая её.

Умолк напев. Былого не вернуть.
И мир застыл, и звёзды в немоте –
И лишь бродяга, что прервал свой путь,
Рыдает в полуночной темноте.

----------------------

Robert Service
Music in the Bush


O'er the dark pines she sees the silver moon,
And in the west, all tremulous, a star;
And soothing sweet she hears the mellow tune
Of cow-bells jangled in the fields afar.

Quite listless, for her daily stent is done,
She stands, sad exile, at her rose-wreathed door,
And sends her love eternal with the sun
That goes to gild the land she'll see no more.

The grave, gaunt pines imprison her sad gaze,
All still the sky and darkling drearily;
She feels the chilly breath of dear, dead days
Come sifting through the alders eerily.

Oh, how the roses riot in their bloom!
The curtains stir as with an ancient pain;
Her old piano gleams from out the gloom
And waits and waits her tender touch in vain.

But now her hands like moonlight brush the keys
With velvet grace – melodious delight;
And now a sad refrain from over seas
Goes sobbing on the bosom of the night;

And now she sings. (O! singer in the gloom,
Voicing a sorrow we can ne'er express,
Here in the Farness where we few have room
Unshamed to show our love and tenderness,

Our hearts will echo, till they beat no more,
That song of sadness and of motherland;
And, stretched in deathless love to England's shore,
Some day she'll hearken and she'll understand.)

A prima-donna in the shining past,
But now a mother growing old and gray,
She thinks of how she held a people fast
In thrall, and gleaned the triumphs of a day.

She sees a sea of faces like a dream;
She sees herself a queen of song once more;
She sees lips part in rapture, eyes agleam;
She sings as never once she sang before.

She sings a wild, sweet song that throbs with pain,
The added pain of life that transcends art –
A song of home, a deep, celestial strain,
The glorious swan-song of a dying heart.

A lame tramp comes along the railway track,
A grizzled dog whose day is nearly done;
He passes, pauses, then comes slowly back
And listens there – an audience of one.

She sings – her golden voice is passion-fraught,
As when she charmed a thousand eager ears;
He listens trembling, and she knows it not,
And down his hollow cheeks roll bitter tears.

She ceases and is still, as if to pray;
There is no sound, the stars are all alight –
Only a wretch who stumbles on his way,
Only a vagrant sobbing in the night.


Р.Сервис. Охотник до чужих книг. Книголюб. Извинения рифмоплёта. Из сб. "Songs of a Sun-Lover"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Из сборника "Songs of a Sun-Lover"

ОХОТНИК ДО ЧУЖИХ КНИГ
(R.Service, Book Borrower)


Я тих и кроток - но убью
Того тупицу,
Кто, книгу одолжив мою,
Загнет страницу.

Но хуже враг, который том
Возьмет для чтенья
И даст другим его потом
Без разрешенья.

А самый подлый - это тать
(Достойный ада),
Кто мнит, что книги отдавать
Совсем не надо.

О книги! Вы дороже мне
Зеницы ока...
Кто книги тащит - пусть в огне
Горит без срока!


КНИГОЛЮБ
(R.Service, Book Lover)


Да, книг собрал немало я,
И мне их не прочесть;
Твердит про это мне семья,
И что-то в этом есть.

Когда приюта просит том -
Беднягу приласкав,
Несу я том немедля в дом
И сразу ставлю в шкаф.

Но каждый шкаф уже забит,
И гнутся полки в нем,
«Ох, разгрузите...» - он хрипит,
А я: «Потом, потом».

Скупал я книги - все подряд;
Я на шкафы глядел,
Брал книги... ставил их назад... -
Уж очень много дел.

Стерн недоступен - и Дефо,
И незнаком Монтень;
Вот Свифт - мне не прочесть его,
Поскольку краток день.

На ужин Бэкона не взять;
Шекспир не по плечу -
Стихи, стихи, стихи опять
Строчу, строчу, строчу...

Стал Чехов для меня икрой;
Пруст - редкостью (а жаль);
Я от Бальзака сплю порой,
И скучен мне Стендаль.

Прочесть пытался их давно -
Их и других творцов;
Но мне их, знаю, не дано
Прочесть в конце концов.

И я мечтаю потому,
Чтоб - за свои грехи -
Я как-то угодил в тюрьму
И не писал стихи.

Мечтал о книгах я всегда
(И деньги вроде есть);
Книг много куплено - о да! -
Но мне их не прочесть.


ИЗВИНЕНИЯ РИФМОПЛЕТА
(R.Service, A Verseman's Apology)


Увы, рифмоплёт я - не боле,
Невежда в искусстве - о да...
Но знаю Брет Гарта! Я в школе
Его полюбил навсегда.

Я рот перед Райли разину,
Пред Хэем я шляпу сниму.
Они мне подходят по чину,
Кто выше - те мне ни к чему.

Скучаю я, классики, с вами,
Гляжу на обложки с тоской;
Но родич мой Бернс - пред глазами;
И Киплинг, мой друг, - под рукой.

Им следовать всюду - лишь в этом
Цель жизни моей и мечта...
Но звать рифмоплета поэтом -
Напраслина и клевета!

Рифмач я! - и прежде, и ныне,
Баллад грубоватых певец,
Я в Матушке вижу Гусыне
Единственный свой образец.

Но я верю, что скажет могильщик,
Услыхав, как клиента зовут:
«Парень славный, смотрю:
Им написан “Мак-Грю”» -
Вот и будет мне праведный суд.

---------------------------

Book Borrower

I am a mild man, you'll agree,
But red my rage is,
When folks who borrow books from me
Turn down their pages.

Or when a chap a book I lend,
And find he's loaned it
Without permission to a friend -
As if he owned it.

But worst of all I hate those crooks
(May hell-fires burn them!)
Who beg the loan of cherished books
And don't return them.

My books are tendrils of myself
No shears can sever . . .
May he who rapes one from its shelf
Be damned forever.


Book Lover

I keep collecting books I know
I'll never, never read;
My wife and daughter tell me so,
And yet I never head.
"Please make me," says some wistful tome,
"A wee bit of yourself."
And so I take my treasure home,
And tuck it in a shelf.

And now my very shelves complain;
They jam and over-spill.
They say: "Why don't you ease our strain?"
"some day," I say, "I will."
So book by book they plead and sigh;
I pick and dip and scan;
Then put them back, distrest that I
Am such a busy man.

Now, there's my Boswell and my Sterne,
my Gibbon and Defoe;
To savour Swift I'll never learn,
Montaigne I may not know.
On Bacon I will never sup,
For Shakespeare I've no time;
Because I'm busy making up
These jingly bits of rhyme.

Chekov is caviare to me,
While Stendhal makes me snore;
Poor Proust is not my cup of tea,
And Balzac is a bore.
I have their books, I love their names,
And yet alas! they head,
With Lawrence, Joyce and Henry James,
My Roster of Unread.

I think it would be very well
If I commit a crime,
And get put in a prison cell
And not allowed to rhyme;
Yet given all these worthy books
According to my need,
I now caress with loving looks,
But never, never read.


A Verseman's Apology

Alas! I am only a rhymer,
I don't know the meaning of Art;
But I learned in my little school primer
To love Eugene Field and Bret Harte.
I hailed Hoosier Ryley with pleasure,
To John Hay I took off my hat;
These fellows were right to my measure,
And I've never gone higher than that.

The Classics! Well, most of them bore me,
The Moderns I don't understand;
But I keep Burns, my kinsman before me,
And Kipling, my friend, is at hand.
They taught me my trade as I know it,
Yet though at their feet I have sat,
For God-sake don't call me a poet,
For I've never been guilty of that.

A rhyme-rustler, rugged and shameless,
A Bab Balladeer on the loose;
Of saccarine sonnets I'm blameless,
My model has been - Mother Goose.
And I fancy my grave-digger griping
As he gives my last lodging a pat:
"This guy wrote McGrew;
'Twas the best he could do" . . .
So I'll go to my maker with that.


Р.Сервис. Посвящение провидению. Из сб. "Songs of a Sun-Lover"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

РОБЕРТ СЕРВИС
ИЗ СБОРНИКА " SONGS OF A SUN-LOVER"

ПОСВЯЩЕНИЕ ПРОВИДЕНИЮ


Я с рифмой затевал игру,
Вплетал причуды в ткань стихов,
И раздавался на ветру
Звон слов, как звон колоколов.

Стих, как поток, струясь, блистал,
И расцветал рефрен цветком…
Быть книге - праздником! Мечтал
Я, стихоплёт, о том.

О, яркость листьев и лиан
В сиянье, что с небес лилось;
Лиловых сумерек туман,
Пронзённый звёздами насквозь…

Стал труд игрою; я пишу -
И счастлив. Так прими сей том,
О дивный Край Стихов! Прошу
Я, стихоплёт, о том.


==================

From
"Songs of a Sun-Lover"
by
Robert W. Service

Dedication to Providence


I loved to toy with tuneful rhyme,
My fancies into verse to weave;
For as I walked my words would chime
So bell-like I could scarce believe;
My rhymes rippled like a brook,
My stanzas bloomed like blossoms gay:
And that is why I dream this book
A verseman's holiday.
The palm-blades brindle in the blaze
Of sunsets splendouring the sea;
The Gloaming is a lilac haze
That impish stars stab eagerly. . . .
O Land of Song! Oh golden clime!
O happy me, whose work is play!
Please take this tribute of my rhymes:
A verseman's holiday.


Р.Сервис. Предупреждение

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Роберт Сервис
Предупреждение
(из первого сборника - «ЗОВ ЮКОНА И ДРУГИЕ СТИХИ»)


Лишь год миновал с той поры ночной
(О, мне никогда не забыть о том!) -
Мы были вдвоём под полной луной,
Её голосок звенел серебром.
Но – мрак подступил, луну темня,
Но – страх охватил меня в этот миг:
Я чувствовал: призрак возле меня,
Я видел провалы глазниц пустых.

То был лишь мираж: любовь моя
Глядела в лицо мне, тепла полна,
Она удивилась, что вздрогнул я,
Что губы белы, рука холодна.
…Да, год миновал. Под ущербной луной –
Угрюмой, как призрак в жестоком сне, –
Стою пред могилой… прощаюсь с тобой …
И всё, что я помню, так странно мне…


Robert Service
Premonition


'Twas a year ago and the moon was bright
(Oh, I remember so well, so well);
I walked with my love in a sea of light,
And the voice of my sweet was a silver bell.
And sudden the moon grew strangely dull,
And sudden my love had taken wing;
I looked on the face of a grinning skull,
I strained to my heart a ghastly thing.

'Twas but fantasy, for my love lay still
In my arms, with her tender eyes aglow,
And she wondered why my lips were chill,
Why I was silent and kissed her so.
A year has gone and the moon is bright,
A gibbous moon, like a ghost of woe;
I sit by a new-made grave to-night,
And my heart is broken – it's strange, you know.


Р.Сервис. Сраженье за Брюшко. Из сб. "Songs of a Sun-Lover"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

РОБЕРТ СЕРВИС
ИЗ СБОРНИКА " SONGS OF A SUN-LOVER"

СРАЖЕНЬЕ ЗА БРЮШКО


В морском круизе моему шотландскому нутру
Хотелось всё, за что платил, умять на корабле.
Я ел, Нептуну вопреки, чтоб не пропасть добру,
А качки я не ощущал - как будто на земле.

Но ныне я на берегу, и плачу, и скорблю;
О, сколько фунтов я набрал - и молвить нелегко...
Теперь планирую живот опять свести к нулю;
Я очень сильно пострадал
В Сраженьи за Брюшко.

Не стану яйца и бекон есть утренней порой;
Омары к ленчу - ни за что, и майонезу - нет!
Я от эклера откажусь за чаем, как герой,
Цыплят с гарниром и десерт не закажу в обед.

Клянусь: отныне пожирать не стану фуа-гра,
И ночью в холодильник лезть, чтоб отыскать пивко;
На обезжиренный творог мне перейти пора,
И да поможет мне латук
В Сраженьи за Брюшко.

Когда же, мерзкий мой живот, ты уберешься прочь?
Гляжу на твой округлый вид, зверея и скорбя.
Тебя давлю, тебя луплю, скребу - и день, и ночь,
Но - в том симметрией клянусь - избавлюсь от тебя!

Округлость наглую твою диета победит;
Ты похудеешь - и тогда вздохну я глубоко,
И для меня откроешь ты моих ботинок вид:
Борьба идет, победа ждет
В Сраженьи за Брюшко.

==================

From
"Songs of a Sun-Lover"
by
Robert W. Service

Battle of the Bulge


This year an ocean trip I took, and as I am a Scot
And like to get my money's worth I never missed a meal.
In spite of Neptune's nastiness I ate an awful lot,
Yet felt as fit as if we sailed upon an even keel.
But now that I am home again I'm stricken with disgust;
How many pounds of fat I've gained I'd rather not divulge:
Well, anyway I mean to take this tummy down or bust,
So here I'm suet-strafing in the
Battle of the Bulge.

No more will sausage, bacon, eggs provide my breakfast fare;
On lobster I will never lunch, with mounds of mayonnaise.
At tea I'll Spartanly eschew the chocolate eclair;
Roast duckling and peche melba shall not consummate my days.
No more nocturnal ice-box raids, midnight spaghetti feeds;
On slabs of pate de foie gras I vow I won't indulge:
Let bran and cottage cheese suffice my gastronomic needs,
And lettuce be my ally in the
Battle of the Bulge.

To hell with you, ignoble paunch, abhorrent in my sight!
I gaze at your rotundity, and savage is my frown.
I'll rub you and I'll scrub you and I'll drub you day and night,
But by the gods of symmetry I swear I'll get you down.
Your smooth and smug convexity, by heck! I will subdue,
And when you tucker in again with joy will I refulge;
No longer of my toes will you obstruct my downward view . . .
With might and main I'll fight to gain the
Battle of the Bulge.


Р.Сервис. Сын священника

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Р.СЕРВИС
СЫН СВЯЩЕННИКА
ИЗ СБОРНИКА «THE SPELL OF THE YUKON AND OTHER VERSES»


Он – священника сын; он в лачуге – один; он беседует сам с собой,
Когда Арктика льет свет нездешний с высот, освещая снега ворожбой,
И мороз – шестьдесят, и собаки скулят, в снег зарывшись голодной гурьбой.


«Я в Братство Полярное вписан с почти забытых времен.
Я проклял давно край Юкона – но не покинул этих сторон.
Я летней порой был иссушен жарой, я мерз, голодал зимой,
Я шел за мечтой долиной речной, за золотом шел с киркой.

В глаза мне взгляни – два раза они от снега слепли почти,
Нет пальцев у ног, и шрамом прожег щеку мне мороз до кости.
Я жизнь проиграл средь северных скал, я этой землей клеймен.
Ни доллара нет, ходячий скелет; что нужно мне? – лишь самогон.

Добыча – игра в рулетку, и рядом с удачей – провал;
Я явился сюда среди сотен других; тот выиграл, я – проиграл.
Мог быть как Ледью и Кормак – но, Господи, как я слаб! –
Богатство свое растратил на водку, карты и баб.

Мы жили рыбалкой, охотой – давно, много лет назад,
И знать не знали у наших костров, что здесь, под ногами, – клад.
Еще закупали пушнину; случалось, что я засыпал
Как раз у ручья Бонанза – где после нашли металл.

Мы жили единой большой семьей, была у каждого – скво,
Жили вольно, без страха; про власть и закон не желали знать ничего.
Но тут к нам донесся такой слушок, что любого с ума сведет;
Я успел на Бонанзу прежде, чем за золотом хлынул сброд.

Были слава и грех, был открытым для всех город Доусон – вот времена!
(Хоть творил меня Бог – от макушки до ног, но внутри сидит сатана.)
Шли безумной толпой – и злодей, и святой; мимо бабы пройти не могли…
И побольше навряд душ отправилось в ад из других уголков земли.

Здесь денег было – как грязи; ты – богач, а назавтра – гол.
Я на стерву-певичку однажды запал, но паршивку другой увел.
Я ушел в запой; через год, больной, в бараке на койке лежал,
Где постель грязна; и судьба ясна: срок, мне оставшийся, – мал.

С киркой и лопатой провел я на Юконе двадцать лет;
Шел по его долинам, встречал закат и рассвет.
С холодом здешним собачьим и с каждой горой знаком –
Да, здесь двадцать лет провел я… и стал теперь стариком.

Плевать на это! В бутылке есть пара глотков у меня.
Собак запрягу – и к Биллу отправлюсь при свете дня.
А ночь так длинна; валяюсь без сна, и тело горит как в огне;
Я утром отправлюсь… утром… и выпадет красное мне.

…Иди сюда, Кит, дорогая, твой пони уже под седлом…
…Убью тебя, Минни, паршивка! Не путайся с этим ослом…
…Играем! А ну-ка, Билли, ты сколько намыл в ручье?
…Отче, иже еси на небеси, да святится имя Твое…»

Так священника сын, лежа в койке, один, разговаривал сам с собой,
Но огонь погас, и в рассветный час наступил для него отбой;
И с рычаньем голодные псы в тот же день его плоть растерзали гурьбой.



R.W.Service
The Parson's Son


This is the song of the parson's son, as he squats in his shack alone,
On the wild, weird nights, when the Northern Lights shoot up from the frozen zone,
And it's sixty below, and couched in the snow the hungry huskies moan:


"I'm one of the Arctic brotherhood, I'm an old-time pioneer.
I came with the first – O God! how I've cursed this Yukon – but still I'm here.
I've sweated athirst in its summer heat, I've frozen and starved in its cold;
I've followed my dreams by its thousand streams, I've toiled and moiled for its gold.

"Look at my eyes – been snow-blind twice; look where my foot's half gone;
And that gruesome scar on my left cheek, where the frost-fiend bit to the bone.
Each one a brand of this devil's land, where I've played and I've lost the game,
A broken wreck with a craze for `hooch', and never a cent to my name.

"This mining is only a gamble; the worst is as good as the best;
I was in with the bunch and I might have come out right on top with the rest;
With Cormack, Ladue and Macdonald – O God! but it's hell to think
Of the thousands and thousands I've squandered on cards and women and drink.

"In the early days we were just a few, and we hunted and fished around,
Nor dreamt by our lonely camp-fires of the wealth that lay under the ground.
We traded in skins and whiskey, and I've often slept under the shade
Of that lone birch tree on Bonanza, where the first big find was made.

"We were just like a great big family, and every man had his squaw,
And we lived such a wild, free, fearless life beyond the pale of the law;
Till sudden there came a whisper, and it maddened us every man,
And I got in on Bonanza before the big rush began.

"Oh, those Dawson days, and the sin and the blaze, and the town all open wide!
(If God made me in His likeness, sure He let the devil inside.)
But we all were mad, both the good and the bad, and as for the women, well –
No spot on the map in so short a space has hustled more souls to hell.

"Money was just like dirt there, easy to get and to spend.
I was all caked in on a dance-hall jade, but she shook me in the end.
It put me queer, and for near a year I never drew sober breath,
Till I found myself in the bughouse ward with a claim staked out on death.

"Twenty years in the Yukon, struggling along its creeks;
Roaming its giant valleys, scaling its god-like peaks;
Bathed in its fiery sunsets, fighting its fiendish cold –
Twenty years in the Yukon . . . twenty years – and I'm old.

"Old and weak, but no matter, there's `hooch' in the bottle still.
I'll hitch up the dogs to-morrow, and mush down the trail to Bill.
It's so long dark, and I'm lonesome – I'll just lay down on the bed;
To-morrow I'll go . . . to-morrow . . . I guess I'll play on the red.

". . . Come, Kit, your pony is saddled. I'm waiting, dear, in the court . . .
. . . Minnie, you devil, I'll kill you if you skip with that flossy sport . . .
. . . How much does it go to the pan, Bill? . . . play up, School, and play the game . . .
. . . Our Father, which art in heaven, hallowed be Thy name . . ."

This was the song of the parson's son, as he lay in his bunk alone,
Ere the fire went out and the cold crept in, and his blue lips ceased to moan,
And the hunger-maddened malamutes had torn him flesh from bone.


Р.Сервис. Тени

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(Из сборника «RHYMES OF A ROLLING STONE»)

Смит, величайший писатель, пил; это ему и несло успех:
Пьяный – был полон творческих сил, трезвый – бывал он глупее всех.
Знал он: от выпивки этот дар – жгучая правда в его словах;
В лица, в сердца эту правду – бах! – он направлял, словно удар.
«Что ж! – как-то раз произнес он речь. – Пусть обдерут меня, как свинью,
Если фамилию я зажечь звездами в небе смогу свою.
Трезвый – теряю всю сущность вмиг, с пьяным – не сладит и Бог со мной.
Тело испустит последний крик; вечным пребудет мой дух – спиртной.
Всякий всегда умереть готов ради бессмертья своих трудов».

Смиту был Браун другом большим – не было ближе друзей и нет.
Ежели Смит напивался в дым – Браун его выручал из бед.
А Браун всегда у Смита заем мог получить – был открыт кредит;
И каждый из них нуждался в другом… Но вот помирать собрался Смит.

Окаменевший, словно гранит, Браун сидел, не скрывая слез.
Взгляд угасающий бросил Смит, львиною гривой качнул волос,
Молвил: «Честней рассказчика нет, нежели я. Никого – о да!
Там, на столе у меня, – пакет; друг мой, подай-ка его сюда.
Вот он, рассказ на все времена, сущность, победа, и ключ, и след;
Женщина в нем, ее страсть, вина, грех и погибель… Вымысла – нет!
Я – соблазнитель; в моей груди боль, что страшней звериных клыков.
Эта жемчужина – погляди! – сотворена из моих грехов.
Это – шедевр! Но когда прочтет мир его – будет мой грех раскрыт.
Дочь и жена у меня… Так вот: пусть эта книга в огне сгорит!»

Браун ответил: «Учитель мой! Жжет беспощадный жар твоих слов;
Книги писал ты кровью самой, сбросив с души последний покров.
Жил я, тебя, как брата, любя; нынче – одна из последних встреч…
В книгу вложил ты частицу себя – о, разреши же ее сберечь!
Буду хранить я рассказ, пока жив, словно самый святой завет,
Не попадет ни одна строка книги в печать; обещаю – нет!»
Браун на Библии клятву дал; Смит, задыхаясь, сказал в ответ:
«Верю тебе! Последний настал час мой… Молю я: храни секрет!»

Смита зарыли – и ввысь взлетел дивных творений его тираж;
Смита любой прочитать хотел; рос в магазинах объем продаж.
И как-то, прознав, что Браун сберег рукопись эту – бесценный клад –
Джонс, издатель, пришел на порог к Брауну – зная, что тот небогат.
«Дам тысячу». Браун ему в ответ: «Рукопись не продается. Нет!»

Джонса прогнал – другие пришли… Не было их посулам числа!
Все узнавали – вблизи, вдали: слава о книге по свету шла,
И это был долгий путь без конца (о нет, не к забвенью сей путь лежит!);
Брауну Смит был вместо отца – друг и защитник, опора, щит.
Браун бродил, витая в мечтах, беден, печален, костляв, высок,
Вечно с улыбкой кривой на устах; тощ, словно волк, и как волк, одинок.
Браун, любивший шум и гам, Браун, привыкший шутить везде,
Пел свои песни тут и там, песни горланил – назло беде.
Вскоре, долг свой блюдя святой, свел знакомство он с нищетой.

Раз он стоял и думал: «Беда! Дна я, пожалуй, уже достиг…»
Кто же заметил его? Ну да – Джонс толстобрюхий, издатель книг.
Остановился рядом, смеясь; чек протянул: «Ну теперь – продашь?»
Браун на чек поглядел, скривясь: «Тысяча долларов? Прочь, торгаш!»

Браун на самое дно упал; где б заработать – искал весь день;
Он за копейки стихи писал, он сочинял, словно чья-то тень.
Подпись и слава – другим; а он душу в стихах разрывал подчас…
Голоден был он и изнурен – но, как и прежде, берег рассказ.
Как-то сидел голодный, в тоске, грыз карандаш, уставясь во тьму;
Скрипнула дверь на чердаке – брат его, Дик, явился к нему,
Бледен от страха… руки дрожат… ужас беднягу сводил с ума…
«Боже! Я деньги похитил, брат! Завтра – погибель, арест, тюрьма!
Есть еще шанс нашу честь спасти: нужно деньги вернуть назад;
Ровно тысячу надо внести. Рукопись стоит тысячу, брат?»
Браун взглянул, качнул головой (жалость терзала душу ему)
И произнес с улыбкой кривой: «Братец, готовься идти в тюрьму».

Мрак и нужда – всюду, всегда… Но появилась как-то Она –
Толпам, трясине и тьме чужда; что так нежна была и нужна;
Схожа с тростинкой, тенью в тиши, словно нездешний печальный дух…
Две одиноких грустных души с неба Любовь осенила вдруг,
Радость вдохнула в тусклые дни, небо наполнила синевой;
Солнце увидели вновь они. Браун писал строфу за строфой.
В них утверждал он, что мир земной только для радости создал Бог;
Ей посвящал он – лишь Ей одной – тысячи искренних, нежных строк.
Джонсу отнес он стихи: «Ну как?» – «Я поразмыслю», – сказал толстяк.

Снова ворвалась беда – как взрыв: женщину боли свалили с ног;
Про истощенье и нервный срыв доктор твердил – седовлас и строг:
«Ей бы в Египет съездить, в Прованс…» – В сердце у Брауна – липкий страх:
Деньги! Где взять их? Ну хоть бы шанс…
Рукопись! Вот она, жизнь, – в руках!
Рукопись может спасти от бед! Долго сидел он, словно во сне…
После – достал наконец пакет, и рассказал обо всем жене.
Всё – и про друга последний час, рукопись эту, про свой обет:
«Что же мне делать? Продать рассказ, чтобы спасти тебя, – или нет?»
Долго лежала молча она, в стену уткнувшись, тиха, как мертвец,
Тени подобна, как лед холодна… И ответила наконец:
«Нет, дорогой мой! Клятва – свята! Я ухожу, тебя не виня…
Знай же, любимый, что рукопись та – повесть про Смита и про меня.
Вскоре отправлюсь я в мир иной… Я всё скрывала – прости, родной!»

Долго Браун сидел, оглушен – слезы текли по впалым щекам, –
И прикоснулся губами он к тонким, прозрачным ее рукам.
Клятву нарушить? Извлечь на свет грех и бесчестье? Но друг!.. Жена!..
Честь ей сберечь? Соблюсти обет? Сколь же ужасна будет цена!
Он еще миг продолжал молчать… Он колебался… Достал пакет…
Справился с дрожью. Сломал печать. Вытащил кипу листов на свет.
Но что это? Боже! Были листы – все, до единого – чисты!

(О да! Средь творений лучшие – те, что в сердце от прочих скрываем мы;
Нет доступа людям к их красоте, их бережем для Небес – или Тьмы.)

Были, казалось, Браун с женой менее удручены теперь.
Вдруг – слышны шаги за стеной; стук почтальона в ветхую дверь…
«Письмо заказное – Брауну!» Тот письмо перечитывал – вновь и вновь:
«Джонс стихи мои издает! Едем в Египет! Жизнь и любовь…»

------------------------------

R.W.Service
The Ghosts

Smith, great writer of stories, drank; found it immortalized his pen;
Fused in his brain-pan, else a blank, heavens of glory now and then;
Gave him the magical genius touch; God-given power to gouge out, fling
Flat in your face a soul-thought – Bing!
Twiddle your heart-strings in his clutch. "Bah!" said Smith, "let my body lie
stripped to the buff in swinish shame,
If I can blaze in the radiant sky out of adoring stars my name.
Sober am I nonentitized; drunk am I more than half a god.
Well, let the flesh be sacrificed; spirit shall speak and shame the clod.
Who would not gladly, gladly give Life to do one thing that will live?"

Smith had a friend, we'll call him Brown; dearer than brothers were those two.
When in the wassail Smith would drown, Brown would rescue and pull him through.
When Brown was needful Smith would lend; so it fell as the years went by,
Each on the other would depend: then at the last Smith came to die.

There Brown sat in the sick man's room, still as a stone in his despair;
Smith bent on him his eyes of doom, shook back his lion mane of hair;
Said: "Is there one in my chosen line, writer of forthright tales my peer?
Look in that little desk of mine; there is a package, bring it here.
Story of stories, gem of all; essence and triumph, key and clue;
Tale of a loving woman's fall; soul swept hell-ward, and God! it's true.
I was the man – Oh, yes, I've paid, paid with mighty and mordant pain.
Look! here's the masterpiece I've made out of my sin, my manhood slain.
Art supreme! yet the world would stare, know my mistress and blaze my shame.
I have a wife and daughter – there! take it and thrust it in the flame."

Brown answered: "Master, you have dipped pen in your heart, your phrases sear.
Ruthless, unflinching, you have stripped naked your soul and set it here.
Have I not loved you well and true? See! between us the shadows drift;
This bit of blood and tears means You – oh, let me have it, a parting gift.
Sacred I'll hold it, a trust divine; sacred your honour, her dark despair;
Never shall it see printed line: here, by the living God I swear."
Brown on a Bible laid his hand; Smith, great writer of stories, sighed:
"Comrade, I trust you, and understand. Keep my secret!" And so he died.

Smith was buried – up soared his sales; lured you his books in every store;
Exquisite, whimsy, heart-wrung tales; men devoured them and craved for more.
So when it slyly got about Brown had a posthumous manuscript,
Jones, the publisher, sought him out, into his pocket deep he dipped.
"A thousand dollars?" Brown shook his head. "The story is not for sale, " he said.

Jones went away, then others came. Tempted and taunted, Brown was true.
Guarded at friendship's shrine the fame of the unpublished story grew and grew.
It's a long, long lane that has no end, but some lanes end in the Potter's field;
Smith to Brown had been more than friend: patron, protector, spur and shield.
Poor, loving-wistful, dreamy Brown, long and lean, with a smile askew,
Friendless he wandered up and down, gaunt as a wolf, as hungry too.
Brown with his lilt of saucy rhyme, Brown with his tilt of tender mirth
Garretless in the gloom and grime, singing his glad, mad songs of earth:
So at last with a faith divine, down and down to the Hunger-line.

There as he stood in a woeful plight, tears a-freeze on his sharp cheek-bones,
Who should chance to behold his plight, but the publisher, the plethoric Jones;
Peered at him for a little while, held out a bill: "NOW, will you sell?"
Brown scanned it with his twisted smile: "A thousand dollars! you go to hell!"

Brown enrolled in the homeless host, sleeping anywhere, anywhen;
Suffered, strove, became a ghost, slave of the lamp for other men;
For What's-his-name and So-and-so in the abyss his soul he stripped,
Yet in his want, his worst of woe, held he fast to the manuscript.
Then one day as he chewed his pen, half in hunger and half despair,
Creaked the door of his garret den; Dick, his brother, was standing there.
Down on the pallet bed he sank, ashen his face, his voice a wail:
"Save me, brother! I've robbed the bank; to-morrow it's ruin, capture, gaol.
Yet there's a chance: I could to-day pay back the money, save our name;
You have a manuscript, they say, worth a thousand – think, man! the shame. . . ."
Brown with his heart pain-pierced the while, with his stern, starved face,
and his lips stone-pale,
Shuddered and smiled his twisted smile: "Brother, I guess you go to gaol."

While poor Brown in the leer of dawn wrestled with God for the sacred fire,
Came there a woman weak and wan, out of the mob, the murk, the mire;
Frail as a reed, a fellow ghost, weary with woe, with sorrowing;
Two pale souls in the legion lost; lo! Love bent with a tender wing,
Taught them a joy so deep, so true, it seemed that the whole-world fabric shook,
Thrilled and dissolved in radiant dew; then Brown made him a golden book,
Full of the faith that Life is good, that the earth is a dream divinely fair,
Lauding his gem of womanhood in many a lyric rich and rare;
Took it to Jones, who shook his head: "I will consider it," he said.

While he considered, Brown's wife lay clutched in the tentacles of pain;
Then came the doctor, grave and grey; spoke of decline, of nervous strain;
Hinted Egypt, the South of France – Brown with terror was tiger-gripped.
Where was the money? What the chance? Pitiful God! . . . the manuscript!
A thousand dollars! his only hope! he gazed and gazed at the garret wall. . . .
Reached at last for the envelope, turned to his wife and told her all.
Told of his friend, his promise true; told like his very heart would break:
"Oh, my dearest! what shall I do? shall I not sell it for your sake?"
Ghostlike she lay, as still as doom; turned to the wall her weary head;
Icy-cold in the pallid gloom, silent as death . . . at last she said:
"Do! my husband? Keep your vow! Guard his secret and let me die. . . .
Oh, my dear, I must tell you now – the women he loved and wronged was I;
Darling! I haven't long to live: I never told you – forgive, forgive!"

For a long, long time Brown did not speak; sat bleak-browed in the wretched room;
Slowly a tear stole down his cheek, and he kissed her hand in the dismal gloom.
To break his oath, to brand her shame; his well-loved friend, his worshipped wife;
To keep his vow, to save her name, yet at the cost of what? Her life!
A moment's space did he hesitate, a moment of pain and dread and doubt,
Then he broke the seals, and, stern as fate, unfolded the sheets and spread them out. . . .
On his knees by her side he limply sank, peering amazed – each page was blank.

(For oh, the supremest of our art are the stories we do not dare to tell,
Locked in the silence of the heart, for the awful records of Heav'n and Hell.)
Yet those two in the silence there, seemed less weariful than before.
Hark! a step on the garret stair, a postman knocks at the flimsy door.
"Registered letter!" Brown thrills with fear; opens, and reads, then bends above:
"Glorious tidings! Egypt, dear! The book is accepted – life and love."


Р.Сервис. Тесный старый бревенчатый домик

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Роберт Сервис
Тесный старый бревенчатый домик
(из первого сборника - «ЗОВ ЮКОНА И ДРУГИЕ СТИХИ»)


Если кто-то однажды приплёлся в городишко у края земли,
А в карманах сплошные дыры, нипочём не достать деньжат,
И ночлега сыскать не может – парень крепко сидит на мели,
И шатается, будто под мухой, – с голодухи ноги дрожат;
И когда на душе тоскливо, и провис до земли ремень,
И лицо вконец посерело – смерть, видать, уже на носу, -
Вот тогда он мечтает вернуться – ненадолго, ну хоть на день -
В тесный старый бревенчатый домик, что стоит в сосновом лесу.

Если кто-то один в пустыне, и во фляге его – дыра,
Он ползёт, как будто улитка, и безумен стеклянный взгляд,
А язык почернел и раздулся – извела беднягу жара,
До воды никак не добраться, и по следу грифы летят;
И когда истощатся проклятья, и прольётся горе слезой,
Он увидит усмешку Смерти, счёт своим поведёт грехам, -
Вот тогда он захочет обратно, в дом, увитый дикой лозой,
В тесный старый бревенчатый домик, чтобы с жизнью расстаться там.

Тесный старый бревенчатый домик – путеводный желанный знак
Для того, кто не знал закона, для того, кто припёрт к стене,
Для того, кто никем не понят, кто бредёт наугад сквозь мрак,
Кто устал от людских проклятий и мечтает о вечном сне!
В горький час твоего заката этот дом на краю земли
Пред тобою на миг предстанет – не в тумане, а на свету,
Ты услышишь матери голос и увидишь её вдали –
И тогда будешь рад кончине и без страха сойдёшь в темноту;
Станешь снова её ребёнком и прижмёшься к груди её,
И найдёшь в прибежище этом вечный отдых, любовь, забытьё.

----------------------

Robert Service
The Little Old Log Cabin


When a man gits on his uppers in a hard-pan sort of town,
An' he ain't got nothin' comin' an' he can't afford ter eat,
An' he's in a fix for lodgin' an' he wanders up an' down,
An' you'd fancy he'd been boozin', he's so locoed 'bout the feet;
When he's feelin' sneakin' sorry an' his belt is hangin' slack,
An' his face is peaked an' gray-like an' his heart gits down an' whines,
Then he's apt ter git a-thinkin' an' a-wishin' he was back
In the little ol' log cabin in the shadder of the pines.

When he's on the blazin' desert an' his canteen's sprung a leak,
An' he's all alone an' crazy an' he's crawlin' like a snail,
An' his tongue's so black an' swollen that it hurts him fer to speak,
An' he gouges down fer water an' the raven's on his trail;
When he's done with care and cursin' an' he feels more like to cry,
An' he sees ol' Death a-grinnin' an' he thinks upon his crimes,
Then he's like ter hev' a vision, as he settles down ter die,
Of the little ol' log cabin an' the roses an' the vines.

Oh, the little ol' log cabin, it's a solemn shinin' mark,
When a feller gits ter sinnin' an' a-goin' ter the wall,
An' folks don't understand him an' he's gropin' in the dark,
An' he's sick of bein' cursed at an' he's longin' fer his call!
When the sun of life's a-sinkin' you can see it 'way above,
On the hill from out the shadder in a glory 'gin the sky,
An' your mother's voice is callin', an' her arms are stretched in love,
An' somehow you're glad you're goin', an' you ain't a-scared to die;
When you'll be like a kid again an' nestle to her breast,
An' never leave its shelter, an' forget, an' love, an' rest.


Р.Сервис. Три стихотворения из сборника «Rhymes of a Rolling Stone»

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(мои завершающие переводы для книги Сервиса)

Все стихотворения - из третьего сборника «Rhymes of a Rolling Stone» («ПЕСНИ ПЕРЕКАТИ-КАМНЯ»).


Радость


Дорогая, поверь: мир безмерно хорош,
Пусть клянут его все вокруг.
Радость ждёт или боль, ты богач или голь -
Лучше всё-таки жить, мой друг.
Будь восторг или вздох, день хорош или плох,
Светит солнце иль стало темно, –
Заявляю всерьёз: будь жара иль мороз –
Это мир хорош всё равно.

Дорогая, взгляни: загорелись огни,
И опять я в Державе своей;
Позабыты дела, ты меня обняла,
Я ласкаю своих малышей.
И камин, и напев… Пусть уйдут, одурев,
Все державы другие на дно:
Если счастлив мой дом (я забочусь о том) –
Это мир хорош всё равно.

В этом Царстве, мой свет, ты укрыта от бед;
Рядом – дети: в покое, в тепле.
Здесь всегда тишина, буря здесь не страшна,
Нет прочнее гнезда на земле.
Страх – вот злая беда, радость – друг навсегда;
Хочешь солнца? – проглянет оно!
Лишь Любовь тут царит; пусть же песня звучит:
«Это мир хорош всё равно».

Robert W. Service
Cheer


It's a mighty good world, so it is, dear lass,
When even the worst is said.
There's a smile and a tear, a sigh and a cheer,
But better be living than dead;
A joy and a pain, a loss and a gain;
There's honey and may be some gall:
Yet still I declare, foul weather or fair,
It's a mighty good world after all.

For look, lass! at night when I break from the fight,
My Kingdom's awaiting for me;
There's comfort and rest, and the warmth of your breast,
And little ones climbing my knee.
There's fire-light and song – Oh, the world may be wrong!
Its empires may topple and fall:
My home is my care – if gladness be there,
It's a mighty good world after all.

O heart of pure gold! I have made you a fold,
It's sheltered, sun-fondled and warm.
O little ones, rest! I have fashioned a nest;
Sleep on! you are safe from the storm.
For there's no foe like fear, and there's no friend like cheer,
And sunshine will flash at our call;
So crown Love as King, and let us all sing –
"It's a mighty good world after all."


Возвращение

Он на свободе, наконец
(Распахнуты врата) –
Седой, безмолвный, как мертвец,
Во взоре пустота.

Искал он долго этот дом
И ту, кого любил, -
И вот у двери, под окном ,
Под розами застыл.

Увидел блеск седых волос,
Её жилья уют.
Глядел он сквозь завесу слёз,
Хотел уйти... - Но тут

Зашелестели вдруг цветы –
Его не скрыла мгла...
Она сказала: «Вот и ты» –
И крепко обняла.

Нет в мире никого родней…
Так вот пути итог!

. . .

Он ангела увидел в ней –
И лишь молиться мог.



Robert W. Service
The Return


They turned him loose; he bowed his head,
A felon, bent and grey.
His face was even as the Dead,
He had no word to say.

He sought the home of his old love,
To look on her once more;
And where her roses breathed above,
He cowered beside the door.

She sat there in the shining room;
Her hair was silver grey.
He stared and stared from out the gloom;
He turned to go away.

Her roses rustled overhead.
She saw, with sudden start.
"I knew that you would come," she said,
And held him to her heart.

Her face was rapt and angel-sweet;
She touched his hair of grey;

. . .

But he, sob-shaken, at her feet,
Could only pray and pray.




Тени
(исправленная версия сделанного ранее перевода)

Смит, величайший писатель, пил; это ему и несло успех:
Пьяный – был полон творческих сил, трезвый – бывал он глупее всех.
Знал он: от выпивки этот дар – жгучая правда в его словах;
В лица, в сердца эту правду – бах! – он направлял, словно удар.
«Пусть, - как-то раз произнес он речь, - голым валяюсь, похож на свинью;
Гляньте: фамилию я зажечь звездами в небе могу свою!
Трезвый – теряю всю сущность вмиг, с пьяным – не сладит и Бог со мной.
Тело испустит последний крик; вечным пребудет мой дух – спиртной.
Всякий всегда умереть готов ради бессмертья своих трудов».

Смиту был Браун другом большим – не было ближе друзей и нет.
Ежели Смит напивался в дым – Браун его выручал из бед.
А Браун всегда у Смита заем мог получить – был открыт кредит;
И каждый из них нуждался в другом… Но вот помирать собрался Смит.

Окаменевший, словно гранит, Браун сидел, не скрывая слез.
Взгляд угасающий бросил Смит, львиною гривой качнул волос,
Молвил: «Честней рассказчика нет, нежели я. Никого – о да!
Там, на столе у меня, – пакет; друг мой, подай-ка его сюда.
Вот он, рассказ на все времена, сущность, победа, и ключ, и след;
Женщина в нем, ее страсть, вина, грех и погибель… Вымысла – нет!
Я – соблазнитель; в моей груди боль, что страшней звериных клыков.
Эта жемчужина – погляди! – сотворена из моих грехов.
Это – шедевр! Но когда прочтет мир его – будет мой грех раскрыт.
Дочь и жена у меня… Так вот: пусть эта книга в огне сгорит!»

Браун ответил: «Учитель мой! Жжет беспощадный жар твоих слов;
Книги писал ты кровью самой, сбросив с души последний покров.
Жил я, тебя, как брата, любя; нынче – одна из последних встреч…
В книгу вложил ты частицу себя – о, разреши же ее сберечь!
Буду хранить я рассказ, пока жив, словно самый святой завет,
Не попадет ни одна строка книги в печать; обещаю – нет!»
Браун на Библии клятву дал; Смит, задыхаясь, сказал в ответ:
«Верю тебе! Последний настал час мой… Молю я: храни секрет!»

Смита зарыли – и ввысь взлетел дивных творений его тираж;
Смита любой прочитать хотел; рос в магазинах объем продаж.
И как-то, прознав, что Браун сберег рукопись эту – бесценный клад –
Джонс, издатель, пришел на порог к Брауну – зная, что тот небогат.
«Дам тысячу». Браун ему в ответ: «Рукопись не продается. Нет!»

Джонса прогнал – другие пришли… Не было их посулам числа!
Все узнавали – вблизи, вдали: слава о книге по свету шла.
Как долог и тяжек путь без конца (но хуже дорога, что в пропасть ведёт)…
Брауну Смит был вместо отца – патрон, покровитель, опора, оплот.
Браун бродил, витая в мечтах, беден, печален, костляв, высок,
Вечно с улыбкой кривой на устах; тощ, словно волк, и как волк, одинок.
Браун, любивший шум и гам, Браун, привыкший шутить везде,
Пел свои песни тут и там, песни горланил – назло беде.
Вскоре, долг свой блюдя святой, свел знакомство он с нищетой.

Раз он стоял и думал: «Беда! Дна я, пожалуй, уже достиг…»
Кто же заметил его? Ну да – Джонс толстобрюхий, издатель книг.
Остановился рядом, смеясь; чек протянул: «Ну теперь – продашь?»
Браун на чек поглядел, скривясь: «Тысяча долларов? Прочь, торгаш!»

Браун на самое дно упал; где б заработать – искал весь день;
Он за копейки стихи писал, он сочинял, словно чья-то тень:
Подпись и слава – другим; а он душу в стихах разрывал подчас…
Голоден был он и изнурен –но, как и прежде, берег рассказ.
Как-то сидел голодный, в тоске, грыз карандаш, уставясь во тьму;
Скрипнула дверь на чердаке – брат его, Дик, явился к нему,
Бледен от страха… руки дрожат… ужас беднягу сводил с ума…
«Боже! Я деньги похитил, брат! Завтра – погибель, арест, тюрьма!
Есть еще шанс нашу честь спасти: нужно деньги вернуть назад;
Ровно тысячу надо внести. Рукопись стоит тысячу, брат?»
Браун взглянул, качнул головой (жалость терзала душу ему)
И произнес с улыбкой кривой: «Братец, готовься идти в тюрьму».

Мрак и нужда, к небу вражда… Но появилась как-то Она –
Толпам, трясине и тьме чужда; что так нежна была и нужна;
Схожа с тростинкой, тенью в тиши, словно нездешний печальный дух…
Две одиноких грустных души с неба Любовь осенила вдруг,
Радость вдохнула в тусклые дни, небо наполнила синевой;
Солнце увидели вновь они. Браун писал строфу за строфой.
В них утверждал он, что мир земной только для радости создал Бог;
Ей посвящал он – лишь Ей одной – тысячи искренних, нежных строк.
Джонсу отнес он стихи: «Ну как?» – «Я поразмыслю», – сказал толстяк.

Снова ворвалась беда – как взрыв: женщину боли свалили с ног;
Про истощенье и нервный срыв доктор твердил – седовлас и строг:
«Ей бы в Египет съездить, в Прованс…» – В сердце у Брауна – липкий страх:
Деньги! Где взять их? Ну хоть бы шанс…
Рукопись! Вот она, жизнь, – в руках!
Рукопись может спасти от бед! Долго сидел он, словно во сне…
После – достал наконец пакет, и рассказал обо всем жене.
Всё – и про друга последний час, рукопись эту, про свой обет:
«Что же мне делать? Продать рассказ, чтобы спасти тебя, – или нет?»
Долго лежала молча она, в стену уткнувшись, тиха, как мертвец,
Тени подобна, как лед холодна… И ответила наконец:
«Нет, дорогой мой! Клятва – свята! Я ухожу, тебя не виня…
Знай же, любимый, что рукопись та – повесть про Смита и про меня.
Вскоре отправлюсь я в мир иной… Я всё скрывала – прости, родной!»

Долго Браун сидел, оглушен – слезы текли по впалым щекам, –
И прикоснулся губами он к тонким, прозрачным ее рукам.
Клятву нарушить? Извлечь на свет грех и бесчестье? Но друг!.. Жена!..
Честь ей сберечь? Соблюсти обет? Сколь же ужасна будет цена!
Он еще миг продолжал молчать… Он колебался… Достал пакет…
Справился с дрожью. Сломал печать. Вытащил кипу листов на свет.
Но что это? Боже! Были листы – все, до единого – чисты!

(О да! Средь творений лучшие – те, что в сердце от прочих скрываем мы;
Нет доступа людям к их красоте, их бережем для Небес – или Тьмы.)

Были, казалось, Браун с женой менее удручены теперь.
Вдруг – слышны шаги за стеной; стук почтальона в ветхую дверь…
«Письмо заказное – Брауну!» Тот письмо перечитывал – вновь и вновь:
«Джонс стихи мои издает! Едем в Египет! Жизнь и любовь…»

Robert Service
The Ghosts


Smith, great writer of stories, drank; found it immortalized his pen;
Fused in his brain-pan, else a blank, heavens of glory now and then;
Gave him the magical genius touch; God-given power to gouge out, fling
Flat in your face a soul-thought – Bing! Twiddle your heart-strings in his clutch.
"Bah!" said Smith, "let my body lie stripped to the buff in swinish shame,
If I can blaze in the radiant sky out of adoring stars my name.
Sober am I nonentitized; drunk am I more than half a god.
Well, let the flesh be sacrificed; spirit shall speak and shame the clod.
Who would not gladly, gladly give Life to do one thing that will live?"

Smith had a friend, we'll call him Brown; dearer than brothers were those two.
When in the wassail Smith would drown, Brown would rescue and pull him through.
When Brown was needful Smith would lend; so it fell as the years went by,
Each on the other would depend: then at the last Smith came to die.

There Brown sat in the sick man's room, still as a stone in his despair;
Smith bent on him his eyes of doom, shook back his lion mane of hair;
Said: "Is there one in my chosen line, writer of forthright tales my peer?
Look in that little desk of mine; there is a package, bring it here.
Story of stories, gem of all; essence and triumph, key and clue;
Tale of a loving woman's fall; soul swept hell-ward, and God! it's true.
I was the man – Oh, yes, I've paid, paid with mighty and mordant pain.
Look! here's the masterpiece I've made out of my sin, my manhood slain.
Art supreme! yet the world would stare, know my mistress and blaze my shame.
I have a wife and daughter – there! take it and thrust it in the flame."

Brown answered: "Master, you have dipped pen in your heart, your phrases sear.
Ruthless, unflinching, you have stripped naked your soul and set it here.
Have I not loved you well and true? See! between us the shadows drift;
This bit of blood and tears means You – oh, let me have it, a parting gift.
Sacred I'll hold it, a trust divine; sacred your honour, her dark despair;
Never shall it see printed line: here, by the living God I swear."
Brown on a Bible laid his hand; Smith, great writer of stories, sighed:
"Comrade, I trust you, and understand. Keep my secret!" And so he died.

Smith was buried – up soared his sales; lured you his books in every store;
Exquisite, whimsy, heart-wrung tales; men devoured them and craved for more.
So when it slyly got about Brown had a posthumous manuscript,
Jones, the publisher, sought him out, into his pocket deep he dipped.
"A thousand dollars?" Brown shook his head. "The story is not for sale, " he said.

Jones went away, then others came. Tempted and taunted, Brown was true.
Guarded at friendship's shrine the fame of the unpublished story grew and grew.
It's a long, long lane that has no end, but some lanes end in the Potter's field;
Smith to Brown had been more than friend: patron, protector, spur and shield.
Poor, loving-wistful, dreamy Brown, long and lean, with a smile askew,
Friendless he wandered up and down, gaunt as a wolf, as hungry too.
Brown with his lilt of saucy rhyme, Brown with his tilt of tender mirth
Garretless in the gloom and grime, singing his glad, mad songs of earth:
So at last with a faith divine, down and down to the Hunger-line.

There as he stood in a woeful plight, tears a-freeze on his sharp cheek-bones,
Who should chance to behold his plight, but the publisher, the plethoric Jones;
Peered at him for a little while, held out a bill: "NOW, will you sell?"
Brown scanned it with his twisted smile: "A thousand dollars! you go to hell!"

Brown enrolled in the homeless host, sleeping anywhere, anywhen;
Suffered, strove, became a ghost, slave of the lamp for other men;
For What's-his-name and So-and-so in the abyss his soul he stripped,
Yet in his want, his worst of woe, held he fast to the manuscript.
Then one day as he chewed his pen, half in hunger and half despair,
Creaked the door of his garret den; Dick, his brother, was standing there.
Down on the pallet bed he sank, ashen his face, his voice a wail:
"Save me, brother! I've robbed the bank; to-morrow it's ruin, capture, gaol.
Yet there's a chance: I could to-day pay back the money, save our name;
You have a manuscript, they say, worth a thousand – think, man! the shame. . . ."
Brown with his heart pain-pierced the while, with his stern, starved face,
and his lips stone-pale,
Shuddered and smiled his twisted smile: "Brother, I guess you go to gaol."

While poor Brown in the leer of dawn wrestled with God for the sacred fire,
Came there a woman weak and wan, out of the mob, the murk, the mire;
Frail as a reed, a fellow ghost, weary with woe, with sorrowing;
Two pale souls in the legion lost; lo! Love bent with a tender wing,
Taught them a joy so deep, so true, it seemed that the whole-world fabric shook,
Thrilled and dissolved in radiant dew; then Brown made him a golden book,
Full of the faith that Life is good, that the earth is a dream divinely fair,
Lauding his gem of womanhood in many a lyric rich and rare;
Took it to Jones, who shook his head: "I will consider it," he said.

While he considered, Brown's wife lay clutched in the tentacles of pain;
Then came the doctor, grave and grey; spoke of decline, of nervous strain;
Hinted Egypt, the South of France – Brown with terror was tiger-gripped.
Where was the money? What the chance? Pitiful God! . . . the manuscript!
A thousand dollars! his only hope! he gazed and gazed at the garret wall. . . .
Reached at last for the envelope, turned to his wife and told her all.
Told of his friend, his promise true; told like his very heart would break:
"Oh, my dearest! what shall I do? shall I not sell it for your sake?"
Ghostlike she lay, as still as doom; turned to the wall her weary head;
Icy-cold in the pallid gloom, silent as death . . . at last she said:
"Do! my husband? Keep your vow! Guard his secret and let me die. . . .
Oh, my dear, I must tell you now – the women he loved and wronged was I;
Darling! I haven't long to live: I never told you – forgive, forgive!"

For a long, long time Brown did not speak; sat bleak-browed in the wretched room;
Slowly a tear stole down his cheek, and he kissed her hand in the dismal gloom.
To break his oath, to brand her shame; his well-loved friend, his worshipped wife;
To keep his vow, to save her name, yet at the cost of what? Her life!
A moment's space did he hesitate, a moment of pain and dread and doubt,
Then he broke the seals, and, stern as fate, unfolded the sheets and spread them out. . . .
On his knees by her side he limply sank, peering amazed – each page was blank.

(For oh, the supremest of our art are the stories we do not dare to tell,
Locked in the silence of the heart, for the awful records of Heav'n and Hell.)
Yet those two in the silence there, seemed less weariful than before.
Hark! a step on the garret stair, a postman knocks at the flimsy door.
"Registered letter!" Brown thrills with fear; opens, and reads, then bends above:
"Glorious tidings! Egypt, dear! The book is accepted – life and love."


Р.Сервис. Тщеславие. Из сб. "Songs of a Sun-Lover"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

РОБЕРТ СЕРВИС
ИЗ СБОРНИКА "SONGS OF A SUN-LOVER"

ТЩЕСЛАВИЕ


Ей нравилось, как я танцую;
А я - полюбил ее вмиг.
"Писатель? Поведать прошу я -
Написано много ли книг?"

"Немало. Бестселлеров куча"
"Какие?.." - Средь белого дня
Как будто надвинулась туча -
Она не читала меня.

Была она так симпатична!
Моя же известность, увы,
Была ей совсем безразлична:
"Романов не пишете вы:"

О, злые капризы Амура!
О, слава - пустая тщета!
Не знает кокетка и дура
О книгах моих ни черта!

Что с ней через годы случится?
Представил: сидит у окна;
Слеза над романом струится.
О Боже! Ужасно жирна...

Такую любовь - на помойку!
Бежать - и бежать поскорей!
Но ужас: прочла она бойко
Вдруг строки поэмы моей.

==================

From
"Songs of a Sun-Lover"
by
Robert W. Service

Vanity


My tangoing seemed to delight her;
With me it was love at first sight.
I mentioned That I was a writer:
She asked me: "What is it you write?"
"Oh, only best-sellers," I told her.
Their titles? . . . She shook her blonde head;
The atmosphere seemed to grow colder:
Not one of my books had she read.

Oh, she was a beauty ensnaring,
And I was an author of note;
But little I saw she'd be caring
If never a novel I wrote.
Alas for the caprice of Cupid!
Alack for the phantom of Fame!
I thought her just homely and stupid:
She didn't know even my name.

I saw her a score of years after;
She gushed as I took off my hat;
But inwardly loud was my laughter,
For she was enormously fat.
Thank heaven I'd not made that error;
I saw Love drive off in a hearse;
But I too retreated in terror . . .
She started to quote me my verse.


Р.Сервис. Человек из Эльдорадо

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Роберт Сервис
Человек из Эльдорадо
Из второго сборника «Ballads of a Cheechako» - «БАЛЛАДЫ ЧИЧАКО»


I

Человек из Эльдорадо – гляньте: в город входит он
.....В старой, драной куртке из оленьих кож,
Он пропах землёй и потом, грязен, солнцем обожжён,
.....На индейца измождённого похож.
Многодневною щетиной, словно боров, он зарос,
.....И спина не разгибается пока,
Он бредёт, и с ним плетётся захудалый рыжий пёс,
.....Но в котомке – кучка жёлтого песка.

На ходу, казалось, дремлет (взор терзают фонари);
.....Вспоминает время тяжкого труда
И убогую лачугу, где мечтал он до зари
.....(Слава Богу, не вернётся он туда!),
Жрал томаты из жестянки, и засушенный бекон,
.....И прогнившие, прогорклые бобы,
И теперь его желудок этой пищей изнурён –
.....Но в мешочке – золотишко, дар судьбы.

Он тонул в зыбучей глине, он сплавлялся на плоту
.....И лебёдки поворачивал рычаг,
Сам себя загнал пинками в немощь, сырость, темноту,
.....От труда невыносимого исчах.
Но теперь всё это в прошлом; нынче дышится легко,
.....Запах сена долетает с ветерком.
Мнится сад ему цветущий – где-то, где-то далеко –
.....Там коттедж, лозой увитый. Это - Дом.

II

Человек из Эльдорадо и умылся, и поел,
.....Повстречался с парой алчущих друзей,
Часть песка решил потратить – чтобы вечер пролетел,
.....Остальное спрятал – чай, не ротозей.
У него в глазах сиянье, и рассказ несётся вскачь,
.....Радость в сердце и бутылка на столе;
Неказист, одет в лохмотья, но сегодня он – богач,
.....Он сегодня – самый главный на земле!

Говорит он: «Мне, ребята, Север больше ни к чему,
.....Хоть я думал, что останусь тут навек.
Но сумел, сумел пробиться я к богатству своему –
.....И теперь пошлю к чертям проклятый снег.
Я отправлюсь в край чудесный, в Божью, дивную страну,
.....Я куплю себе земли, построю дом,
Заведу себе хозяйство, и найду себе жену,
.....И детей десяток мы произведём».

Все его превозносили, возле бара встали в ряд,
.....Троекратно пожелали долгих лет;
Он дымил сигарой толстой, весел был и очень рад
.....Предсказаньям денег, счастья и побед.
И за дом, и за супругу – громких тостов череда,
.....За детей, и вновь – за будущую мать;
Человек из Эльдорадо притомился – и тогда
.....Уложили его на пол подремать.

III

Человек из Эльдорадо только начал путь большой,
.....К чумовому опьянению разбег.
На душе у парня похоть, золотишко – за душой;
.....С ним танцует щеголиха Краля Мэг.
Словно фея, белокура, словно ягодка, нежна,
..... Славно парня вокруг пальца обведёт;
И речами музыкальна, и фигуркою ладна,
.....А в улыбке – только сахар, только мёд.

Лихорадка этих танцев! Этот блеск и этот шик,
.....Всё кружится, пол качается слегка!
И мелодии, и вина, и объятий чудный миг,
.....И она - так одуряющее близка!
Краля Мэг с мадонной схожа, он же – грязен, измождён,
.....Но она, ему даря любовь свою,
И ласкает, и целует! И уже поверил он,
.....Что участок застолбил себе в раю.

Вот пришла пора тустепа: как пленителен напев!
.....Ритмы дивные – заманят и глухих!
Блеск, безумие, брильянты, изобилье дивных дев,
.....И – бродяга в мокасинах среди них:
Вот кто платит за веселье, за спиртное, за жратву;
.....Все слетелись, как стервятники, к нему...
Но когда конец настанет и песку, и удальству –
.....Парня выгонят на холод, в грязь и тьму.

Человек из Эльдорадо славно день проводит свой;
.....И за ним – заветной пыли жёлтый след;
Он сдержать себя не может, он сегодня как шальной,
.....И управы на его безумье нет.
Слово сказано – так, значит, как огонь, оно летит,
.....И – глядите – все друзья ему теперь:
Кавалеры–негодяи, дамы, что забыли стыд, -
.....Те, что вышвырнут потом его за дверь.

IV

Человек из Эльдорадо пир затеял до утра;
.....Пусть танцуют все, пусть будут все пьяны:
Денди местного разлива, банкомёты, шулера,
.....Перекупщики, лентяи, хвастуны,
Размалёванные дамы с ненасытным блеском глаз –
.....Нет, Клондайк ещё такого не видал!
Краля Мэг сказала: «Выпьем за того, кто поит нас,
.....За того, кто так удачлив и удал!»

«Удалец» ответить хочет, поднимается с трудом –
.....И мелькают, как в тумане, перед ним
Травы сказочного Юга, напоённые дождём,
.....Степь зелёная под небом голубым.
Понял он, что не увидит этих трав и этих нив
..... (А вокруг и шум, и гам, и круговерть),
И, зловонное дыханье подлой жизни ощутив,
.....Он становится суровым, словно смерть.

Он встаёт (и сразу – тихо), говорит: «Мои друзья,
.....В свой карман впустил я ваши руки сам,
Я кормил вас в этот вечер, и поил вас тоже я;
.....Что осталось? – лишь послать проклятье вам.
Да, конец моим надеждам – что ж, я сам тому виной;
.....Я растратил состояние своё.
Вы доставили мне радость тем, что были здесь со мной, –
.....Вам дарю я это, шлюхи и ворьё!»

И остатки состоянья, что хранил ещё в мешке,
.....Он швырнул с размаху – на пол, на столы;
Словно зёрна, разлетелись самородки в кабаке,
.....Жёлтой пылью засияли все углы.
Гости замерли... Но тут же вся собравшаяся дрянь
.....С криком бросилась за золотом под стол;
Все дрались, как будто звери, и неслась по залу брань...
.....А «счастливчик» хлопнул дверью и ушёл.

V

Человек из Эльдорадо отыскался тем же днём -
.....Труп лежал от кабака невдалеке;
Весь покрыт замёрзшей грязью, куртка драная на нём,,
..... «Кольт» в руке и дырка лишняя в башке.
А глаза остекленело ввысь глядели – оттого,
.....Что в ледышку превратил его мороз,
И оплакал горемыку друг единственный его –
.....Отощавший и паршивый рыжий пёс.

----------

Robert Service
The Man from Eldorado


I

He's the man from Eldorado, and he's just arrived in town,
.....In moccasins and oily buckskin shirt.
He's gaunt as any Indian, and pretty nigh as brown;
.....He's greasy, and he smells of sweat and dirt.
He sports a crop of whiskers that would shame a healthy hog;
.....Hard work has racked his joints and stooped his back;
He slops along the sidewalk followed by his yellow dog,
.....But he's got a bunch of gold-dust in his sack.

He seems a little wistful as he blinks at all the lights,
.....And maybe he is thinking of his claim
And the dark and dwarfish cabin where he lay and dreamed at nights,
.....(Thank God, he'll never see the place again!)
Where he lived on tinned tomatoes, beef embalmed and sourdough bread,
.....On rusty beans and bacon furred with mould;
His stomach's out of kilter and his system full of lead,
.....But it's over, and his poke is full of gold.

He has panted at the windlass, he has loaded in the drift,
.....He has pounded at the face of oozy clay;
He has taxed himself to sickness, dark and damp and double shift,
.....He has labored like a demon night and day.
And now, praise God, it's over, and he seems to breathe again
.....Of new-mown hay, the warm, wet, friendly loam;
He sees a snowy orchard in a green and dimpling plain,
.....And a little vine-clad cottage, and it's – Home.

II

He's the man from Eldorado, and he's had a bite and sup,
.....And he's met in with a drouthy friend or two;
He's cached away his gold-dust, but he's sort of bucking up,
.....So he's kept enough to-night to see him through.
His eye is bright and genial, his tongue no longer lags;
.....His heart is brimming o'er with joy and mirth;
He may be far from savory, he may be clad in rags,
.....But to-night he feels as if he owns the earth.

Says he: "Boys, here is where the shaggy North and I will shake;
.....I thought I'd never manage to get free.
I kept on making misses; but at last I've got my stake;
.....There's no more thawing frozen muck for me.
I am going to God's Country, where I'll live the simple life;
.....I'll buy a bit of land and make a start;
I'll carve a little homestead, and I'll win a little wife,
.....And raise ten little kids to cheer my heart."

They signified their sympathy by crowding to the bar;
.....They bellied up three deep and drank his health.
He shed a radiant smile around and smoked a rank cigar;
.....They wished him honor, happiness and wealth.
They drank unto his wife to be – that unsuspecting maid;
.....They drank unto his children half a score;
And when they got through drinking very tenderly they laid
.....The man from Eldorado on the floor.

III

He’s the man from Eldorado, and he’s only starting in
.....To cultivate a thousand-dollar jag.
His poke is full of gold-dust and his heart is full of sin,
.....And he’s dancing with a girl called Muckluck Mag.
She’s as light as any fairy; she’s as pretty as a peach;
.....She’s mistress of the witchcraft to beguile;
There’s sunshine in her manner, there is music in her speech,
.....And there’s concentrated honey in her smile.

Oh, the fever of the dance-hall and the glitter and the shine,
.....The beauty, and the jewels, and the whirl,
The madness of the music, the rapture of the wine,
.....The languorous allurement of a girl!
She is like a lost madonna; he is gaunt, unkempt and grim;
.....But she fondles him and gazes in his eyes;
Her kisses seek his heavy lips, and soon it seems to him
.....He has staked a little claim in Paradise.

“Who’s for a juicy two-step?” cries the master of the floor;
.....The music throbs with soft, seductive beat.
There’s glitter, gilt and gladness; there are pretty girls galore;
.....There’s a woolly man with moccasins on feet.
They know they’ve got him going; he is buying wine for all;
.....They crowd around as buzzards at a feast,
Then when his poke is empty they boost him from the hall,
.....And spurn him in the gutter like a beast.

He’s the man from Eldorado, and he’s painting red the town;
.....Behind he leaves a trail of yellow dust;
In a whirl of senseless riot he is ramping up and down;
.....There’s nothing checks his madness and his lust.
And soon the word is passed around – it travels like a flame;
.....They fight to clutch his hand and call him friend,
The chevaliers of lost repute, the dames of sorry fame;
.....Then comes the grim awakening – the end.

IV

He's the man from Eldorado, and he gives a grand affair;
.....There's feasting, dancing, wine without restraint.
The smooth Beau Brummels of the bar, the faro men, are there;
.....The tinhorns and purveyors of red paint;
The sleek and painted women, their predacious eyes aglow –
.....Sure Klondike City never saw the like;
Then Muckluck Mag proposed the toast, "The giver of the show,
.....The livest sport that ever hit the pike."

The "live one" rises to his feet; he stammers to reply –
.....And then there comes before his muddled brain
A vision of green vastitudes beneath an April sky,
.....And clover pastures drenched with silver rain.
He knows that it can never be, that he is down and out;
.....Life leers at him with foul and fetid breath;
And then amid the revelry, the song and cheer and shout,
.....He suddenly grows grim and cold as death.

He grips the table tensely, and he says: "Dear friends of mine,
.....I've let you dip your fingers in my purse;
I've crammed you at my table, and I've drowned you in my wine,
.....And I've little left to give you but – my curse.
I've failed supremely in my plans; it's rather late to whine;
.....My poke is mighty weasened up and small.
I thank you each for coming here; the happiness is mine –
.....And now, you thieves and harlots, take it all."

He twists the thong from off his poke; he swings it o'er his head;
.....The nuggets fall around their feet like grain.
They rattle over roof and wall; they scatter, roll and spread;
.....The dust is like a shower of golden rain.
The guests a moment stand aghast, then grovel on the floor;
.....They fight, and snarl, and claw, like beasts of prey;
And then, as everybody grabbed and everybody swore,
.....The man from Eldorado slipped away.

V

He's the man from Eldorado, and they found him stiff and dead,
.....Half covered by the freezing ooze and dirt.
A clotted Colt was in his hand, a hole was in his head,
.....And he wore an old and oily buckskin shirt.
His eyes were fixed and horrible, as one who hails the end;
.....The frost had set him rigid as a log;
And there, half lying on his breast, his last and only friend,
.....There crouched and whined a mangy yellow dog.


Э.Скотт, Р.Бернс и Т.Блэклок. Переписка (для книги "Золотой век Роберта Бернса")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Элизабет Скотт
(1729–1789)
Послание владелицы поместья Укоп-Хаус Роберту Бернсу, Эйрширскому барду. Февраль 1787


Мой славный пахарь дивных нив,
Не ошибусь, предположив,
Что ваш талант писать стихи
Взращён совсем не у сохи,
И не от школьного ученья
Все ваши знанья - без сомненья!
Нет, не овсянка с простоквашей
Вскормили душу, тело ваше
(Такая снедь лишь тех питает,
Кто «отче наш» с трудом читает).
Не скажет пахарь, например,
Что древним греком был Гомер;
Умчится, не жалея ног,
Он от Вергилиевых строк –
Чтоб вы, мой друг, потом шутили
Про всем известных Чарли с Вилли.
В кругу умнейших вы бывали,
И добродетель воспевали
Тех, кто стремления полны
К благополучию страны.
Но будь вы пахарь или граф -
У вас такой приятный нрав,
Что я, простуды не боясь,
Верхом неслась бы, через грязь,
Зимой, миль двадцать, что есть силы,
Хоть и стара моя кобыла,
Чтоб ночью встретиться с тобой,
Услышать стих весёлый твой.
Ты угостить меня бы мог:
Селёдка добрая, пирог –
Вот это был бы славный пир!
Ваш эль простой, и хлеб, и сыр
Милей, чем суп из черепах
У глупых лэрдов на столах.
Быть может, мёрзнет наш поэт?
Послать хочу вам тёплый плед,
Он вас согреет, будет с вами
Везде - на ярмарке и в храме.
Будь это север или юг –
Повсюду плед шотландцу – друг.
Увы, вдали от вас живу;
Но братом гордо вас зову.

Ваша покорная слуга
Э.С.

THE GUIDWIFE OF WAUKHOPE-HOUSE
TO ROBERT BURNS, THE AIRSHIRE BARD.
FEB. 1787.


MY canty, witty, rhyming plughman,
I haftin's dout, it is na' true, man,
That ye between the stilts was bred,
Wi' plughman school'd wi' plughman fed.
I doubt it sair, ye've drawn your knowledge
Either frae grammar, school, or colledge.
Guid troth, your saul and body baith
War' better fed, I'd gie my aith,
Than theirs, who sup sour milk and paridge,
An' bummil thro' the single caritch.
Whaever heard the plughman speak,
Could tell gif Homer was a Greek?
He'd flee as soon upon a cudgel,
As git a single line of Virgil.
An' then sai slie ye crack your jokes
O' Willie P-- and Charlie ----.
Our grit men a' sai weel descrive,
An' how to gar the nation thrive,
Yen maist wad swear ye dwalt amang them,
An' as ye saw them, sai ye sang them.
But be ye plughman, be ye peer,
Ye are a funny blade, I swear.
An' tho' the cauld I ill do bide,
Yet twenty miles, an' mair, I'd ride,
O'er moss, an' muir, an' never grumble,
Tho' my auld yad shou'd gai a stumble,
To crack a winter-night wi' thee,
An' hear thy sangs, an' sonnets slie.
A guid saut herring, an' a cake
Wi' sic a cheel a feast wad make.
I'd rather scour your rumming yill,
Or eat o' cheese an' bread my fill,
Than wi' dull lairds on turtle dine,
An' farlie at their wit and wine.
O, gif I kenn'd but whar ye baide,
I'd send to you a marled plaid.
'Twod haud your shoulders warm and braw,
An' douse at kirk, or market shaw.
Far south, as weel as north, my lad,
A' honest Scotsmen loe the maud.
Right wae that we're sai far frae ither;
Yet proud I am to ca' ye brither.

Your most obed. E. S.

------------------------------------

Р.Бернс. ОТВЕТ Э.СКОТТ

Леди!

Да, помню: был я безбород,
В жару ходил на обмолот –
Был первым на гумне,
Умел пахать и боронить;
Но и в ученье первым быть
Всегда хотелось мне.

Я вспоминаю страдный день;
В полях беседа шла
О том, как я кошу ячмень,
О той, что мне мила.

В день летний на сплетни
Хватало сил у нас,
А дело – кипело,
Покуда день не гас.

С тех пор во мне мечта одна
(И лишь со мной умрёт она) –
О, как бы мне суметь
Все силы родине отдать:
Трактат, быть может, написать
Иль просто песню спеть.

Чертополоха видя цвет
Средь чащи ячменя,
Я не срезал его, о нет,
Наш талисман храня.

Страною родною
Горжусь я с юных лет,
Я знаю, что края
На свете краше нет.

За песню взялся я едва –
Перемешались все слова,
Звучали вразнобой,
Покуда мне не помогла
Подруга, что со мной была
На славной жатве той.

Я вспоминаю этот взгляд –
И вновь горю в огне;
Она в стихи вселила лад,
Запала в сердце мне.

Смотрела несмело
Она – и всё нежней;
В волненье, в смущенье
Молчал я рядом с ней…

Хвала любви - воскликнем мы –
С весёлым танцем в дни зимы;
Да будем мы вдвоём!
Суть жизни, от кручин бальзам,
Дар неба, данный в радость нам –
Мы женщиной зовём.

А недруг женщин – существо,
Исполненное зла;
Мать устыдится, что его
Когда-то родила!

Мужлана не стану
Мужчиной называть;
Дам слово – такого
Должны мы презирать.

А вам, что хлева далеки,
За сладость присланной строки –
Сердечный мой поклон!
Ваш плед, уверен я, хорош;
В нём с идеалом буду схож –
Красив и обновлён!

Я буду больше пледом горд,
Нависшим над крестцом,
Чем мехом (тем, что носит лорд)
Иль царским багрецом.

Прощайте! И знайте -
Желаю вам всегда
Я счастья! Напасти
Пусть сгинут без следа!

R.BURNS. THE ANSWER

GUIDWIFE,

I MIND it weel in early date,
When I was beardless, young and blate,
An' first cou'd thresh the barn,
Or haud a yokin at the plugh,
An' tho' fu' foughten sair eneugh,
Yet unko proud to learn.

When first among the yellow corn
A man I reckon'd was;
An' with the lave ilk merry morn
Could rank my rig and las;

Still shearing and clearing
The tither stooked raw;
With clavers and halvers
Wearing the time awa':

Ev'n then a wish (I mind its power)
A wish, that to my latest hour
Shall strongly heave my breast;
That I for poor auld Scotland's sake
Some useful plan, or book could make,
Or sing a sang at least.

The rough bur-thistle spreading wide
Among the bearded bear,
I turn'd my weeding heuk aside,
An' spar'd the symbol dear.

No nation, no station
My envy e'er could raise:
A Scot still, but blot still,
I knew no higher praise.

But still the elements o' sang
In formless jumble, right an' wrang,
Wild floated in my brain;
Till on that harste I said before,
My partner in the merry core,
She rous'd the forming strain.

I see her yet, the sonsy queane,
That lighted up my jingle;
Her pauky smile, her kittle e'en,
That garr'd my heartstrings tingle,

So tiched, bewitched,
I rav'd ay to mysel;
But bashing and dashing,
I kenn'd na how to tell.

Heal' to the set, ilk guid cheel says,
Wi' merry dance in winter-days,
An' we to share in common:
The gust o' joy, the balm of woe,
The saul o' life, the heav'n below,
Is rapture-giving woman.

Ye surly sumphs, who hate the name,
Be mindfu' o' your mither:
She, honest woman, may think shame
That ye're connected with her.

Ye're wae men, ye're nae men,
That slight the lovely dears:
To shame ye, disclaim ye,
Ilk honest birkie swears.

For you, na bred to barn and byre,
Wha sweetly tune the Scottish lyre,
Thanks to you for your line.
The marled plaid ye kindly spare,
By me should gratefully be ware;
'Twad please me to the Nine.

I'd be mair vauntee o' my hap,
Douse hingin o'er my curple,
Than ony ermine ever lap,
Or proud imperial purple.

Farewel then, lang heal' then,
An' plenty be your fa':
May losses and crosses
Ne'er at your hallan ca'.

March 1787.
R. BURNS.

------------------------------------

Ответ Томаса Блэклока Элизабет Скотт, касающийся Бернса

Мадам, я вас молить готов:
Пусть суд не будет ваш суров;
Да, бард забыл – уж он таков –
Об этикете:
Зачем ему, в конце концов,
Оковы эти?

Тех похвалить, других ругнуть
Без страха – вот поэта путь,
И не считается ничуть
Он с именами,
Но честь – его натуры суть,
И страсть, и пламя.

Однажды (говорит молва)
Явилась Муза – нетрезва,
Больна, нервозна, неправа –
К поэту в дом
И принесла не те слова
И не о том.

Но прилетел от вас привет,
И оживился наш поэт,
В его глазах зажёгся свет,
Ушла досада:
Не будет от горы монет
Такой отрады!

Я песню слишком долго пел,
Вам стих мой дряхлый надоел;
Пора бы положить предел
Сей болтовне.
Ну что ж, Алисии*) удел
Назначен мне.

*) Имеется в виду св. Алиса (Алисия) из Схарбека (недалеко от Брюсселя) (1215 – 1250, память 12 июня), монахиня цистерцианского ордена, поступившая в монастырь в возрасте семи лет и прославившаяся подвижнической жизнью, полной болезней и страданий (она потеряля зрение и была парализована). Т.Блэклок был слеп с детства.

Thomas Blacklock
(1721-1791)
A LETTER FROM THOMAS BLACKLOCK TO THE AUTHOR, RESPECTING BURNS.


Dear madam, hear a suppliant's pray'r,
And on our bard your censure spare,
Whase bluntness slights ilk trivial care
Of mock decorum:
Since for a bard its unko rare
To look before him.

With joy to praise, with freedom blame,
To ca' folk by their Christian name,
To speak his mind, but fear or shame,
Was ay his fashion:
But virtue his eternal flame,
His ruling passion.

This by-past time, as fame reports,
The author's Muse was out of sorts,
And in some freak, perhaps in dorts,
Or ablins spleen:
She paid her visists at the shorts,
An' lang between.

But, when your sang approach'd his ear,
How fain he was, you need na speer,
The smiles of heaven, whilk nature chear,
Were never brighter:
Na sudden tide of worldly gear
Sae gars him flighter.

But lang enough, perhaps o'er lang,
I draw an auld man's feeble sang;
Yet, tho' in this ye ca' me wrang,
Perhaps na blate;
I still maun ask, for a' my thrang,
Alicia's fate.


К.Скруп. Пролог к пьесе Дж.Этериджа "Раб моды, или Сэр Фоплинг Флаттер"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ПРОЛОГ К ПЬЕСЕ Дж.ЭТЕРИДЖА "РАБ МОДЫ, или СЭР ФОПЛИНГ ФЛАТТЕР" (1676 г.)
(автор пролога - сэр Кэрр Скруп, баронет)


С канатоходцем схож поэт любой:
Один погиб... в опасности другой...
Но беззаботны эти дураки -
На риск они плюют, как игроки.
В восторге от удачи или двух,
Играют вновь - чтоб проиграться в пух.
Их Муза осмотрительна сперва,
Как дева, грех познавшая едва;
Но слава чуть пригреет - и идёт
"Ва-банк" неугомонный идиот.
Вы с чистой Музой встретитесь сейчас,
Что так любила - но отвергла вас:
Вы к девкам грязным ходите теперь;
Ей стыдно постучаться в вашу дверь.
К уму и правде тяги больше нет,
И вас влекут кривляния и бред.
Не странно ли? Уверен, что ничуть:
Таким мозгам близка такая суть.
Пока наряды, танцы нам нужны
Лишь те, что из французской стороны, -
Как вы, все пьесы будут неумны.
Зачем из-за границы хлам везут,
Когда его полным-полно и тут?
Поскольку глуповаты времена,
Нам ваша глупость, словно хлеб, нужна!
От пахоты страдая ежегодной,
Земля пребудет всё же плодородной,
Покуда к вам в роскошные дома
Везут так много всякого дерьма.
Не выживет актерская игра
Без вас - как без болезней доктора:
Коль новая зараза к нам придет -
У докторов поднимется доход;
Вот так и ваша глупость позарез
Нужна нам - для созданья новых пьес.
Прошу - не дуйтесь в зале от досады,
Увидев то, чему вы дома рады -
Как собственную рожу не любить?
Здесь - зеркало. Прошу его не бить.

---------------------

FROM G.ETHEREDGE'S "THE MAN OF MODE or SIR FOPLING FLUTTER"
PROLOGUE (by Sir Carr Scroope, Baronet)


Like dancers on the ropes poor poets fare,
Most perish young, the rest in danger are;
This, one would think, should make our authors wary,
But, gamester like, the giddy fools miscarry.
A lucky hand or two so tempts 'em on,
They cannot leave off play till they're undone.
With modest fears a muse does first begin,
Like a young wench newly enticed to sin;
But tickled once with praise, by her good will,
The wanton fool would never more lie still.
'Tis an old mistress you'll meet here to-night,
Whose charms you once have look'd on with delight;
But now of late such dirty drabs have known ye,
A muse o'th' better sort's ashamed to own ye.
Nature well drawn, and wit, must now give place
To gaudy nonsense and to dull grimace:
Nor is it strange that you should like so much
That kind of wit, for most of yours is such.
But I'm afraid that while to France we go,
To bring you home fine dresses, dance, and show,
The stage, like you, will but more foppish grow.
Of foreign wares why should we fetch the scum
When we can be so richly served at home?
For, heaven be thank'd, 'tis not so wise an age
But your own follies may supply the stage.
Though often plough'd, there's no great fear the soil
Should barren grow by the too frequent toil,
While at your doors are to be daily found
Such loads of dunghill to manure the ground.
'Tis by your follies that we players thrive,
As the physicians by diseases live;
And as each year some new distemper reigns,
Whose friendly poison helps t'increase their gains,
So among you there starts up every day
Some new unheard-of fool for us to play.
Then for your own sakes be not too severe,
Nor what you all admire at home, damn here:
Since each is fond of his own ugly face,
Why should you, when we hold it, break the glass?


Р.Л.Стивенсон. Вступление к роману «Остров сокровищ»

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Р.Л.СТИВЕНСОН
КОЛЕБЛЮЩЕМУСЯ ПОКУПАТЕЛЮ
Вступление к роману «Остров сокровищ»


Коль песни старых моряков,
Старинных книжек аромат,
Пираты, тайны островов,
И бури, и зарытый клад,

Морей соленая вода, –
Коль умниц нынешнего дня
Всё это манит, как тогда –
Давным-давно! – влекло меня,

То книга, стало быть, нужна!
А если им не надо тайн,
Им ни к чему ни старина,
Ни Купер, Кингстон, Баллантайн, –

Что ж; попаду на то же дно
(Со мною – Одноногий Джон),
Где и рассказчиков полно,
И персонажей всех времен.

-------------------------------------

Robert Louis Stevenson
TO THE HESITATING PURCHASER
Dedication to Treasure Island


If sailor tales to sailor tunes,
Storm and adventure, heat and cold,
If schooners, islands, and maroons,
And buccaneers, and buried gold,

And all the old romance, retold
Exactly in the ancient way,
Can please, as me they pleased of old,
The wiser youngsters of today:

- So be it, and fall on! If not,
If studious youth no longer crave,
His ancient appetites forgot,
Kingston, or Ballantyne the brave,

Or Cooper of the wood and wave:
So be it, also! And may I
And all my pirates share the grave
Where these and their creations lie!


Р.Таннахилл. Шотландская выпивка (для книги "Золотой век Роберта Бернса")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Поэты – как во все века –
Зовут то бога, то божка,
Чтобы с небес пришла строка;
Но мир суров –
Им лишь чурбак для парика
Помочь готов.

А муза верная моя –
Стакан шотландского питья:
Он лечит душу мне, друзья,
Диктует слово;
О, как пою прекрасно я
С ведра спиртного!

Глупец имеет важный вид?
Мерзавец под личиной скрыт?
Чтоб не терпеть от них обид -
Стакан по кругу! -
И виски сразу отличит
Врага от друга.

Живущих в небесах богов
Я об одном просить готов –
Чтоб пили за мою любовь
И мой успех,
И чтобы пил я – вновь и вновь,
И больше всех.

Когда же мой увянет цвет,
Придёт пора вечерних лет –
С улыбкой, ясною, как свет,
Как луч заката,
Уйду туда, где горя нет,
Чтоб встать когда-то.

------------------------------

Robert Tannahill
1774-1810

SCOTCH DRINK

Let ither bards exhaust their stock
Of heav'nly names, on heav'nly folk,
And gods and goddesses invoke
To guide the pen,
While, just as well, a barber's block
Would ser' their en'.

Nae muse ha'e I, like guide Scotch drink,
It mak's the dormant saul to think,
Gars wit and rhyme thegither clink
In canty measure,
And, even though half fou we wink,
Inspires wi' pleasure.

Whiles dulness stands for modest merit,
And impudence for manly spirit;
To ken what worth each does inherit,
Just try the bottle,
Send round the glass, and dinna spare it,
Ye 'll see their mettle.

O would the gods but grant my wish!
My constant prayer would be for this:
That love sincere, with health and peace,
My lot they 'd clink in,
With now and then the social joys
Of friendly drinkin'.

And when youth's rattlin' days are done,
And age brings on life's afternoon,
Then, like a simmer's setting sun,
Brightly serene,
Smiling, look back, and slidder down
To rise again.


У.Фаулер. 5 сонетов

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

УИЛЬЯМ ФАУЛЕР
WILLIAM FOWLER
(1560–1612)
СОНЕТЫ 8, 42, 75, 82, 88


Сонет 8.

Огонь и хлад, надежда и беда,
Покой неверный и безмерный страх
Цвет лет моих забрали навсегда -
И цвет иной явился в волосах;

Нет облегченья мне в летящих днях,
И небеса мне не подарят льгот;
Я к бедам устремляюсь впопыхах,
Я сам бегу в капкан, который ждёт;

И от Неё ни ласки, ни щедрот
Я не предвижу и не жду к себе:
Она взирает на меня с высот,
Она нема, глуха к моей судьбе;

От пламени и хлада этих глаз
И дух, и разум рушатся тотчас.

8.
* * *

Through feare and hope, through fervent flams and frost,
Through certen dreid, and maist vncerten caire,
I have the flouer of age and youthe so lost
As now my heade beginns to chainge his haire;
Nor yet do I forsee how tyme may paire,
Or yet the heavens deminish may my griefe;
Nor can I see how to avoyde the snaire
Quhairin I rin with ioy to my misheife;
Nor spye I yet quhat confort or relief
Can I pretend, or yet will shee extend,
Sen shee vnto my doole is dombe and deif,
And dois my plaints disdainfullye perpend,
And with her eyes,which sprinkleth frostes and fyre,
Maks reasoun, saule, and sence attones exspyre.


Сонет 42.

О ночи, время ежедневных бед!
О дни, вас сумрак затянул ночной!
О злая жизнь, пусть твой угаснет свет!
О смерть, ты скоро явишься за мной!

О сердце! Нет - ты камень крепостной,
В который горе бьётся всё сильней!
О слёзы – те, что хлынули волной!
О взор, что навсегда в душе моей!

О небеса – пустыня без огней!
О боги, что сквозь боль ведут меня!
О дама, госпожа моих скорбей!
О дни и ночи, смерти западня!

О сердце, слёзы, о любовь моя,
Когда ж твой лёд согреть сумею я?

42.
* * *

O nights, no nights bot ay a daylye payne!
O dayes, no dayes bot cluddie nights obscure!
O lyfe most lothd, transchange in deathe againe!
O doole, no doole bot certen deathe and suire!
O harte, no harte bot rok and marble dure
Quhair wawes of woe with tempests stryketh soare!
O eyes, which ay against my harte conteure!
O teares, no teares bot of salt streames the store!
O heavens, no heavens bot cahos of disglore!
O godds, the guyders of my best hard happ!
O dame, quho dothe depress all reuthe and smore!
O nights, day, lyfe, o doole of deathe the trapp,
O harte, o eyes, o teares, o godds, and dame,
Quhen sal her frosts be warmed be my flame?


Сонет 75.
СПЛЕТЕНЬЯ

Лёд сердца был надёжен, как броня,
Стрелою и огнём не побеждён, –
Но натиск твой воспламенил меня,
Жестоко ранил, захватил в полон;

Я сам был твёрд, и хладен, и силён,
Любовных пут не ведал и оков,
Ни раны не боялся, ни препон
От стрел любви и от её силков –

Но твой удар поверг меня, суров,
Хоть прежде ни пожар и ни война
Не брали сердце, не топили льдов;
И нынче, полагаю, смерть одна

Унять, распутать, угасить могла б
Кровь, узел, жар – а я, пожалуй, слаб.

75.
RAPPORT

So hard a hart, so could, so frie then myne,
No arrow, flame, nor cord, perst, brunt, nor band;
Bot captiue now I am through these assaults of thyne;
Sore hurt I am, flamd, chainde by feit and hand,
More ferme then stone, more cold then frost or sand;
Frie and exemd fra force of lovs impyre,
I feard no wond, no letts, nor bur[n]ind brand,
By bow, by netts, by sparks of whote desyre;
Bot now by shott I am destroyed in yre,
As never dart, nor fewell, chayne so sore,
A hart more oppned, fastned, or did fyre;
And yet save death I see no help therfor
To staunche, quenshe, lousse, the bloode, the bleise, and knott,
That binds, waists, rinis, which I to stey meanes not.


Сонет 82
НА ОРКНЕЙСКИХ ОСТРОВАХ

Край света, мира нашего межа,
Планеты отдаленный уголок!
О горестях скорблю у рубежа –
У скал, где рок суровый недалек;

И, видя моря рвущийся поток,
Что, разбиваясь, пенится у скал,
И в волнах – Фебов тонущий зрачок,
Что с ночью день сегодня уравнял,

Я вспоминаю тот жестокий шквал,
Который вечно в мыслях у меня;
Я утешенья понапрасну ждал –
Ночная боль затмит отраду дня.

Иное море, дальние края –
И неизменна лишь любовь моя.


82.
IN ORKNAY

Vpon the vtmost corners of the warld
And on the borders of this massiue round,
Quhaire fates and fortoune hither hes me harld,
I doe deplore my greiffs vpon this ground;
And seeing roring seis from roks rebound
By ebbs and streames of contrair routing tyds,
And Phebus chariot in there wawes ly dround,
Quha equallye now night and day devyds,
I cal to mynde the storms my thoughts abyds,
Which euer wax and never dois decres,
For nights of dole dayes joys ay euer hyds,
And in there vayle doith al my weill suppres;
So this I see, quhaire euer I remove,
I chainge bot sees, but can not chainge my love.


Сонет 88. ОРКНЕИ

Как та Цирцея с дальних берегов,
Куда приплыл когда-то Одиссей,
Что разума лишала чужаков,
Их обращала чарами в свиней, -

Так чарами меня немало дней
От Пенелопы держишь ты вдали:
Все ветры - под державою твоей,
Мои надежды сгинули в пыли;

Прошу же - милосердие продли,
Не обращай в безумца и свинью,
Чтоб худшими стать беды не смогли;
Увы! твою немилость сознаю:

Рассудок мой угас уже совсем,
Затмился взор, язык - навеки нем.

88.
ORKNAY

As charming Circe did Vlisses stey
Within the bounds of the Sicilian yles,
Transforming men euen to there awen decay
And chainging theme in foules and beastes by wyles,
So thow, chaist love, quha in my long exyles
From my Penelope haithe me deteind,
Conjuring wynds, which ay my hope beguyles,
Hes me with the but greif in greif reteind;
And though this grace I have of yow obteind,
As not to be in foule nor beaste transformd,
Quhairthrough the loss the losser may be meind,
Yet, charming charmer, thow hes be deformd:
Quhils my weake witts now wittles doe becum,
And eyes but sight, and toung baith tyed and dum.


Р. Фрост. Огонь и лёд

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Роберт Фрост.
Огонь и лёд

(с английского)

Одни твердят, что сгинет мир в огне,
Другие – что во льду;
И миру – часто думается мне –
Погибнуть надо именно в огне.
Но если землю смерть двукратно ждёт,
То без труда я ненависть найду
И так скажу: пусть всё разрушит лёд;
Он, с пламенем в ряду,
Отлично подойдёт.

---------------------------

Оригинал

Fire and Ice
Robert Frost


Some say the world will end in fire;
Some say in ice.
From what I've tasted of desire
I hold with those who favor fire.
But if it had to perish twice,
I think I know enough of hate
To say that for destruction ice
Is also great
And would suffice.

---------------------------


Примечание.
Перевод выполнен не позднее 11 февраля 2005 года и выложен на профессиональном форуме "Век перевода" - http://vekperevoda.com/forum/viewtopic.php?p=25214#25214 (доступ для зарегистрированных). Позднее, 24 августа 2005 года, выложен в комментариях к записи в Livejournal пользователя sciuro - http://sciuro.livejournal.com/103009.html и в моём собственном Livejournal - http://stran-nik.livejournal.com/93007.html . В 2008-2009 гг. использован без согласования с переводчиком в "интернетном" переводе романа Стефани Майер "Затмение" (стихотворение Фроста является эпиграфом к этому роману) и с тех пор широко тиражируется в Интернете без указания имени переводчика.


А.Хаусмен. «Шропширский парень». XXXII ("Из света, тьмы, из неба...")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Из света, тьмы, из неба
Двенадцати ветров
Я дуновеньем жизни
Внесён под этот кров.

Мне скоро в путь бескрайний –
Я только вздоха жду...
Дай руку мне, поведай
Про радость и беду.

Проси, чего захочешь, -
Скорей, пока я тут;
Двенадцать румбов ветра
Опять меня зовут.

Оригинал

Alfred Edward Housman
From «Shropshire Lad»
XXXII

From far, from eve and morning
And yon twelve-winded sky,
The stuff of life to knit me
Blew hither: here am I.

Now – for a breath I tarry
Nor yet disperse apart -
Take my hand quick and tell me,
What have you in your heart.

Speak now, and I will answer;
How shall I help you, say;
Ere to the wind's twelve quarters
I take my endless way.

-------------------------------------------------------------

Комментарии

1. Слова "FOR A BREATH I TARRY" служит названием рассказа Р.Желязны. Русский перевод этого рассказа озаглавлен "ЖИЗНЬ, КОТОРУЮ Я ЖДАЛ" (перевод В. Карташева). В конце рассказа Желязны приведен фрагмент стихотворения:

"Hello, Beta. Hear this thing: 'From far, from eve and morning and yon twelve-winded sky, the stuff of life to knit blew hither: here am I.' "
"I know it," said Beta.
"What is next, then?"
" '...Now--for a breath I tarry nor yet disperse apart--take my hand quick and tell me, what have you in your heart.' "

В переводе Карташева этот фрагмент выглядит так:

- Здравствуй, Бета. Послушай:

Из бесконечного пространства
В непостижимость бытия
Меня уносит ветер странствий -
Туда, где только ты и я.

- Мне это знакомо, - ответила Бета,
- Тогда продолжи.

И я возьму твои ладони,
Почувствую сердечный жар,
И радость для меня откроет
Та жизнь, которую я ждал.

Этот стихотворный перевод, естественно, не вполне адекватен оригиналу Хаусмена. Перевод слов "for a breath I tarry" как "жизнь, которую я ждал", возможно, и годится в контексте рассказа (тем более, что и Желязны мог вкладывать в название рассказа СВОЙ смысл, необязательно совпадающий со смыслом строки Хаусмена), однако при переводе стихотворения мне пришлось отказаться от этой идеи Карташева. Впрочем, возможно, что я неправ.

2. Один из первых сборников Урсулы Ле Гуин - "The Wind's Twelve Quarters" (названием служит фрагмент из этого же стихотворения Хаусмена). Я использовал в переводе строку "Двенадцать румбов ветра", в данном случае взяв без изменений имеющийся - и широко известный - перевод названия этого сборника.


А.Хаусмен. "Ещё стихи". II ("Отхлынуть Бог велел волне...")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

А.Э.Хасмен
ИЗ СБОРНИКА «ЕЩЕ СТИХИ». II


Отхлынуть Бог велел волне -
По дну прошёл народ.
Сокрыт то в тучах, то в огне,
Бог возглавлял Исход,

Евреев вёл сквозь глад и мор,
Раздоры и войну,
Пески пустынь и цепи гор -
В родную сторону.

А я, увы, не слышал гром
В Синайской вышине,
Пророк с сияющим лицом
Не нёс скрижали мне.

Пылали грозно небеса,
Глас Господа звучал...
Израиль видел чудеса -
А я их не встречал.

В обетованную страну
Волшебной красоты
Я сам вовеки не шагну -
Но там мои мечты.

С тоскою о земле святой
Я век свой доживу -
А кто-то встретится с мечтой
Моею наяву.

Но я к неведомым пойду,
Кто вовсе не рождён,
Наследство я своё найду
Средь призрачных племён.

----------------

A.E.Housman
From "More Poems"


When Israel out of Egypt came
Safe in the sea they trod;
By day in cloud, by night in flame,
Went on before them God.

He brought them with a stretched out hand
Dry-footed through the foam,
Past sword and famine, rock and sand,
Lust and rebellion, home.

I never over Horeb heard
The blast of advent blow;
No fire-faced prophet brought me word
Which way behoved me go.

Ascended is the cloudy flame,
The mount of thunder dumb;
The tokens that to Israel came,
To me they have not come.

I see the country far away
Where I shall never stand;
The heart goes where no footstep may
Into the promised land.

The realm I look upon and die
Another man will own;
He shall attain the heaven that I
Perish and have not known.

But I will go where they are hid
That never were begot,
To my inheritance amid
The nation that is not.


А.Хаусмен. "Последние стихи". XL ("О звуках гаснущего лета...")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

"О звуках гаснущего лета..." - из сборника "Последние стихи". XL (из А.Хаусмена)
(пер. с английского)

О звуках гаснущего лета
И майской белизны,
О дивных песнях чародейки
Мне речи не нужны -
Мы с нею так давно знакомы
И так давно дружны.

Сосна роняет шишки в хвою
Близ сонного пруда,
Кукушка попусту считает
Грядущие года,
Цветок осенний просит верить,
Что позади беда.

Взгляни: сияют под лучами
На травах жемчуга,
И строгим строем под луною
Всю ночь стоят стога,
Пестреет вихрь листвою буков,
Раздетых донага!

Владей, как я владел порою, -
Отныне всё твоё:
Холмы, и долы, и дорога,
И вязы вдоль неё, -
Край, где мой лес многоколонный
Прошепчет про житьё.

И знай, что разума и сердца
Природа лишена,
Ей наши судьбы безразличны
И наши имена,
И чьи следы остались в росах -
Не ведает она.

-----------------------------------------------

A.E.Housman.
From "Last Poems"
XL

Tell me not here, it needs not saying,
What tune the enchantress plays
In aftermaths of soft September
Or under blanching mays,
For she and I were long acquainted
And I knew all her ways.

On russet floors, by waters idle,
The pine lets fall its cone;
The cuckoo shouts all day at nothing
In leafy dells alone;
And traveler's joy beguiles in autumn
Hearts that have lost their own.

On acres of the seeded grasses
The changing burnish heaves;
Or marshalled under moons of harvest
Stand still all night the sheaves;
Or beeches strip in storms for winter
And stain the wind with leaves.

Possess, as I possessed a season,
The countries I resign,
Where over elmy plains the highway
Would mount the hills and shine,
And full of shade the pillared forest
Would murmur and be mine.

For nature, heartless, witless nature,
Will neither care nor know
What stranger's feet may find the meadow
And trespass there and go,
Nor ask amid the dews of morning
If they are mine or no.


Чарлз Л. Эдсон. Хвор он (типа - поэт По)

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ХВОР ОН (типа - поэт По)
Перевод пародии Чарлза Л. Эдсона (Charles L. Edson).

В час затменный и священный с чашей пенной я, смятенный,
Пил смиренно, вдохновенно, вспоминая о Ленор, -
Несравненной, как сирена, как гиена, с давних пор.
Вдруг, как в драке, - стуки, грюки, рыки, звяки - паки, паки!
Что за штуки? Гром базуки? Шум атаки? Понял знаки:
Нет разлуки, муки - враки! Звук во мраке -
Стук настойчивой Ленор!

С нею снова быть под кровом!... Я, влекомый этим зовом,
Шёл с готовым нежным словом, в темноте гремел засовом...
Двери чёрная дыра! Хуже смерти был угрюмый мрак двора - мне поверьте!
Страшен был порожний двор, словно мор.

Вдруг ворвался, как петарда, бритый, с виду - братец Барда,
Странный ворон: в робе рваной - но суров, как ревизор.
Вор он, грешник иль бродяга - рвался в дверь мою, бедняга,
За теплом плиты и хлеба прилетел ко мне во двор,
За теплом - с далёких гор.

Я в морозы для задора согревался жаром сора; сор рождал амбре рокфора;
Жар же жёг огнём пожара, словно кара или фара, - горе гари и угара...
Шелестя портьерной тканью, нёсся к свету и питанью
Старый ворон; с громким хрустом над Афины хрупким бюстом
Он промчался, как укор, -
И уселся Зевса дщери на чело - повыше двери
Сел, злодей, терзая взор.

Зло ли нёс, сидел в засаде иль искал услад в Палладе? -
(Молви, Элис, Бога ради!)
Вопрошенье без почтенья к сей душе, покрытой тенью:
Знак ли рук загробной жрицы путь простёр для этой птицы
В дом мой (где она гнездится на Палладе до сих пор)?

У души, гонимой тенью, помутнение от чтенья книги Гейне про гниенье!
Ты, душа, что в шарм кошмара маршируешь, словно мара,
Коли ты во тьме муара встретишь жрицу из Отрара, Тары, Катара, Вардара, -
То посмеешь без роптанья во владенье взять созданье
По прозванию Ленор?
Скверный ворон рявкнул: «Вздор».

Я сказал: «Пророк провала, поросль зла, козла, развала,
Прочь забрало, обирала, каннибал из карнавала!
Убирайся на простор!»
А в ответ - ни дуновенья, пенья, рвенья, шевеленья,
Возглашенья «Это вздор»;
Он в балдении злорадном в продолженьи внебалладном
На Паллады бюсте ладном восседает до сих пор.
Мой же дух в печали - чует чрезвычайнейший минор,
И буксует, и тоскует, и мудрует, и мордует,
В чёрный двор впирая взор.
Прекращаю разговор...

----------------------------------------------------------------

Charles L. Edson

RAVIN'S
OF PIUTE POET POE

Once, upon a midnight dreary, eerie, scary,
I was wary, I was weary, full of worry, thinking of my lost Lenore,
Of my cheery, airy, faerie, fiery dearie--(Nothing more).
I was napping, when a tapping on the overlapping coping woke me gapping, leaping, groping... toward the rapping. I went hopping, leaping... hoping that the rapping on the coping
Was my little lost Lenore.
That on opening the shutter to admit the latter critter, in she'd flutter from the gutter with her bitter eyes aglitter;
So I opened wide the door, what was there? The dard weir and drear moor,--or I'm a liar--the dark mire, the drear moor, the mere door, and nothing more!

Then in stepped a stately Raven, shaven like the bard of Avon; yes, a rovin' grievin' Raven, seeking haven at my door.
Yes, that shaven, rovin' Raven had been movin' (Get me, Stephen) for the warm and lovin' haven of my stove and oven door--
Oven door, and nothing more.

Ah, distinctly I remember, every ember that December turned from amber to burnt umber;
I was burning limber lumber in my chamber that December, and it left an amber ember.
With a silken, sad uncertain flirtin' of a certain curtain,
That old raven, cold and callous, perched upon the bust of Pallas,
Just above my chamber door;
(A lusty, trusty bust thrust just
Above my chamber door.)
Had that callous cuss shown malice? Or sought solace, there on Pallas?
(You may tell us, Alice Wallace).
Tell this soul with sorrow laden, hidden in the shade, an' broodin'--
If a maiden out of Eden sent this sudden bird invadin'
My poor chamber; and protrudin' half an inch above my door.
Tell this broodin' soul (he's breedin' bats by too much sodden readin'--readin' Snowden'd ode to Odin)
Tell this soul by nightmares ridden, if (no kiddin') on a sudden
He shall clasp a radiant maiden born in Aiden or in Leyden or indeed in Baden-Baden--
Will he clasp this buddin' maiden, gaddin' in forbidden Eden,
Whom the angels named Lenore?
Then that bird said: "Nevermore."

"Prophet," said I, "thing of evil, navel, novel, or boll weevil,
You shall travel, on the level! Scratch the gravel now and travel!
Leave my hovel, I implore."
And that raven, never flitting, never knitting, never tatting,
Never spouting "Nevermore."
Still is sitting (out this ballad) on that solid bust (and pallid) -- on that solid, valid, pallid bust above my chamber door;
And my soul is in his shadow, which lies floating on the floor,
Fleeting, floating, yachting, boating on the fluting of the matting--
Matting on my chamber floor.
And that's all there is, and nothin' more!


Переводы с белорусского

Виктор Жибуль. 5 стихотворений. С белорусского

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Несколько переводов из белорусского поэта Виктора Жибуля (Віктар Жыбуль).

Про Карлсонов
(и не про одного, а про целую стаю)


Хоть зубы сточены кариесом –
летел, облака кусая,
косяк перелётных Карлсонов –
а может, Икаров стая?

Их тайна в крыльях? в пропеллере? –
Глядели вверх обалдело мы.
Они, пролетая, скрипели ре-
ссорами заржавелыми.

На юг, как отряды целинные,
летели по трассе птичьей,
похожи на ангелов – чинные,
исполненные величья.

Автобусами «Икарусами»
забиты все магистрали.

А в небе - Икары и Карлсоны
летят в безграничные дали.

Пра Карлсанаў
(і не пра аднаго, а пра многа-многа)

Зубамі, разьетымі карыесам,
кусаючы срэбныя хмары,
ляцелі па небе Карлсаны.
А можа, ляцелі Ікары.

Ці крылы ў іх, ці прапэлеры,
ці тое й другое разам...
Ляцелі яны ды рыпелі ры-
сорамі непадмазанымі.

З упартасьцю камсамольскаю
яны адляталі ў вырай.
Было ў іх нешта анёльскае,
поўнае велічы й міру.

Аўтобусамі “Ікарусамі”
запоўненыя магістралі.

А ў небе – Ікары і Карлсаны
лятуць у бязьмежныя далі.



Парашютист

Попал на парашу парашютист
и плачет: «Откуда такая беда?
Я же не коммунист,
я же вам не фашист,
за что же меня посадили сюда?»

– Твой арест – справедливая мера, –
ответил гнусаво мордоворот. –
Государство – владелец всей атмосферы,
а ты воздух присвоить хотел, урод!

Парашутыст

Пасадзілі на парашу парашутыста,
і заплакаў горка парашутыст:
– За што вы мяне так?
Я перад вамі чысты!
Не камуніст я вам і не фашыст!

– А за тое, – у адказ прагугнявіў
чувак з бляшанаю значкай на лбе, –
што паветра належыць Дзяржаве,
а ты хацеў яго прысвоіць сабе!



sANCTUS dOMINUS

С неба валился,
валился,
валился
бОГ,
которому никто не молился.

Хиленьким дождиком
лился,
лился
бОГ,
которому никто не молился.

По долу стелился,
стелился,
стелился
бОГ,
которому никто не молился.

Но поклонялся ему - немного -
тот, которого все почитали
Богом...

sANCTUS dOMINUS

Зь неба валіўся,
валіўся,
валіўся
бОГ,
якому ніхто не маліўся.

Млявенькім дожджыкам
ліўся,
ліўся
бОГ,
якому ніхто не маліўся.

Долу хіліўся,
хіліўся,
хіліўся
бОГ,
якому ніхто не маліўся.

Толькі паклон яму біў пакрысе
Бог,
якому маліліся ўсе.



* * *

Во всяком поле я дорожка,
во всякой роще я пенёк.
Я вырвал у сороконожки
пинцетом тридцать девять ног.

Во всякой бочке я затычка,
на всякой заднице – трусы.
Наверно, брошу я привычку
у статуй отбивать носы.

* * *

У кожным полі я дарожка,
у кожным лесе я пянёк.
Я вырваў у сараканожкі
пінцэтам трыццаць дзевяць ног.

У кожнай бочцы я затычка,
на кожнай дупе я трусы.
Напэўна, трэба кінуць звычку
у статуй адбіваць насы.



Стих

Что? Мой стих хромает? Поношенье,
сплетни, враки, чушь и клевета!
Он лежит обычно без движенья,
чуть живой от носа до хвоста.

Всем обрыд он, пугалу подобен,
морда – прямо просит кирпича.
Он хромать и ползать не способен –
тяжкий результат паралича…

От холеры, тифа, диабета
гибнет мой лирический герой.
Не сижу над строчкой до рассвета –
чтоб не приключился геморрой.

Стих мой – бородатый, незавидный:
ни зубов, ни рук и ни кишок.
Катится в коляске инвалидной
строк парализованных мешок.

Верш

Хто сказаў, што мой радок кульгавы?
Гэта ўсё трызьненьні ды лухта!
Мой радок наогул нерухавы,
паўжывы ад носа да хваста.

Верш мой страшны, брыдкі, непрыгожы.
Пэўна, ён усіх ужо дастаў.
Ні кульгаць, ні крочыць ён ня можа,
бо яго паралюш распластаў.

Ад ангіны, тыфусу й халеры
мучыцца лірычны мой герой.
Не сяджу я доўга ля паперы,
бо інакш падхопіш гемарой.

Верш мой – барадаты і агідны,
без зубоў, бяз вуха, без рукі.
Едуць у калясцы інваліднай
паралізаваныя радкі.


В.Короткевич. Баллада о тридцать первом сребренике

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с белорусского)

Так он продал Христа. И за это ему отвалили
Тридцать звонких монет, без обману, – был правилен счёт;
А ещё – тридцать первый (его накануне отлили)
Полновесный динарий Каиафа вручил от щедрот.
Ни за что. Просто так. Сувенир, или дар пустяковый,
Или попросту щедрой была у Каиафы рука:
Дал «на чай» он за тот поцелуй – хладнокровный, суровый, –
На который ответил апостол ударом клинка.
Коль свиней разводить разрешал бы закон иудеям –
Много лучшей наградою стало бы стадо свиней.
И несчастье не в том, что был продан «сын божий» злодеем –
В том, что продан живой человек. Что бывает страшней?
Словно зайца, который бежит от погони кровавой
И к ногам твоим жмётся, спасения ищет с тоской,
Сдать охотникам лютым – чтоб он перед смертной расправой
Завизжал, когда двинут его за ушами рукой.
И распятый затих. А Иуда ликующей своре
Крикнул: «Кровью омылась греха и измены гора!
Что же я натворил? Кровь невинную продал, о горе!» –
В грязь с размаху швырнув ненавистную горсть серебра.
Понял он, что погиб и что проклят навеки отныне:
Не касался его очищающий дождь проливной...
Петлю он завязал на брезгливо дрожавшей осине –
И ногой посильней оттолкнул от себя шар земной.
А монеты собрали и дали горшечнику-скряге
За участок земли, что погостом общественным стал
(Где покой обретали прервавшие век свой бедняги –
Там доходных домов нынче высится целый квартал).
Даже скалы заставит заплакать история эта...
Тридцать первый серебреник тщетно искали потом:
Некий мытарь увидел, куда откатилась монета,
В грязь ногою вдавил – и потом утащил к себе в дом.
Нёс динарий удачу, умножилась прибыль стократно;
Скупердяй богател, без конца пополнялась казна.
Стал не только богатым – бессмертным. Оно и понятно:
Для того чтоб повеситься, всё-таки совесть нужна.
Он каменья швырял, и глумился вовсю над распятым,
Львам бросал христиан и поганил Христовых невест,
А потом окрестился и стал богомольцем завзятым,
И доносы строчил, и костром возвеличивал крест.
Громче римского папы орал на соборах о вере...
Но когда угодил к сарацинам в неволю потом –
Первым крикнул «Аллах!», и надсмотрщиком стал на галере;
Тех, кто веру не предал, стегал беспощадным кнутом.
С сотней лиц, с кучей рук, был как идол индийский, как Шива,
Выл у тронов и плах, словно злобный натасканный пёс,
Городские ворота врагу открывал суетливо,
«Молот ведьм» написал, написал на Джордано донос.
Лишь измену не предал и тех, кто платил за измену;
Перед всяким мерзавцем был рад пресмыкаться в пыли,
Доносил на отца и на сына, и нощно и денно,
Доносил на друзей, что его под обстрелом спасли.
Но гляделся – святым. И один за другим, как бараны,
Звали люди его правдолюбцем, во мраке – лучом:
«В правоте убеждённый, в жестокой борьбе неустанный,
Как за правое дело он бьётся огнём и мечом!»
Был источником вечных раздоров – всё новых и новых,
И змеиным поклёпом шипел, возмущая умы;
И никто не сказал ему слов наших предков суровых:
«Мы измену поймём – но изменников вешаем мы».
Был фискалом, шпиком. Лез повсюду – и низом, и боком.
И в гестапо служил, и в охранках, к стенаньям глухой...
Ныне «наш гуманизм» защищает в боренье высоком.
Что ж дивиться тому? Он и вправду с рожденья такой.
Он людей палачам за столетия сдал – миллионы.
И живёт он, живёт. И приходится вам ко двору.
Ваших деток берёт к себе на руки он умилённо;
Речь с трибуны орёт, хлещет водку у вас на пиру...
Только сыщет момент – расползётся чумою по свету,
Сдаст на муки друзей и былое предаст божество.
Почему же вы, люди, не бьёте уродину эту?
Почему не плюёте вы в подлое рыло его?
День приходит. Пора вырвать злобное сердце у гада!
В гроб свинцовый его! да сгниёт вместе с жалом подлец!
И расплавить скорей тридцать первый серебреник надо.
А иначе – несчастье Земле. А иначе – конец.

-----------------------------------------------------------------

Уладзiмiр Караткевiч
Балада аб трыццаць першым сярэбраніку

І прадаў ён Хрыста. І яму адвалілі за гэта
Трыццаць срэбных дынараў. А Кайяфа яшчэ падарыў
Трыццаць першы сярэбранік, звонкай і важкай манетай,
Толькі-толькі адлітай на царскім манетным двары.
Ні за што. Проста так. Падарунак не падарунак, -
А хутчэй ад свайго дабрадушша накінуў на чай
За мужчынскі, суровы і стрыманы той пацалунак,
На які адказаў Пётр-апостал ударам мяча.
Каб у тыя часы ў Іудзеі вадзіліся свінні -
Ўзнагародаю лепшай была б яму іх чарада...
Справа, ясна, не ў тым,
што прадаў ён "гасподняга сына".
Чалавека прадаў ён, паршывец. Жывое прадаў.
Ўсё адно нібы зайца, што, гнаны крывавай пагоняй,
Паратунку шукае ў нагах тваіх, бо не ўцячэ,
Выдаць людзям са стрэльбай,
а тыя рабрынай, далонню, -
За вушамі яго, каб, канаючы, ён завішчэў.
І распяты сканаў. І тады фарысеям і катам
Крыкнуў здраднік: "Крывёю абмылася грэху гара!
Кроў прадаўшы нявінную, што нарабіў я, пракляты?!"
Бразнуў змаху грашмі, і яны пакаціліся ў гразь.
Пад дажджом ачышчальным - сухі - ён адчуў, што загінуў,
І вяроўку дастаў, і яе у пякельнай журбе
Завязаў на суку ад агіды дрыжачай асіны,
І ударам нагі шар зямны адштурхнуў ад сябе.
А за трыццаць манет падабраных ганчар-срэбралюбца
Уступіў свой кавалак зямлі без якіхсьці умоў,
Каб зрабіць там сталічныя могілкі для самагубцаў
(На тым месцы цяпер пяць някепскіх даходных дамоў).
Ад далейшай гісторыі пэўна і камень заплача:
Трыццаць першы дынар не знайшлі, хоць шукалі й яго, -
Нейкі мытар яго сярод гною і гразі убачыў
І схаваў ад усіх, неўпрыкмет наступіўшы нагой.
Той дынар быў шчаслівай манетай. І хцівец смярдзючы
З дапамогай яго аграбаў сабе золата, срэбра і медзь,
І разжыўся, і стаў неўміручы. Ну так, неўміручы,
Бо каб вешацца - трэба таксама сумленне займець.
І шпурляў ён каменні ў распятага божага сына,
Кідаў львам хрысціян і дзяўчат-неафітак хвастаў,
А затым, як і ўсе, стаў узорным хрысціянінам
І даносам ды вогнішчам біўся за славу Хрыста.
Больш за рымскага папу шумеў на ўсяленскіх саборах,
А пасля, ў сарацынскім палоне, бы ўмыўся багном,
Першы крыкнуў "алах!" і наглядчыкам стаў на галёрах,
І былых аднаверцаў раменным сцябаў бізуном.
З сотняй твараў, як ідал індыйскі, шматрукі, як Брама,
Быў пры тронах і плахах накшталт валачашчага пса.
Адчыняў перад ворагам роднага горада браму,
"Молат ведзьмаў" пісаў і на Бруна даносы пісаў.
Толькі здрадзе не здрадзіў і тым, хто за здраду заплаціць,
І таму перад кожным мярзотнікам гнуўся дугой
І даносіў на бацьку, даносіў на сына, на маці,
На сяброў, што з-пад выбухаў вынеслі мужна яго.
А паколькі мянціў ён прыгожа, то ўсе, як бараны,
Паўтаралі за кімсьці: "Вось вернае праўдзе плячо!
О, які ён трывалы, які ён перакананы,
Як ваюе за думкі свае ён агнём і мячом!"
Ён нястомна разводзіў хлусні беспардоннай турусы
І паклёп, як гадзюка, сычэў ля парога турмы,
І ніхто не сказаў яму слова старых беларусаў,
Што "прымаем мы здраду, а здрадніка вешаем мы".
Быў фіскалам. Усюды пралазіў і бокам і нізам,
Па гестапах служыў, па засценках, ад стогнаў глухіх,
Па ахранках... А зараз ваюе за "наш гуманізм.
Не здзіўляйцеся, добрыя людзі, бо гэны з такіх.
З дзён пачатку мільёны Сапраўдных ён вырак на мукі.
І жыве. Ўсё жыве. Вось наведвае госцем ваш дом...
Вось сядзіць..Вось ідзе...
Вось бярэ вашых дзетак на рукі...
Пнецца ў неба з трыбун... П'е гарэлку за вашым сталом.
Але выпадак дай - распаўзецца чумою па свеце,
Закладзе цалаваных сяброў і ўчарашніх багоў...
Дык чаму ж вы тады проста ў вочы яму не плюеце,
Не пінаеце гуртам у подлае рыла яго?!
До ўжо! Сэрца хлусні ў яго вырвіце, людзі, з-за рэбраў.
Разам з джалам схавайце падлюгу ў свінцовай труне,
Адбярыце і знішчыце трыццаць першы пракляты сярэбранік,
А іначай - няшчасце Зямлі. А іначай - канец.


А.Ходанович. Грузите апельсины бочками

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(авторизованный перевод с белорусского)

Мы делили части света.
Бушу - отдадим вот эту.

Ту - отправим в Третий Рим,
Той - китайцев одарим.

(Говоришь: "Тибету - волю"?
Лучше б ты лечился, что ли...)

Для Европы есть частица...
Но - не скопом! Не толпиться!

Немцам хватит, скандинавам...
Курдистан? А на хрена вам?

Эту часть забрать, арабы,
У Израиля пора бы!

Что, не так? Отдать евреям?
Да, ошиблись мы. Стареем.

Для раздела Индостана
Камасутрой всех достану!

Бриттам - часть, ирландцам - часть...
Ольстер? Кто ж ему-то дасть?

Африканцам всё ж досталось.
И - кавказским лицам малость.

Розы (розги?) - для грузин.
Украинцам - апельсин.

- Не мала ли Беларусь?
- В самый раз - я прямо прусь!

Прочий мир - для резерваций,
И пингвинам - для миграций.

Атлантиде - только дно.
Ей на всё плевать давно.

------------------------------------------

А.Хадановiч
Грузіце апэльсіны бочкамі

Мы дзялілі часткі сушы.
Гэта частка — Джорджу Бушу.

Гэту частку пакідаем
Трэцім рымлянам з Кітаем.

(Што ня так? Правы Тыбэту?
Ты б яшчэ згадаў кабету!)

Гэту частку — Эўразьвязу...
Пачакай, ня ўсё адразу —

Хопіць немцам, скандынавам...
Курдыстан? А на храна вам?

Гэтую табе, араб,
У Ізраіля пара б!

Што, наадварот — габрэям?
Памыляемся. Старэем.

Хто шкадуе Індастану?
Кама-сутрай іх дастану!

Для брытанцаў. Для ірляндцаў.
А паўночным? Тут бяз шанцаў.

Афрыканцам. Аўстралійцам.
І крыху — кавказскім ліцам.

Ружаў — ружжаў? — для грузінаў.
Украінцам — апэльсінаў.

— Ці ня мала Беларусі?
— Я і гэтым ганаруся!

Ёсьць для рэзэрвацый нешта.
І пінгвінам — уся рэшта.

А для Атлянтыды — дно,
Ёй даўно — усё адно.

http://khadanovich.livejournal.com/95246.html


Перевод с идиш

Капелька счастья ("Ву нэмт мэн а бисэлэ мазл"). С идиш

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Бенцион Витлер (?)
КАПЕЛЬКА СЧАСТЬЯ ("Ву нэмт мэн а бисэлэ мазл")

Переложение с идиш

Где сыщется капелька счастья,
Где каплю удачи найти?
Крутись, колесо, поскорее
И счастье моё возврати.
Должно быть всё поровну в мире,
И поровну людям везти…
Ой, так где же нам капельку,
Малую капельку
Счастья на свете найти?

А люди спешат за удачей,
Бегут за удачей своей,
А люди уходят за счастьем
Куда-то, где солнце теплей.
Но даже красивый и юный
Не встретит удач на пути…
Ой, так где же нам капельку,
Малую капельку
Счастья на свете найти?

-------------------------------------------------

Оригинал.

Ви нэмт мэн а бисэлэ мазл.
Ви нэмт мэн а бисэлэ глик.
Дус рэйдэлэ зол зих шойн дрэйэн
Ин брэнгн майн мазл цурик.
Ди вэлт из башафн фар йедн,
Башафн фар йедн глайх
(вариант:
Ди вэлт - зи из дох башафн
Фал алэ мэнчн глайх.)

Ой, ви нэмт мэн а бисэлэ,
Хоч аза бисэлэ
Мазл, а бисэлэ глик.

Ди мэншн зэй зихн зэйр мазл,
Зэй лойфн, зэй югн, зэйер гих,
Ин асах мул зэй лозн дус мазл
Вайт эргэц, вайт интер зин.
Ми кэнт дус шойн мэр ми дэр югн
Кэйн мул мэрнит хапн цирик.
Ой, ви нэмт мэн а бисэлэ,
Хоч аза бисэлэ
Мазл, а бисэлэ глик.


Переводы с польского

Я.Бжехва. Негр

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(перевод с польского)

Шёл чернокожий улицей шуйской -
В чёрном цилиндре, курточке узкой;
Галстук напялил он и жилетку,
Яркие брюки в крупную клетку.

Не было раньше тут чернокожих;
Сразу сбежалось много прохожих,
Все обсуждали новость большую:
Негр заявился - гляньте-ка - в Шую!

Даже аптекарь спрыгнул со стула,
Крикнул супруге: "Что ты, заснула?"
Дети оттуда, дети отсюда
Мчались - увидеть чёрное чудо.

Трое рабочих бросили пиво
И загляделись: как же красиво!
Понял причину самый толковый:
"Цирк на гастролях, честное слово!"

Сын постового в форточку воет:
"С Марса явился к нам гуманоид!"
Папа ругает глупого сына:
"Тихо! Для воя негр - не причина".

А отчего так всё получилось?
Вместе мы с негром этим учились,
И сговорились, воблу смакуя:
Пять лет минует - встретимся в Шуе!

В день окончанья той пятилетки
Ждёт меня чёрный в жёлтой жилетке,
Я же - в вагоне, к Шуе всё ближе:
Нынче я друга-негра увижу!


Это - известное стихотворение классика польской детской литературы:

Jan Brzechwa "Murzyn"
(оригинал без диакритики)

W Glownie na rynku stal czarny Murzyn
W czerwonym fraku, w cylindrze duzym,
A mial do tego zolta krawatke
I pantalony obcisle, w kratke.

Nikt takich czarnych nie widzial tu lic,
Szli tedy ludzie ze wszystkich ulic,
Bowiem dziwilo ich niewymownie,
Ze nagle Murzyn zjawil sie w Glownie.

Nawet apteke zamknal aptekarz
Krzyczac na zone: "Chodz! Czemu zwlekasz?"
I biegla mlodziez z harcerskich druzyn,
Zeby zobaczyc, co to za Murzyn.

Trzej kolejarze wyszli z gospody,
Bo jeszcze takiej nie znali mody,
I rzekl z nich jeden, najbardziej krepy:
"Pewno przyjechal cyrk na wystepy."

Syn milicjanta przez okno darl sie,
Ze tacy chyba zyja na Marsie.
Wstyd bylo ojcu, ze sie tak syn drze
Widzac Murzyna w duzym cylindrze.

A to sie wszystko stalo dlatego,
Ze Murzyn niegdys byl mym kolega
I ustalilem z nim nieodzownie,
Ze sie spotkamy za piec lat w Glownie.

Piec lat minelo. Murzyn z daleka
Przybyl i na mnie na rynku czeka,
A ja pociagiem jade z Lublina,
Zeby powitac w Glownie Murzyna.

Оригинал с диакритикой:
http://community.livejournal.com/estrada_polska/125773.html ,
там же можно прослушать песню с текстом оригинала на музыку Африка Симона. :-)


В.Броневский. Три стихотворения из сборника "Troska i piesn"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

1. Баллада о Театральной площади
2. Теневая черта
3. Стихии


----------------------------------------

Баллада о Театральной площади

Стихотворение опубликовано в 1932 году в сборнике "Troska i piesn"
("Печаль и песня"). Посвящено событиям на Театральной площади Варшавы в 1905
году и в двадцатых годах XX века (разгон первомайских демонстраций).
"Кирпичной лирой" Броневский называет фасад Большого Театра Польши
(Национальной Оперы).


Ночь. Мгла. Бессонный шум столицы.
Ты, тень, постой со мною малость.
Кто скажет нам - чего страшиться,
о чём теперь жалеть осталось?

Текут часы, как воды в Висле,
шумят - о чём же? О покое...
Текут часы, толпятся мысли:
мы с тенью - что же мы такое?

Я - плут эмоций, слов смиритель,
поэт - иль только клоун глупый?
Ночной бродяга? Исполнитель
на мнимой сцене роли трупа?

Быть может, бросить кладовую,
где хлам бесплодных снов хранится,
на площадь выбраться большую,
где ход истории творится?

Пусть не смолкает шум столичный
на этой площади безмерной -
тут если стон - то стон трагичный,
тут если шаг - то шаг предсмертный.

Звук долетит со дна преданья,
и - стон камней, и в сердце стоны:
блеск сабель, крики, приказанья,
"Ура!.." И скачут эскадроны!

Галоп казачий, топот, пули -
и станет вмиг подобьем ада
рука - пятёрка пальцев-улиц
с кирпичной лирою фасада.

Но нынче - "Лоэнгрин" в программе,
про Пятый год - не слышно пенья...
Сквозь мрак неслышными шагами
идёт шпиона привиденье.

И там, на площади широкой,
где вход в полицию сыскную,
упырь застыл - и ждёт до срока,
меня и песню нюхом чуя...

Со мною драка неизбежна,
но он страшится - и резонно...
(Шаги вбивает в мрак кромешный,
как гвозди в гроб, солдат бессонный).

А если под личиной скрытый
шпион безличный, бестелесный -
на самом деле знаменитый
властитель дум, стране известный?..

Да кто же ты? филёр, губитель -
иль близкий друг, соратник бывший,
поэт, оратор, вождь, мыслитель,
всю Польшу гением затмивший?

Ты кто?.. Пропало привиденье,
ушло туда, во тьму дверную,
но мысль спешит вдогонку тени -
лишь трупы, трупы в Польше чуя...

Ночь. Мгла. Бессонница. Ни слова...
Театр, как лиру, взять бы в руки,
на площадь бросить из былого
гробов грохочущие звуки!

Все, кто погибли, все, кто живы,
пускай, горланя что есть силы,
придут сюда - из дефензивы,
из тюрем, моргов, из могилы!

Пусть ввалится кортеж шумящий
тех, кто расстрелян в цитадели!..
Упырь, у той же двери бдящий,
вновь револьвер в толпу нацелит...

Предаст, продаст и изувечит,
чтоб шанса не давать надежде,
запутает слова и речи
и победит толпу - как прежде.

Стоять он будет над телами,
как будто памятник злодеям,
пока мы этой бойни память
из сердца вырвать не сумеем!

Был год двадцать четвёртый, пятый,
шестой... Я шёл сюда с толпою,
и каждый раз упырь проклятый
свет затмевал передо мною.

Вопили улицы, пустея,
а я - я видел лишь вампира:
он тут стоял - и трупу в шею
впивался у кирпичной лиры.

Годами здесь творится, рядом,
повтор мистерии кровавой,
упырь мне песню травит ядом,
чтоб яд обрушить на Варшаву.

Я с ним не прекращаю боя
за площадь, лиру, город трупа,
и сердце достаю живое,
кровь упырю дарю нескупо.

Напьётся крови тень измены -
и песнь моя без опасенья
помчится в город вдохновенно,
сзывая толпы на сраженье,

на плаху площади безмерной,
где и у камня - голос зычный,
где если шаг - то шаг предсмертный,
а если стон - то стон трагичный.

Оригинал с диакритикой - http://stran-nik.livejournal.com/366025.html

Wladyslaw Broniewski
Ballada о placu Teatralnym


Bezsennosc. Noc. I gwar uliczny.
I mgla nа placu Teatralnym.
Moj cieniu, stan i razem milczmy -
ktoz wie, skad lek i czego zal nam?

Mijaja dni, jak woda w Wisle,
szumaca о czym? - о milczeniu...
Mijaja dni, i trzeba myslec,
kim jestem ja i tу, moj cieniu.

Zaklinacz slow, szarlatan uczuc,
poeta tylko, tylko blazen? -
wiec tylko smutki noca wloczyc
i truра grac w teatrze mаrzеn?..

А moze - depczac malowidla
bezplodnych snow rekwizytorni -
oslepic cienie, zdmuсhnac widma
i wyjsc nа wielki plac historii?

Niech mowi noc i gwar uliczny,
I mgla nа placu Teatralnym -
tu - jesli jek - to jek tragiczny,
tu - jesli krok - tо krok fatalny.

Doleci echo z dna legendy
i zadrzy bruk, i serce zadrzy -
to szabel blysk i wrzask komendy,
ura-a! I tetent kopyt w szarzy!

Kozackim cwalem, swistem kuli
osaczy groza plac rozlegly -
gгаjaсa ujrze dlon: piec ulic,
i Теаtr Wielki: lire z cegly.

Lecz milczy piesn о Рiatуm roku,
w teatrze gгаja Lohengrina,
i pusty plac, we mgle i mroku,
przechodzi upior szpiega Gruna.

Przechodzi plac i staje w bramie
раlаси Blanka (urzad sledczy),
а stаmtad milczaс patrzy nа mnie
i wietrzy krew, i piesn ma wietrzy...

Оn wie, ze musi walczyc ze mna,
lecz jeszcze leka sie i waha...
(Jak w trumne wbija w nос bezsеnna
zelazne gwozdzie krok szyldwacha).

Pod mаska szpiega moze skryty
jest ktos - bez twarzy, bez imienia -
lecz mуsla w Polsce znakomity,
раn wielki serca i sumienia?..

Кto jestes?! - krokow moich szpicel,
czy mysli druh, ktos niegdys bliski,
роеса, mowca, wodz, mysliciel,
со zacmi саlу kraj nazwiskiem?

Кto jestes?... Milczy upior zdrady
i z oczu znika, w brаm e wszedlszy,
lecz mysl роdazа w jego slady
i truра, trupa w Polsce wietrzy...

Bezsennosc. Mglista nос. Milczenie...
О, ujaс tеаtr jak instrument
i plac, podobny wielkiej scenie,
zagluszyc trzaskiem starych trumien!

Niech zywi i umarli zjаda
nа wiec - kuligiem! - szumnie, gwarnie,
сmеntаrna, huсzna mаskагаda
defensyw, wiezien i trupiarni!

Kuligiem! - z рiеsnia, sztandarami -
nа plac - ze stokow cytadeli!...
А upior zdrady czyha w bramie,
jak zawsze pierwszy w t lum wystrzeli...

W burzliwy ranek rewolucji
оn zdradzi serca i rozumy,
pomiesza slowa, mysli skloci,
zatriumfuje znow nad tlumem,

wsrod trupow bedzie tkwic, jak pomnik
wzniesiony katom i mordercom,
az pamiec kleski mу, potomni,
wyrwiemy - chocby razem z sercem!..

W dwudziestym сzwаrtуm, piatym, szostym
ja bуlеm w tlumie wsrod masakry:
nа placu zakrwawionym, pustym,
pozostal cien, со swiat mi zakryl,

i kiedy tlum ро szarzy znikal
wsrod ulic, ktore z krzykiem biegly,
cien stal nad trupem robotnika
o tеаtr wsparty: lire z cegly...

Od lat, od lаt u stop teatru
misterium dziejow gra sie krwawe,
od lаt chce upior piesn ma zatruc
i piesnia runac nа Warszawe,

lecz ja, staczajac boj z upiorem
о trupi plac i lire trupia,
do reki zywe serce biore,
bу chleptal krew moj cien, moj upior.

Gdy cienia zdrady krwia nasyce,
natenczas piesn, со trwogi niе zna,
zuchwala leci nа ulice
i wiedzie tlumy, zla, drapiezna,

nа plac Czerwony, Teatralny,
gdzie krlyczec umie bruk uliczny,
gdzie - jesli krok - to krok fatalny,
а jesli jek - to jek tragiczny.

----------------------------------------

Теневая черта

Коснулась птица легкой тенью
окна распахнутого в свет
так что же - вновь простор весенний,
и взору - дна на небе нет?

А листья, милая! А нивы!
Мы тонем в море трав и рос!
И путь наш долог - в песни ивы
и в шёпот ласковый берёз.

Путь долог; много лет пред нами:
полжизни? Да...
Но в этот миг
и тень - чертой в оконной раме
и чёрной птицы хриплый крик.

Примечание.
Название (и в определённой степени текст) стихотворения являются аллюзией на повесть Джозефа Конрада "Smuga cienia" (в русском переводе - "Теневая черта").


Оригинал с диакритикой - http://stran-nik.livejournal.com/359858.html

Wladyslaw Broniewski
Smuga cienia


Przelecial ptak rzucajac cien na
otwarte okno, pelne dnia.
Wiec tak? Wiec znowu dal wiosenna,
a oczom w niebie nie ma dnia?

A run! A zielen! Toz to istna
zaglada w morzu traw i drzew!
Daleko, mila, isc a isc nam
w brzozowy szept, wierzbowy spiew.

Daleko isc i zyc nam dlugo.
Minelo zycia pol?... No tak...
I wlasnie w oknie cienia smuga
przelecial kraczac czarny ptak.

----------------------------------------

Стихии

Так чего ж от меня желает
мир, погрязший во тьме молчанья,
в час когда я иду, пылая
светом тяги людской к познанью?

С жаром, хладом, грозой боренья -
со стихиями бьётся разум;
в этой битве вооруженье -
и пространство и время разом .

То иду по пескам, сгорая,
то сражаюсь с рекой бурливой,
ветер воет в степи без края...
Славлю ветер, пески, разливы!

Славлю разум, что в мире этом
и творит и несёт свободу,
осветив Прометейским светом
мир - до самого небосвода.

Так идём же, не отступая,
города и заводы строя,
ибо сзади - вечность слепая
вместе с ночью глухонемою.

Оригинал с диакритикой - http://stran-nik.livejournal.com/360116.html

Wladyslaw Broniewski
Zywioly


Czego zada ode mnie swiat ten,
mrokiem milczen tonacy w wiekach,
kiedy ide i plone swiatlem
nieuleklej mysli czlowieka?

Z ogniem gromu, skwarem i mrozem,
z nawalnica, z podziemnym dreszczem,
z zywiolami walczy moj rozum,
zbrojny w miare swa: czas i przestrzen.

Osaczaja mnie piaski pustyn,
wody prad straszliwym zalewem,
wyja wichry po stepie pustym.
Wichrom, wodom, pustyniom spiewam!

Spiewam radosc czlowieczej mocy,
kiedy tworzy, kiedy wyzwala,
kiedy dumnie swiatu wsrod nocy
prometejskie ognie zapala.

Trzeba isc i budowac miasta,
bo dla zywych odwrotu nie ma,
bo za nami smiercia narasta
wiecznosc slepa, noc gluchoniema.


В.Броневский. Три стихотворения из сборника "Wiatraki"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

В.Броневский - W.Broniewski.
Три стихотворения из сборника "WIATRAKI" - "ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ"

(с польского)

ИОКОГАМА

Там, где над Дальним Востоком парус полярный бел,
где небо и море едины, как на японском флаге, -
сонную Иокогаму кошмарами одолел
призрачный древний Фудзи, скрытый в солёной влаге.

Чудится Иокогаме сдавленный гул глухой -
словно подземный топот, битва, гремящая близко,
словно под великанской беспощадной ногой
рушатся небоскрёбы где-то в Сан-Франциско.

Слушает Иокогама монотонный ритм
и, маяком взирая - глазом блёклым, стеклянным, -
видит Японии льдину, льдину Европы зрит -
сушу, что в мрачном море застыла, как Геркуланум.

Мы же, во тьме внимая звёздным шумам в Ковше,
чуя дрожанье суши, слыша её дыханье,
кратеры метрополий топчем с огнём в душе
и разжигаем пламя в мировом вулкане.

Jokohama

Tam, gdzie pod zaglem polarnym plynie Daleki Wschod,
gdzie, jak w slonecznej banderze, morze i niebo sie laсzу,
wylekla Jokohame w snach dreczy zmora wod -
zgrzybialy Fudzi-Jama, w morzu ukryty Japonczyk.

I slyszy Jokohama gluchy, stlumiony huk,
jak gdyby tupot podziemny lub wiеlka bitwe gdzies blisko,
jak gdyby, druzgotane pietami olbrzymich nog,
walily sie drapacze nieba w San Francisco.

Wsluchana w ziemi tepy, monotonny rytm,
wyteza morskiej latarni oczy wyblakle i szklane
i widzi па czarnych morzach ladow рlуnaсе kry -
Japonie i Еurору - zastygle jak Herculanum.

А mу, wpatrzeni w ciemnosc, wsluchani w оbrotу gwiazd,
сzujaс drzenie tej ziemi, slуchaс jej oddech ciezki,
w piersiach nosimy ognie i, dерсaс kratery miast,
rozpalamy ogromny wulkan kuli ziemskiej.

(оригинал с диакритикой - см. http://stran-nik.livejournal.com/361546.html)



ПУТНИК

Лишь на север мне дует ветер,
и от волн - седина моя,
мне звезда путеводно светит,
мне как суша - моя ладья.

Не страшат меня бури ярость,
медь луны, чернота, синева.
. . . . .Сердце - горящий парус!
. . . . .Сердце - разбитый штурвал!

Нет, не будешь ты ждать, как Сольвейг...
. . . . .(Ветер к северу мчит, озверев.)
Не сумеешь ты спеть, как Сольвейг,
изодранный ветром напев.

В глазах от простора - резь.
Поднять паруса! Вперёд!
Мне родина - мир этот весь.
Кровь зорь в моих жилах течёт.

Wedrowiec

Moje drogi wieja na polnoc,
moim wlosom - siwizna fal,
moje lady - gwiazda i czolno,
predkie zagle napiete w dal.

Nie ulekne sie miedzi miesiaca,
nie pokona mnie blekit ni czern.
. . . . .Serce - to zagiel plonacy!
. . . . .Serce - strzaskany ster!

Ty nie bedziesz czekac jak Solwejg...
. . . . .(Wiatr na polnoc lodz ciska znow.)
Ty nie umiesz spiewac jak Solwejg
postrzepionej melodii slow.

Obroce zagle na wiatr.
Dal oczy przetnie jak noz.
Ojczyzna moja jest swiat.
Krwia w moich zylach - krew zorz.

(оригинал с диакритикой - см. http://stran-nik.livejournal.com/363073.html)



ТЕНИ

Пешеходы ночные: и мрак, и молчанье,
и дрожащие тени в фонарном качанье...

Тени тянутся - как им покинуть хозяев? -
пролезая в штакетник, на дом наползая.

То ничтожны - их топчут ногами по лицам,
то верзилы, которых любой устрашится.

От испуга их шляпы дрожат и береты -
так пугаются тени огня сигареты.

У реки - завершенье ночного похода:
тени вниз головою срываются в воду.

Исчезают! Уплыли... Повсюду забвенье...
Пешеходы бледнеют - как тени, как тени.

Cienie

Nocni przechodnie, cisi, zamysleni, czarni
chwieja wysmukle cienie w refleksach latarni

Cienie pelzna, nie moga odczepic sie od nich,
przelaza przez sztachety, padaja na chodnik.

Male, smieszne, po twarzach deptane obcasem,
wielkie, straszne, na szczudlach sazniaste dryblasy.

Podnosza kapelusze na zjezonych wlosach,
lekaja sie zapalki, blasku papierosa.

Nad brzegiem czarna rampa zgina sie i lamie.
Szalone!- skacza w wode do gory nogami.

Znikly!... Przemija rzeka... Powiewy... milczenie...
Nocni przechodnie bledna...- jak cienie, jak cienie.

(оригинал с диакритикой - см. http://stran-nik.livejournal.com/364578.html)


В.Броневский. Четыре стихотворения из сборника "Dymy nad miastem"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

В.Броневский - W.Broniewski
Четыре стихотворения из сборника "DYMY NAD MIASTEM" - "Дымы над городом"

(с польского)

Бесы
Серебряное и чёрное
Ночью
Комета
--------------------------------------------

Бесы

Ночью кричу я, окно разбиваю -
кровь из порезов рекой потекла...
Слева и справа меня окружают
хитрые бесы, исчадия зла.

В мраке - сиянье зелёного круга,
улицы мчатся слепою волной,
движутся бесы фонарные цугом,
пламенем синим струятся за мной.

Кровь со слезами мне взор застилают;
бесы хохочут, оскалив клыки,
в спину рога мне с размаху вбивают,
топчут надежду и рвут на куски.

Бесы земные мне роют могилу,
звёздные бесы пророчат беду.
Пусть посинею, потрачу все силы -
вырвусь. И в ноги к тебе упаду.

Biesy

Plone i krzycze noca bezsenna,
szybe rozbijam i krwawie sie szklem,
biesy wkolo mnie, biesy nade mna,
biesy kosmate, chytre i zle.

Pedza ulice slepe i dzikie,
kolem zielonym pali sie mrok,
biesy latarni sinym plomykiem
pelzna, chichoca za mna co krok.

Boda mnie rogi ostre i zlote,
oczy ociekly lzami i krwia,
moja nadzieje, moja tesknote
biesy szponami szarpia i rwa.

Biesy gwiazdami groza na niebie,
biesy na ziemi wloka mnie w grob -
wyrwe sie jeszcze, wroce do ciebie,
siny, bezsilny rune u stop.


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_240.html )


Серебряное и чёрное

Я терзался, проснуться пытаясь, -
сон хватал и тащил назад,
и, безумьем моим изнутри прорастая,
те слова всё больше болят.

Мой язык и коряв, и туманен -
не шепчу, а плачу во сне, -
и болят те слова, изнутри меня раня,
и от них ещё хуже мне.

И всё больше безумья и крика,
сердце вязнет в тенётах смут,
лишь слова эти льются и гневно, и дико,
и во мне как колокол бьют.

Может, скоро, дремотой охвачен
и не слыша шагов твоих,
словно в гроб серебряно-чёрный, упрячу
я тебя в сумасшедший стих.

Srebrne i Czarne

Nie umialem sie zbudzic, nie moglem
przemoca wyrwac sie ze snu -
i oto rosna we mnie te slowa, jak obled,
coraz bardziej gorzkie i bolesne.

Wypowiadam je mowa zawila,
lamanym na lkanie szeptem,
i bola mnie te slowa dobywane sila,
i gorzej mi z nimi niz przedtem.

Coraz wiecej szalenstwa i krzyku,
i nie ma dla serca pokarmu -
tylko te slowa gniewna, szarpana muzyka
hucza we mnie jak dzwony alarmu.

Moze dzis, moze jutro nad ranem,
nim we snie zblizysz sie ku mnie,
zatrzasne twoje imie w wierszu oblakanym
jak w srebrnej i czarnej trumnie.


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_899.html)


Ночью

Горестной ночью даже светильни
Плачут, слезятся газом обильно
И над домами, как над гробами -
Мертвые сами - плачут над нами.

Ты же, поэзия, в горе великом
Ночью зовёшь нас плачем и криком;
Горькие речи - чёрные плиты:
Давят, кровавят терном увитых.

Так приходи же чудно и смело,
Чтобы сердца нам вырвать из тела,
Чёрных просторов дай покрывало,
Чтоб твоё пламя нас не терзало.

Noca

Noca, gdy straszno, smutno i zle nam,
placza latarnie acetylenem,
nad ulicami, jak nad grobami,
placzki niezywe placza nad nami.

Noca, poezjo, wielka rozpacza
wzywasz ku sobie, krzyczac i placzac,
kazde twe slowo plyta grobowa
ciazy wkrwawionym w galaz cierniowa.

Przybadz juz, piekna, grozna i smiala,
serca szponami wyrwij nam z ciala,
w czarne sztandary, w chlodne bezmiary
owin nas, zagas twoje pozary.


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_84721.html)


Комета

Ах, спутанные мысли - сплетение вздора!
Ах, слово приговора - невнятица злая!
Сквозь ветер продираясь, клонюсь от напора,
печаль во мне, как ветер, гудит, не смолкая.

Во сне брожу бессонно, и в этом блужданье,
как свечка, угасаю - сгущаются тени,
и длится серебристых созвездий молчанье
над песней и над болью моих сновидений.

До дня, дотла я должен сгореть - не иначе,
как искры, что блуждают по млечным просёлкам,
и падать мне - звездою, больною, горячей,
кометой снов недужных, ненужным осколком.

Kometa

Ach, mysli opetane, bezladne, bezradne!
Ach, slowa niepojete twardego wyroku!
Przez wicher sie przedzieram, wsrod wichru upadne,
jak wicher huczy we mnie bezdenny niepokoj.

Dlatego w snach sie blakam, bezsenny i chory,
jak swieca gorejaca dogasam powoli
i nie wiem, czemu milcza srebrne gwiazdozbiory
nad moim ogniem, spiewem i snem, ktory boli.

Ach, musze sie wypalic do dnia i do konca,
jak swiatla wedrujace po goscincach mlecznych,
zanim upadne gwiazda obledem plonaca,
kometa snow bolesnych, a swiatu zbytecznych.


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_142381.html)


В.Броневский. Ещё три стихотворения из сборника "Dymy nad miastem"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

В.Броневский - W.Broniewski
Три стихотворения из сборника "DYMY NAD MIASTEM" - "Дымы над городом"

(с польского)

Тёмный круг
Глаза
Гадание


(предыдущие четыре перевода из этого сборника - здесь).

-------------------------------

Тёмный круг

На лету наклонился,
круг чертя надо мною,
чёрной бабочкой взвился,
ослепил чернотою

и кружил неустанно,
сонно, мрачно, нескоро,
после вспыхнул - и канул -
и столкнул меня в морок,

мне пылать повелел он,
петь - звездою незрячей,
ветром заледенелым,
красной кровью горячей.

Ciemny krag

Czarne skrzydla nachylil,
czarne kolo zatoczyl,
sfrunal czarnym motylem,
lekko zamknal mi oczy,

ciemne, snem i milczeniem
dlugo krazyl nade mna,
potem splonal plomieniem,
potem stracil mnie w ciemnosc,

kazal spiewac i plonac
jakas gwiazda oslepla,
blyskawica czerwona,
wichrem mroznym, krwia ciepla.


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_63703.html)


Глаза

Белоцветную ветку мая,
словно стяг, подниму над собой!
И глаза мои радость узнают -
взлетят в небосвод голубой!

Тёплым шумом, ветрами хмельными
будет пронизан простор!
Будет небо, как женское имя,
как очей её горестный взор.

Небо тяжкой тоской раздавит,
будет в мае октябрьский закат,
а глаза - припомнить заставят,
глянут сладко - и вновь победят.

Для меня спасенья не видно,
боль в словах - исцелить нельзя...
Как собаки верны, беззащитны,
ко гневу прильнут глаза.

Oczy

Galaz majowa, biala,
jak choragiew wezme do reki!
Radosnie, wysoko, smialo
moje oczy poleca w blekit!

Zawolaja w zielonym dymie
szumy cieple, powiewy modre!
Niebo bedzie jak zenskie imie,
jak te oczy znajome, niedobre.

Niebo runie na mnie rozpacza,
pazdziernikiem maj sie zamroczy,
ale slodko, okrutnie popatrza
i zwycieza mnie znow te oczy.

Ja juz wiem, ze nic nie pomoze.
Bola slowa majowe, wonne.
U stop gniewnych jak psy sie poloza
oczy wierne, oczy bezbronne.


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_142382.html)


Гадание

Валет от безнадёжной любви к тебе великой -
Гляди! - два сердца вынул, затем проткнул их пикой.

Вот мчится к королю он в бубновом экипаже;
Вещают трефы горе - а он не знает даже.

Он на опушке леса: Въезжать туда - опасно:
Не знает он: с тобою - блондин бубновый, ясный.

А у того - червонный, желанный, сладкий голос:
Но светлый, золотистый сожги над свечкой волос -

И вмиг узнаешь правду: блондин тебя морочит,
Давно влюблён в брюнетку, тебя уже не хочет.

Тебя сгубить брюнетка была бы очень рада.
Её ты опасайся. И пить вина - не надо!

В вино подлиты слёзы. Те слёзы - ядовиты:
Из всех сердец червонных с жестокостью добыты.

Валет, от горя пьяный, по снам упрямо рыщет -
Он в трефах, в пиках, в бубнах напрасно сердце ищет.

Kabala

Ten walet schnie z milosci, a ty go dreczysz wzgarda,
dwa serca wyrwal z piersi i przekul halabarda.

Zoledny krol go wezwal. W karecie z dzwonkow pedzi.
Ach!... Czeka go w podrozy nieszczescie od zoledzi.

Juz wjechac ma w dabrowe, a jeszcze sie oglada,
on nie wie, ze przy tobie dzwonkowy, jasny blondyn.

Nie ufaj blondynowi, choc list czerwienny wysle,
spal zloty wlos nad swieca, a poznasz jego mysli.

On brzeczy dzwonnym zlotem, do ucha pieknie szepce,
usmiecha sie do ciebie, a serce dal brunetce.

Brunetka jest zazdrosna i ciebie zle wspomina.
Wystrzegaj sie tej damy. Ach, nie pij tego wina!

To wino jest zatrute milosnej lzy diamentem,
z dziesieciu serc czerwiennych okrutnie wycisniete.

Pijany czarnym winem, twoj walet w snach sie blaka,
z rozpacza szuka serce - w zoledziach, w winie, w dzwonkach.


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_1215.html)


В.Броневский. Поэзия (из сборника "Dymy nad miastem")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

В.Броневский
Поэзия
(из сборника "Dymy nad miastem")


Ты вся в белом приходишь снова,
как жасминная полночь в мае,
и жасминный запах у слова, -
сон, как месяц, плывёт, сверкая,

ты плывёшь сквозь просторы ночные,
как листва, что во мраке сокрыта,
шепчешь сны и слова потайные,
словно ливнем, словами омыта…

Мало! Мало! Как этого мало!
Ложь в словах! И туман! И бессилье!
Надо, чтобы душа запылала,
чтоб у каждого выросли крылья!

Нету проку нам в слове туманном.
Слове тихом. Холодном. Рутинном.
Ты нас к маршу зови барабаном!
Жги нас словом! Бей песней! Взвей гимном!

Где-то люди живут без унынья,
где-то дни их текут без мученья.
Дай нам слово насущное ныне,
рядом встань и труби наступленье!

А весталок нам белых – не надо,
не погаснет священное пламя –
будь как знамя среди канонады,
будь как факел, горящий над нами!

Нашу речь измени, чтобы пелось
нам и жарче, и проще, и строже
чтоб любовью душа загорелась.
Больше боли – и радости тоже!

Чтобы всех твоя арфа будила,
чтоб покорны ей были перуны,
вырви наши последние жилы,
натяни их на арфу как струны.

Змей стегать надо песней до смерти,
их шипенье глушить, не жалея.
Жизнь, что краше стихов, – есть, поверьте!
Есть любовь. И она – одолеет.

И тогда ты нам слово отыщешь
и простое, и тихое очень,
и в бессмертие взвеешь погибших,
словно флагов разорванных клочья.

----------------------------------

Оригинал - см., например, здесь.


В.Броневский. Два стихотворения из сборника "Drzewo rozpaczajace"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

В.Броневский. Два стихотворения из сборника "Drzewo rozpaczajace" - "Дерево отчаяния"
(с польского)

Солнце сентября
"Что ты дала мне?..."


----------------------------------

Солнце сентября

Будет сентябрь. Снова буду я в Польше.
Будут и груши, и сливы повсюду.
В небо взгляну - станет больно... Я больше
счастлив под солнцем сентябрьским не буду.

Солнце сентябрьское блещущим взором
благословляло летучую свору,
нас подавляло железным напором,
грохотом пушек и рёвом моторов.

В том сентябре пересохли болота -
танкам немецким дорога открыта;
гибла под залпами наша пехота;
немцы, сжигая дома деловито,
шли...
      В прошлом слушалось солнце приказа;
что ж не погасло оно, не пропало
возле Варшавы, когда пучеглазо
армию нашу оно ослепляло?

Солнце прекрасное - над Вестерплятте,
солнце над Гелем и над Варшавой,
кровь при восходе, кровь при закате -
нет утоления жажде кровавой!

Солнце сентябрьское - в дыме обстрела,
в стонах, приказах, проклятиях наших,
в смраде костров, где геройство горело,
в вечном сиянии мужества павших!

Солнце сентябрьское! Это случится -
кровью и потом победу заслужим,
время наступит с врагом помириться,
только любовь станет нашим оружьем -

может, так будет когда-то... Но знаю:
дети и внуки, стихи и сказанья
вспомнят в грядущем не раз, проклиная,
солнце сентябрьское - время страданья.

Slonce wrzesnia

Wroce do Polski, i znow beda wrzesnie,
beda spadaly z drzew grusze i sliwy,
w niebo popatrze i bedzie bolesnie:
pod sloncem wrzesnia nie bede szczesliwy.

To slonce stalo ponad horyzontem,
blogoslawiace wrogim samolotom,
to slonce bilo nas zelaznym frontem,
dzial hukiem, czolgow zlowrogim loskotem.

A czolgi w bagnach wyschnietych nie grzezly,
szly armie, szybsze nizli polski piechur,
bomby walily w kolejowe wezly,
plonely miasta, rzucane w pospiechu,
szli Niemcy...
      Ktoz to niegdys wstrzymal slonce?
Czemu nie zgaslo nad warszawska bitwa?
Ono swiecilo - okrutne, palace -
w oczy zolnierza, ktory trwal i wytrwal.

Slonce wspaniale!... Slonce nad Warszawa,
nad Westerplatte, nad Helem, nad Kutnem,
wschodzace krwawo, zachodzace krwawo,
nie nasycone widokiem okrutnym!

I juz go odtad nie ujrze inaczej
niz w krwi oparach, brzemienne przeklenstwem,
w dymach ze stosu mestwa i rozpaczy,
rozpacza krwawe i promienne mestwem.

O slonce! Slonce Wrzesnia! Mina lata,
zdeptany bedzie przez Prawo leb weza,
moze we wrogu odnajdziemy brata,
moze sercami bedziemy zwyciezac,

moze tak bedzie... Ale slonce Wrzesnia,
dni naszej chwaly i krwi, i cierpienia,
przeklete bedzie w legendach i piesniach,
az nowe wzrosna po nas pokolenia...


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_142403.html)

----------------------------------

* * *

Что ты дала мне?– то, что даёт
долго не вядший цветок на окне,
Имя – поэме дала. И – на год
печаль оставила мне.

*** Com mial od ciebie?

Com mial od ciebie? - to, co od kwiatu,
co zakwitl pieknie i wiadl powoli,
procz tego - imie do poematu
no i miesiace melancholii.


(оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_84692.html)


В.Броневский. Монте-Кассино (из сборника "Drzewo rozpaczajace")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

(из сборника «Drzewo rozpaczajace» - «Дерево отчаяния»)


Край наш растоптан армадою адской,
в щепки разбиты столбы на границе...
Маршем Кресовой, маршем Карпатской – *)
так наступление наше вершится.

Наши границы? – ищи под ногами,
в грохоте танков, среди канонады.
Так нас учили сражаться с врагами
предки-изгнанники, предки-солдаты.

Маршем Карпатской, маршем Кресовой;
скачкою конной, движением пешим...
Враг не уйдёт от расплаты суровой –
пусть он силён и оружьем увешан.

Те, кто погибнет в прекрасной Италии,
лягут в могилы. Судьбина такая.
А остальные - двинутся далее,
наши границы передвигая.

Маршем Кресовой, маршем Карпатской,
с грохотом движутся наши машины…
Поговорим мы с врагом по-солдатски
в Монте-Кассино! В Монте-Кассино!

Наши границы? – «покуда мы живы», **)
с нами, на этих нагорьях чужбины.
Гневно, кроваво идём под разрывы.
Наши границы – в Монте-Кассино.

*) имеются в виду бригады польской армии
**) отсылка к тексту польского гимна


-----------
Оригинал - http://china92.wrzuta.pl/audio/8T2YwftY7ca/forteca-monte_cassino

Оригинал без диакритики:

W.Broniewski
Monte Cassino

Nasze granice naszli znienacka,
slupy graniczne zewszad zrabali...
Idzie Kresowa, idzie Karpacka
w dymie eksplozji, w huku batalii.

Nasze granice?... - trzeba ich szukac
w rytmie kaemow, w chrzescie pancerzy.
My juz to wiemy, stara nauka
polskich tulaczy, polskich zolnierzy.

Idzie Karpacka, idzie Kresowa,
wala armaty, trzeszcza spandauy.
Tu nam nie ujdzie, tu sie nie schowa
wrog uzbrojony w bron doskonala.

Padnie nas wielu w pieknej Italii,
zywi umarlych grzebmy i liczmy,
potem pojdziemy dalej i dalej
stawiac, przestawiac slupy graniczne.

Idzie Kresowa, idzie Karpacka,
kazda bojowa chrzeszczac maszyna.
My was znajdziemy, choc po omacku,
w Monte Cassino! W Monte Cassino!

Nasze granice? - "Poki zyjemy",
wszedzie, gdzie nasi walcza i gina.
Gniewnie idziemy, krwawo idziemy,
nasze granice w Monte Cassino.


В.Броневский. Прилив (из сборника "Drzewo rozpaczajace")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

(из сборника «Drzewo rozpaczajace» - «Дерево отчаяния»)



Mais si // Parlez d'amour car tout le reste est crime
(Да, говорите о любви, ведь всё другое - преступленье)

Луи Арагон

Падали звёзды в пропасть прибоя,
в пене морской догорая.
Сердце тебе я нынче открою –
это прилив, дорогая!

Месяц по морю – помнишь тот вечер? -
двинулся вброд, напрямую;
волны, как будто тщетные речи,
попусту гибли, тоскуя,

волны катились и пропадали -
вроде любви нелепой,
и равнодушно звёзды слетали
с равнодушного неба.

Чувство твоё угасало до срока –
сгублено, словно чахоткой;
и горевал я о доле жестокой,
жизни любви короткой.

Чувство во мне возрастало упрямо,
сердце терзая и раня, -
стало подобно чудному храму,
где уже шло отпеванье.

Сгинули ночью глухонемою,
стихли признаний звуки.
Ты – не со мною. Ты – не со мною.
И не сплетутся руки.

Волны о берег яростно били,
злился вечерний ветер.
честными были мы, грустными были,
были одни на свете.

Рядом стояли. Вместе молчали.
Нежность касаний – чудо…
Я о разлуке забыл и печали –
и вспоминать не буду!

Помню любовь я. С нею в сравненье
море и звёзды – малость!
Мне она светит. Это свеченье –
всё, что со мной осталось.

С этой любовью всё мне подвластно –
вышнее и земное,
грозные волны пламенных, страстных
строк, не написанных мною.

Звёздный напиток – горький, дурманный –
пью я сегодня, рыдая.
Волны всё шепчут «люблю» неустанно.
Это прилив, дорогая!

---------------------------

Оригинал: http://www.poema.art.pl/site/itm_2822.html .

Оригинал без диакритики:

W.Broniewski
Przyplyw

Mais si
Parlez d'amour car tout le reste est crime
A r a g o n

W morze spienione, w szumiace morze
gwiazdy spadaly i nikly.
Oto ci serce dzisiaj otworze -
To przyplyw, mila, to przyplyw!

Nocy tej ksiezyc poszedl na przelaj
przez srebrne wody Srodziemne,
fala do brzegu szla i ginela,
jak gina slowa daremne,

fala ginela, fala wracala,
jak milosc, ktorej nie trzeba,
i obojetna gwiazda spadala
z obojetnego nieba.

Milosc konala, jak na gruzlice
konaja piekni i mlodzi,
i w konajacej patrzalem lice
z rozpacza, ze juz odchodzi.

Mowilem sercu: "Milcz o milosci,
serce uparte i dumne" -
a milosc rosla we mnie jak kosciol,
dokad wniesiono juz trumne.

Slowa milosci, slowa rozpaczy
zdlawila noc gluchoniema.
Kochac - to znaczy: dotknac, zobaczyc,
a ciebie nie ma... nie ma...

Nocy tej przyplyw bil o wybrzeze
zagniewanymi falami.
Bylismy prosci, bylismy szczerzy,
bylismy smutni i sami.

I slow nie bylo. I niepojeta
tkliwosc zlaczyla nam dlonie...
Ja nie pamietam, nie chce pamietac,
ze milosc byla w agonii!

Ach! ona swieci blaskiem wspanialym
w gwiazd spadajacym hymnie!
Gwiazdy - to malo, morze - to malo,
jezeli milosc jest przy mnie,

bo wtedy moge ujac w ramiona
swiat od milosci mej szerszy
fala wezbrana, fala szalona
nie napisanych wierszy...

Mila, ja placze... Gwiezdny alkohol
ma posmak cierpki i przykry.
Fala powraca szemrzac ci: "Kocham".
To przyplyw, mila, to przyplyw.


В.Броневский. Бар «Под Дохлым Псом» (из сборника "Krzyk ostateczny")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

(из сборника "KRZYK OSTATECHNY" - "Последний крик")

Сердце вот-вот заплачет -
и не пойму, о чём;
выпить пора мне, значит,
в баре «Под Дохлым Псом».

Ноябрь продувал дороги,
словно во флейту дул,
догнал меня на пороге,
в бар со мной проскользнул.

«Выпей, вещун заботы,
сборщик увядших листьев!
Ветви ты нынче что-то
не до конца очистил.

Лучше бы с третьим камрадом...
Впрочем – можно и без...»
Лишь произнёс – а рядом
третий приятель – бес.

«Мне улыбнулась доля
с вами - такими! - пить.
Первый споёт мне вволю,
будет другой мне – выть.

Полную наливайте!
Дёрнем - до дна притом!
И всё про меня узнайте
в баре "Под Дохлым Псом"...»

И рассказы пошли без устатка,
откровенно, в дымину, некратко.
Напились и ноябрь, и чёрт,
у меня же – слеза течёт...

И рассказы пошли, покатились;
в зале пары в фокстроте сцепились,
все орут и целуются шумно,
по-дурацки, зловеще, бездумно,

словно катятся пьяной волною,
до утра по залу снуют...
Молча пью у стены – и со мною
ноябрь и дьявол пьют.

«Дьявол, бери мою душу,
если хочешь её забрать,
но свои сорок лет – послушай!
я должен прожить опять.

Дай в новом существованье
любовь мне и смерть – как тут,
и ветер попутный! Терзанья –
черти пусть заберут!

Чтоб любить мне и драться снова,
жить шумней, веселей.
Радости - не спиртного -
в жилы мне, дьявол, влей...»

Был котелок на чёрте,
он его сдвинул: «Брось!
Видишь: в твоём эскорте
мы - унынье и злость;

значит, ты жизнь растратил,
всю – как один глоток...
Фауст, старый приятель,
твой наступает срок.

К чему мне душа поэта, –
глумился рогатый хам, –
в тебе уже крови нету,
её ты отдал стихам...»

Чёрт с ноябрём пропали,
куда? – не знаю о том,
я же – на пол свалился в зале
бара «Под Дохлым Псом».

Спиртное и вечность шумели...
«Глядите: напился – жуть!»
А я: «Пора, в самом деле.
Такси мне... На Млечный Путь...»

------------------------------------------------

Оригинал с диакритикой - см., например, http://stran-nik.livejournal.com/362449.html .

Оригинал без диакритики:

W.Broniewski
Bar "Pod Zdechlym Psem"

Zanim sie serce rozelka
- czemu? - a bo ja wiem? -
warto zajrzec do szkielka
w barze "Pod Zdechlym Psem".

Hulal po miescie listopad,
dmuchal w ulice jak w flet,
w drzwiach otwartych mnie dopadl,
razem do baru wszedl.

"Siadaj, poborco lisci,
siewco zgryzot wieczornych!
Czemus drzew nie oczyscil?
Kiepski z ciebie komornik.

Lepiej by z trzecim kompanem...
Zreszta - mozna i bez..."
Ledwiem to rzekl, juz stanal
trzeci moj kompan: bies.

"Czym to ja sie spodziewal
pic z takimi jak wy?
Pierwszy bedzie mi spiewal,
drugi bedzie mi wyl.

Cyk! kompania! Na zdrowie!
Pijmy glebokim szklem.
Ja wam dzisiaj o sobie opowiem
w barze "Pod Zdechlym Psem"..."

I ponioslo, ponioslo, ponioslo
na calego, na umor, na ostro.
I listopad pijany, i bies,
a mnie gardlo sie sciska od lez.

I ponioslo, ponioslo, ponioslo,
w sali uda o uda trze fokstrot,
wkolo chleja, caluja sie, wrzeszcza,
nieprzytomnie, glupawo, zlowieszczo,

przetaczaja sie fala pijana,
i tak - do bialego dnia...
Milczac pijemy pod sciana
diabel, listopad i ja.

"Diable, bierz moja dusze,
jesli jej jestes rad,
ale przezyc raz musze
moje czterdziesci lat.

Daj w nowym zyciu, diable,
milosc i smierc, jak w tem,
wiatr burzliwy na zagle,
mysl - poza dobrem i zlem.

Znow bede bil sie i kochal,
bujnie, wspaniale zyl.
Radosc, a nie alkohol,
wlej mi, diable, do zyl..."

Diabel byl w meloniku,
przekrzywil go: "Zyles dosc,
to dlatego przy twoim stoliku
siedzimy: rozpacz i zlosc.

Glupios zycie roztrwonil.
Zycie - to jeden haust.
Slyszysz, jak kosa dzwoni
stara znajoma, Herr Faust?

Na diabla mi dusza poety
- tak diabel ze mnie drwi -
w wierszes wylal, niestety,
resztki czlowieczej krwi..."

Znikneli czort z listopadem,
rozwiali sie - gdzie? - bo ja wiem?
a ja na podloge padam
w barze "Pod Zdechlym Psem".

Szumi alkohol i wiecznosc...
Mrucza: "Zalal sie gosc..."
A ja: "Zgodzcie na Droge Mleczna
taksowke... Ja juz mam dosc..."


В Броневский. На реке

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

Конец дороги всё ближе,
за днём убегает день,
текут к окончанью срока
волны и времена.
Как в негативе, вижу
вместо сиянья тень,
когда я пою одиноко
на зыбком борту челна.

Сокроется всё от взора,
затянется пеленой,
не буду спорить с рекою -
сяду и руки скрещу,
и сердце отвыкнет скоро
от радости всякой земной,
смерть явится, тронет рукою -
внимания не обращу.

W.Broniewski
Na rzece

Wszystko przemija, przemija
kres coraz blizszy:
ptaki, obloki i drzewa,
chwile i lata.
Jasnosc sie we mnie odbije
cieniem, jak w kliszy,
kiedy przemijam, spiewam,
sam posrod swiata.

Wszystko oddali sie, zblednie,
z oczu mi zniknie,
siade na burcie samotnie,
rece skrzyzuje,
i od radosci powszedniej
serce odwyknie,
smierc przyjdzie, palcem mnie dotknie,
ja nie poczuje.


Оригинал с диакритикой - http://www.poema.art.pl/site/itm_84704.html .


К.И.Галчинский. А полюбил тебя...

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

"А полюбил тебя..."
(из К.И.Галчинского, пер. с польского)


А полюбил тебя я ночью голубою,
бескрайней ночью, средь волшебной темноты;
в ночи светили лишь сердца у нас с тобою -
когда вздохнул я и когда вздохнула ты...

Тебя люблю в короне и босою,
и на рассвете, и порой ночною.

И если скажешь мне: "Хочу, чтоб ты ответил -
за что же так в меня влюбился без ума?",
отвечу так: "Когда в лесу услышишь ветер,
зачем он в лес забрел - спроси его сама;

спроси - зачем разыскивает всюду
боярышника ягоды, как чудо?"

-------------------------------------------

Опубликовано в книге "Фарландия".

Оригинал без диакритики:

KONSTANTY ILDEFONS GALCZYNSKI
POKOCHALEM CIEBIE


Pokochalem ciebie w noc blekitna,
w noc grajaca, w noc bezkresna.
Jak od lamp, od serc bylo widno,
gdys westchnela, kiedym westchnal.

pokochalem ciebie i boso,
i w koronie, i o swicie, i noca.

Jesli tedy kiedys mi powiesz:
Po cos, mily, tak bardzo pokochal?
Powiem: Spytaj sie wiatru w dabrowie,
czemu nagle upadnie z wysoka

i obleci cala dabrowe,
szuka, szuka: gdzie jagody glogowe?

Оригинал с диакритикой -
http://stran-nik.livejournal.com/51999.html


К.И.Галчинский. Директор и памятник. Старонемецкая баллада

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Директор и памятник

Думал дурак о себе очень много,
бог знает кем он себя полагал.
Выйдя однажды с утра на дорогу,
сразу же скульптора там повстречал.

Молвит: "Бывает удача на свете!
Вас мне судьба потрудилась послать.
Как хорошо, что я нынче вас встретил:
вам доверяю мой бюст изваять;

чтоб на лице моем - том, что из камня, -
юмор светился и ум,
хочется, в общем, пройти сквозь века мне
с мордой, исполненной дум.

В мраморе - прочно, красиво к тому же!
Нет, будет лучше гранит,
ибо гранит - он подольше прослужит!
Точно! Гранит - это хит!

Или из бронзы? Так принято в мире;
бронза, наверно, к бессмертию ближе.
Видел я что-то такое четыре
года назад в этом самом ...Париже.

Вижу я: в зелени пригород сонный
и отблески солнца на морде
бюста, что будет стоять над колонной
(хочу ионический ордер!)

А рядом - вода и малиновый куст...
Взгляните, маэстро, на план-то!
А может быть, сделать из золота бюст?
Глаза - из больших бриллиантов?

И сколько б ни стоило - всё я готов
оплачивать без промедленья.
А может - с гитарой, среди облаков?
Маэстро, ну как ваше мненье?"

И слышит: "Я всё бы для вас изваял,
уж очень насущная тема,
но нынче отсутствует материал,
и в этом, директор, проблема.

Такой матерьял я хочу применить,
что редок, директор, весьма;
ваш бюст - он обязан изысканным быть;
нельзя же ваять из дерьма.

Не купишь на рынке такой матерьял,
а я его очень люблю...",
- "А что это?" - "Я бы зимы подождал -
тогда вас из снега слеплю".

оригинал см. здесь:
http://stran-nik.livejournal.com/50990.html

Старонемецкая баллада

Некогда в земле Шляраффенлянд
жил барон - вожак разбойных банд,
рыжий раубриттер Демолинус;
были с ним три сотни молодцов,
рыжих и неистовых бойцов,
ну а богом был для них Гамбринус

(сей Гамбринус залу украшал:
пива бог в углу на бочке спал
с кружкою; на ней - изображенье
сцен, где свиты шумные Диан
с луками неслись, как ураган,
в лунном свете, в бешеном круженье).

Заповеди Божьи позабыты -
чтили лишь Гамбринуса бандиты.
Подымая кружки над столами,
до утра могли они кутить;
слугам тоже разрешали пить
рыжие безбожники с усами.

Дочь растил прекрасную барон,
ей не раз играл на роге он
(взятом в замке господина Миле).
Но развеселить ее не мог,
хоть звучал стократным эхом рог,
разносился этот звук на мили.

Инга целый день погружена
в серебро запутанного сна,
что сияет зимней белизною.
Сны снуют за нею - сон за сном,
в шлейфе сны сливаются одном;
этот шлейф не удержать рукою.

Инга плачет, глупая, все дни,
ибо рядом с нею лишь они -
рыжие усы, тупые лица;
только топоры, собачий вой,
и никто не пригласит с собой
погулять иль в роще порезвиться.

А когда поднимется луна -
ходит в одиночества она,
четки на ходу перебирает,
любит перед сном клубнику есть,
а потом всю ночь страничек шесть
"Дон-Кихота", бедная, читает.

Чтоб хоть малость Инге счастья дать,
мудрецов барон велел позвать;
жулики, устроив совещанье,
ей поехать в Рим совет дают,
в келью шлют, рекомендуют труд;
а один орет: "Кровопусканье!"

Этот шарлатанский медосмотр
наблюдал оруженосец Петр -
и вскричал: "Пусть кто умеет - учит!"
Поступил красавчик очень верно:
с Ингою, испуганной, как серна,
в дальней спальне заперся на ключик.

Через час пришли они назад,
и глаза у дочери горят!
Обнялись слуга и Демолинус.
Мудрецы убрались со стыдом,
что забыли о рецепте том,
старом, как пивной божок Гамбринус;

сей Гамбринус залу украшал:
пива бог в углу на бочке спал
с кружкою; на ней - изображенье
сцен, где свиты шумные Диан
с луками неслись, как ураган,
в лунном свете, в бешеном круженье.

оригинал см. здесь:
http://www.ipiran.ru/~shorgin/gal-sum.htm#39


К.И.Галчинский. Из инфернальной антологии

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(пер.с польского)

Некий пан, начитавшись Платона,
усомнился в реальности ада.
И супруга сказала резонно:
"К психиатру зайти тебе надо!

Всю семью этот бзик оскорбляет:
я же верю, и мамочка - тоже.
Кто не верит - всегда вызывает
отвращение у молодежи".

Но упрямым супруг оказался;
хоть супруга швыряла посуду,
он и топал ногой, и плевался,
и кричал: "В пекло верить не буду!"

А жена - раз уж ересь такая -
применила суровые меры:
"Я тебя допеку, негодяя,
за отсутствие правильной веры!"

И она перебила со звоном
всю посуду об голову гада...
И бедняга простился с Платоном -
убедившись в реальности ада.


Оригинал: http://www.ipiran.ru/~shorgin/gal-sum.htm#29

Оригинал без диакритики:

Z ANTOLOGII INFERNALNEJ

Jeden pan czytal Platona
i przestal wierzyc w pieklo.
Rzekla do niego zona:
Cos cie, Alojzy, urzeklo.

Popatrz, zyjemy razem.
Ja wierze. I mama wierzy.
Uwierz i ty, bo odraze
wzbudzasz posrod mlodziezy.

Ale Alojzy sie uparl
i choc potlukla talerze,
on piana toczyl i tupal,
i krzyczal: Nie, nie uwierze.

Wiec ona, niby ta pani,
jela sie innych sposobow:
Juz ja ci, wcielenie drani,
dam ci, powiada, bobu.

Tu oszalala zona
roztlukla osiem talerzy.
Wiec pan przestal czytac Platona
i znowu w pieklo uwierzyl.


К.И.Галчинский. К польской речи

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

С ударным тем же предпоследним слогом
(за что пеняю предкам нашим),
и "дж", и "гж" различных много,
еще и "вшистко" и "пшепрашам",

еще и путь, что скрыт туманом,
(где бродит пани вместе с паном -
о, как мне надоело это...);
о, речь родная, изменись!
Ты не орган, а фортепьяно,
ты каша, а не страсть политического памфлета;

дурацким этим удареньем
ты с недоделкой вечной схожа;
не делом стала - повтореньем:
всё - Цицерон, одно и тоже;

то, как младенец, безутешна,
то, словно скрипка, вдохновенна,
ты все предметы гладишь нежно,
а их бы надо - об колено!

Привыкла ты дружить со всеми,
семь раз отмерить - раз за разом;
а нынче - слов коротких время.
И - ясных, что звучат приказом.

Нужны мужские рифмы срочно -
пусть ими Муза укрепится,
чтоб строки сильно били, точно,
чтоб слово не было водицей.

Ты ковыляешь, запинаясь
на каждом том же предпоследнем слоге;
спишь на ходу, не просыпаясь,
едва передвигаешь ноги.

Ты лишь на улице - не в шорах,
и только там - твое спасенье;
в простых житейских разговорах
звучат другие ударенья;

но остаешься ты старинной,
в канонах - как в одеждах узких;
как утомлен я мешаниной
славянских слов, манер французских!

Варшавы кровь бессмертна, знаю,
она в стихах моих алела -
но речь родную обвиняю:
ТЫ - ОБЛЕНИЛАСЬ, УСТАРЕЛА.

------------

Оригинал - напр., здесь: http://www.ipiran.ru/~shorgin/gal-sum.htm#51

Оригинал без диакритики:

KONSTANTY ILDEFONS GAACZYNSKI
DO MOWY POLSKIEJ

Z akcentem na przedostatniej sylabie,
co mnie zupelnie nie zachwyca -
i znowu "drz" i grz", i "chr"
o znowu "pszczola" i "pszenica",

o znowu drogi mgla owiane.
(po ktorych chodzi pani z panem,
pan, prosze pani, wyszedl z betow) -
o, mowo polska, zakret wez
pianinkiem jestes, nie organem,
klajstrem, a nie pasja politycznego pamfletu

- z tym swym akcentem z brzydkich brzydszym,
jak rzecz wiecznie niedokonczona,
ty zamiast dzialac, ty sie mizdrzysz
zatruta skladnia Cycerona;

skrzypeczko sliczna, dudko dudkow,
dziecinko, sie skarzaca mamie,
nieutulonych wdowo smutkow,
ty muskasz rzeczy, a nie lamiesz;

ty lubisz lasic sie, przymilac,
kostium przymierzac osiem razy.
A nam potrzeba monosylab
krotkich i jasnych jak rozkazy.

Nam trzeba wiecej rymow meskich,
ktorymi bedziem cwiczyc Muze,
nam trzeba w sedno, a nie w ksiezyc,
zelazem, a nie cieplych klusek.

Z akcentem na przedostatniej sylabie,
jak biegacz, co mu pekly sciegna,
jak narod, co w pol drogi stanie,
taka ty jestes, mglisto-senna.

Szczescie, ze plyniesz ulicami,
nie tylko w ksiazkach, i jak rzeka
szumisz nowymi akcentami,
gdy czlowiek mowi do czlowieka;

lecz literacka, z tych odpadkow
historii, co spadaja z wozka,
uff! jak mnie meczysz, Swieta Matko,
niedoslowianska, polfrancuska.

I choc z czerwieni plonacych Warszaw
trwalsza niz Anglia flage zszywam,
mowo polska, ja cie oskarzam:
STALAS SIE LENIWA, NIEZYWA.


К.И.Галчинский. "Коль разлюбить меня...", "Привет, мадонна!", "Ночное завещание"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

1. "Коль разлюбить меня..."

Коль разлюбить меня потом тебе когда-то доведётся,
прошу, не говори о том - как Бог о том не говорит;
наслать задумав мор и глад, Он с неба ласково смеётся,
хоть знает, что цветущий град в пустыню скоро превратит.

В связи с проблемами с передачей диакритики оригинал здесь не привожу, а даю ссылку:
http://stran-nik.livejournal.com/44130.html



2. ПРИВЕТ, МАДОННА!

Тем, кто умеет книги умные писать,
звучит пусть слава громче башенного звона;
книг не пишу я, и на славу мне плевать, -
привет, мадонна!

Постичь покой блестящих книг мне не дано,
не мне - весна, деревьев солнечная крона...
Мне только - ночь, и дождь, и ветер, и вино, -
привет, мадонна!

Явились многие на землю до меня,
придут другие... Смерть - слаба, а жизнь - бездонна.
Всё - сон безумца, тот, что снится среди дня. -
Привет, мадонна!

Ты здесь, одета в золотистые цветы,
и я венок тебе одной несу влюблённо,
росой умытая, цветами пахнешь ты,
привет, мадонна!

Прими венок мой! Я - гуляка, но поэт, -
знаком редакторам, блюстителям закона,
а ты мне - муза, и любовница, и свет, -
привет, мадонна!

Оригинал: http://stran-nik.livejournal.com/46715.html


3. НОЧНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ.
Из цикла Noctes aninenses


Я, Константин, сын Константина
(в Испании - маэстро Ильдефонс),
не находясь в рассудке здравом,
пишу при свечке завещанье.

Я вижу - мотылек летит на свечку, храбр;
как тень его, дрожит моя рука...
И, значит, мастеру, что сделал канделябр,
июньского оставлю мотылька.

Когда однажды мастер этот, одинок,
пройдет по улице, - а день уже угас, -
пусть прилетит на чью-то свечку мотылек;
цветы закроются на клумбах в этот час.
И он увидит мотылька в чужом окне
и остановится. И вспомнит обо мне.

А всем поэтам - и в грядущем, и сейчас -
я завещаю эту кафельную печь,
где мысли сгинули; где, в пепел обратясь,
исчезли игры, что совсем не стоят свеч;
и им же - месяц, что чернильницей служил;
его когда-то я по случаю купил.

И вот тогда, когда придут иные дни,
когда настанет ночь совсем иная,
и над тетрадью будут мучиться они,
как эту ночь запечатлеть, не зная, -
я буду в тучах, в шелесте деревьев,
в листах тетрадей буду, в скрипе перьев,
поскольку ночью я и начал, и затих,
и партитуру ночи полностью постиг.

А вот седьмое небо оставляю
я дочери своей, чья жизнь - балет;
оставлю ей и херувимов рая,
и вышний шум, и иллюзорный свет,
природу - как копилку всех секретов
и как учебник для ее балетов.

Для Теофила - когда вечер настаёт -
пусть будет улочка для шепота одна;
еще оставлю створку кованых ворот -
на них когда-то был Нептун из чугуна,
потом из города сбежавший навсегда.
Теперь на небе он - спокойная звезда.

Очарование оставлю, что собрал
я на земле, для всех людей хороших;
все дни из золота, все дни из серебра,
и даже дятлов, даже этих мошек,
что близ акации роятся в час заката...
Вдали встает заря, откуда нет возврата.

Блеск феерический - стихам; они сильней
сквозь тьму и злобу пусть осветят даль.
А стройной, смуглой что оставлю я моей?
Печаль.

Оригинал: http://stran-nik.livejournal.com/47849.html


К.И.Галчинский. Счастье в Вильне. О нашем хозяйстве. Лирический разговор. Мы тихо откроем ворота. Анинские ночи.

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Подборка переводов из числа моих самых первых (январь 2001 г.). Все эти стихотворения ранее переводились другими людьми (в частности, 5-е - И.Бродским), о чём я в 2001 г. не знал. Если б знал - конечно, не стал бы переводить именно эти стихи, а взялся бы за непереведённые. Но что сделано, то сделано (и не всегда удачно; сказалась моя тогдашняя неопытность).
В книгу "Фарландия" вошёл только перевод №1.


1. СЧАСТЬЕ В ВИЛЬНЕ

На улице в Вильне - вот так-то, Гервазий...
Скажи, что же с нами случилось, родная?
По улице в Вильне - вот так-то, Протазий, -
с утра на санях надо мчаться, я знаю.

И мало того, что всю вечность, всю вечность
сиять и сиять на руках будут кольца, -
за ставнями - тишь, и покой, и сердечность,
"Дзинь-дзинь, мой Гервазий", - звонят колокольцы.

Там, в Вильне, - как роза, ты, юная мама...
Приехали, кучер! Вот старый забор,
вот домик знакомый: дверь с улицы прямо,
две яблони, окна выходят во двор...


2. О НАШЕМ ХОЗЯЙСТВЕ
Фрашка

О сребристая Наталья, о зеленый Константин!
Всё, что есть у вас на ужин - это ландышей кувшин;
позади того кувшина с алебардой гном таится,
борода его седая, в ней - от ужина горчица;
он поел, и вы все съели - на столе-то чисто;
о зеленая Наталья, Константин сребристый!


3. ЛИРИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР

- Как любишь ты меня?
И я ответил:
- Под солнцем я люблю, при лунном свете.
Люблю тебя и в шляпке я, и в шали.
В дороге на ветру - и в людном зале.
Средь тополей, и сосен, и берез.
Во сне. И если занята всерьез.
Когда еду готовишь у плиты
(и даже если нож уронишь ты).
В такси. И вообще - в любой машине.
В начале улицы, в конце и в середине.
Когда расчёской волосы разделишь.
В опасности. В кино. На карусели.
В горах. На море. В туфлях и босою.
Вчера и завтра. Днём, ночной порою.
Весной, когда с небес - потоки света.
- А летом как?
- Люблю, как душу лета.
- Что про любовь осеннюю ты скажешь?
- Люблю - коль зонтик потеряешь даже.
- Зимой, когда покрыты снегом сёла?
- Люблю тебя я, как огонь весёлый.
Я место рядом с твоим сердцем берегу.
Снег за окном. Гляди: вороны на снегу.


4. МЫ ТИХО ОТКРОЕМ ВОРОТА

Мы тихо откроем ворота,
и тихо пойдём по ступенькам,
пройдём не спеша коридором
до самой последней двери.

Откроем ворота за год,
по лестнице путь - два года,
а дверь - чтоб ее открыли,
пусть ждёт хоть целую вечность.

Ведь там, за этою дверью,
привыкшая к ласкам двух окон,
там роза стоит в вазоне...


5. АНИНСКИЕ НОЧИ

Кораллы свои перестань низать,
лишь ветру я рад сейчас;
он, словно сюита Альбениса,
в постель опрокинет нас.

Под лунным алмазом стекло дрожит,
и птицы несутся вдаль,
паук над постелью у нас висит -
взамен балдахина (жаль...).

Да, день был ненужен и смысла лишен;
но он позади, мой друг.
И вот серебристая, как саксофон,
звучит уже ночь вокруг.

Нас черный малыш с опахалом в руках
овеет со всех сторон;
полно изумрудов в его ушах;
ночь - вот как зовется он.

-------

Все оригиналы можно найти на странице http://www.ipiran.ru/~shorgin/gal-sum.htm (см. там №№ 1-5).


К.И.Галчинский. "Я умру - и зарастет травою..."

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(пер. с польского)

Я умру - и зарастет травою
малый холмик над моей могилой,

но в обличьи месяца с тобою
встречусь, освещая окна милой,

дом твой краской выкрашу чудесной,
белой, серебристою, небесной.

В серебро одену сумрак ночи,
улицу и даже эти тени,

и прохожий скажет: "Нынче очень
яркое у месяца свеченье,

словно белый день - пора ночная!" -
то, что это я свечусь, - не зная.

----------------------------------------------

KONSTANTY ILDEFONS GAACZYCSKI
KIEDY UMR I AOPATY STUKN...

Kiedy umr i Bopaty stukn,
potem trawa poro[nie na grobie,

jako ksi|yc wrуc pod twe okno,
bd bajki opowiadaB tobie,

lecz wprzуd dom twуj rozsrebrz na biaBo
farb tak srebrna, doskonaB.

Noc wrze[niowa tak|e si rozsrebrzy,
noc, ulica i ten cieD na [cianie,

i przechodzieD powie: - Ale| ksi|yc
[wieci dzisiaj jako[ niesBychanie,

i poBo|y sw rk na serce
nic nie wiedzc, |e to ja tak [wiec.


Ivo_na. "Пусть будет близко до края света..." (пер. с польского).

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

"Пусть будет близко до края света..."
(перевод cтихотворения ЖЖ-юзера Ivo_na)


Пусть будет близко до края света,
Как до ограды, берёзы, ивы.

Хранит от боли граница эта:
Тут пашут, сеют, живут счастливо.

Вдруг за стихами припомнишь что-то -
И мысли в поле бегут из сада,

На лбу морщина, в глазах - забота...
Спасибо, Боже, что есть ограда.


***

ivo_na

Niech swiat sie konczy na pergoli,
wierzbie, brzozie. A wiecej - po co?

Slychac tu zycie co nie boli:
sieja, orza, kochaja - noca.

I tylko czasem ktos tam marzy,
czyta wiersze, a mysli - w pole...

Lecz zaraz bruzda znow na twarzy.
Dobrze, Panie, ze sa pergole.

Оригинал - http://ivo-na.livejournal.com/225607.html


Б.Лесьмян. 5 переводов из сборника "Сад на перепутье"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Б.Лесьмян
Из сборника "САД НА ПЕРЕПУТЬЕ"
Пер. с польского

1. ВСТРЕЧА – ЗАВТРА, ХОТЬ ЧАС И НЕВЕДОМ
2. ТЕНЬ
3. ПЕСНЯ О ПТИЦЕ И ТЕНИ
4. ИХ ЛИЦА
5. ИХ ДЬЯВОЛ

------------------------------------------------------

1. ВСТРЕЧА – ЗАВТРА, ХОТЬ ЧАС И НЕВЕДОМ

Покосился твой дом под ветрами,
Дым не вьется давно над трубою:
Я - не дома! Я здесь, не с тобою,
Я - где пусто, темно вечерами!
Ты узнаешь меня и приветишь
Вопреки всем лишеньям и бедам;
Жди, на тени взирая, - и встретишь:
Встреча – завтра, хоть час и неведом...

Так укрась же прическу цветами,
Возле входа пусть свечка лучится,
Вспоминайте меня с сыновьями,
Сохраните мне место в светлице!
От ладоней твоих на дорогу
Тень ложится синеющим следом…
В ожиданье пробудешь немного:
Встреча – завтра, хоть час и неведом.

Исцеленья средь бури ревущей
Ищет дух мой, покоя лишённый!
Мне неведом мой голос грядущий,
Мне неведом мой лик изменённый, -
Но узнаешь меня ты повсюду,
Днем и ночью, зимою и летом,
Пусть иным я, израненным буду...
Встреча – завтра, хоть час и неведом.

Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/110851.html


2. ТЕНЬ

Не глядел я на солнце сквозь лён,
Не искал я в дубраве свой сон, -
Но увидел, как встала с земли
Тень моя, что лежала в пыли.

Тень прозрела и стала живой,
Прах стряхнула с себя вековой,
И вгляделась в минувшие дни -
С острой саблей и в блеске брони.

Дивный витязь вскочил на коня,
Улыбнулся - и вскачь от меня;
В зелень втаптывал конь на бегу
Солнца утренний свет на лугу!

Тень, мой всадник, куда ты спешишь?
Может, розам войною грозишь?
Может, в сказку нездешних сторон?
Может, звездным блужданьям вдогон?

«Что мне звезд над землею полёт
И цветок, что под солнцем растёт;
Возвращаюсь в изведанный край -
Вспомни лесу дарованный Май!

Вспомни: рос над долиною дуб,
Слушал пенье заоблачных труб,
Там, в долине, вдали от лучей,
Был я тенью лесною твоей!

Вспомни сонный, заброшенный сад;
У ворот, по ту сторону хат,
Был я, брошен на землю и тих,
Блёклой тенью раздумий твоих!..»

Ну так мчись же, лети, моя тень,
Через розы - в пылающий день,
Через белый на яблони пух -
В темный бор, где скитался мой дух!

Не глядел я на солнце сквозь лён,
Не искал я в дубраве свой сон, -
Но увидел, как в гуще ветвей
Бог навстречу шел тени моей.

Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/55941.html


3. ПЕСНЯ О ПТИЦЕ И ТЕНИ

Пролетает в небе птица,
Отражаясь в блеске вод;
Что за чудо в ней таится,
Что за вихрь ее несёт?
Сквозь прибрежных трав движенье
Вижу птицы отраженье;
Мне все чудится, что птица
Вдаль взамен меня стремится
В том полёте, что как чудо -
В камышах и небе – всюду!
Мне взлететь не удаётся:
Дух с землей не расстаётся;
Те, в зрачки кому излились,
Слёзы звездные, - явились
И предстали предо мной, -
Сердце сковано слезой!..

Тень в тумане сером шарит,
Ищет путь своим крылам,
И себе деревья дарит,
А деревья – дарит нам;
Я гляжу на лес шумящий,
Шум, как время, слышу в чаще;
Тень, что этот лес роняет,
Сны взамен меня меняет;
От сосны, от дуба тени –
Вдаль ложатся, в мир весенний!
Не обучен я уменью
На пути явиться тенью
И в туман краёв нездешних
Тень цветов доставить вешних;
Мне не бросить наяву
Тень деревьев – на траву!..

Птицы – в небо, тень – в туманы...
Вижу я иные страны,
Там - средь ночи или дня
На телеге гроб печальный;
В стороне туманной, дальней
Кто-то умер за меня -
Мне он чужд, но полон ласки!..
Гроб – покойнее коляски,
А душа уже над нами,
Рядом с птицами, дымами;
Стук колес ко мне донёсся:
Кто-то за меня вознёсся.
Небеса меня не манят,
Я в саду цветами занят,
Не спешу пока к дорогам,
Что во мгле за лунным рогом,
Не спешу, собой занявшись,
Заглядевшись, затерявшись.
Так я жажду снов без цели,
Что среди моих веселий
Мне и жаль, и мне не жаль
За меня идущих в даль!

Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/153901.html


4. ИХ ЛИЦА

Лица их - как загадки, как тайнописанье,
И засеяны грусти они семенами;
Если пламени злого почуют касанье -
Как ожогами, вспыхнут они письменами.

И тогда они будут открыты для чтенья -
При сиянии лунном, при свете денницы;
Но кончина надежды - начало мученья,
Так что лучше читать их с последней страницы.

Вот одни - лишь с дневными припасами мёда
В путь на много столетий собрались как боги;
Выпив мёд – растянулись без сил на дороге,
Позабыв с голодухи о цели похода.

Те - за гроздьями вышли, верны уговору,
Но на день оговорок они опоздали,
К виноградному сбору явились не в пору,
И лишь ветер в пустынных полях услыхали.

И прекрасные песни безвременно вянут
На губах у несчастных, кто с роком в разладе,
И ни с кем целоваться те губы не станут,
И печальные девы уходят в досаде.

Есть такие, чьи души - как будто колдуньи;
Призрак, схожий с собою, всё ищут по свету,
Отражение ищут своё в полнолунье,
Но подобье находят - а тождества нету!

Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/57032.html


5. ИХ ДЬЯВОЛ

Сатана их утратил азарт прегрешений,
И огнем недоволен, и запахом серы.
Стали чаще возвраты надежды и веры;
Хохот тише; и реже успех искушений.

Он мечтает добавить поболее жару,
И бесцельно он бродит в своем размышленьи, –
И его, как Селена в извечном вращеньи,
Мысль печальная мучит – с тоскою на пару.

Ищет факелу пламя их дьявол напрасно,
Да и адскую краску, что флагу сгодится:
Как же выбрать злодейство – злодею неясно;
Этот выбор – как сабля, что в ножнах таится!

Привередлив их дьявол – и связаны руки...
Но он весел, как житель веселого рая, –
Вспоминает счастливо он прежние трюки,
На былые делишки, прищурясь, взирая.

Он свободен, как бедный пастух в пасторали:
Волен он воздержаться от злобной затеи;
Эта воля – и ада, и пыток страшнее:
И святых так нигде, никогда не пытали!

Враг себе – прекратил он творить преступленья,
Но надеется все же, что некогда сгубит
Новой пыткой несчастных – пусть только полюбят
Заколдованный круг и небесное пенье!..

Вышивая одежды под звон колокольный,
Чтобы выглядеть ангелов стойких не хуже,
Этот трутень, паденьем победным довольный,
Выпить неба остатки мечтает из лужи!

Ибо дьявол, на ада разруху взирая,
О небесном отныне мечтает величье;
Лишь небесные ныне он носит обличья,
Все различия с богом навеки стирая!

Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/118152.html


Б.Лесьмян. Ворожба

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Жажду выведать тайны грядущих свершений,
Дни далекие видеть сквозь время мечтаю;
Вот в руках моих карты - листвою осенней;
От волшбы пожелтели. На них я гадаю...

Древний спор разгорелся, как прежде бывало;
Запылал сквозь дремоту он пламенем новым.
Стала комната залом блестящим дворцовым;
Всё, что в комнате, - древним сказанием стало.

Древних призраков в картах сокрыты портреты;
Там дворов королевских четверка таится;
Сновидений четверка невиданных снится, -
Королей я встречаю; вот дамы, валеты!

Чародеек истлевших нездешние чада,
В бирюзе и топазах, в шелках, позолоте,
Предо мной разместились, в извечной дремоте;
На тоску мою смотрят их мертвые взгляды.

Вижу в скипетрах отблеск извечного света...
В дивном танце по залу без устали мчатся
Дамы, словно тюльпаны, - как злато, валеты, -
Короли, как лилеи, что жаждой томятся!

Вот и музыка - слышу - для них зазвучала,
Донеслась из какой-то неведомой дали,
Звуки в танце волшебном имеют начало
И слышны, если даже уже замолчали.

И поют о воротах они, о порогах,
Где одно ожиданье лишь может случиться,
И о странах, где ночью и днем на дорогах
Танец сам, без танцоров, так весело мчится...

Танец сам, без танцоров, как страсть без причины;
И поет он, и длится, - и вдруг исчезает.
Вместе с ним моя сказка навек пропадает -
То был сон ниоткуда, из звездной пучины!

Снова комната та же, исполнена теней,
Где увидел я замок, в заклятьях блуждая;
Вот в руках моих карты - листвою осенней;
От волшбы пожелтели. На них я гадаю...

-------

Оригинал - здесь: http://stran-nik.livejournal.com/56577.html .


Б.Лесьмян. Гад

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Б.Лесьмян
Гад
Из сборника "Луг"
(пер. с польского)

Мириаму

Шла с грудью млечной в зеленый сад –
Внезапно выполз из кущи гад.

Давил в объятьях что было сил,
И ей все тело ласкал, травил.

Ее учил он вдвоем дремать,
И гладить змея, и прижимать,

От неги – долгой, как смертный сон, –
Шипеть и виться, дрожать, как он.

Фантазий в страсти я не стыжусь,
Я с королевским лицом явлюсь.

Дарую клады тебе со дна,
То явью будет – не будет сна!

Змеиной кожи снимать не смей!
Других не надо. Мне нужен змей.

О, гладь мне жалом, как прежде, бровь,
Впивайся в губы, отведай кровь,

И извивайся, и задевай
Башкой змеиной о ложа край.

Прошу, прильни же к моей груди,
К чему мне клады? Не уходи!

В слюне змеиной есть вкус любви –
Останься гадом, ласкай, трави.


Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/57637.html


Б.Лесьмян. Зелёный час. Поэма.

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ЗЕЛЕНЫЙ ЧАС (из Б.Лесьмяна)
Поэма.
Пер. с польского


I
Словно маятник, ветка, звеня, закачалась,
Сном задета! То - Часа Зеленого звоны!
Лес, явись из чащобы! Оковы сняты!

Чья душа в твоих дебрях опять затерялась?
Чьё лицо вспоминают все речки влюблённо?
Незнакомо - а были моими черты ...

Мне так странно, что, видя обличье иное,
Зашептались деревья с ручьями: "О чудо!
Возвращается облик утраченный к нам!"

Лес незнаемый - с новым лицом - предо мною...
Но твердил я - и клятву свою не забуду:
В Час Зеленый я лесу - лесное отдам!

II
Час настал! На живые холмы наступая
Муравейников - рву я вуаль паутины,
Той, что светится ярче любого огня...

Тишь звенит в поднебесье, в цветах утопая, -
Словно скрытая в дебрях, в глубинах лещины,
Плачет дева, цветы за обиду кляня!

Как свой клюв опускает болотная птица -
Душу ввергну в трясину, где жабье дыханье,
Чтоб познала природы нутро до конца;

Всё в душе моей: злато святое пшеницы,
Яркость ящериц, волки над загнанной ланью,
Трав болотных прохлада и жар чабреца!

Лес, с душой моей вместе, дыша, зеленеет!
По поляне промчалась тень ворона - рядом,
Не задев, только брови коснувшись слегка.

Знаю: в миг, когда тихо, и зной пламенеет,
Когда дятел по лесу разносится градом, -
Дверь в избе распахнула девичья рука!

III
Вы меня возлюбите, лесные побеги,
Что из тьмы прорастали к сиянью простора,
К свету сердца, что бьется в груди у меня!

Вы меня возлюбите, о тени, навеки
Затаенные в логе и сумерках бора!
Возлюби же! - прошу я у старого пня...

Возлюби и омела, что дуб овивает,
Там гнездом прорастает - а после умчится,
В перьях сна золотого по свету летя!

Возлюби же! - ручью я твержу, что скрывает
Свет небесный от крысы, когда ей случится
Прыгнуть в волны, прибрежной травой шелестя!

Для любви меня ветер доставил, морозен,
Из безлесной чужбины - к любимому краю,
Где дано отдохнуть мне и зелень узреть!

Возлюбите! Я страстью великою грозен!
Я предела не знаю! Желаю, пылаю!
И весь свет призываю с собою гореть!

IV
Перед тем, как в зенице моей отразиться,
Надо деве пробиться сквозь веток сплетенья,
Что туманят мне взоры, как будто слеза.

Там лесисто, тенисто; в глазах, как в кринице,
Отразились - в глубинах бездонных - растенья.
Дуб заслонишь, коль прямо мне глянешь в глаза!..

Эти очи так долго бродили низиной,
За живыми цветами, травою могильной,
Все красоты земные стараясь обнять;

Ныне - стали лесною и зрячей долиной...
Будет смерть ли - не знаю - достаточно сильной;
Душу - ягод лукошко - сумет поднять?

Да, в глазах этих солнце порою светилось,
Видя солнечный блеск, эти очи, бывало,
Ощущали, как травы в них буйно растут...

Им глядеть через листья дарована милость;
Тень от листьев, ты видишь, на руки упала -
Мне на руки, что косу твою расплетут.

Что за чудо! Глазами, что листья туманят,
Смог тебя я заметить - в той хате заречной,
В час пылающий зноя, что лился с небес!

Если близости нашей минута настанет,
Буду видеть далёкой тебя бесконечно -
Нас разделит сокрытый в очах моих лес!

V
В нашем мире - я тайного мира созданье;
Ветви скрытого леса шумят надо мною,
Тело - здесь; но далече мой дух унесён.

Для слезы и для света - я место свиданья!
Я дремучему лесу приснился весною -
Сон ветвистый, листвою засыпанный сон!

Лесу снится: иду я, дороги не зная, -
Я к бесцельности, скрытой в тиши, направляюсь,
Там где всё - без названий, дыханья, границ.

На руках моих плачет речушка лесная,
Я ее успокоить, баюкать пытаюсь,
Чтоб уснула на травке под пение птиц.

А березы, размяв занемевшие ноги,
Вслед за мною шагают, чтоб легче мне было,
Чтобы был покороче приснившийся путь:

Знают - может погибнуть речушка в дороге;
Чтоб жила - ее надо упрятать в могилу;
Чтоб спасти - надо в землю скорее вернуть.

И ее мы хороним - и сразу журчанье!
Речка рвётся из леса, струится полями,
Чтобы пить отраженье зеленой травы.

А березы в тревоге - я слышу ворчанье
Про меня: "Не годится быть чуждому с нами!
Мы вкопать его корни не сможем, увы!"

VI
Под растрепанной тенью зеленой лещины
Дремлет в тихой постели цветущего лога
Бог, что выпал под утро на землю с росой.

Всё цветет рядом с Богом - до края долины.
И хочу разбудить я заснувшего Бога,
И к нему подбегаю - по травам - босой.

Говорю: "Просыпайся! Ты - сонная птица,
Мотылек, что, проснувшись пасхальной порою,
Мчит на звездное пламя среди темноты!

Солнце встало! Пора и тебе пробудиться,
Собери же скорее всесильной рукою
Те, что милой дарил я недавно, цветы!

Просыпайся! Расскажут щеглы про дорогу
В тот домишко, откуда на мир сквозь завесу
Смотрят смех и надежды мои по ночам!

Так пойдем! Если тяжко - приду на подмогу!
Наши сны покажу я; пройдемся по лесу;
Птиц увидишь, что мчатся навстречу лучам!"

Я ему улыбнулся как давнему другу,
И над Богом лежащим с заботой склонился,
И дрожащую руку пожал я ему!

Догадался я - взглядом окинув округу -
Что и Бог мне в долине вот так же молился,
Как в лесу я молился ему одному!

VII
Час Зеленый, звени же! Сияй же яснее,
День, разбуженный шумом! Тут зеленью полным
Дух мой сам себя видит, себя узнаёт!

Дух мой - трав и деревьев лесных зеленее!
Сон несется на вёслах по солнечным волнам -
Вплавь мне землю придется промерить и вброд!

Топоры золотые палящего зноя
В чащу леса вонзились. Хочу именами
Наделить я деревья - и звать их во сне.

Дивны дивы, что были сокрыты водою,
Стали тенями ныне, и стали шумами;
Им укрытье покинуть пришлось по весне!

Тень прибрежной осоки - на чаше лилеи;
В чаше - отзвуки весёл на водной дороге,
В чаше - отблески низко летящих стрекоз.

Точно девушка - та, что идет по аллее, -
Тень прозрачную верба бросает под ноги
Сном рожденному саду, что за ночь подрос.

Возле дуба маячит предвестие тени
Той избы, что когда-то из этого дуба
Будет срублена - в ныне неведомый день...

От меня же - иль это одно из видений? -
Пролегла рядом с тенью грядущего сруба
Тень бескрайняя - Бога тревожная тень!

VIII
Лес, явись из чащобы! Приди из берлоги
Затаенных цветений, лежащих под спудом
Ослепленных жарою зелёных дремот!

О, покинь же внезапно и норы, и логи,
Ту печаль, что осокой явилась над прудом, -
Сновиденья удвоив над зеркалом вод!

Прочь из запахов терпких тимьяна с крапивой,
Их укрытого в тени смешенья густого, -
Там, где грунта сырого безмерная тишь!

Из гнездовий, где щебет и гомон счастливый
Превращается в чье-то заветное слово,
То, что кануло в зелень таинственных ниш!

О, пади мне на душу лавиной зелёной!
Пред душой потрясенной грядет воплощенье
Восхищенья тобою. На встречу - приди!

Появись под лучами - шумящий, бездонный,
И покинь грозным шагом свое заточенье -
С камнем, солнцем нагретым, в зеленой груди!

Приоткрой предо мною опушки забрало;
Дай лицом незнакомым, прекрасным плениться,
Где и святость, и чары, что ведомы мне,

Чтоб мое отраженье на миг засияло
В сей волшебной, зеленой, орлиной зенице!
Знать хочу я - чем был я для леса во сне?

IX
Лес извлек из подземной и душной берлоги,
Душу, ту, что таилась в тенётах смолистых
Снов о солнце, что в кольца деревьев глядят...

Лес, согретый весною, шагал по дороге;
Средь озерного шума, средь птиц голосистых,
На меня направляя сияющий взгляд.

Мы назначили встречу - и в день предрешенный,
В день условленный, светлый увиделись снова -
С новой силой, что дарит нам солнечный свет!

Все бессчетные ночи разлуки бессонной
В глубине отражаются ока лесного,
А сквозь них проступает и мой силуэт.

Но, предвидя, что может слепое отмщенье
Нас за встречу постигнуть от бури могучей,
Мы страшились - две грусти, что изгнаны тьмой:

Я - что снов моих давних придут воплощенья
В темь болотную, жаждой гонимые жгучей;
Лес - что дух в нём навеки поселится мой!

Чтоб сквозь запах растений во всём разобраться,
Мы глядели, глядели вот так друг на друга,
Зеленея одеждой на ярком свету.

Но увидели - тени за нами теснятся;
И легла между нами лощина испуга...
В свет свой каждый вернулся, к себе в темноту.

X
Ныне знаю, что были и рядом, и дале
Глаз влюбленных оравы, что снова и снова
Ожидали: отправлюсь я к зорям с земли!

Ныне знаю, зачем эти тени упали,
Почему - через листья - от света иного
Свету солнца навстречу на землю легли.

Да, все полнится - вижу - до самого края
Волшебством отражений! Взгляни через хвою
В небеса, ну а в реку - взгляни через куст!..

Бог смешался с рассветом, что, златом играя,
Лег в сугробы; и с тихо шуршащей травою;
И со вкусом девичьих целованных уст!

Час Зеленый, звени же! Бесстыдною страстью
Пусть весь мир пламенеет, не зная печали
Обо мне - хоть я скрылся в печаль, как в тайник!

Направляюсь я к солнцу - и знаю, по счастью,
Что деревья и птицы меня увидали,
Им мое отраженье - чистейший родник.

Чтоб присниться и птицам, и травам, и долам,
Чтоб, как в поле, - средь жизни навек разместиться,
Расцветаю всё больше, всё дольше живу!

Слава речке, что небо приблизила к сёлам!
Слава темному лесу, и лугу, и птице -
Всем, кто жизнь мою видел, мой сон наяву!

-----------

Оригинал можно найти здесь:
http://stran-nik.livejournal.com/56194.html


Б.Лесьмян. Идут сумерки

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Б.ЛЕСЬМЯН
ИДУТ СУМЕРКИ
Из сборника "ЛЕСНОЕ ДЕЙСТВО"

(с польского)

Вот и сумерки: с поля, с околиц, от пруда –
Отовсюду крадутся, идут ниоткуда,
Чем сонливей нездешний их путь неприметный,
Тем снесут они легче свой груз беспросветный.

Мы с трудом свои судьбы сплели и связали,
Видя взгляды косые тоски и печали.
Ты ушла, и навеки день светлый сокрылся –
Но, с землёй распрощавшись, он в небе светился...

Бродят в небе остатки его без дороги,
Золотятся в далёком пылающем стоге.
Ты ушла - но живу я, опять повторяя
День минувший, что в стоге живёт, догорая.

Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/115084.html


Б.Лесьмян. Илия

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)



Адаму Щербовскому
во имя общей веры в победу искусства
над разыгравшимися кошмарами обывателя


Поднимался он, вихрем взнесенный, без страха
В колеснице горящей, всё дальше от праха,
Сбросил милоть*) на землю - он пред расставаньем
Так прощался с землею последним касаньем.

Не ступил он ни разу на землю отныне.

Начат путь безмогильный в межзвездной пустыне.
Блеском молний избранник возвышенный Божий
Освещал легионы лихих бездорожий.
По лицу его тучи, как ветки, хлестали,
Злые искры летели в безвестные дали,
Взор туда устремляя, где свет золотится,
Он – взмывая, снижаясь – летел, словно птица.
И колеса жестоко Пространство терзали,
А светила над долей Пространства рыдали!

Бросил взгляд на Венеру пророк, в глухомани –
Те, где птицы листвою шумят на поляне;
Хоть ничтожно от сосен, дубов их отличье –
Над дремотой заметно парение птичье.
От текущей из древа лесной праживицы
В топь синюшную жизни дыханье сочится,
И окрестные мраки, вдохнув ароматы,
Словно враны слетелись, черны и косматы.
Илия отвернулся. Неслась колесница.

Обреченный средь ночи бессонно кружиться,
Мчал Сатурн, задыхаясь, простором гонимый,
Золотой среди мрака – и неуловимый.
И Юпитер пронесся цветисто и чванно,
И Нептун прокатился, как сгусток тумана.
Колесница просторы огнем озарила,
Миновала двойные, тройные светила,
И влетела в трясину, где, полуничтожны,
Недотвари во мраке ползут осторожно.

Там себя породило поганое Снище
И устроило в хвором просторе жилище –
Светом смерти в той хате окно озарялось,
Близкой вечности Снище туманом касалось,
А ничье – и навеки ненужное – тело
В снах неверных к порогу той хаты летело,
Чтобы от пыли порога пришло утоленье
Жженья кожи бездомной и к счастью стремленья.

Там брели страхоброды, ловки, но неживы, –
Их гляделки, пестрея, моргали ретиво.
Истерзал их нежизни недуг ядовитый,
Но они всё бродили – и бредили свитой….
Там обманками лапищ туманность сочилась
В те глубины, где прежде ничто не случилось;
Свет, разорванный в клочья в просторах тернистых,
Размышлял васильково о нивах лучистых.

Тот, кто сделал кручину своею страдою,
Не взглянув, над безлюдной промчался ордою,
Слыша вздохи галактик и с думой о Боге,
Сев на край колесницы в бескрайней дороге,
За бескрайностью гнался и пылко, и смело.
Ну а звезды, что гасли за ним то и дело,
И миры, что в порядке безумном кружатся,
Жизнь земная, что вовсе не хочет кончаться,
И земной канители докучной пучина,
Мир земной и загробный, бессмертье, кончина, –
Всё казалось ничтожным, как малость былая,
Сном казалось, что снится, того не желая.

Мертвый ангел с бельмастым пугающим оком,
В цепкой туче увязший, парил пред пророком.
Странным тела величье для взора казалось,
Смерть была в нем ничтожной – и всё уменьшалась.
Снежность крыльев клубилась в посмертной печали,
Крылья смерть эту выше и выше вздымали!

«Бог поблизости!» – понял пророк, наблюдая
Яркий Луч, что сквозь тучи пробился, блистая.
Но средь туч половина таилась свеченья,
И оттуда он Бога услышал реченья:
«Я тебе лишь признаюсь, что горько рыдаю:
Мир стал чуждым! Я в доме, что строил, страдаю!
Моему подчиняясь единому знаку,
Юный мир улыбнулся окрестному мраку.
Будь иным повеленье, пронзившее дрему, –
Так же было бы ныне, иль всё по-другому?..»

«Боже! Вот что, – промолвил пророк, – означали
Сновиденья»… Создатель продолжил в печали:
«Только жизнь сотворил я! И жизнь не сдается!
На звезде, на вершине, во мраке колодца,
В пасти льва или змея, и в мире, и в сечах,
В темных норах, на лицах, в слезах человечьих,
Даже в падали, той, что смердит и гноится, –
Шелестит еще что-то, шуршит, шевелится!
Так я сделал. Не будет иных изощрений!
Сотворил я – и лучших не ждите творений!»

Голос эхом разнесся – и замер далече…
Пали в душу пророка Создателя речи,
Но летел он всё дальше и дальше, взывая:
«Луч, не гасни! Пробейся, стрела огневая,
Через тучи!.. А если угаснешь Ты вскоре,
Крикну: Боже, где брег твой, и где мое море?
Стал – Твоим повеленьем – я ныне как птица,
И в грядущее жажду Твое устремиться!»
Искры сыпались сверху – и, как метеоры,
Гасли… Что-то пытались припомнить просторы,
Но беспамятной тиши година настала.
Было слышно, как время струится устало…

Бог сказал: «В этом мире останься, со мною!
О, прислушайся! Веет в пространстве весною!»

Илия, свесив руки во тьму с колесницы,
Стал подобен растенью, что в мраке родится,
И растет, поднимаясь в небесные дали;
Ну а руки – на листья похожими стали.
Отдышался, пригубил прохладу Вселенной
И Создателя речью смутил откровенной:
«Знай: могло быть иначе! Ты сладил со Тьмою,
Речи попусту тратя! Позволь же – я взмою
В Тьму Иную, что даже Тебе не подвластна!
В одиночку осилю ее – иль угасну!
И судьба мне не будет преградою боле!
Дай мне, Боже, дорогу к безбожью и воле!
Всё забвенья достойно, что было когда-то!
Отпусти! И не требуй, не требуй возврата!»
Луч угас. Это было согласия знаком.
Ветер, словно листвою, шумел Зодиаком,
И всё дальше сквозь темень лежала дорога –
Прочь от бывшего Света, ненужного Бога.
В мрак опасный, наднебный вело восхожденье,
Где свобода от Бога, где нету творенья.

Вдруг глаза его в страхе застыли, не веря:
Вот – граница Вселенной, созвездий потеря!
Он не смог ни разгона сдержать, ни гордыни…

Во Вселенной ни разу он не был отныне.

Затряслась колесница. Как стая слепая,
Искры сыпались, в мраке судьбу освещая.
И свершилось… Он понял – всего на мгновенье, –
Да, свершилось! Но что же? Какое свершенье?
Тут Затишье сомкнулось и им овладело.
Знал он: не было Богу до этого дела!
Страха дрожь откатилась бессильной волною,
Но затрясся он дрожью какой-то иною.
Так в каком же он мраке? В каком же полоне?
Тщился тронуть ладонью – не сдвинуть ладони!
Поглядеть попытался – но взор помутился,
И с небесной лазурью пророк распростился.
В бездорожье с дорогой нельзя ошибиться –
И домчала в безмирье его колесница.
В миг последний постиг он: свершилось свиданье
С бытием небывалым, что вне мирозданья!

-----------
*) Милоть (греч. "овечья кожа") – традиционная одежда ветхозаветных пророков, похожая на бурку (примеч. пер.).


Оригинал: см. http://stran-nik.livejournal.com/113198.html


Б.Лесьмян. «К румянцу черешни слетаются птицы…»

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Б.Лесьмян
«К румянцу черешни слетаются птицы…»
Из сборника "Луг"
(пер. с польского)

К румянцу черешни слетаются птицы,
Расклёвано семя — и к солнцу открыто.
Кора на черешне жуками прошита,
Смолистою каплей рассвета сочится.

Склонясь под нежданной росой проливною,
Цветы совершают земные поклоны;
Поток муравьиный дрожит закруглённо,
Струясь розоватой живою волною.

И радость вскипает, тиха и несметна,
И сердце открыто, когда я воочью
Цветы наблюдаю, рождённые ночью, —
Ещё накануне здесь было бесцветно!


Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/133051.html


Б.Лесьмян. Лес

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Б.ЛЕСЬМЯН.
ЛЕС
(из сборника САД НА ПЕРЕПУТЬЕ - SAD ROZSTAJNY)


Что припомнишь ты в час накануне кончины,
Когда память твоя, в ожиданье пучины,
На прощанье весь мир обнимает земной?
Может, юности день, самый давний, чудесный -
Ибо день этот в край отлетел поднебесный,
Ибо он не угас и порою ночной?

Или явятся вдруг чьи-то смутные лица?
Или лишь одному суждено появиться,
Только это лицо ты успеешь узнать?
Иль с могильною тьмой в поединке суровом
Свою память запрешь ты скрипучим засовом
И не станешь, скупец, ничего вспоминать?

Иль сверкнёт через мглу - как зеленое злато -
Лес, увиденный мельком, случайно, когда-то,
Лес, что ныне опять увидать суждено?..
И, глазами скользнув по небесным просторам,
Ты покинешь сей мир, глядя радостным взором
В неожиданный лес, позабытый давно!..

Опубликовано в книгах "Век перевода" (2006), "Безлюдная баллада" (2006).

Перевод А.Гелескула - см. http://magazines.russ.ru/druzhba/2005/4/le7.html

Оригинал - см. http://stran-nik.livejournal.com/153761.html

Оригинал (без диакритики):


B.Lesmian
Las


Pomysl: gdy bedziesz konal - czym sie w tej godzinie
Twoja pamiec obarczy, nim szczeznie a minie,
Wszystka ziemie ostatnim calujaca tchem?
Czy wspomnisz dzien mlodosci - najdalszy od ciebie -
Za te jego najdalszosc, za odlot w podniebie,
Za to, ze w noc konania nie przestal byc dniem?

Czy wspomnisz czyjes twarze, co - wspomniane - zbledna?
Czyli, smiercia znaglony, zaledwo z nich jedna
Zdazysz oczom przywolac - niespokojny widz?
Czy w poplochu tajemnych ze zgonem zapasow
Zmacisz pamiec i zawrzesz na sto rdzawych zasuw,
I w tym skapstwie przedsmiertnym nie przypomnisz nic?

Lub ci moze zielonym narzuci sie zlotem
Las, widziany przygodnie - niegdys - mimolotem,
Co go wywial z pamieci nieprzytomny czas?...
I ocz zezem niecale rojac niebosklony,
Lzami druha powitasz - i umrzesz, wpatrzony
W las nagly, niespodziany, zapomniany las!...



Б.Лесьмян. Луговина

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

Мириаму

I
Ты увидел: за бором - трава луговая;
Ты позвал, Луговиной меня называя.
Имя громко разносилось,
В ручейке я отразилась
И живу, с той минуты себя сознавая.

В гости бабочки роем явились крылатым;
После - пчёлы с кадилом, и миррой, и златом,
Приходила Даль Без Края -
Зелень луга озирая,
Похвалы возносила моим ароматам.

Шёл ты, травы срывая пахучие вволю,
Мак нашёл среди жита, как светлую долю;
Ты, на ощупь отличая
Васильки от иван-чая,
Брёл босыми ногами по майскому полю.

Сон бродячий и травы слились воедино!
Сделай посох из жерди соседского тына;
Сядь с цветами над потоком;
В том потоке неглубоком
Отразятся и посох, и я - Луговина.

И вливается солнце в канаву лениво,
Лопухи там искрятся, сияет крапива;
Возлюби же тварь живую:
Пчёлку, мышку полевую,
Перепёлку, что с шумом взлетает пугливо.

Ты шагаешь с Любовью дорогой одною;
Но прошу: опасайся палящего зноя!
Воспалённых уст багрянец,
Обожжённых щек румянец
Охладят мои росы - питье травяное!

Вот и тень твоя - чую - на травы упала;
Но в глазах твоих места для зелени мало!
То, что взор твой не охватит, -
Сердце спрячет, не растратит,
Чтоб душа еще больше прозрений познала.

Жар проходит, и солнце садится, багряно;
Спит кузнечик засохший в бокале тюльпана;
И друг друга мы узнаем,
Одурманенные маем;
Май стихает под вечер - и меньше дурмана...

II
Нет, любовь не утихнет, коль нету разлуки!
Мои губы и сердце исполнены муки!
Мне и счастье и руина -
Шум твой вечный, Луговина!
Трав зелёных подай мне душистые руки!

Дай росы мне - под солнцем иссохли ресницы;
Пусть от птичьего шума мой слух прояснится;
Запылали жарко щёки
У меня на солнцепёке -
Остуди их прохладой, что в травах таится!

Я без дрожи расстанусь со всем одеяньем,
Чтоб меня обняла ты, как вербу, дыханьем.
Ты же скрыта там, за яром,
И клубишься белым паром,
Словно сброшенной белой одежды сверканьем.

Вот бы край целовать мне одежды весенней,
Твоих запахов полной, твоих дуновений!
Если б только мог мечтать я
Возле дома это платье
На берёзе развесить под звук песнопений!

Тьму изгнал из углов я, подмёл свою хату,
Место розам давая и их аромату,
Вмиг покончил с паутиной,
Все пороги смазал глиной,
И цветами светлицу украсил богато.

Так мука серебрится, как поле зимою;
Хлеб я выпеку нынче и руки умою, -
И, готовя встречу нашу,
Рушниками дом украшу,
Что, как луг, зеленеют, - но с красной каймою.

Буду ждать я свиданья с твоей красотою,
А услышу твой шелест порой золотою -
Скину обувь и навстречу
Сразу выйду и привечу
Тихой песней, что схожа с молитвой святою.

Сделай шумные травы гонцами своими -
И явись в разноцветном венке вслед за ними;
Твой зелёный взор увижу!
В дом войдёшь ты, сядешь ближе,
И польётся беседа меж нами двоими.

III
Я бы в хате охотно твоей побывала,
Только травам там места окажется мало.
Хочешь знаться с чудесами -
Побеседуй с небесами,
Чтоб решение небо тебе указало!

Я ещё не входила в жилище людское,
Лишь снаружи на окна глядела с тоскою;
Не зови же дерзновенно;
Коль войду я - рухнут стены,
И от горя не будет мне больше покою.

И у явора встреча случится едва ли -
Там владения шума, владения дали.
Что по лугу шум раскатит -
Даль отыщет и охватит!..
Вижу: в хате открытой огни засияли.

Трав ночных опьяняют сильней ароматы,
И от запахов этих почти без ума ты:
Над тобою, надо мною
Небо общее ночное -
Иль две разных завесы, темны и покаты?

Если две их - два полога неба ночного -
Мы завесы не бросим близ поля ржаного,
А поднимем их над лугом,
Чтоб случилась встреча с другом,
Чтоб друг друга мы видели снова и снова!

Я - под зеленью скрыта, на дне, под росою;
Ты - вдали, с края света сияешь красою;
Спой мне с края света звонко,
Спой мне песню жаворонка,
Прозвени с края света блестящей косою.

То любовь твоя вышла с косой за цветами,
Косит маков пурпурных манящее пламя;
Мне не страшно; я спокойна;
Страсти жаркой я достойна -
Ветерок мой любезен Тому, кто над нами!

Если ты меня в хату упрячешь ревниво -
Ветерок этот станет грустить сиротливо.
Возле хаты брошу маки -
Это ветру будут знаки,
Чтобы путь отыскал он ночному порыву.

IV
Стих твой ветер - он мраком испуган до дрожи!
Стало небо синее, а звёзды моложе!
Наяву мне снится ныне,
Что душою я - в калине,
Весь в цвету я, подобно калине, о Боже!

Нет деревьев, чтоб в страсти тягались с мною,
От любви этой небо качнулось ночное!
Я калиной расцветаю,
У криницы прорастаю,
И душа моя пахнет травой росяною.

Приоденемся оба! Спят лес и долина
И река под горою, и лужа у тына:
Двери в хате мы разбудим -
И об окнах не забудем -
Чтоб покинули хату и сон, и кручина.

Раньше явится радость, а может, позднее, -
Мы на страже, готовы к свиданию с нею.
Светит месяц в тьму колодца,
Звёзд сиянье ярче льётся -
Сном далёким, который всё ближе, виднее...

Приходи же! Ты знаешь - тебя не унижу,
Если я тебя встречу и к сердцу приближу.
Ты из дали нынче манишь, -
Но, как слёзы, близкой станешь,
Те, что льются, коль долго тебя я не вижу.

Не броди одиноко и долго в томленье;
Не найти опоздавшей любви утоленья!
У того, кто в море страсти,
Над волнами нету власти, -
Он желает погибнуть, не хочет спасенья!

Я к тебе, среди ночи от жара сгорая,
Вдоль безумства шагаю, у самого края.
Не оружным и не конным -
Выйду тихим и влюблённым
Из объятий зелёных, как будто из рая!

Хата двери навстречу весне распахнула -
Чтобы в дом ты внезапно, ревниво шагнула!
Дверь закрою я плотнее,
Спеть сумею понежнее,
Чтобы ты понежнее, родная, взглянула!

V
Просим, брат, нам поведать: какое же дело
В хате этой творилось, как только стемнело?
Взор наш видел изумлённый
В окнах хаты свет зелёный;
На одежде, на стенах - везде зеленело.

Будем петь мы о дивном, невиданном деле;
А без пенья - сказать бы и слова не смели:
Псы лежали под забором,
Человечьим глядя взором;
Тем же взором деревья и звёзды глядели.

В наших взорах сияли небесные знаки,
Различить не могли мы - где люди, где маки.
Всё на свете звёздным стало,
Ускользало, улетало,
Хороводом кружась, исчезая во мраке.

Что-то с неба, казалось, и пело, и звало,
И волшебная зелень повсюду сияла;
Сны друга друга разбудили
В луг из дома поспешили:
Время сниться им в травах и листьях настало.

И окно заплясало, и дверь заскрипела;
Загудела плотина на речке, запела;
Было странно, было чудно,
Будто людно - но безлюдно,
Словно радость явилась и горе приспело.

И, дремотное слыша веленье ночное,
Взял пред звёздами каждый прозванье иное.
Озарились светом дали -
На коленях мы стояли;
Как же дело такое случилось чудное?

Расскажи, что случилось в лесу или в поле!
Просим, брат; мы подобной не ведали доли:
Просим травам поклониться -
Мир чтоб длился без границы,
Чтобы не было края простору и воле.

Нам поведай - чтоб песней слова зазвучали -
Про огни, что в ночи в этих окнах сияли;
То ли это сны явились,
Что друг другу в поле снились, -
То ли дивные дивы из озера встали?

VI
Не встречался я с дивом, со сном сокровенным;
Луговину увидел я взглядом блаженным!
Мы сидели с ней в светлице,
Говорили до денницы;
Гляньте: травы у двери, а росы - по стенам:

Без руля был небесный мой путь, без ветрила;
Мы летели; и вечность, что в небе парила,
Вышла в ноги поклониться:
Луговина-чаровница
Мою грудь в васильковый лужок превратила!

Шли мы с ней под покровом сосновым, зелёным;
Пролился он, как туча, дождём благовонным.
В снах всегда я неземную
Вижу зелень проливную;
Дух мой телом - как бором бредёт потаённым.

Этой ночью волшебной я так изменился,
Что, из рая взирая, Господь изумился:
Облик, данный мне твореньем,
Прочь отринул я с презреньем,
И с травою, с цветами обличьем сравнился.

Время голос возвысить, любуясь простором,
Хором глянуть на небо, тревожиться хором!
Страсть все беды одолеет!
Кто не верит - заболеет,
Кто противиться будет - останется хворым!

Мир тесней окружите своими рядами,
Чтобы его не стянули у вас неводами,
И запойте, запляшите,
Песней дело довершите;
В мир вошли сквозь пустыню, а выйдем - садами!

Пусть душа синевою небесной сияет,
Перед нею сиянье простор открывает,
И, в согласье с волей вашей,
Дом ваш будет полной чашей,
Ибо час небывалый такой наступает:

Вы сроднились с туманом, травою, сиренью, -
Так возрадуйтесь солнцу и дня пробужденью!
Вам - и радость, и веселье;
Мне - хмельное луга зелье,
Да ещё бы - и слово похвальное пенью.

--------------------------------------------

Оригинал - см., например, http://www.jakubas.pl/panoramy/Boleslaw-Lesmian-Laka.htm

Оригинал без диакритики:

Boleslaw Lesmian
Laka

Miriamowi

I
Czy pamietasz, jak glowe wynurzyles z boru,
Aby nazwac mnie Laka pewnego wieczoru?
Zawolana po imieniu
Raz przejrzalam sie w strumieniu -
I odtad poznam siebie wsrod reszty przestworu.

Przyszly do mnie motyle, utrudzone lotem,
Przyszly pszczoly z kadzidlem i mirra i zlotem,
Przyszla sama Nieskonczonosc,
By popatrzec w ma zielonosc -
Popatrzyla i odejsc nie chciala z powrotem...

Kto calowal mak w zbozu - nie zazna niedoli!
Trawa z ziemi wyrwana pachnie, lecz nie boli...
Kocham stopy twoje bose,
Ze deptaly krucha rose,
Rozrozniajac na oslep chabry od kakoli.

Niechze sen twoj wedrowny zielenia poprzedze!
Wez kwiaty w jedna reke, a w druga wez miedze,
Poloz kwiaty na rozstaju,
Zwilzyj miedze w tym ruczaju,
Co wie o mnie, ze trawa brzeg jego nawiedze.

Juz slonce mimochodem do rowu naplywa,
Skrzy sie lopuch kosmaty i bujna pokrzywa -
Jeno pomysl, ze ci wolno
Kochac latke i mysz polna,
I przepiorke, co z gluchym trzepotem sie zrywa!

Idzie milosc po kwiatach - wadzi o twe cialo,
Zwazaj, by ci przed czasem w sloncu nie zemdlalo.
W mojej rosie, w moim znoju
Pod dostatkiem masz napoju
Dla wargi, przeciazonej purpura dojrzala.

Cien twej glowy do moich przyblakal sie cieni.
Wiem, ze w oczach nie zdzierzysz tej wszystkiej zieleni,
A co w oku sie nie zmiesci,
To sie w duszy rozszelesci!
Jeszcze dusza ci nieraz zywcem sie odmieni.

Parna ziemia przez kwiaty zar dzienny wydycha,
Uschly motyl zesztywnial wsrod jaskrow kielicha -
Oczarujmy sie nawzajem,
Zaskoczeni naglym Majem -
Maj sie chyli ku nocy i milosc nacicha...

II
Nie nacicha ta milosc, co nie zna rozlaki !
Usta moje i piersi spragnione sa Laki!
Tam moj obled i ostoja,
Gdzie ty szumisz, Lako moja!
Jakze pachna rozprute wedlug sciegow paki!

Rosa zwilzyj mi rzesy, skostniale od skwaru,
Zgluchle uszy orzezwij fala twego gwaru,
A ja w kwiatach spodem dloni
Nauzbieram roznej woni
I omyje twarz spiekla w zrodlach twego czaru.

Nie przeciwiac sie trawom, obnaze sie caly,
Aby mnie tchnienia twoje; jak wierzbe, przewialy,
A ty paruj tym oparem,
Co poklebil sie nad jarem,
Niby przed snem zrzucony twoj przyodziew bialy.

Ucalowac mi rabki tego przyodziewu,
Ze pelen twojej woni i twego przewiewu,
I zawiesic mi go potem
Na tej brzozie popod plotem
I zamierac pod brzoza od wlasnego spiewu.

Dzisiaj chate zamiotlem w jedno oka mgnienie,
Z czworga katow rozami wyploszylem cienie,
A prog, zdobny pajeczyna,
Namascilem suto glina
I woda moje pylne skropilem przedsienie.

Juzem sobie nie szczedzil radosnych zabiegow,
Wypiekajac chleb z maki, srebrzystszej od sniegow,
A te lawe, te - debowa
Przeslonilem chusta nowa,
Co sie cala zieleni, krom czerwonych brzegow.

Beda czekal na ciebie z dlonia na zasuwie,
Zaslyszawszy twoj szelest, z nog zdejme obuwie,
Wyjde bosy na spotkanie,
Spiewajacy niespodzianie.
A spiewajac, pomysle, ze pacierze mowie.

Wyslij pierwej z nowina co najlichsze ziele,
Potem sama sie przybliz z kwiatami na czele -
Pedzac przed sie wonne kwiaty,
Wnijdz do wnetrza mojej chaty,
Bo chce tobie sam na sam opowiedziec wiele.

III
Weszlabym do twej chaty, gdy mgly sie postronia,
Lecz nie wiem, czy sie zmieszcze wraz z rosa i blonia.
Pierwej z niebem posasiaduj,
Wszystkie cuda poobgaduj,
Nim napelnisz te chate miloscia i wonia!

Jeszczem ja w zadnej chacie dotad nie bywala,
Wiem tylko, ze przez szyby widnieje - niecala.
Jakze cala poprzez droge
Do twej chaty wbiegnac moge?
Od naporu zieleni runie sciana biala!

Nie umawiaj sie ze mna pod zadnym jaworem,
Bym ciebie nie dosiegla szumem a przestworem -
To, co szum wyspiewa gwarnie,
Przestwor znajdzie i ogarnie!
A chata twoja stoi przede mna - otworem...

Mocniej ziola zapachna w cztery swiata strony,
Gdy zblizywszy je do ust, spojrzysz w niebosklony...
Czy ta sama noc na niebie
Oslonila mnie i ciebie,
Czy dwie noce odmienne, dwie rozne zaslony?

A jezeli dwie rozne o roznym przezroczu,
Nie pokladzmy ich przeto w rosie - na uboczu,
Odmiennymi zaslonami
Powiewajmy nad drzewami,
Bysmy siebie nawzajem nie stracili z oczu!

Ja tu - na dnie zieleni, pod powierzchnia rosy,
A ty tam, kedy dla mnie koncza sie niebiosy,
Czy sie koncza, czy nie koncza -
Spiewaj zowad piesn skowroncza,
Podzwaniajac mi ostrzem rozblyskanej kosy.

Kosa grozi twa milosc, co pozera kwiaty,
Sierpem zgarniasz do duszy mych makow szkarlaty,
Lecz milosci sie nie boje,
Jeno w zgrozie ci dostoje,
Bo i Bogu jest slodki powiew mojej szaty!

Porwijze mnie ku sobie, jeslic starczy mocy!
Lecz co pocznie beze mnie ten wicher sierocy?
Chyba wstrzymam dla poznaki
Popod chata wszystkie maki,
Aby mogl mnie, gdy zechce, odnalezc po nocy.

IV
Nie odnajdzie cie wicher, mrokiem ociemnialy!
Rozweselil sie blekit, gwiazdy pomlodnialy!
Opetaly moja glowe
Przywidzenia kalinowe,
Ze rozkwitam tej nocy, niby krzew zuchwaly.

A nie bylo na ziemi tak zmyslnego krzewu,
Noc sie chwieje na strony od jego zachwiewu -
Wonna lisciem i zywica
Stanze, duszo, nad krynica,
Spojrz, czys dosyc podobna zielonemu drzewu?

Przystroimy sie wzajem! Spi w tumanie rzeka,
Spi kaluza pod plotem, spi sad i pasieka,
Baczmyz przez ten wieczor caly,
By sie okna nie pospaly
I drzwi chaty znuzonej, co na radosc czeka.

Przyjdzie radosc tym szlakiem, ktory jej sie zdarzy -
Badzmy zawsze gotowi i zawsze na strazy.
Ksiezyc utkwi ponad studnia,
Gwiazdy w mroku sie zaludnia
Snem, co jeszcze daleki, choc sie z bliska marzy.

Za daleka mi bylas wposrod kwiatow cienia,
Lako - zielona Lako, szumna od istnienia!
Chce, bys byla taka bliska,
Jak ta lza, co gardlo sciska,
Kiedy w nim sie zapozni spiew twego imienia !

Zapoznila sie milosc, szukajaca lona,
A ktoz taka spozniona na rosach pokona?
Straszno lodzia w swiat poplynac
I z milosci nie zaginac
W tych falach, gdzie sie teza piersi i ramiona!

I w polnocnej ochlodzie dosc dla mnie upalu!
Ide, Lako, ku tobie brzegiem mego szalu.
Ani zbrojny, ani konny,
Z ramion twoich wyjde - wonny
I duchem zroszonemu usmiechniety cialu!

Sama chata rozwarla drzwi osciez ku wiosnie,
Wnijdzze teraz po ciemku - nagle i zazdrosnie!
Drzwi klonowe zamkne szczelnie
I zaspiewam niesmiertelnie,
A potem spojrze w ciebie na wskros i bezglosnie!

V
Byloz owo, nie bylo? Opowiedz nam, bracie,
Co sie nocy dzisiejszej dzialo w twojej chacie?
Widzielismy, ludzie prosci,
Niepojetosc Zielonosci
Za oknami - na scianach i na twojej szacie.

Mowimy spiewajacy, bo latwiej przy spiewie
Mowic o tym, co bylo, a czego sie nie wie...
Psy, polegle nad potokiem,
Pogladaly ludzkim wzrokiem,
I wzrok ludzki byl w gwiazdach i w tym slepym drzewie.

A zasie w naszych oczach byly gwiezdne znaki,
I nie moglismy poznac, gdzie ludzie, gdzie maki.
Wszystko wokol bylo - gwiezdne
I odlotne i odjezdne,
Gromadzace sie w biale nad ziemia orszaki.

I zdawalo sie wszystkim, ze cos w niebie wola,
A zielona sie swiatlosc jarzyla dokola,
Sny sie wzajem pobudzily,
Ludzkie ciala opuscily
I pobiegly snic w kwiaty i w najmniejsze ziola.

W naglym plasie skrzypnely wszystkie kolowroty,
Zahuczaly te groble, spiewne od niemoty,
I w powietrzu bylo cudno,
Niby ludno, choc bezludno,
Jakby w nim sie roilo od swiat i tesknoty.

A na przeciag tej nocy za sennym zrzadzeniem
Kazdy przezwal sie innym wobec gwiazd imieniem,
Wiec gdy swit ozlocil dymy,
Ujrzelismy, ze kleczymy,
Nie wiedzac, jak i kiedy zdjeci zapatrzeniem.

Powiedz nam, co sie stalo w tym polu czy w lesie,
Ze sie dotad czujemy, jakoby w bezkresie,
A wyjednaj nam u kwiatow
Rozszerzenie ziemskich swiatow
Az po owe oddale, dokad oczom chce sie...

I objasnij nam potem slow spiewna wspomoga,
Co rozblyslo w twej chacie ponad ciemna droga?
Czy ja naszla piekna zmora,
Wykrzesana z wod jeziora,
Czy sen owy, co sni sie w polu bez nikogo?

VI
Ani zmora z jeziora, ani sen skrzydlaty,
Lecz Laka nawiedzila wnetrze mojej chaty!
Trwala ze mna na tej lawie,
Rozmawiajac glosno prawie -
Na scianach moich - rosa, na podlodze - kwiaty...

Nie grazylem ja w niebie ni steru, ni wiosla,
Lecz mnie radosc swym pradem zmiotla i uniosla.
Wiecznosc ku nam znikad zbiegla,
U stop naszych, warczac, legla,
A piers moja tej nocy chabrami porosla.

I bylo juz wiadomo, ze pulap sosnowy
Wonnym deszczem, jak oblok, pokropi nam glowy,
Bo nie snem sie sny plomienia,
Jeno deszczem i zielenia -
Duch mi zblakal sie w ciele, jak wposrod dabrowy.

Przeto Bog, co mnie stworzyl, zbladl podziwem zdjety,
Zem uszedl jego dloniom w tych pokus odmety!
W ksztalt mie ludzki rozzalobnil,
A jam znow sie upodobnil
Kwiatom i wszelkim trawom i zdzblom gorzkiej miety.

Nawolujcie sie ludzie, pod jasnym lazurem,
Chorem w swiaty spojrzyjcie, zatrwozcie sie chorem!
Milosc, wichrem rozpedzona,
Wszystko zlamie i pokona,
Zas tych, co sie sprzeciwia, w snie skrepuje sznurem!

A opaszcie swiat caly scislym korowodem,
Aby wam sie nie wymknal, schwytany niewodem...
Zaplasajcie, zaspiewajcie,
Piesnia siebie wspomagajcie,
Toc wejdziemy w swiat - proznia, aby wyjsc - ogrodem!

Niechaj dusza wam bedzie blekitami czynna,
Stoi przed nia otworem ta jasnosc goscinna,
Czegokolwiek zazadacie,
To sie zjawi w waszej chacie,
Bo nastala godzina taka, a nie inna...

Ludzie - mgly, ludzie - jaskry i ludzie - jablonie,
Rozwidnijcie sie w sloncu, boc na pewno plonie!
Dla mnie - rosa, dla mnie - zielen,
Dla was - naglosc rozweselen,
A kto piesni wysluchal - niech mi poda dlonie!


Б.Лесьмян. Марсиане

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(пер. с польского)

Растревожив белёсый межзвездный туман,
Прогремят в облаках корабли издалека.
Безграничности неба исчезнет обман –
Близким дальнее станет в мгновение ока.

Распахнется серебряной дверью луна,
Мы услышим журчанье в небесном проране,
А внизу – будет зябликов песня слышна;
И, как ветер, коснутся земли марсиане.

И послышится вздох облегчённый земли,
А затем затаится земное дыханье.
Станет ясно: века ожиданья прошли,
И небесное нас ожидает братанье.

Жаркой верою в Волю их взоры полны
А в груди их – простор, и живой, и бездонный.
Мы для взгляда их будем похожи на сны,
И вовеки сей взгляд не изменится сонный…

Привезут нам дремотных зверей и пичуг,
Мотыльков молчаливых, лукавое слово.
И себя мы узнаем; окажется вдруг:
Так и есть! Не могло приключиться другого!

Глядя в книг чародейских златые листы,
Полагая и облако богоподобным,
Жрец их в прошлом – грядущего ищет черты
Нить времен этим знаньем скрепляя загробным.

А один из богов их (мечта, золотись!)
С неба спустится, в наших лесах заплутает,
Канет в озеро, где отражается высь,
Станет рыбкой – и влажную вечность впитает.

Звёзд родимых их эльфам до ужаса жаль,
Средь цветов им не спится (о, это мученье!),
Эльфы призрачным лугом помчатся в печаль,
Только шелестом трав выдавая движенье.

Марсианки – колдуньи! Их странная стать
В час вечерний поставит меж нами преграды…
Надо только любить их и страстно желать -
И они будут ласке неведомой рады.

Что за страх, что за ярость во взоре видны;
Глаз, под солнцем пылая, в опал превратится!
Не сравнятся с телами, что неба полны,
Ни земной паренёк, ни земная девица…

Станет гостья небесная близкою мне,
Недоступна другим, запылает так сладко.
О нездешность, что познана в ласках и сне,
Эти губы и руки твои, о загадка!

За дремоту в объятьях, за кожи атлас
И за чары, которые будит лобзанье,
Я отдам с наслаждением – здесь и сейчас –
Жизнь загробную, вечное существованье!

Вслед за ней прибежит, издавая скулёж,
Мопс невидимый, чуя подземные мары;
Иль залает – а голосом с кобзою схож -
Злые сны отгоняя, и судьбы, и чары.

Та, чье имя сокрыто, дорогой лесной
Проведет меня к чуду – сквозь веток сплетенье.
Дрёму сбросив, там прямо из яви одной
В явь другую, и в третью, шагают растенья.

Вы, привыкшие в серости будней кружить,
Возгордившись презренным мирком иллюзорным! -
Как вам жизнью, что вас презирает, прожить
В новом, пышущем, солнечном мире просторном?

Вы оттуда, уставясь лицом в синеву
И с воздетыми к новому небу руками,
Побредёте меж снами – и вас наяву
Будут вербы хвалебно дарить синяками!

И грехов закоснелых затмится печать,
Синяки поубавят порочной гордыни…
Мы – всем миром – над ними начнем хохотать!
Как я грежу об этом веселии ныне!

Оригинал: см. http://stran-nik.livejournal.com/10365.html


Б.Лесьмян. "Мчусь душою к тебе я..."

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(пер. с польского)

Мчусь душою к тебе я - над пургой ошалелой,
Прямо к свету, что брезжит за буранной куртиной.
Каменеет кручина чья-то статуей белой,
Белой статуей скорбной - там, над черной долиной.

Старых створок объятья тебя некогда скрыли -
Ты с тех пор в моих мыслях бледно-призрачной стала;
С того часа так странно и так страшно забыли
Мы друг друга, как будто нас совсем не бывало.

Так найдем же друг друга средь метелей круженья,
Над вечерней пучиной сможем снова влюбиться
Той повторной любовью, что не хочет спасенья,
Тем последним желаньем, что не знает границы!

Мы полюбим мученьем, кровью нашей потери -
Но про счастья утрату пусть никто не узнает,
Мы полюбим прозреньем: смерть приблизилась к двери -
Обе смерти, что вместе совершиться желают.

Шум и треск по-над лесом, в клочьях - грива бурана,
Словно вихри о сучья в темных зарослях рвутся.
Жизнь из жил вытекает - это давняя рана...
Не посметь улыбнуться, не успеть улыбнуться.

Мчусь душою к тебе я - над пургой ошалелой,
Прямо к свету, что брезжит за буранной куртиной.
Каменеет кручина чья-то статуей белой,
Белой статуей скорбной - там, над черной долиной.

-------------------------------------------------------------

BolesBaw Le[mian

* * *

Ponad zakres [nie|ycy, ponad wicher i zamie
Duch mуj leci ku tobie w [wiateB krgi i smugi.
Czyja[ rozpacz si sili w biaBy posg okamie,
W biaBy posg nad brzegiem ociemniaBej jarugi.

Odkd znikBa[ w objciach nie domknitej w [wiat bramy,
Odkd zbladBa[, schorzaBa moich wspomnieD bezsiB,
Tak si dziwnie nie znamy, tak si strasznie nie znamy,
Jakby nigdy i nigdzie nas na [wiecie nie byBo.

Znajdzmy siebie raz jeszcze w[rуd wichury i cienia,
Zakochajmy si w sobie nad otchBani wieczoru
T miBo[ci powtуrn, co ju| nie chce zbawienia,
Tym pragnieniem ostatnim, co ju| nie zna oporu!

Zakochajmy si w sobie krwawym serca wyzuciem,
Z tego szcz[cia, o ktуrym nie mуwimy nikomu,
Zakochajmy si w sobie naszych [mierci przeczuciem,
Dwojga [mierci, co w jednym pragn speBni si domu.

Rwie si w strzpy wichura, jakby szumna jej grzywa
RozszarpaBa si nagle o skat gBb lasu.
{ycie, niegdy[ zranione, z |yB we trwodze upBywa,
Coraz bardziej na u[miech brak odwagi i czasu!

Ponad zakres [nie|ycy, ponad wicher i zamie
Duch mуj leci ku tobie w [wiateB krgi i smugi.
Czyja[ rozpacz si sili w biaBy posg okamie,
W biaBy posg nad brzegiem ociemniaBej jarugi.


Б.Лесьмян. Парк в снегу. Лунной ночью

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ПАРК В СНЕГУ
Из Б.Лесьмяна
(с польского)

Засыпан снегом и луною,
Весь парк - в цветенье серебристом;
Блестят аллеи белизною,
Как будто мрамором лучистым,
Блуждают в снежном одеянье,
И бесконечны их скитанья!

Как дно невиданной реки,
Парк распахнуть глубины рад!
Росы застывшей огоньки
Всё выше на стволах горят!
Тень на земле, стоцветна тень,
А на луне блистает день!

Висят, качаясь в кронах белых,
Укромы, схожи с островами,
И с гнёзд безмолвных, опустелых,
Снег осыпается клубами;
Пустых скамеек вереница
Сияньем снежности лучится!

И мнится: в тихие аллеи
Вот-вот шаги вернутся, гулки,
Парк расшумится - и, светлея,
Проснутся к жизни закоулки;
Со смехом ввалится, блистая,
Чертей ватага золотая!

Но - глухо, холодно, темно;
Молчанье чар, безмолвный свет.
Воротам скрипнуть не дано,
И смеха колдовского нет;
Тень на земле, стоцветна тень,
А на луне блистает день!

Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/107265.html

-------------------------------

ЛУННОЙ НОЧЬЮ
Из Б.Лесьмяна
(с польского)

Ночь дышит мраком – душистым, жарким,
Цветною пряжей дрожит она,
И, бирюзовым сияньем ярким
Венчая небо, царит луна, -
То листья тучек дрожащих красит
Она лучами, то снова гасит;
То отблеск лунный пронзит волну,
Что одинока во тьме долины, -
Падёт подобьем стального клина,
Как якорь – с неба и в глубину!

Я вдоль родного когда-то брега
Плыву на лодке ночной порой;
И лодка просит себе ночлега,
Под дубом хочет сыскать покой,
Но слышу – плачут цветы в печали:
Здесь нет приюта! плыви же дале!..
Здесь сны бесцветны и жизнь – впотьмах,
Тебя здесь лиры не встретит пенье,
Крестами стали твои стремленья,
Всё, что любил ты, - сегодня прах!

Мой чёлн-скиталец, плыви свободно!
Не одинок я, во тьме спеша
Меж стен ракитных дорогой водной, –
Со мною лодка, её душа!
Себя – не лодку - в потоке вижу:
Мы с ней едины – нельзя быть ближе!
Но облик сердца да будет скрыт:
От взглядов чуждых должно таиться,
Что кровь из сердца вовсю струится,
Что сердце плачет и так болит!

О! дунул ветер, и всё заметней
Запела флейта – тростник речной!
О! вот и дуб мой, мой дуб столетний -
Шумит печально он надо мной!
Но мне – я знаю – теперь из дуба
Креста не сделать, не сделать сруба:
Другие души под ним теперь
Прохладу ищут палящим летом;
А я – бездомен на свете этом,
Мне не откроют радушно дверь!

О! мчатся зимы, и вёсны мчатся,
Тускнея, солнце глядит на мир,
И звёзд небесных лучи темнятся,
И всё темнее волны сапфир!
Кем я родился? И в чём причина,
Что рядом с домом моим – пучина,
Что недоступен приют людской,
Земля далёко, а гибель – ближе?
Плыви до смерти, мой чёлн, плыви же!
Пусть нас обнимут волна с рекой!..

Ночь дышит мраком – душистым, жарким,
Цветною пряжей дрожит она,
И, бирюзовым сияньем ярким
Венчая небо, царит луна, -
То листья тучек дрожащих красит
Она лучами, то снова гасит;
То отблеск лунный пронзит волну,
Что одинока во тьме долины, -
Падёт подобьем стального клина,
Как якорь – с неба и в глубину!

--------

Оригинал см., например, здесь: http://stran-nik.livejournal.com/105649.html


Ц.К.Норвид. Из дневника.

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

1.
Во мгле безумья женщины бродили,
Съев мандрагору, в первом круге Ада.
В Аду и Данте с Пифагором были,
И мне случилось… Помню – вот досада!

2.
Для подтвержденья – сочинять ли оды,
Писать ли книги? Но чего же ради?
Нет сил и мыслей! Еду я на воды!
Кто ж на дорогу говорит об Аде?

3.
Мне б лучше мчаться по делам, в тревоге,
С безумным видом и с горящим глазом,
И, как грибы в лесу, сметать с дороги
Века, эпохи и народы – разом!

4.
Быть раньше, после, быть и здесь, и где-то
Хочу, как выше (ниже) говорится,
И – чтоб не вспомнить нисхожденье это,
Круго-воротом впредь не воротиться!

5.
«Что ж в этом где-то? – требуешь ответа. –
Ты встретил близких? Видел ли мученья?»
– Там нету близких, там и дальних нету.
В Аду чинится душам изученье.

6.
Там вместо чувства – голые пружины,
Взаимного расчёта натяженье,
Подобие заброшенной машины,
Пришедшей по случайности в движенье.

7.
Там вместо целей – ржавая рутина,
Нет дней, столетий; и эпох не знают.
Но бьют куранты ежечасно, чинно –
Как гвозди в стену тупо забивают.

8.
Часы не знают точного отсчёта;
Пинок начальный получив от рока,
Не скажут: “было в это время – то-то”,
Числом ударов только лгут жестоко.

9.
Мгновенья, годы с вечностью в сраженье
Равно ничтожны; кто же их считает?
И в них не время – вечное сомненье,
Они в погоне – но не пролетают.

10.
Насмешек ритмы в звоне так заметны!
И ты навеки понимаешь ясно:
Себя настигнуть час стремится – тщетно,
Себя мечтает прозвонить – напрасно!

11.
Пружин бесцельных глупое проворство –
Как помесь скуки, горечи и вздора,
Как в трагедийной пьесе – безактерство,
Как звуки песни, алчущие хора.

12.
Подобен спазмам от морской хворобы
Эффект от скрипа мерзкого пружины,
И не от скуки тошнота – от злобы,
И этой злобе не найти причины.

13.
Изучен будешь, взвешен и измерен,
Узнаешь меру само-обладанья,
В цене ты станешь собственной уверен,
Увидишь, кто ты, – точно, без гаданья.

14.
Носил ты в жизни то, другое имя,
Иль предки были почвой для амбиций, –
Заметь: бездумно ты признал своими
Примеры, стили, множество традиций.

15.
Ежеминутно, головне подобный,
Струишь ты искры, и в горенья жути
Не знаешь правды про пожар загробный:
Освободит он – иль сожжет до сути?

16.
И что в остатке? Для ветров пожива –
Зола и пепел? Или сохранится
Алмаз под пеплом, вспыхнув горделиво, –
Побед грядущих ранняя зарница?

17.
Болтают долго только сумасброды…
А я не буду. И чего же ради?
Нет сил и мыслей! Еду я на воды!
Кто ж на дорогу говорит об Аде?

18.
В седле бы ехать, с нелюдимым паном,
Что не обучен книгам и культуре,
И чтоб молчал он медным истуканом,
И меднолобым был бы по натуре!

19.
Чтоб путь лежал мой к эрам и просторам,
Где время – грань, и где рубеж – пространство;
Чтоб из седла всю ширь окинуть взором –
Всю безграничность звёздного убранства!

Оригинал: см. http://stran-nik.livejournal.com/75233.html .


А.Осецкая. 2 песни ("Пусть длится бал", "Нет покою")

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ПУСТЬ ДЛИТСЯ БАЛ!
(NIECH Z'YJE BAL!)
(из А.Осецкой)


Жизнь, как в тумане, плывет, словно танец, -
фанданго, болеро, бибоп,
манна, осанна, румянец и танец;
поехал - приехал - и стоп...
Дважды на бал нам попасть не придется -
здесь "биса" никто не слыхал;
значит, коль сердце твое еще бьется, -
на бал, марш на бал!

Раз сердце стучится - ступайте учиться,
трудиться, на корты, в спортзал,
пусть равнодушие к черту умчится,
поскольку вся жизнь - это бал.
Здесь и буфет, и другие услуги
(ты с ними встречался и сам);
жив - так танцуй, улыбайся подруге -
и пей! Пей за дам!

Пусть длится бал!
Жизнь - вот главный наш бал, без сомненья.
Пусть длится бал!
И второго не жди приглашенья:
Чаши звенят,
танцы длятся, и дверь не закрыли;
день стоит дня,
ну а жизнь стоит свеч и усилий..

Сытый, голодный, и змей подколодный -
любой, кто на землю попал, -
встретился с мамой, отцом и супругой, -
и путь ему сразу - на бал!
Та, что с косою, - Мадам Вышибала -
кран перекроет для нас;
так что нельзя отказаться от бала -
бал нам дают только раз!

Пусть длится бал!
Жизнь - вот главный наш бал, без сомненья.
Пусть длится бал!
И второго не жди приглашенья:
Чаши звенят,
танцы длятся, и дверь не закрыли;
день стоит дня,
ну а жизнь стоит свеч и усилий...

(Оригинал: см. http://stran-nik.livejournal.com/133963.html )


НЕТ ПОКОЮ
(NIE SPOCZNNIEMY)
(из А.Осецкой)


Без утоления печаль,
Ибо там, за синей далью, - снова даль.
За горою за седьмою
Лес листвою манит нас;
Нет покою нам с тобою,
Так споем хотя бы раз.

Без меры голод, на года:
За морозом снова будут холода...
За горою за седьмою
Лес листвою манит нас;
Нет покою нам с тобою,
Так споем же еще раз.

Без танцев бал пройдет - а жаль,
Ибо там, за синей далью, - снова даль.
Без исцеленья схлынет боль;
За пиковым королем - опять король.

Без сна идет за часом час;
За тузом - туза другого черный глаз.
За горою за седьмою
Лес листвою манит нас;
Нет покою нам с тобою,
Так споем хотя бы раз.

Без танцев бал пройдет - а жаль,
Ибо там, за синей далью, - снова даль.
Без исцеленья схлынет боль;
За пиковым королем - опять король.

Любовь придет к тебе подчас,
Но порою за игрою молвишь: "пас".
За горою за седьмою
Лес листвою манит нас;
Нет покою нам с тобою,
Так споем же еще раз.

(Оригинал: см. http://stran-nik.livejournal.com/134212.html )


А.Осецкая. Я приду в себя

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

Знай:
я выстою всё равно;
рана в небе закрылась почти.
Вытру память, словно окно…
Вот бы только
в себя прийти.

Мне бы миг один или жест –
и забуду я о беде,
и приду я в себя,
приду…
Но куда же?
Где это, где?

Знай:
уйду я так далеко,
что тебе уже не найти, -
злато гребня,
рук молоко…
Вот бы только
в себя прийти.

Осень выплачет струйки слёз,
отраженье застынет в воде -
и приду я в себя,
приду…
Но куда же?
Где это, где?

Знай –
меня ты еще позовешь,
как звала я тебя – учти:
и стоп-кран
запретный
сорвёшь,
и воротишься
с полпути.

Мне бы слово одно или жест,
и былая беда – ничто;
и приду я к тебе,
приду…
Но к кому же?
Кто это, кто?

Оригинал см. здесь:
http://www.staff.amu.edu.pl/~schmidt/osiec3.html

Оригинал без диакритики:

PRZYJDE DO SIEBIE

Zobaczysz,
jeszcze z tego wybrne,
nie bedzie dziury w niebie,
pamiec -
jak szybe -
wytre...
Niech no tylko
przyjde do siebie.

Wystarczy jedna chwilka,
wystarczy jeden gest,
a przyjde, przyjde do siebie...
Lecz gdzie to?
Gdzie to jest?

Zobaczysz
zajde ja daleko -
we wlosach zloty grzebien...
dlonie,
jak biale mleko...
Niech no tylko
przyjde do siebie.

W jesieni lustrze bladym
zastygnie struzka lez,
i przyjde, przyjde do siebie...
Lecz gdzie to?
Gdzie to jest?

Zobaczysz,
jeszcze mnie zawolasz,
jak ja wolam ciebie...
Przerwiesz
daleki wojaz,
za hamulec
szarpniesz w potrzebie...

Wystarczy jedno slowo.
Wystarczy jeden gest,
i przyjde, przyjde do ciebie
Lecz kto to?
Kto to jest?


М. Павликовская-Ясножевская. Грустный Кто-то и бедный Никто

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)


Предисловие переводчика.

Стихотворение "Smutny Ktos i biedny Nikt", разные версии переводов которого уже появлялись на "Поэзии.Ру", на многих сайтах приписывается классику польской поэзии Болеславу Лесьмяну (1877-1937). Вот ссылка на одну из таких публикаций:
http://www.poezja.org/index.php?akcja=wierszeznanych&ude=5502 .

В то же время на многих других сайтах говорится, что стихотворение "Smutny Ktos i biedny Nikt" написала Мария Павликовская-Ясножевская (Pawlikowska-Jasnorzewska) - польская поэтесса (1893-1945), причём весьма известная: входила в группу "Скамандр", издала 4 книги стихов. Вот одна из ссылок:
http://www.poema.art.pl/site/itm_44142_smutny_ktos_i_biedny_nikt.html .

Нетрудно убедиться, что текст практически тот же. Практически единственным различием является то, что в варианте, приписываемом Лесьмяну, присутствует слово "taszkiecie", а в другом варианте в этом месте стоит "zaswiecie" (см. ссылки). Если версия с "zaswiecie" вполне понятна, то первая, якобы "лесьмяновская", лично меня поставила в тупик. Нет слова "taszkieta" ни в словарях, ни в интернете (за исключением страниц с данным стихотворением). Есть, конечно, слово "taszka" - "сумка, кисет, карман", но "taszkieta" - если даже предположить, что это производное от "taszki" - подходит к контексту гораздо хуже, чем "zaswiecie".

В Польше были написаны по крайней мере две песни на этот текст. Могу упомянуть Чеслава Немена (Czeslaw Niemen) - напр., http://www.pamietam.ovh.org/niemen/teksty.php?id=33, и группу "Bez Jacka" - напр., http://www.free.art.pl/bezjacka/biedny.html (с разными мелодиями). В обоих случаях в тексте было "zaswiecie", а автором текста названа М. Павликовская-Ясножевская.

В результате у меня возникли вопросы: кто всё-таки написал это стихотворение и какой вариант текста правильный - с "taszkiecie" или с "zaswiecie"?

На эти вопросы получен ответ - благодаря поискам, проведенным моими польскими друзьями. Данное стихотворение найдено в печатном издании: Maria Pawlikowska-Jasnorzewska, Wybor poezji, opracowal Jan Kwiatkowski, Zaklad Narodowy im. Ossolinskich, Oddzial w Krakowie, 1972, naklad 15000 egz., 296 stron, wiersz na s. 78-79. Фотокопию стихотворения из этой книги можно увидеть здесь.

Мне сразу было ясно, что указать на правильный вариант авторства и текста может только бумажная публикация. Публикация найдена, причём таких времён (1972), когда редакторы в госиздательствах работали нормально. Объяснить то, что многие приписали это стихотворение Лесьмяну, а также ошибку со словом "zaswiecie" (превратившимся в "taszkiecie") я не могу. Возможно, это выяснится позднее.

Вот мой перевод этого стихотворения. Оригинал взят из вышеуказанного издания и приводится (без диакритики) ниже.


Мария Павликовская-Ясножевская
Грустный Кто-то и бедный Никто


Кто-то порой ночною
Чувствует: сердце ноет…
Свечка в испуге бьётся,
Ветер под крышу рвётся…
Стон в дымоходе… Кто же
Плачет? Никто, похоже:
Тяжко ему и больно…
Кто-то сердит: «Довольно!»…
Оба они в печали –
Дома и в дальней дали.
Грустный Никто на флейте
О запредельном свете
Песню завёл – а Кто-то
Мыслит: «И мне охота -
Стать бы Никем…» Но всё же
Выстрелить в лоб не может…


Maria Pawlikowska-Jasnorzewska
Smutny Ktos i biedny Nikt


Ktos ma dzis serce chore
W te zimna, nocna pore...
Dyga sploszona swieca,
Wicher dmucha do pieca...
Jeczy, placze w kominie
Ten, co mu Nikt na imie...
Ktos jest zly, Ktos ma dosyc,
A Nikt placze po nocy...
Zle Komus, zle Nikomu,
I w przestrzeni, i w domu...
Nikt gra na smetnym flecie
I spiewa o zaswiecie...
Ktos, co chce zostac Nikim,
Slucha jego muzyki...
Slucha...potrzasa glowa...
Odklada bron gotowa...


Ю.Тувим. Критерий

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

КРИТЕРИЙ (из Ю.Тувима)

Критерий уровня высокого
Прогресса нынешних столиц:
Должно быть много в них и около
Психиатрических больниц.

Оригинал:

Julian Tuwim.
Symptomat


Rozwoju wspolczesnego miasta
Jeden z wazniejszych symtomatow:
Kiedy okolica obrasta
Sanatoriami dla wariatow.

Оригинал с диакритикой - http://stran-nik.livejournal.com/287973.html


Ю.Тувим. О Ст. П.

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Ю.Тувим
О Ст. П. *)

(с польского)

Он ядом кипящим пишет,
Брызжет, плюет и пышет,
Твердит о натуре резницкой,
Жидовской и большевицкой,
Что я - юдококк, бацилла,
Горилла и скамандрыло **),
Враг народу и слову,
Что я уродую мову,
Державе желаю смерти... -
И что ещё - знают черти.

Но лишь представьте: от рьяных
Трудов его неустанных,
От всех плевков и хулений,
Слюней, соплей, выделений,
Пинков, блевотин и лая
(Цель жизни его такая),
От книжек, фраз и названий,
Рецензий, колкостей, брани,
От всей ретивости хама,
Всего журнального хлама
Останется небольшой
Стишок. Не его, а мой.
Вот этот... О, как сурово
Карает сам Иегова,
Меня вдохновив на строки;
Какой подарок жестокий -
Позор бессмертья такого!..

--------
Примечания.

*) "Ст. П." - критик Станислав Пеньковский (Stanislaw Pienkowski), который в
польской прессе 1930-х гг. поливал грязью Тувима и его творчество, прежде
всего - в связи с еврейским происхождением Тувима.

**) "Скамандрыло" - намёк на поэтическую группу "Скамандр", создателем которой
был Тувим.


--------------------
Оригинал с диакритикой - см. http://stran-nik.livejournal.com/272048.html .

Оригинал (без диакритики).

O St. P.

Jadem i piana z pyska
Pluje, parska i pryska,
Pisze, ze jestem rzeznikiem,
Gudlajem i bolszewikiem,
Judokokiem, bakcylem,
Pawianem i skamandrylem,
Ze sprzedaje ojczyzne,
Ze koslawie polszczyzne,
Ze zniewazam, bezczeszcze
I diabli wiedza co jeszcze.

I pomyslec, ze z tej calej
Dzialalnosci wspanialej
Tego pana - wiec z plwocin,
Charczen, wrzaskow, wypocin,
Rzygan, kopniec i wycia,
Na co stracil pol zycia,
Z ksiazek, zdan i tytulow,
Z recenzji, wzmianek szyderczych,
Slowem, z tego calego
Kramu dziennikarskiego
Zostanie... jeden wierszyk,
I to - moj, a nie jego.
Ten wlasnie wierszyk... O, sroga,
Przez zydowskiego Boga
Natchniona zemsto! Ot, fraszka,
Paru slowek igraszka
Uniesmiertelnic wroga!...


Ю.Тувим. Одиссей

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(перевод с польского)

Ночь сгустилась от ливня, от чернильного злого потока,
Небеса прохудились и хлещут помоями в лужи.
Эй, друзья! вы свяжите вожжами меня, да потуже,
Ибо пенье сирены в саду так протяжно-жестоко.

С места сорвана ветром, ломится в окна лещина,
В ветках ящерку вижу — скользка и двугруда, змеится...
Всё пронизано пеньем! Залепите мне уши глиной —
Ибо сказками манит, в музы просится эта певица.

Океан длинногривый встаёт на дыбы, всё выше,
В небе — ржание бури, а тучи — как зубры в пуще.
Я, моряк, рвусь из комнат, глубины гремят над крышей,
Сад от песни безумен и плещет печалью всё пуще.

Понесло меня, Ноя, меня, Одиссея, в пучины,
В дальних странствий кипенье, в дорогу мою людскую,
А певица всё льётся сиянием лунным, тоскуя,
Растекается песней в безмерную сладость кручины.

Пусть из вас самый добрый свинцом мне зальёт глазницы,
Пусть из вас самый лучший в вино мне добавит яду!
Прошу тебя, Пенелопа, к одру моему склониться,
Я сегодня вернулся — и снова в дорогу надо.

Видишь? в каждом из окон лезет ящерка ввысь отвесно,
Как глаза оторвать мне от блестящей чешуйчатой сказки?
Слышишь? немилосердно, безжалостно тянет в бездну
Звуком любви ушедшей, неумолимой ласки.

Океан заманила, чтобы выл возле дома волнами,
Небесам повелела, чтобы гром раскатился сурово,
И поет всё грознее о том, что любовь между нами, —
Чтобы мне не мечталось вернуться к родимому крову.

В сад кричащий окно распахните, впустите чудесное пенье,
Смытый песней, в потоке я, словно утопленник, сгину!
Дом любимый, в дорогу! кораблём отправляйся в стремнину!
О жена! О друзья! Воистину — нет возвращенья.

-----------

Оригинал: см. http://stran-nik.livejournal.com/228540.html


Ю.Тувим. Референт

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Ю.Тувим
Референт

(перевод с польского большого неоконченного стихотворения Тувима)

1.

Как славно – из-за барьера
Быть властью для клиента!
Клиент испуган без меры,
Взирая на референта.

Тот мажет печать мастикой
Рассеянно, но с усладой.
Не смейтесь – он же владыка
Девятого разряда.

По этим ступенькам движенье
Мистично и непросто.
Там, сверху, – шеф отделенья,
А выше – только звёзды.

Клиент подаёт бумагу,
Владыку молит, плюгавый,
Чтоб тот обручил беднягу
Печатью с самой ДЕРЖАВОЙ.

А коль референт не захочет
Исполнить обряды эти –
Клиент несчастный заплачет,
И все клиенты на свете.

2.

Портрет господина седого
Висит за чиновной спиною,
И шарф голубой струится
Краскою голубою.

А выше портрета - распятый
Спаситель нашего света,
И кровь с распятья стекает
Чернилами красного цвета.

Глядит глава державы
С улыбкою, сердечно,
На нём инвентарный номер -
Таков порядок извечный.

И Ты, на кресте распятый,
От боли кривящийся Боже,
Внесён в инвентарную опись
И номер имеешь тоже.

Как две великие тайны,
Глядят со стены два взора,
Пока референт-красавчик
Печатью машет споро.

Ворвался утром лучистым
Ветерок заоконный
И сдвинул дыханьем чистым
Бланк регистрационный.

Но референт на страже
И вмиг в листок вцепился,
Пришпилил скрепкой – и даже
Над ветром потом глумился.

3.

Скрепка – это кривая
Проволочка из стали,
Она бумаги сжимает,
Чтобы не убежали.

Есть ещё гуммиарабик –
В клее нет недостатка,
Есть номер на каждом деле,
Дела стоят по порядку.

Шьёт он бумаги, клеит,
Нумерует умело,
Чтобы хранилось вечно
Официальное дело.

Правда, бывают пожары,
Потопы, другие страсти,
И дубликаты делать
Велят разумные власти.

Но если и копии сгинут?
Неужто такое возможно?
…И референт онемевший
В небо глядит тревожно.

Эй, окна закрой, иначе
Рассыпется государство!
С пустынным горячим ветром
К нам тянется злое коварство.

4.

Ночью приходят бумаги –
Облаком пыльным, кружащим,
Целыми кипами вьются
Над референтом спящим.

Из ипотек, магистратов,
Всяческих учреждений
Призраки прибывают –
Людей бумажные тени.

До потолка из папок
Горы скучные строят,
Мёртвому делу людскому
«Вечную память» воют.

А смерть, собиратель сора,
Сидит на этом развале
И разгребает помойку
Параграфом из стали.

5.

Во сне референт рыдает
И корчится от кошмара.
В окно ураган влетает –
Крамола! Кощунство! Кара!

Барьер врезается в стену
И превращается в щепки!
Бумаги летят из папок,
Уже не спасают скрепки!

Ветер из каждого дела
Вырывает вложенья,
Этой горой бумажной
Засыпаны все отделенья!

Паспорта, протоколы,
Рапорты, аттестаты
Выписки и дипломы,
Справки и дубликаты!..

То рушится ДЕРЖАВА!
Страшнее нет момента…
Эй, люди, догоняйте
Скорее документы!

Грозит развал Вселенной,
Кошмару нет предела:
Осиротели справки
Вырванные из дела!

Лётчики и солдаты!
Время и вам включиться:
Чтобы собрать Державу –
Всю собрать, до страницы!

Парламент созвать немедля –
Обе его палаты!
Спасите! Уносит ветер
Все тайны наши куда-то!

Страну будите набатом!
Устройте в храмах молебны!
Воззвания к населенью
Везде расклеить потребно!

Кордоны закрыть, кордоны!
Покрепче отгородиться!
Но что это? – прилетают
Бумаги из-за границы…

Как будто взлетевшая с веток
Весёлая стая птичья,
Летит бумажная туча –
Крылатое разноязычье.

За этой тучей с сачками
Бегут солидные люди,
А в храмах не протолкнуться:
Все молят Бога о чуде.

6.

И съехались в столицу
По зову президента
Сутяги-адвокаты,
Спецы-юриспруденты.

Приехало начальство –
Эксперты, генералы,
Директора примчались –
А их в стране немало.

Сенаторы, министры,
За ними прокуроры,
Лихие депутаты
И злые ревизоры.

Явились воеводы,
Уездные магнаты,
Герои-ветераны,
Достойные прелаты.

Год целый разбирали
Законы, уложенья
Указы и уставы,
Параграфы, решенья.

Был доверху заполнен
Весь зал многоэтажный,
И все в порядке должном
Там восседали важно.

Все – в орденах, мундирах
И в разноцветных лентах,
Солидные такие –
И рылись в документах.

И триста мелких клерков-
Голодных, невесёлых -
Носились меж рядами,
Строчили в протоколах.

И тот седой, с портрета,
Долг исполняя тяжкий,
В президиуме, хмурый,
Просматривал бумажки.

И скорчился пред взором
Разгневанной элиты
Виновный референтик,
Как будто пёс побитый.

Дрожит он в пышном зале
Коленопреклоненно,
А власти смотрят злобно,
Сурово и надменно.

Глядят, прожекторами
Беднягу освещая –
Хотят они получше
Увидеть негодяя.

7.

…Парень, это так просто:
Встань, поклонись, не робея,
И выйди прочь – на прогулку
В каштановую аллею.

А там (слыхали, слыхали),
Кафе, и в нём неизменно
Встречает (видали, видали)
Официантка Ирена.

Становится кофе слаще
От глаз её теплого света,
И к ней за миндальным пирожным
Ты бегаешь сам к буфету.

Вставай же с колен скорее,
Иди в кофейню, к любимой -
Это же очень просто,
Референт подсудимый!..

8.

Но выйти ты не можешь,
Тебе бы выйти не дали,
Там, за дверями, - СИЛА,
Устроен заслон из стали.

Когда дрожишь ты, как зайчик,
Пред ликом державной махины,
Стоят за дверью люди,
У них в руках карабины.

Дежурные в отделеньях
Готовы начать облаву,
Везде, на всех перекрёстках
На страже стоит ДЕРЖАВА.

На том углу и на этом,
На улицах и майданах,
На каждом метре границы,
У нас – и в соседних странах.

Стоит, внимает, взирает,
Следит миллионноглазо,
Милует и карает,
Грозит, издаёт приказы.

Приказывает, назначает,
Решает, постановляет,
На самой законной основе
Картечью по людям стреляет...

Агенты лупят по морде
(Имеют полное право)
Тех, кто действовать смеет
В ДЕРЖАВЕ – ПРОТИВ ДЕРЖАВЫ.

В силу и на основе
Власти тайнорождённой
Правительствуют и судят
Ничтожные фанфароны.

В силу и на основе
Законов – верных ли, нет ли -
Смертники маршируют
За город, к стенке, к петле.

В силу и на основе
Этой державной махины
Люди вложили патроны
В наганы и карабины.

Вот из-за этой силы,
Безжалостной и надменной,
Встретиться ты не сможешь
С официанткой Иреной...
- - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - -

9.

Час пробил – и, как обычно,
Сдвинулась с места пружина,
И начала работу
Немыслимая машина.

Вот рявкнул железный диктатор
И своему кабинету,
Как маятник, регулярно
Стал отправлять декреты.

Падают вниз указы,
В цель попадают быстро
И приводят в движенье
Министра, министра, министра.

Зубчатый круглый валик
С места сдвигает столицу,
И вот уже в регионах
Стала власть шевелиться.

Крутится градоначальство,
Цепи лязгают звонко,
Сдвигая с места любую
Уездную шестерёнку.

А сдвинется с места пружина –
В движенье придут комиссары,
Из них полезут хваталки
На улицы и на базары.

Сидит, словно кукла, цензор,
Ритм отмечая кивками,
И людям в заданном ритме
Мозги сжимает тисками.

Печати стучат деревянно,
Слагаются стуки в мотивы,
Чиновники в такт вещают,
Уставно тупы и учтивы.

Кипы инструкций и правил
Выходят из аппарата,
И тянутся им навстречу
Деньжата, деньжата, деньжата.

Дрожащая стрелка биржи
Трепещет, дрожит от лязга,
Железо ржавчиной брызжет,
Куражится свистопляска.

- - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - -

Оригинал с диакритикой см. http://stran-nik.livejournal.com/274882.html

Оригинал без диакритики:

J.Tuwim
Referent


1.

Jak milo spoza bariery
Byc wladca dla klienta!
Klient podajac papiery
Boi sie referenta.

Referent po pieczec siega,
Choc z nonszalancja lecz w glorii.
Nie smiejcie sie, jest potega
W dziewiatej kategorii.

Tabela rang po szczeblach
Wspina sie tajemnica.
Na szczycie jest szef wydzialu,
A wyzej - juz mglawica.

Kleczy klient malenki
U stop mistycznej drabiny.
On jednym ruchem reki
Z PANSTWEM mu da zaslubiny.

A jezeli nie zechce,
Nie przylozy pieczeci,
Zaplacze biedny klient
I wszyscy na swiecie klienci.

2.

Portret siwego pana
Wisi nad referentem.
Splywa szarfa niebieska
Niebieskim atramentem.

A nad portretem - Pan Bog,
Zbawiciel umeczony.
Splywa krew, wiecznie zywa,
Atramentem czerwonym.

Majestat, usmiechniety
Na prosbe fotografa,
Pozycje ma w inwentarzu,
Jak biurko, krzeslo i szafa.

I Bog, na krzyzu rozpiety,
Krucyfiks z bolesna twarza,
Tez jest do spisu wciagniety
I numer ma w inwentarzu.

Dwiema tajemnicami
Patrza potegi ze sciany,
Gdy w papier bije pieczecia
Referent ulizany.

Wietrzyk swiatlem kwietniowym
Wieje w okno otwarte,
Ruszyl tchnieniem miodowym
Meldunkowa karte.

Referent ja przytrzymal,
Spinaczem umocowal,
Usmiechnal sie - i oczyma
Drwiaco wiatr potraktowal.

3.

Spinacz - to sprytnie wygiety
Prezny, chwytliwy drucik.
Sciska sie nim dokumenty,
Zeby ktory nie uciekl.

Jest jeszcze guma arabska,
Przyklejajaca papiery,
Sa teczki, na sznurek wiazane,
I nieomylne numery.

Kiedy sie zepnie, sklei,
Ponumeruje i schowa,
Na wieki jest utrwalona
Rzecz urzedowo-panstwowa.

Pala sie wprawdzie archiwa
Lub zginac moga w potopie,
Wiec wladza zapobiegliwa
Sporzadzac kaze kopie.

A gdyby - o, mysli straszliwa! -
I kopie zginac mialy? - -
...W niebo trwoznie spoglada
Referent oniemialy.

Zarygluj, chlopcze, okno,
Bo rozpadnie sie PANSTWO!
Ida wichry z pustyni,
Ciagnie wielkie poganstwo.

4.

Noca przychodza archiwa,
Duszne, pekate, wyschniete,
Pakami, stosami sie tlocza
Nad spiacym referentem.

Z hipotek, magistratow,
Z wydzialow, kancelarii,
Zlaza sie nieboszczycy:
Papierowie umarli.

Od podlogi po sufit
Klada sie nuda, zmuda,
Trzeszcza requiem aeternam
Martwym czlowieczym trudom.

A smierc, smieciarka skrzetna,
Siada nad tym smietnikiem,
Stalowym paragrafem
Grzebie w nim, jak haczykiem.

5.

Referent przez sen krzyczy,
Pod ciezka zmora sie kurczy.
Huragan oknem wskoczyl,
Bunt, rozped swiatoburczy.

Bariera wyrznal w sciane
I nie ma juz bariery!
Przewraca stoly, szafy,
Wymiata z szuflad papiery!

Z kartotek, ze skoroszytow
Wyrywa dokumenty,
Fruwaja obledna chmara
Cale departamenty!

Dowody, aneksy, kwity,
Traktaty, ratyfikacje,
Wykazy, zaswiadczenia,
Wyciagi, legitymacje!...

Drwa rabia, wiory leca
I PANSTWO w przepasc leci!
Goncie, Obywatele,
Sprawy swoje w zamieci!

Ratujcie swiat z chaosu,
Chwytajcie, kto w Boga wierzy,
Bezradne zalaczniki
Odpadle od macierzy!

Policja! Wojsko! Lotnicy!
Fruncie, anioly stroze!
Lapcie Rzeczpospolita
Rozpapierzona w gorze!

Zwolajcie Sejm i Senat
Na sesje nadzwyczajne!
Ratunku! W chmurach hulaja
Akta poufne i tajne!

Bijcie na alarm w dzwony,
Odprawcie nabozenstwa,
Rozklejcie po calym kraju
Odezwy do spoleczenstwa!

Granice zamknac, granice!
Odgrodzic podniebne sfery!
Lecz i od granic juz wala
Z "osciennych mocarstw" papiery.

Porwana naglym cugiem,
Ze wszystkich krancow swiata,
Wesola wzbija sie chmura,
Roznojezyczna, skrzydlata.

Z siatkami na motyle
Gonia ja ekscelencje,
A wierni Boga blagaja
O laske i interwencje.

6.

Zebrali sie w stolicy
Prawnicy najuczensi,
Sedziowie, adwokaci,
Wielcy jurysprudenci.

Zebrali sie szefowie,
Eksporty, generaly,
Prezesi, dyrektorzy,
W potedze niebywalej.

Senatorowie, radcy,
Starosty, sekretarze,
Zjadliwi kontrolerzy,
Ponurzy komisarze.

Surowi naczelnicy,
Wojewodowie mezni,
Chytrzy prokuratorzy,
Biskupi niebosiezni.

Rok caly wertowali
Ustawy i kodeksy,
Pandekty, paragrafy,
Przypisy i aneksy.

Amfiteatrem groznym,
Spietrzonym hieratycznie,
Zasiedli na estradzie
Wzniosie i pompatycznie.

Wstegami przepasani,
W mundurach i orderach,
Marsowi, uroczysci,
Grzebali sie w papierach.

I trzystu kancelistow,
Wybladlych, dygocacych,
Znosilo protokoly
W szeleszczacych.

I siwy pan z portretu,
- O, jakze nie usmiechniety! -
Na prezydialnym fotelu
Przegladal dokumenty.

A pod ta piramida,
Spocony, wystraszony,
Przycupnal, jak zajaczek,
Referent oskarzony.

Na zwierciadlanej posadzce
Kleczy w strzelistej sali
I groznie patrza z gory
Dygnitarze wspaniali.

A izby lepiej widzialy
Sedziow oczy surowe,
Puscili nan dwa reflektory
Jaskrawo-magnezjowe.

7.

...Chlopcze, to takie proste:
Wstan, uklon sie, przepros tych panow,
I wyjdz na mala przechadzke
W cienista aleje kasztanow.

Po drodze (wiemy, wiemy!)
Jest pewna cukierenka,
Za lada (znamy sie, znamy!)
Wiotka panna Irenka.

Spojrzeniem jej czulych oczu
Pol czarnej co dzien slodzisz,
Po ciasteczka drozdzowe
Sam do bufetu chodzisz.

Zerwij sie z tej posadzki,
Pobiegnij do cukierenki,
To przeciez takie proste,
Referencie malenki!...

8.

Ale ty wyjsc nie mozesz.
Tobie by wyjsc nie dali,
Bo za drzwiami jest SILA,
Potega z zelaza i stali.

Kiedy kleczysz, zajaczku,
U stop mistycznej drabiny,
Za drzwiami stoja ludzie
Majacy karabiny.

W komisariatach czuwaja
Dyzurni przodownicy,
Rozstawilo sie PANSTWO
Na kazdym rogu ulicy.

Na rogu i za rogiem,
Na drodze i na rozstaju,
Wzdluz kretej linii granic,
W tym kraju i w innym kraju.

Stoi, pilnuje, czuwa,
Milionem oczu podglada,
Pozwala i zabrania,
Uchwala, zmusza i zada.

Zarzadza, postanawia,
Rozkazuje, naznacza,
Mitraliezami na place
Spokojnie, prawnie sie wtacza.

Szpicle wala po mordzie
Piescia szesciofuntowa
Mowiacych i dzialajacych
W PANSTWiE ANTYPANSTWOWO.

Na mocy i na podstawie
Poczetej tajnie wladzy
Ci rzadza, tamci sluchaja,
Pod spodem jednako nadzy.

Na mocy i na podstawie
Wielebnych ustaw z biurek,
Ida switem skazancy
Za miasto, pod slup, na wzgorek.

Na mocy i na zasadzie
Szczeblow mistycznej drabiny,
Olowiem ludzie nadziali
Brauningi i karabiny.

I przez te moc czuwajaca
Stalowej za drzwiami reki,
Nie pomkniesz, zajaczku, na kawe
Do wiotkiej panny Irenki....
- - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - -

9.

Uderzyla, jak co dzien,
Urzedowa godzina
I poszla w ruch rytmiczny
Niewiarogodna maszyna.

Warknal zelazny dyktator,
Tkniety dziejowym pradem,
Miarowo rozkazami
Stukac zaczal nad rzadem.

Wybija takt za taktem
Wola twarda i bystra,
Chwyta w tryby i puszcza
Ministra, ministra, ministra.

Zebami najezony
Obraca sie walec szeroki,
Wzebia sie w wiceministrow
I w wojewodzkie tloki.

Wiruja starostowie,
Pchnieciom tlokow podwladni,
Kreca sie kola powiatow,
Pedzone pasami przekladni.

Komisarz o rygiel zahacza,
Podnosi rozwarta chwytnice,
Chwytnica wyrzuca lapacza
Na targ, na wiec, na ulice.

Kiwa sie sztywny cenzor
Z praworzadnoscia dokladna,
Sprezystym konfiskatorem
W mozgi zapuszcza imadlo.

Stukaja drewniana melodia
Mloteczki pieczatek i stempli,
I mowia w takt urzednicy,
Przepisowo grzeczni i tepi.

Wyrzuca maszyna sterty
Przepisow i rozporzadzen.
A wchlania ssacymi pompami
Pieniadze, pieniadze, pieniadze.

Drgajaca igla gieldy
Waha sie, czujna, skacze,
Zgrzytaja zelazne zrzedy,
Sycza i gwizdza chwytacze.
- - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - -

1924-1935


Ю.Тувим. Себе и музам насвистывая на улице...

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Ю.ТУВИМ
СЕБЕ И МУЗАМ НАСВИСТЫВАЯ НА УЛИЦЕ,
поэт размышляет о компетенции властей

(с польского)

Вон жандарм шагает
И глядит сурово,
Мне плевать на это:
Не боюсь такого.

Брови морщит хмуро,
Вид ужасно грубый -
Я свищу спокойно
Песенку сквозь зубы.

Ежели он спросит
О причине свиста -
Пусть не ждёт ответа
От меня, артиста.

Пусть подозревает
В покушеньях адских -
Не имеет права
На аресты штатских.

Я - гражданский, штатский:
Славная позиция.
Мне жандарм - до фени,
Для меня - полиция.

К чёрту тех, кто ходит
В жёлто-красном цвете -
Синие мундиры
Всех родней на свете!

Коль такого встречу -
Улыбнусь по-братски
И спою с восторгом:
"Я - гражданский, штатский".

Спросит: "Что поёте?
Что за зубоскальство?" -
Радостно отвечу,
Ибо он - начальство.

Расскажу с улыбкой
(Так его люблю я),
И о чём свищу я,
И на что плюю я.

И потом в участок
С песней зашагаю -
Ибо взят за дело
И порядок знаю.

Оригинал с диакритикой - http://stran-nik.livejournal.com/271423.html .


Оригинал без диакритики:

J.Tuwim
Gwizdzac sobie a muzom na ulicy
poeta rozmysla o kompetencjach wladzy


Idzie sobie zandarm,
Urzedowo srogi,
Ja sie go nie boje,
Bo mi nic nie zrobi.

Marszczy brwi surowo,
Oczy we mnie wpiera,
A ja sobie swistam
Jednego szlagiera.

Jesli mnie zapyta:
- Dlaczego pan swista?
Nic mu nie odpowiem,
Bo jestem artysta.

Chocby nie wiem jakie
Podejrzenia zywil,
Nie ma do mnie prawa,
Bo ja jestem cywil.

Cywil ci ja, cywil,
Piekna to pozycja,
Dla mnie nie jest zandarm,
Dla mnie jest policja!

Nie czerwono-zolta
Wojskowa osoba,
Ale opiekuncza
Srebrno-granatowa.

Nie bede sie bronil,
Nie bede sie dziwil,
Lecz zanuce czule:
"Cywil ci ja, cywil"...

Niech mnie ona spyta
O tego przeboja,
Chetnie jej odpowiem,
Bo to - wladza moja!

Nawet sie usmiechne,
Nawet sie pomizdrze,
Z cala galanteria
Powiem, na co gwizdze.

Do komisariatu
Pojde z entuzjazmem,
Bo to moje miejsce
I wiem za co wlazlem.


Ю.Тувим. Что нам осталось с тех лет. Ничей

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с польского)

Ю.Тувим
Что нам осталось с тех лет


Дни любви, дни весны,
Той сирени цветенье,
Солнце в крови
И дурман в голове...
Пришла пора
Плакать осени, гнить листве,
Но являются болью в сны
Первой весны
Мгновенья.

Что нам осталось с тех лет,
С поры весенней?
Засохший в томике цвет
Былой сирени.
И на реснице блестит
Слеза, не высыхая,
И ангел грусти глядит
На нас, вздыхая.

В тень одну, звук один
Наши судьбы, как реки,
Слиты судьбой -
Общий путь впереди;
Пусть счастье там,
Или смерть, или боль в груди -
Эта память давних потерь
С нами теперь
Навеки...

Оригинал с диакритикой: http://stran-nik.livejournal.com/255551.html .

Чтобы лучше сориентироваться в мелодике оригинала, которую я попытался воспроизвести в переводе, можно познакомиться с тем, как это стихотворение Тувима, ставшее песней, звучит в исполнении Мечислава Фогга: http://www.ipiran.ru/~shorgin/fogg-conam.mp3
(2,5 Мб).

Оригинал без диакритики:

J.Tuwim
Co nam zostalo z tych lat


Dawne dni, czule dni
Wonia bzow przepojone,
Wiosna we krwi
Szumial zloty nasz spiew.
Dzis jesien lka,
Leca dzis zwiedle liscie z drzew.
I bolesny sen mi sie sni -
Z nocy i dni
Minionych.

Co nam zostalo z tych lat
Milosci pierwszej?
Zeschniete liscie i kwiat
W tomiku wierszy.
Wspomnienia czule i szept
I jasne lzy co nie schna,
I aniol smutku, co wszedl,
I tylko westchnal.

W jeden cien, w jeden dzwiek,
W jedna piesn melancholii
Zlaczyl nas los.
Plynmy razem w ta dal.
Czy szczescie to, czy smierc,
Czy serdeczny zal.
To na zawsze - zawsze juz jest,
Nasze juz jest,
Choc boli...

-----------------------

Ничей (из Ю.Тувима)

Знаю: ничей я на свете,
Словно трава и ручей.
Твой я и Божий. А больше -
Ничей.

Твой я и Божий. Куда-то
Я каждодневно иду.
Богу свою поверяю
Беду.

Исповедь тихо струится,
Слёзы тихи и чисты.
Бог - это тишь без предела,
И ты...

Ждать терпеливо Явленья
Я каждодневно готов,
Ждать этой грустной беседы
Без слов.

День завершаю молитвой.
Ночью приходишь во сне
Ты, словно память о Боге,
Ко мне.


Оригинал с диакритикой

Оригинал без диакритики:

Julian Tuwim
Niczyj


Niczyj ja jestem na swiecie,
Niczyj, jak trawa lub zdroj,
Jam jeno Twoj jest i Bozy,
Jam Twoj.

Jam jeno Twoj jest i Bozy,
Dzien za dniem podazam w dal.
Jasnemu Bogu sie spowiadam
Swoj zal.

I cicha jest spowiedz moja,
I ciche sa moje lzy,
I Bog moj jest wielka cisza
i Ty...

Dzien za dniem na Przyjscie czekam,
By mowic o zalu znow,
I plynie smutna rozmowa
Bez slow...

Dzien moj sie konczy modlitwa,
Wspominam jasnemi sny...
Wspomnienie o moim Bogu -
- To Ty...


Переводы с украинского

Богдан-Игорь Антонич. Свадьба

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с украинского)

Я пьян был от звучания,
стихами первыми упился.
К нам с песней на венчание
лишь месяц с неба заявился.
О звоне этого начала
слова сказать бы не могли,
когда бы сердце не пылало.
Так ямбы первые пришли.
Я не тесал рукой нещадной
слова, но серебрил в огне.
Творится звонкий гимн весне -
в цветах станок её печатный.

---------------------------------

Богдан Iгор Антонич
ВЕСIЛЛЯ
(из сборника "Три перстенi")

Почалось так: упився я
вiд перших власних строф похмiлля.
Був тiльки мiсяць дружбою
на мому з пiснею весiллi.
Як сталось те, як задзвенiло,
сказать не вмiв оцього вам би,
коли б так серце не горiло.
Так народились першi ямби.
Слова не тесанi в гамарнi,
слова, осрiбленi в вогнi.
Складають радiснi пiснi
в весни заквiтчанiй друкарнi.


Ю.Издрык. Боги (с украинского)

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

БОГИ (из Ю.Издрыка)
(с украинского)

В надозёрном дожде рыбы видят одну
(.) дорогу на небо, соседнее с раем,
но всё дальше уходят они в глубину,
чтобы там умереть. Мы же - не умираем.

Накопилась в карманах у нас ерунда:
номера телефонов, ключи, амулеты
от измен - но измен череда
нас терзает всегда. Пролетают кометы,

в мокрых травах ужи шелестят и кроты,
саламандры шныряют, ползут черепахи.
Не судьба нам, наверно, дойти до черты,
за которой исчезнут печали и страхи,

ибо ночи транжирим под кровом чужим,
одиноки всегда и жестоки, как дети.
Мы сквозь слёзы и собственных лиц не узрим,
мы сквозь смех не отыщем отрады на свете.

В наши окна ворота и башни видны,
магистрали, перроны, мосты и палаты.
Вечерами мы пишем, и письма длинны, -
утром ветер уносит их пепел куда-то.

Нам апостолов даже восьми не найти,
да и те разбегутся. Мы в вечном скитанье,
ненадолго встречаются наши пути,
и поспешны на шумных распутьях прощанья.

Все на свете нас знают, кого ни спроси,
но в толпе опознать кто-то сможет едва ли.
По привычке бежим - хоть доселе оси
обращения наших небес не сыскали.

Мы себя полюбить позволяем пока,
но в ответ полюбить - нам заказано строго.
Наша вечная жизнь, словно миг, коротка
и бессмысленна без настоящего Бога.

Нам надежды бы каплю. Немного воды б.
Или воздуха. Мало нас бродит по свету.
В надозёрном дожде есть значенье для рыб -
(.) для нас в нём (.) вовсе значения нету.

Оригинал

Юрiй Iздрик
Боги


Дощ над озером (.) означає для риб
лиш дорогу до неба, сусіднього з раєм,
але зграї сріблясті пірнають углиб
і вмирають беззвучно. А ми не вмираєм.

Ми ховаєм в кишеню тютюн про запас,
номери телефонів, ключі, амулети
від зрад, але зради весь час
переслідують нас. Пролітають комети,

у вологій траві прослизають вужі,
саламандри мандрують, повзуть черепахи.
нам ніколи, мабуть, не дійти до межі,
за котрою немає ні смутку ні страху,

бо під дахом чужим ми марнуємо ніч
віч-на-віч iз собою, безжальні, мов діти,
і крізь сльози не бачимо власних облич,
і крізь сміх не уміємо просто радіти.

Наші вікна виходять на площі й мости,
на перони вокзалів, на вежі і брами.
Вечорами складаємо довгі листи,
та під ранок лиш попіл летить за вітрами.

Нам апостолів не назбирати й восьми
але й ті розбіжаться. Ми завжди в дорозі -
на гучних перехрестях стрічаємось ми
і прощаємось похапцем десь там на розі.

Нас ніхто не впізнає, хоч знають усі,
отже завжди втікати - це просто потреба
або звичка. Принаймні ще й досі осі
обертання не знайдено нашому небу.

Ми любити себе дозволяєм, але
нам любити навзаєм не вільно нікого.
I життя наше вічне нікчемне мале
і безглузде в відсутності справжнього Бога.

Нам би крихту надії. Повітря. Води б.
Адже нас небагато. А скільки - не знаю.
Дощ над озером що означає для риб?
(.) Для нас він нічого (.) не означає.


Оригинал опубликован в книге Iздрик. Острiв Крк та iншi iсторiї. Iвано-Франкiвськ, "Лiлея-НВ", 1998 (откуда и взят приведенный текст со всеми особенностями записи), а также в интернете, например, здесь: http://www.zaprava.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=309&Itemid=2 .
К сожалению, попытки вступить в контакт с автором для обсуждения деталей перевода закончились неудачей; он не ответил ни на одно из писем, отправленных на несколько электронных адресов, которые были найдены в интернете или подсказаны знающими людьми.



М.Орест. Баллада о времени. «В долине светлый дым клубится...»

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Михайло Орест.
Баллада о времени

Из сборника "Держава слова"
Перевод с украинского


Несокрушимо времени правленье,
Все поколенья - времени рабы.
Лишь я отверг свирепые веленья
И времени не сдался без борьбы.

Я поднял бунт - бесстрашный, безнадёжный,
Указы властелина разорвав,
И вот - лежу в канаве придорожной,
Чего-то жду средь запылённых трав.

А время вдаль идёт неумолимо,
И жажда власти на лице видна -
Блестит в стеклянном взгляде нестерпимо;
И поступь еле слышная страшна.

Я слышу звон - то, с радостью великой
Оказывая барину почёт,
Колокола, склоняясь пред владыкой,
Его шагам ведут покорный счёт.

О превосходстве знаю первородном
Над деспотом - и всё же с давних пор
Под взглядом этим чванным и холодным
Я отвожу свой потрясённый взор.

Боюсь ли мести злобного тирана?
Нет! - Так чего же я, в расцвете сил
И с мужеством, явившимся нежданно,
В сраженьях не достиг, не довершил?

Но если б ты, любимая, родная,
Своё «люблю» мне молвила - тогда
Оковы одиночества, я знаю,
С души моей упали б навсегда.

Улыбка и златых волос сиянье,
Очарованье твоего лица -
В них больше правды, чем в любом деянье
Сурового властителя-слепца.

И что любви – разлуки и печали?
Не далеки ей всякие пути,
И чтоб лучи сквозь темень засияли –
О слово колдовское, прилети!

Тогда не стану я терзаться звоном,
Презрев колоколов холопский нрав, -
Я, давший бой безжалостным законам,
Я, скрытый в гуще запылённых трав.

Тогда загадка волновать не станет
Про свет рождений, про магнит кончин.
Есть вечный день, который не обманет,
Сияет смертным только он один.

--------------------------------------

Михайло Орест

БАЛАДА ПРО ЧАС
(З книги "Держава слова")

Час на землi панує можновладно;
А я, нащадок рабських поколiнь,
Не захотiв приймати безпорадно
Його несамовитих повелiнь.

I що в натхненiм бунтi чи в одчаї
Я вироки його тяжкi порвав,
Тепер лежу, забутий, i чекаю
У запорошенiй травi канав.

А час iде дорогою блiдою,
В очах скляних - всевладностi жада,
I сповнена бундючностi важкої
Його безлунна i страшна хода.

Я чую: з мiста долiтаюсь дзвони;
Скорившись вiкодавньому ярму,
Вони вiтають владаря закони
I лiчать кроки влесливо йому.

Свiдомий переваг я первородних
Над деспотом - але, як маловiр,
Пiд поглядом очей його холодних
Збентежений, клоню додолу зiр.

Боюся мсти, що пан готує гнiвний? -
Нi! - То чого ж у клекотi боїв
Я в мужностi, менi самому дивнiй,
Не виборов, чого не довершив?

Але коли б, улюблена i дальня,
Менi своє "люблю" сказала ти,
З душi б упали кайдани безжальнi
Всеокрадаючої самоти.

В очах твоїх, в усмiшках несказанних,
В твого волосся злотному вузлi
Є бiльше правди, нiж в усiх дiяннях
Його, слiпого владаря землi.

I що простори, вiдстанi i гори
Чуттю, що має власну далечiнь
I темне перетворює в прозоре?
Уроче слово, жду тебе, прилинь!

Тодi б облесну, рабську мову дзвонiв
На честь царя я чути перестав,
Я, що лежу, руйнач глухих законiв
У запорошенiй травi канав.

I душу б не тривожив нерозгадний
Початок кожен i магнет кiнця.
Є вiчний день, могучий i незрадний,
I живить смертних блиск його вiнця.

----------------

М.Орест. «В долине светлый дым клубится...»
ИЗ СБОРНИКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»


* * *

В долине светлый дым клубится,
Стремясь в объятья высоты,
И взор не может не плениться
Легчайшим маревом мечты.

Цветов, пахучих зелий дрёма,
Ручей серебряный в траве,
А в тайной дали окоёма -
Струится миро по листве.

Под крова дремлющего своды
Что я сумею принести?
Что мне оставили невзгоды,
Что сам оставил я в пути?

Я, как зерно в волнах потока,
С позором встретился и злом,
Избиты бурями жестоко
Щит сердца и ума шелом.

Но вера путь мне указала,
Я в тьме скитаний не зачах -
И вдруг пред взглядом воссияла,
В чистейших утренних лучах,

Та долгожданная долина,
Простор пьянящих светлых чар,
Где для усталых рук судьбина
Готовит, знаю, дивный дар.

Зарою эхо нестерпимой
Минувшей боли, прежних бед -
И в ясности неугасимой
Вступлю в обетованный свет.

Стремясь к приюту и привету,
Пойду я радостным путём
На дым, что воспаряет к свету -
Из рая в рай, из дома в дом.

-------------------------------------------

ЗБIРКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»
(Перша сув'язь)

* * *

У небо линучи високе,
Кужелиться в долинi дим,
I мандрiвця полонить око
Тремтiнням мрiйливо-легким.

Зело пахуче, цвiт навколо,
Срiблястi струменi, трава
I на незнанiм видноколi
Пойнятi миром дерева.

Що принесу пiд гостелюбний,
В обiймах вiт спочилий дах?
Що полишили роки згубнi
I що я сам - по тужних днях?

Зерно у бурунах потали,
Я знав ганьбу, i глум, i гнiт,
I бурi лютостi топтали
Шолом ума i серця щит.

Та вipa, чудом розбуяла,
Мене вела у тьмi шукань -
I раптом очi осiяла,
Повита в непорочну рань,

Долина ждана i жадана,
Святна i радicно п' янка -
I знаю: дивний дар дicтане
Моя натомлена рука.

Луну минулого страждання
Я тут, пiд камiнь, покладу
I в ясностi неподоланнiй
В обiтований край ввiйду.

I, спраглий дружньої гостини,
Пiду, окрилений, на дим,
Що в високостi добрi лине -
Iз раю в рай, iз дому в дiм.



М.Орест. Грааль

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ИЗ СБОРНИКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»

ГРААЛЬ


Для славы великой Бога
Отчизну покинуть не жаль.
Безмерна моя дорога -
Ищу священный Грааль.

Душа, что была несмела,
Исполнилась светлых сил
И там благодать узрела,
Где прочим и свет не мил.

Постигнув цветов пранежность,
Травы предвечерний шум,
Лесных озёр безмятежность,
Стал мудрым и чутким ум.

Лета погружались в лету,
Как в лето - лепет садов,
Но всё предо мною нету
Ведущих ко храму следов.

В надежд и дум вереницу
Вплетается тихо печаль:
Кто скажет, где золотится
Небесный светоч - Грааль?

---------------------------------------

ЗБIРКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»
(Перша сув'язь)

ГРАЛЬ


Покину для сяйва вiри
Oтчизнi доли i даль
I рушу в дорогу без мiри
Шукати священний Граль.

I свiтлоi сили набрала
Несмiла моя душа,
I радостей там зазнала,
Де iншим сувора межа.

I став я мудрий i мрiйний,
Пранiжнicть квiток спiзнав
I води озер спокiйнi,
I стрункicть вечiрнiх трав.

Зникали в минулiм роки,
Як в лiтi - лепети вiт,
А ще не найшли мої кроки
До храму нехибний слiд.

I в думи мої i нaдiї
Ясна заплелася печаль:
Хто скаже, де золотiє
Свiтич небесний, Граль?


М.Орест. Лоэнгрин

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ИЗ СБОРНИКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»

ЛОЭНГРИН


С высоких башен утренние горны
Трубили неумолчны и звучны,
И зов их нёсся звонко и задорно
Во все концы Брабантской стороны.

Зов нёсся над землёй - и просыпались горы,
Вторили эхом долы в полусне,
И огненными копьями авроры
Вещало небо о грядущем дне.

День наступил. Ковром благоуханным
Стелилось счастье без границы, без конца;
В лазоревом сиянье долгожданном
Тонули вдохновенные сердца.

Любви прекраснейшей невиданному жару
Открылась золотая вышина,
И поднимала с ликованьем чару
Доверья непорочного она.

Никто не знал, что праздник омрачится,
Угаснет чаш сияющий хрусталь,
Рубин великой радости затмится,
И к паладину явится печаль;

Что горечь, незнакомую доныне,
Изведав, тихий зов услышит он
Своей великой и негаснущей святыни;
Ночь долгая рассеется как сон -

И он расскажет о безгрешном мире,
Где дивный замок и святой Грааль,
И заскользит в челне по водной шири
В край безвозвратный, в сказочную даль.

---------------------------------------


ЗБIРКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»
(Друга сув'язь)

ЛОЕНГРIН


З високих веж дзвiнкi i недрiманнi
Бринiли сурми в передраннiй млi
I свiжий поклик слали ненастанно
В yci кiнцi Брабантськоi землi.

Будилися горби i повторяли доли
Солодкi луни в нiжному пiвснi –
I пiдняла зоря на видноколi
Cвoi списи поломiнно-святнi,

I день зайнявся. Щастя духовите
Барвистим килимом послалось без кiнця,
Буяла paдicть - i в її блакитi
Тонули чистi, трепетнi серця.

Любовi вiдданiй i несказанно щирiй
Розкрилась золота височина –
I келих непорочноi довiри,
Ликуючи, пiдносила вона.

I свято те нiчим не вiщувало,
Що згасне осяйний його рубiн,
Що потемнiють келеха кристали
I засмутиться добрий паладин;

I гiркостi, незнаної донинi,
Дознавши, вiн почує тихий клич
Своєї дальньої незрадної святинi -
I як мине самотня, довга нiч.

Biн розповicть про замок невимовний
В краю спасеннiм, про священний Грааль –
I попливе в легкiм, срiблястiм човнi
Туди - в ясну, безповоротну даль.


М.Орест. «На озере льда нет…»

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

ИЗ СБОРНИКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»
(с украинского)

* * *

На озере льда нет,
Проснулся сапфир вод,
И призрак зимы блед
Сокрылся в глухой грот.

Венца и парчи жар!
То царь из моих грёз
Мне молвит, входя: «Дар
В веках я тебе нёс.

Но град прогремел злой –
Недоброй судьбы суть;
Он мир затемнил твой
И мраком сокрыл путь.

Отныне ушла мгла,
И путы не жгут грудь;
От страха, беды, зла
Свободен навек будь!

Восстань же на зов сей
И песнею в даль рвись,
И радостно пей, пей
Лазурных небес высь!»

------------------------------------

* * *

На озерi скрес лiд,
Проснувся сафiр piк –
I привид зими зблiд,
I в гротах, нiмий, зник.

Могучий гряде цар
В сiяннi вiнця й риз
I мовить мeнi: «Дар
Тобi я в вiкax нic.

Та доль неблагих град,
Що їx є мутна суть,
Пробився у твiй лад,
Твою обтяжив путь.

Однинi вiд пут їx,
Biд злоби i їx мсти,
Вiд кар i страждань вcix
Свобiдний єси ти!

Повстань же, як син мiй,
I гiмном у даль кинь,
I радicно пий, пий
Ласкавих висот синь!»


М.Орест. «Нет, не сокрылось счастье дня былого...»

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

М.Орест
«Нет, не сокрылось счастье дня былого...»
(из сборника «Луни лiт»)


Нет, не сокрылось счастье дня былого:
Во мне живет его прекрасный свет.
Иду туда, где мой остался след, –
В мир радостного гомона лесного.

Блеск ягод земляничных вижу снова,
Косули бег, боярышника цвет;
Тут – папоротник свой хранит секрет;
Там – слышу звук кукушкиного зова...

Вдруг краски счастья гаснут. В полутьме –
Квадрат окна. К моим стенаньям глухи
Решетка, дверь стальная... Я в тюрьме.

Я не желаю гибнуть здесь, о духи!
Я – сын свободы. Разорвите сеть!
Молю: во тьме не дайте умереть!

--------

* * *

Прекрасні дні, в минулім потонулі!
Ще образ ваш не стерся, не поблід:
Іду в ліси, де мій зостався слід,
І знов мені шумлять дерева чулі.

Я бачу блискавичний біг козулі,
Таємну папороть і тихий глід,
Суниць я бачу ароматний плід
І п’ю блаженним слухом клич зозулі...

Враз барви щастя гаснуть. У пітьмі
Квадрат вікна біліє. Чорні ґрати,
В залізі двері. Тиша. Я – в тюрмі.

О духи! Я не хочу тут конати,
Я – волі син. Порвіть погубну сіть!
Я плачу, я благаю, поможіть!


М.Орест. Цикл "Отчизнi"

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Из сборника "Держава слова"
Перевод с украинского.
--------------------------------------------

1.
Киеву

Ты скрыт теперь за преградою,
О мой величавый град, -
Одной для души отрадою
Стал памяти аромат.

Ты нам - святое послание,
Ты небом отмечен был;
Святилось твоё создание
Любовью нездешних сил.

Увидишь - даю в том слово я -
Без счёта вёсен и лет,
Ты встретишь рождение новое,
Росистого утра свет.

Лучи над твоими склонами,
Небес твоих чистых синь
Приснятся мне, утомлённому
Ушедшей жизнью. Аминь.

- - - - - - - - - - - - - -

Києву

Твого я ее чую гомону,
О місто величне моє, -
Лише в ароматі спомину
Серце потіху п’є.

Ти послане нам і позначене
Дотком вишніх крил;
Був перший твій камінь освячений
Любов’ю надземних сил.

Дар безлічі весен і осеней
Ще примеш, як вічності син,
Ще ранок, живий і росяний,
Відродження – прийде він!

Пронизана світлами білими,
Щастя твого далечінь
Присниться мені, спочилому
По втомі земній. Амінь.

1945

--------------------------------------------
2.
Львову

Град львиный, содрогаюсь я от боли:
И ты стоишь у горестей горы?
Крест тяжкий понесёшь и ты? И поле
Кровавые растит тебе дары?

Неужто львам придётся покориться,
И череп будет во главе герба,
И не спасёт сверкающая крица –
Преломит булаву твою судьба?

Но сердце, погружённое в кручину,
Почаев вспоминает. Мать Христа
Тогда остановила стрел лавину
Своим сияньем с высоты креста.

Ушедшие в нездешние селенья
Подвижники святые давних лет,
Услышьте наши скорбные моленья
И принесите нам спасенья свет!

О вы, душою чистые черницы!
Вся ваша жизнь в молениях прошла,
Вам с вечным Благом выпало сродниться –
Спасите нас от ужаса и зла!

Вы город свой любили и молились,
Люд львовский охраняя от утрат –
Взгляните: силы злобные явились,
На граждан посягая и на град.

Из ваших рук над улицами Львова
Сплетите охранительную сеть,
Молитвы вашей пусть раздастся слово;
Его и смерть не сможет одолеть.

- - - - - - - - - - - - - -

Львову

Смучуся тяжко я: біля підніжжя
Гори нещасть невже стоїш і ти?
Невже і ти збереш криваве збіжжя
І будеш теж скорботний хрест нести!
Невже в гербі твоїм постане череп!
Невже тебе не захистять леви,
Твоя опора – і понурий жереб
Зламає сталь твоєї булави!
І згадує Почаїв серце тужне
І допомогу Матері Христа,
Що згубу стріл перемогла потужно
З височини сліпучого хреста...
О ви, подвижники, що безпечально
З землі в незнані царства відійшли,
Придіть на наші жалощі благальні,
Як порятунку світлого посли!
Блаженні духом, чисті серцем жони!
Ви подвизалися в монастирях,
Вростаючи в Добра одвічне лоно –
О згляньтесь, поможіть, розвійте жах!
Ви город свій любили і, смиренні,
За люд його молилися колись –
Дивіться ж: лиходійства незмиренні
На люд і город грізно піднялись!
Понад домами охоронні руки
Сплетіть, благаю, в чдотворну сіть,
Промовте молитов магічні звуки
І хижу смірть од міста відверніть!

1944

--------------------------------------------
3.
Ко Львову

Во мгле тоскует Киев в отдаленье –
Твой старший, твой первопрестольный брат;
Он, творческого духа проявленье,
Оделся ныне в траурный наряд.

Его судьбина злая одолела,
И взор ему туманит мрачный рок,
Кощунство на престол его воссело
И чистые порывы шлёт в острог.

В тревоге терпкой за твоё цветенье,
О город Льва, за твой счастливый путь,
Твержу из сил последних, как моленье:
Нет, не сдавайся! Продержись – и будь!

У врат твоих пускай возвысят голос,
Остерегая, царственные львы;
Пускай вовек не упадёт и волос
С твоей, о славный город, головы!

Храм Юра, величавая святыня!
Стой, как стоял над градом много лет,
Зови людей под крест, воздетый ныне, -
Да будет крест вовеки сей воздет!

Не завершил народ предназначенье
Духовное. Пусть крест благословит
Его на небывалое свершенье,
Пусть дивным дивам будет он открыт.

И светлый Вождь-Творенье над горою
Копье воздвигнет – и в прозревший край
Он приведёт легенду за собою,
Ему пошлёт благословенье рай.

- - - - - - - - - - - - - -

До Львова

В далекості туманній тужить Київ,
Твій старший, твій первопрестольний брат;
Він, духа творчого високий вияв,
Повився в чорняву жалобних шат.
По ньому потоптом пройшла недоля,
Його шляхетний отемнила зір,
Блюзнірство чинить на його престолі
І чисті пориви жене в ясир.
В терпкій тривозі за твоє буяня
І за твою, о Львове, щасну путь
З останніх сил речу я заклинання:
Льва-Городе! Перетривай – і будь!
Нехай погрозливий, гримучий голос
Перестороги піднесуть леви
Побіля брам твоїх, хай жоден волос
Не упаде з твоєї голови!
О Юріє, святине непохитна!
Над містом величаво височій
І клич людей могутньо і привітно
Туди – під хрест неподоланий свій.
Народ, який призначення духове
В віках суворих ще не довершив,
Благослови на подвиг повнокровий
І на прийняття небувалих див.
І світлий вождь (ім’я йому – Творіння!)
На Замковій горі поставить спис –
І в край прозрілий на його веління
Надійде міт у сяйві райських риз.

1944

--------------------------------------------
4.
* * *

На севере и на юге
Слышен набатный звон.
Сядем на коней, други,
Посмотрим на синий Дон!

Галич, Путивль, Переяслав
В даль свои думы шлют;
Сердце вдали не угасло,
Киевом сердце зовут!

Огненным стопчем походом
Тьму лиходейских лет;
Ярче вослед непогодам
Солнца нетленный свет.

Пусть имя твоё святится
Вовеки, наша мечта,
Пусть навсегда воцарится
Над нами твоя красота!

Могучую радость и волю
Ты будишь в сердцах у нас,
Чтоб наш – небывалый дотоле -
Подвиг вовек не угас!

- - - - - - - - - - - - - -

* * *

Доба повноти і потуги
Свій починає гін.
Сідаймо на коні, други,
Погляньмо на синій Дін!

Путивль, Переяслав, Галич
Душі і думи свої
Шлють, натхненні, у далеч:
Київ – серце її!

В нестримнім огненнім поході
Стопчімо тьму лихоліть;
Ясниіше по тужній негоді
Сонце нетлінне горить.

О мріє, нехай святиться
Довічно твоє ім’я,
Хай вічно буде, царице,
Над нами влада твоя!

Охоту і радість могучі
Будиш і кликаєш ти:
Подвиг сліпучий, гримучий
В безсмертя наше нести!

1945

--------------------------------------------
5.
* * *

Оболочка, незримая сила,
Что, сжимая время в руках,
В нём объятьями жизнь будила, -
Пропадёт, распадётся в прах.

Время двигаться утомится,
Впредь не будет собой оно;
Расковаться и распрямиться
Кольцу времён суждено.

Пронижет тишь мирозданья
Архангельских рокот труб,
Зовя из под плит деянья,
Любой поднимая труп.

Начнётся суд над сынами
Народов всех и времён,
И мир захлестнёт волнами
Забытых давно племён.

Мой город благословенный,
Кручина моя и тепло,
Сквозь пламя самой геенны
Твоё сердце отважно прошло.

И в час светопреставленья,
Твоих в искупленье бед,
Страданий твоих в искупленье,
Ты счастьем будешь согрет.

Возвысится башня славы,
Где будет вершиться суд,
Превыше гор величаво -
А вокруг облака поплывут.

Твое вековечное имя,
О город мой золотой,
Над взорами всеми людскими
Зажжётся на башне той.

Те буквы, святы и алы,
До сердец донесут людских
Твоих несчастий анналы,
Анналы вёсен твоих.

Охватит людей восхищенье,
Поймут они - почему
Столь неслыханное почтенье
Тебе дано одному.

И в розовых ризах встанет
На башне ангельский строй,
И кантата трубная грянет
Про невиданный подвиг твой.

- - - - - - - - - - - - - -

* * *

Оболона, незриме тiло,
Що тримала в обiймах час
I тисненням рух будила
У нiм, розпадеться враз.

I спиниться час, i бути
Перестане собою вiн,
I коло вiкiв розкуте
Розгорнеться в ряд один.

Обвiщаючи мертвим прокид,
Їх дiла зовучи з-пiд плiт,
Архангельских сурем рокiт
Прониже затихлий свiт.

Громозвучний наказ похопить
Воскреслих на суд Страшний –
I обрїї всi затопить
Племен i народiв прибiй…

О ти, моє мiсто стражденне,
Скорбото моя i тепло,
Що в палючих бурях геєни
Твоє серце мужнє пливло,

Нагородi радiй: безпровинний
Твiй бiль i тавро зневаг
Кiнецьсвiтня оберне година
На перло беззахiдних благ!

Височитиме вежа слави
Там, де буде вершитись закон,
I нестиме чоло величавее
В оболок бiлопiннiй вiсон.

I твоє iм’я вiковiчне,
О городе рiдний мiй,
Розсiваючи сяйва владичнi,
На вежi палатиме тiй.

I будуть читати народи
У свiченнi лiтер святих
Дiєпис твоєї негоди
I весен дiєпис твоїх.

Огорне їх подив побожний:
Що з мiст земних многоти
Вшановане так вельможно,
Так велико тiльки ти!

А янголи будуть стояти
На вежi в рожах одеж –
I їх труб огримлять кантати
Твiй подвиг, подвиг без меж!

1947

--------------------------------------------
6.
* * *

О люди добра и чести,
Откликнитесь все, кто жив!
Мы горестно слышим вести
Про гибель прадедовских нив.

Могил молчаливое лихо
Покрыло пустые поля -
И падают листья тихо,
И скорбно стынет земля.

Ни дети не справят тризны
На них, ни жена, ни мать,
Над жизнью сынов отчизны
Лишь ветер будет рыдать.

О горе! Неведомо было
Стране заклятье от зла,
И рати небесной сила
На помощь к ней не пришла.

Но близок конец страданий,
До края чаша полна;
Не знали таких злодеяний
Все прежние времена.

Возмездие свыше грянет
На рук нечестивых посев,
День судного гнева настанет -
И будет суровым гнев!

- - - - - - - - - - - - - -

* * *

Добра i чеснотi друзi,
Спраглi заобрiйних див,
Ми споглядаємо в тузi
Пустелю прадiдних нив.

Могил нiмi легiони
Криють безлюднi поля –
I скорбна земля холоне,
I листя ронить гiлля.

Нiхто-бо не справить тризни
На них – нi жона, нi дитя,
Оплаче лиш вiтер отчизни
Загиблих мужiв життя.

Горе країнi! Не вмiла
Вона вiд бiди заклять,
I захисту їй не вдiлила
Небес милосердна рать.

Але вiн проб’є – спасенний
Кiнець! Бо злочин i жах
Переросли допущенне
В темних i грiшних вiках.

Впаде, впаде Неминуче
На сiв нечестивих жмень –
I прийде кара гримуча,
I гнiву судного день!

1944

--------------------------------------------
7.
Восстание мёртвых

Пришёл день гнева - мщения начало!
Лавину туч тяжёлых без числа
По небу буря чёрная помчала,
Холмы и долы затянула мгла.

И нечто непонятное клубится,
И льнёт к земле туманным серебром,
И вглубь уходит. Тайное творится
Сейчас, когда над миром - судный гром.

И запах мяты разлился по полю,
И мать-земля вздохнула глубоко;
Она оживших мертвецов на волю
Охотно отпускает и легко.

О жертвы, что замучены невинно,
Жестоко оскверненные судьбой!
Теперь лишь ваша грянула година,
Когда утих безжалостный прибой

Ко всем яса! На северном погосте
С могил снега холодные сошли;
Там новой плотью обрастают кости,
Покойники выходят из земли.

Для тех, которых не спасла дотоле
Бессонного моления тщета,
Теперь открылся путь по вышней воле,
Чудесный путь в родимые места.

На пустырях, в курганах пробудились
Забытые скелеты скакунов,
И, сбрасывая прах, зашевелились
И поскакали на далёкий зов.

И, прямо в скачке надевая тело,
Мчат кони по туманному пути,
Бегут к воскресшим радостно и смело,
Чтоб их в родную землю отвезти.

О счастье знать: разлука завершится,
Свет встречи будет вместо темноты;
О счастье видеть вновь родные лица
И узнавать забытые черты.

У воинов, исторгнутых могилой,
Есть истина нездешняя, своя;
Они изменят всей загробной силой
Угрюмые основы бытия.

Чтоб удалились, канули в забвенье
Позорные века утрат и бед,
Не омрачали тяжкие мученья
Души сокрытый, потаённый свет.

Духовности утраченной зарница
В людских отяжелевших телесах
Их радостным усильем возгорится,
И запах лип пробудится в сердцах.

Ходьба отныне сменится полётом
К заветным родникам живой воды,
И души путь увидят ко красотам
Лазурных царств магической звезды…

О слуги мрака! С радостью надменной
Вы думали: непобедима тьма;
Вы мнили: по запуганной вселенной
Пройдёте, беспощадны как чума.

Топтали вы границы и законы,
Вы сеяли порок разврат и смерть,
Кощунственные башни Вавилона
В небесную нацеливали твердь.

Жестокой кары ждите приближенье!
Стремясь из всех могил в родной предел,
Воскресшие несут освобожденье,
Спешат домой для небывалых дел.

Чванливый ум! Не тщись со злобой дикой!
Остановить воскресших не дано!
И ты падёшь - с чудовищным владыкой,
Кому привык прислуживать давно.

Поскольку не стерпело замогилье,
Свой вековой покинуло затон,
Прорвалось громом власти и всесилья -
И всколыхнуло весь земной закон.

И в помощь наступающим когортам
Спускаются с небес столпы огня,
Всю землю заливая светом гордым,
Благою вестью радостного дня.

Колокола проснулись, зазвенели;
Так родина встречает сыновей -
Клокочут звуков гулкие метели
По-над священным ужасом полей.

И, вождь бессменный войска неземного,
Летит и направляет бег квадриг,
Грядёт молниеносно и сурово,
С сияющим мечом – Архистратиг.

- - - - - - - - - - - - - -

Повстання мертвих

День гнiву – вiн настав! Зарокотала
Важка, провiсна буря. В небесах
Помчала хмар розбурхана навала
I сутiнь розлилася по полях.

Незнане щось – немов тумани срiбнi –
Припало нiжно до землi крильми
I в неї входить: таїна незглибна
Пiд суднi довершається громи!

Здригнулася земля - і запах м’яти
Над нею хвилями зашелестів;
З полегкістю вона зітхає, мати,
Ожилих випускаючи мерців.

О жертви зла, замучені, убиті,
Осквернені у гідності своїй,
Настав ваш час! Настав у лихолітті,
Якому лютий спинено прибій.

До всіх яса! На півночі пустинній
Холодні розсуваються сніги,
І воскресають в них останки тлінні
У повноті колишньої снаги.

Кого не врятували нерозрадний
Плач, молитви, ночей безсонних біль,
Тепер вертає чудо можновладне
До рідних міст і до отчинних піль.

В чагарниках, на пустирях, у норах
Скелети коней будяться. Вони
Ворушаться, встають, стрясають порох
І вже біжать на клич далечини.

І на бігу вдягаючися в тіло,
Їх табуни у таємничій млі
Мчать до воскреслих радісно і сміло,
Щоб їх везти до отньоі земли.

О щастя: знати, що стрівання свято
Заступить тужного розстання ніч,
І риси призабуті розпізнати
Осяяних і дорогих облич!

Позагробовим існуванням сильні
І правдою не нашою міцні,
Вони оновлять, вої замогильні,
Буття основи, темні і тісні.

Щоб стерлися, в непам’яті втонули
Утрат і бід принизливі віки
І щоб не тьмарили тяжкі намули
Душі найглибші світлі тайники.

В єстви живущих, плоттю обважнілім,
Духовості нової смолоскип
Вони розпалять радісним зусиллям
І в серці збудять аромати лип.

І де був хід, там буде літ співучий;
Біля джерел несмертної води
Розкриється для душ тропа квітуча
Да синіх царств магічної звізди…

Тремтіть, о слуги зла! В несамовитім
Упоєнні ви мислили: «Нема
Над нас потуги - і тремтячим світом
Перейдем ми, грізні, немов джума».

І ви топтили приписи і межі,
Ви сіяли порок, розтління, смерть,
Ви лиходійства вавілонські вежі
Підносили зухвало в чисту твердь.

Заглади слухайте ходу залізну;
З могил, з усіх усюд, з усіх чужин
Спішать воскреслі у свою отчизну
На чин нечуваний, визвольний чин!

Бундючний ум у пориванні чорнім
Не вигадає зброї проти них -
Він упаде з владикою потворним,
Що прихилив його до стіп своїх.

Бо засвіти, що довго так терпіли,
Потаєні за тишею запон,
Прорвалися громами влади й сили -
І сколихнули весь земний закон.

І з неба, супроводячи когорти,
Течуть рухливі світляні стовпи,
І шириться в країни світло горде,
Як благовистя щасної доби.

Враз стрепенулись дзвони: батьківщина
Вітає поворот своїх синів -
І звуків клекотюча хуртовина
Вирує над священним жахом нив.

І на чолі несвітської дружини,
Керуючи квадриг навальний біг,
У блискавичнім леті грізно рине
З мечем сліпучим сам Архістратиг.

1944


М.Орест. «Сокрыла берега седая мгла…»

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Из сборника «Душа и доля»

* * *


Сокрыла берега седая мгла.
За нею ждут дары и наслажденья.
И мы забудем прежние лишенья,
Увидев гор родимых купола.

Как в светлый край дорога тяжела!
Вода таит коварные каменья,
И путь наш – постоянные боренья,
Опасности и бури без числа.

Кем возвратимся? Подлая судьбина
Сердца нам истоптала. Черных лет
В душе моей – немолчная кручина.

Она раздумий иссушила цвет,
И я боюсь, что край печалить милый
Не суждено мне собственной могилой.

----------

ЗБIРКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»
(Друга сув'язь)

* * *


Не видно берега у сивій млі.
За нею, ген – дари і насолоди.
І ми забудем давні недогоди,
Як рідних гір побачимо шпилі.

Далека путь до світлої землі!
Таять підступність рифів чорні води,
Багато бур і небезпек негоди
Збороти мусять наші кораблі.

Які ми будем там? Тяжка наруга
Серця стоптала нам – і років злих
В душі ридає незнищенна туга.

Вона зсушила вицвіт дум моїх,
І я боюсь країни запашної
Не отемнити власною труною.


М.Орест. "Я не скажу: любовь моя навеки..."

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

(с украинского)

М.ОРЕСТ
(сборник «Держава слова»)

* * *


Я не скажу: любовь моя навеки!
Я не прошу: останься же со мной!
Времён постылых сумрачные реки -
Путь одинокий, мой удел земной.

Путь одинок, душа глуха, а разум
Опустошён бескрылою судьбой,
Лишь слышу - день за днём и раз за разом -
Безводных волн докучливый прибой.

Сереет рань разлуки. Боль утраты
Смогу я без терзания снести:
Стоят потери прежние, как латы,
Вкруг сердца. Так прощай же и прости!

Не знаешь ты: я звал тебя без слова,
Чтоб нам вдвоём прорвать заклятый круг
И чтоб поднять, вернуть на место снова
Ось жизни, покосившуюся вдруг.

И, чтоб пробиться через ледяное
Враждебных вод таинственное зло,
Душа, в последний раз цветя весною,
Тебе, незрячей, отдала весло.

---------------------------------

Михайло Орест
(з книги «Держава слова», цикл «Карби i кола»)

***


Я не скажу тобi: моя любове!
Я не прошу тебе: зi мною будь!
Крiзь води часу, тьмянi i смерковi,
Лежить моя тонка, самотня путь.

Моя самотня путь! В важкiм безкриллi
Глушiє серце i пустiє ум,
I тiльки день у день сухої хвилi
Докучливий i монотонний шум.

Сiрiє рань розстання. I палати
В менi не буде мука i одчай:
Бо щiльним панцером колишнi втрати
Стоять круг серця мойого. Прощай!

I не помислиш ти нiде, нiколи,
Що пiднести життя похилу вiсь,
Що заворожено прорвати коло
Тебе я нiмо прокликав колись,

I, щоб пробитися крiзь зловорожу
Темницю вод, своє тяжке житло,
Душа, веснiючи востаннє, може,
Тобi, незрячiй, вiддала весло.


М.Орест. «Я, сирота обиженный, вступаю...»

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Из сборника «Душа и доля»

* * *


Я, сирота обиженный, вступаю,
Леса, под ваш спасительный покров;
Молчу, как в Божьем храме, и внимаю
Ваш долгожданный и прекрасный зов.

Ты, мир людской, коварен и преступен.
Губитель душ! Здесь власти нет твоей!
Зеленый храм для злобы неприступен -
Растёт в дали, запретной для людей.

Но если снова взять меня на муку
Захочешь ты и в этой стороне,
Межу святую осквернишь, и руку
Протянешь беспощадную ко мне -

Чудесное тогда свершится дело:
Листвой я стану; как броня тверда,
Кора оденет голову и тело,
И дуб сокроет сердце навсегда.

Я человеком более не буду,
Жизнь новую, прекрасную начну;
Делам и чувствам новым, словно чуду,
Израненную душу распахну.

Я снова встречусь с милыми друзьями,
Порвавшими оковы бытия;
Навеки распахнутся перед нами
Восторга и сияния края!

Нам шелест крыл, как ласковое слово,
Пошлют лесные духи в тишине,
И поведут свои беседы снова
Душа с душой в родимой стороне.

О сёстры, братья! В прошлом воплощенье
Я так любил вас! Не тужите, нет;
Мне предстоит святое назначенье -
Стоять на страже, вас хранить от бед.

А будете тоскою обуяны -
Идите же в зелёные края,
Где знал я рай, - и будьте, как лианы,
И вслушайтесь, как вслушивался я.

И тоненькой берёзы тихий лепет,
И запах леса на исходе дня,
И в вашем сердце потаённый трепет
Подскажут: отыскали вы меня.

-----------------------------------------------

ЗБIРКА М.ОРЕСТА «ДУША И ДОЛЯ»
(Друга сув'язь)

* * *


До вас, лiси, в побожному мовчаннi
Вертаюсь я, окрадене дитя;
Як солодко по довгому розстаннi
Вступати знов пiд ваше окриття!

О людський свiте, згубний i пiдступний,
Ти, душевбивче, тут не владен, нi:
Зелений храм для тебе неприступний,
В заказаннiй росте вiн далинi.

Але коли i тут мене на муки
Захочеш взяти ти, священних меж
Торкнешся по-блюзнiрському i руки
Безжалiснi до мене ти простреш, -

То довершиться несказане чудо:
Я стану листям, мiцно окує
Кора, як панцир, - голову i груди,
I в дубi серце скриється моє.

Нiколи бiльше в образi людини
Не буду я: почнеться iнший круг
Мого життя; новi чуття i чини
Навiки просвiтлять мiй скорбний дух.

Я знов побачу друга дорогого,
Що розiрвав бутя земного сiть –
Слiпуче небо захвату святого
Розкриє застрiчi безмежна мить!

Ми будем прислухатися дiбровам,
Коли їх духи шелестять крильми,
I душ розмови тихi ми поновим
В мiсцях, де серцем виростали ми.

О ви, кого тодi, в життi людському,
Я так любив, ви, сестри i брати,
За мною не тужiть: я спокiй дому
I вас, як сторож, буду берегти.

Коли ж нестерпна вам розлука стане,
Тодi приходьте, рiднi, до узлiсь,
Де знав я рай, - i будьте, як лiани,
I будьте чуйнi, - як i я колись.

Берези юної лагiдний лепет
I запах лiсу в надвечiрнiй час,
I серця вашого таємний трепет
Прокажуть вам: «Я тут, я бiля вас!»


Т.Осьмачка. Неизменность. Шкура

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

Тодось ОСЬМАЧКА
НЕИЗМЕННОСТЬ
(с украинского)


Прозрачная сердцем погода благая
тончайшую ткань облаков на простор
пустила парить, облака отражая
кувшинками в водах баварских озёр.

Не хочет и малыми двигать ветвями,
янтарной смолой преисполнясь, сосна,
поскольку спускается чудными днями
незримо с альпийских вершин тишина.

И древо звенит средь покоя нередко,
как будто струна при касанье смычка,
лишь свалится весом влекомая ветка
в лесу задремавшем, где нет ветерка.

И в травах не слышится птичьего пенья –
леса предаются недвижному сну,
и даже в лугах бережёт воскресенье
извечную, словно гора, тишину.

Лишь там, где зелёные почки упали,
кричат петухи – как тогда, на плетне,
они и гостей, и удачу вещали
в далёкой черкасской моей стороне.

Но нынче мне звонкою песней своею
баварский петух не вещает успех,
когда и угла своего не имею,
чтоб там хоть стихи почитать без помех.

Душа у молитвы здесь, верно, иная,
а смех для привета – и вовсе иной.
Одно под луной неизменно, я знаю:
моё одиночество всюду со мной...

Тодось ОСЬМАЧКА
НЕЗМІННІСТЬ


Прозорого серця висока погода
сьогодні пустила над світом плисти
тонесенькі хмари, відбивши їх в водах
баварських озер, мов з латаття листи.

Налиті живицею сосни рожеві
малої гіллячки не рушать ніде,
бо тиша у лоно щасливому дневі
від Альпів далеких незримо іде.

І кожного дерева стовбур порою
дзвенить, мов струна, що зачула смичок
коли відривається тільки вагою
і падає вниз крізь гілляки сучок.

І жодного птаха з прив’ялого зілля
не чути чогось в нерухомім бору,
і навіть на луках тримає неділя
урочисту тишу, мов гори, стару.

І тільки з-за лісу із палої брості
кричать у баварів уперто півні,
які віщували і щастя і гості
в далекій черкаській моїй стороні.

А що вони значать тепер в блуканині?
Вже певно не те, що співанням раніш,
коли і кімнати не маю я нині
без свідків чужих прочитати хоч вірш.

Не те тут говорить і сміх для привіту,
й душа у молитви вже, певно, не та,
і тільки на тлі безконечного світу
та сама і незмінна моя самота…


-------------------------------------------

Тодось ОСЬМАЧКА
ШКУРА
(с украинского)


Из лачуги за тихим леском –
Той, где дверь за порог завалилась, –
Мне к парадному входу в «губком»
Принести свою юность случилось:

Как на вилах, нацеплена там,
Кровенеет мужицкая шкура,
Чтобы лаяли псы по кустам,
Чтобы лисы скулили понуро...

Средь растущих до неба дорог
Пробегают в чулочках девчата,
Голубиною стайкою ног
На Крещатик влетают крылато.

Эти ноги белы и чисты –
Так белеют, как лилии ранью,
Словно выпили воду цветы
От степей зоревого купанья.

Кто ж содрал эту шкуру с отца,
Нацепил её прямо над нами
И твердит – мол, свобода с крыльца
Развернула багряное знамя?

Душегуба не видно теперь,
Только знаю: он рядом таится;
Коль в толпе не скрывается зверь –
Для кого ж эта шкура дымится?

Помню: детство плеснули во тьму,
В степь из миски мужицкой пролили!
Ныне ведаю я, почему
Здесь детей никогда не любили;

Почему – догадался я – мне
Материнской любви не досталось,
И луна молодая в окне
Мне кнутом в этом детстве казалась...

Знаю я, почему за забор
Меня гонят, как пса, неустанно,
Почему свой бунтующий взор
От земли поднимать я не стану.

От моих, от мужицких корней
Свирепеют иные – я знаю,
Но моё озлобленье сильней:
В нём вулканная сила взрывная!..

Веет ветер степной на «губком»
И, на улицу брызгая кровью,
Развевает в просторе слепом
Эту шкуру, как будто коровью...

Тодось Осьмачка.
ШКУРА


Iз хатини тiп, що в гаю
Своп дверi в порiг увалила,
Туди юнiсть принiс я свою,
Де з «губкому», неначе на вилах,

Висне шкура мужицька в кровi,
Червинiючи свiтлом рiзницi,
Аби гавкали пси у ровi
I лящали iз поля лисицi…

Серед вулиць стрiмких, мов граби,
Пробiгають в панчохах дiвчата:
Бiлi ноги, а не голуби,
Вилiтають з-пiд них на Хрещатик…

Бiлi, бiлi, та чистi ступи,
Мов лилеп, що випили воду,
Де скупалися вранцi степи,
Як зоря вiдлiтала вiд сходу.

Хто ж тодi почепив угорi,
На дрючках, з батька репану шкуру
I мовляє, що то прапори
Так розмаяла воля з-пiд муру.

Душогубця не бачить мiй зiр,
Тiльки знаю: в юрби вiн вирує:
Знаю – там приховався той звiр,
Бо для кого ж та шкура парує?

Ох, дитинство моє вiд степiв
Iз мужицькоп вилите миски!
Я вже знаю, чого i синiв
Украпнци не люблять з колиски;

I вже знаю, чому я не мав
I любовi й приязнi вiд неньки
I чому менi мiсяць сiяв
На батiг, коли був я маленький…

Нинi знаю, чому з городiв
Мене гонять, мов пса, за пороги
I чому з бунтiвництвом рабiв
Дикi очi я нурю пiд ноги.

Нинi знаю: мужицький мiй рiд
Будить настрiй в знайомого п’яний
Тiю люттю, що в мене з орбiт
Вибухає, мов з кiлець вулкани!..

Що нагадують все, як степи
Вiтром виють вiд гiр до «губкому»
I ту шкуру у простiр слiпий
Хилитають, мов здерту бикову!..


Н.Петренко. Нарисуй мне ночь

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

НАРИСУЙ МНЕ НОЧЬ
(из Н.Петренко, пер. с украинского)

Я приду к тебе вновь, одолею преграды,
Но не надо расспросами мучить меня.
Я прошу: нарисуй эту ночь звездопада,
Поздний час небесного огня.

Нарисуй эту ночь, прошептавшую слово,
Что смогу я с любовью тебе говорить,
Ты прославь эту ночь, нас зовущую снова
И готовую звёзды дарить.

Схожа с вечером ты или с утром - не знаю...
Что на сердце - огонь или лёд?
Нарисуй же мне ночь, когда звёзды, пылая,
Совершают последний полёт.

---------

М.ПЕТРЕНКО
НАМАЛЮЙ МЕНI НIЧ

Я до тебе прийду через доли і гори, *)
Тільки ти не розпитуй мене, не хвилюй.
Намалюй мені ніч, коли падають зорі,
Намалюй, я прошу, намалюй.

Намалюй мені ніч, що зове і шепоче
Найдавніші слова, найпалкіші слова,
В гамі барв піднеси славу темної ночі,
Що навколо зірки розсіва.

А сама ти яка: вечір, день а чи ранок?
Що на серці - чи пломінь, чи лід?
Намалюй мені ніч, коли зорі багряні
Вирушають у путь, щоб згоріть.

------

*) (есть вариант: "зупинюся в покорі")


Виктория Шпак. И верлибры, и хореи весны... (с украинского)

Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)

И верлибры, и хореи
весны -
и просты, и удивительно
сложны.
Словно ритмами курится
Земля,
с небом рифмами беседуют
поля.


Вікторія Шпак

***


Вірші прості та складні
навесні.
І верлібри, і хореї
голосні.
Ніби ритмами парує
Земля,
наче римами до неба
промовля…


На начало